Стрекоза

Дитрих фон Лоэнгрин искренне считал себя гением. Не потому что был самовлюблённым. Не потому что был заносчивым – хотя, чёрт возьми, да, Кукловод был крайне заносчивым молодым человеком! Тем не менее, Дитрих действительно считал себя гением. Надо отдать ему должное, по части компьютерных программ ему действительно равных не было… а слава вундеркинда, преследовавшая его с первых дней вступления в Орден, только уверяла барона Лоэнгрина в справедливости подобной оценки своих талантов. Именно поэтому Дитрих терпеть не мог чего-то не понимать. Эта особенность Лоэнгрина теперь не давала ему спать по ночам спокойно. -«Ни капли… ну ведь совершенно же! Ни капли… не понимаю…», - думал Дитрих, лёжа в постели и рассматривая потолок своей комнаты. И раздражение всё нарастало… Вундеркиндом Дитрих перестал быть уже давно. Поскольку называть «ребёнком» 26-летнего молодого человека было бы странно. Он верно служил Ордену, не забывая, правда, и себя, любимого, и именно поэтому вынужден был целых три года потратить вдали от правящей верхушки Розенкройц. А потом Дитрих вернулся. Словно наяву он видел лицо Исаака, слышал его голос, прохладно и сухо приветствовавший и поздравляющий с успешным выполнением задания… и не понимал. Не понимал, почему Кэмпфер ни капли не изменился. Тот же голос, те же мёртвые и холодные глаза, та же белоснежная кожа. Те же волосы. Ни единой лишней морщинки. -«Почему ты совсем не изменился, чёрт тебя дери?!» - это была первая мысль Лоэнгрина при виде Мага. Собственно она же и терзала Кукловода сейчас, когда молодой человек, прислонившись плечом к дверному косяку, наблюдал за своим некогда учителем, а теперь всего лишь коллегой. Кэмпфер, прикрыв глаза, играл на фортепиано. Лоэнгрин постарался определить на слух, что это, но потерпел сокрушительное поражение. Что-то лёгкое и кружевное. И вообще не подходящее Исааку. Дитрих поморщился. - Что это за слащавая муть? Маг не удостоил его и взглядом. Молодой человек прошёл в комнату и опустился в кресло – аккурат рядом с фортепиано. И поморщился ещё раз – когда Исаак играет, он принципиально не обращает внимания на тех, кто пытается его отвлечь. Очередная привычка Кэмпфера, как - обязательно закладывать страницу в книге хоть чем-нибудь, или курить свои вонючие сигариллы, или потирать переносицу в моменты особой задумчивости… -«А я и забыл». А он и забыл. Три года – вроде бы не так уж и много. Но работать в паре они перестали задолго до отъезда Лоэнгрина. А сколько прошло времени с тех пор, как Исаак, будучи в особенно хорошем настроении, в последний раз назвал его «мой мальчик», Дитрих и вообще не мог припомнить. - Лоэнгрин, ты оглох? Только тут молодой человек осознал, что музыка уже давно замолчала, а Исаак обращается к нему во второй или в третий раз. - Что ты хотел? – щёлкнула зажигалка, и в воздухе разлился до боли знакомый аромат сигарилл. - Особо ничего, - Дитрих внимательно наблюдал за тем, как Кэмпфер закуривает. Наверно, он мог бы по памяти это процесс рисовать. Но всё же приятней на это смотреть вживую… как с картинами. Подлинник всегда лучше. – Ты совсем не изменился. - А ты вырос, - без особого интереса отозвался Маг, затягиваясь. – Уже не тот сопливый мальчишка, каким я тебя помню. - Да что ты говоришь, - недобро сощурился Лоэнгрин. - Да-да. Но, увы, всё такой же невоспитанный, - холодные глаза скользнули по его лицу. – Прерывать исполнителя невежливо… впрочем, если ты к своим годам этого ещё не усвоил… Тут Маг пожал плечами, словно признавая, что он бессилен, и стряхнул пепел в стоящую рядом пепельницу. - Видимо, так хорошо ты меня учил, Исаак. - Видимо, ты не так умён, каким хочешь казаться, если учение не пошло впрок, - усмехнулся мужчина. – Что-нибудь ещё? Или я всё же могу продолжить занятия музыкой? - Продолжай свои занятия, - раздосадованный, молодой человек поднялся и покинул комнату. Запястья у него тонкие. Слишком тонкие, практически беззащитные. Наверно только сейчас Дитрих отчётливо понимает это – когда и тяжёлый мундир с его широкими манжетами, и белоснежная рубашка, и не менее белоснежные перчатки в беспорядке, так не соответствующем аккуратной натуре Мага, лежат на полу. Лоэнгрин перешагивает через одежду, с некоторым почти суеверным трепетом отбрасывая перчатки подальше носом туфли. Нити натянуты до предела. Так сильно, что Исаак, прикрыв глаза, втягивает воздух маленькими глоточками едва приоткрытыми губами. Черты белого лица будто заострились… сильней, чем раньше. -«Или я и об этом забыл?», - покачав головой, Дитрих отгоняет эту мысль прочь. Времени мало. Он всегда сам себя называл Кукловодом. А сейчас отчего-то возникают мысли о том, что он скорее Паук. Его нити – паутина. А некогда учитель, а теперь просто коллега – попался в эту паутину, как стрекоза. -«Не муха – он слишком худой. Не бабочка – это слишком пошло. Стрекоза» Когда-то давно, кажется, целую тысячу лет назад, Исаак рассказывал ему о том, что стрекоз называли раньше проводниками умерших. Мужчина опускает голову, скрывая лицо длинными волосами. Лоэнгрин качает головой – пока что можно, но потом, когда они перейдут к более интересным вещам, молодому человеку хотелось бы видеть бледное лицо учителя. - Я очень многому научился, Исаак. Он нарушает тишину и тут же жалеет об этом. Есть в объяснении своих поступков нечто от театрального злодейства. Ненастоящего. Когда для всего находишь рациональное объяснение. А Дитрих даже не склонен расценивать то, что сейчас происходит, как злодейство. Просто… просто он стал старше. Он стал умней. И, что очевидно, намного сильней. Потому-то и повис в нитях – паутине – сейчас Кэмпфер. Голосовые связки Мага полностью под контролем Кукловода. Даже его лёгкие – Дитрих позволяет длинноволосому дышать… но не больше. Ни одного звука не должно сорваться с тонких губ учителя, ничего даже отдалённо похожего на заклинание. И пальцы Кэмпфера не сложатся в таинственном знаке, призывая на помощь демонов. Лоэнгрин обвил его нитями так плотно, что если бы их можно было увидеть, то мужчина оказался бы в белёсом и блестящем коконе. Хорошо, что они невидимы глазу. Иначе было бы неудобно наблюдать. А наблюдать было за чем. Например, за тем, как подрагивают кончики пальцев Исаака. Дитрих, нервно похлопывая себя стеком по ноге, подходит ближе. Пальцы Кэмпфера, всегда скрытые перчатками, относились к разряду того, о чём окружающие могли только догадываться. Ледяная Ведьма, помнится, даже высказывала предположение о том, что руки Мага изуродованы татуировками. Она ошибалась. О, как она ошибалась! Бледные, тонкие, изящные – пальцы Исаака были пальцами скульптора, художника, врача, музыканта… Аккуратные ногти. Соблазнительно выступающие костяшки… поэзия в каждой фаланге. Дитрих на мгновение прижимается губами к безымянному пальцу левой руки. Исаак только тихо вздыхает, когда язык Кукловода осторожно касается подушечки, словно пробует на вкус дорогую сладость. Прикусить кончик пальца – вырвать из груди очередной вздох. Такая схема очень нравится Лоэнгрину. Интересно только, кто из них более напряжён сейчас… Исаак, выгнувшийся дугой в невидимых нитях, пытающийся сбросить их изо всех сил? Или Дитрих, не позволяющий сделать этого, контролирующий каждый мускул учителя? - А теперь посмотри на меня… Стек приподнимает подбородок Исаак, вынуждая посмотреть в карие, золотистые глаза… Стек не более чем символ. Настоящая власть – это нити. Лоэнгрин не отшатывается, хотя такой порыв у него и возник, когда взгляд в одно мгновение утонул в бездонных колодцах чёрных глаз Кэмпфера. О, какое утончённое наслаждение видеть в них холодный гнев! Не отрывая взгляда от глаз учителя, Дитрих запускает пальцы в длинные чёрные пряди и чуть-чуть тянет. Несильно. Так, чтобы Маг почувствовал, кто и у кого во власти. Стек летит под ноги. Кукловод умом понимает, что действует чересчур порывисто, но сдержаться ведь нет совершенно никакой возможности! Запустив пальцы в гладкие пряди, Дитрих обеими руками притягивает к себе лицо учителя, почти рыча сцеловывает с тонких губ дыхание… и чувствует, как руки Исаака обвивают его плечи. Сердце пропускает удар. Это невозможно. Это, чёрт возьми, невозможно! - С днём рождения, Дитрих, - шепчут бледные губы, растягивающиеся в лёгкой улыбке победителя. – Ты уже совсем вырос… - Исаак, ты… -… но совсем не поумнел… - Ты поддался… - Ученик не выше учителя, Дитрих. А потом тени скрывают обоих. Дитрих курит, чуть откинувшись на локте. Маг с лёгкой усмешкой наблюдает за ним. -«А мальчик-то совсем вырос…», - думает он, но вслух произносит только – Я не думал, что ты куришь. Лоэнгрин переводит взгляд на учителя. Контраст белых простыней и чёрных волос слишком строг и совершенен. - Я не думал, что ты помнишь про мой день рождения. Обменявшись этими замечаниями, они снова замолкают. - Исаак? - Да? – утомлённый Маг уже почти успел задремать. - Что означает стрекоза? - Стрекоза – это символ активности и скорости. Кроме того, она может разделять символизм бабочки, олицетворяющей душу или регенерацию… - Не то. - В китайской философии – это нестабильность и слабость… - Нет. - Или же связь с потусторонним. И безответность. - Уже ближе. - Зачем это тебе? - Понятия не имею. Исаак засыпает первым.