До чего доводят чувства

Последней каплей стали съёмки для предстоящего клипа. Я вообще выпал в осадок, когда менеджеры, мило улыбаясь, сплавили меня к стилистам, где мои волосы осветлили до почти белого цвета. А уж когда нас переодели, я чуть не упал при виде своего донсена! Все его прошлые образы из Shut Up и Neverland, раньше казавшиеся мне просто верхом сексуальности, по сравнению с этим померкли. Сначала этот ошейник, ярко выделяющийся на непривычно бледной коже шеи… От одного только взгляда на него к горлу поступал комок, а внизу живота разливалось приятное тепло. А потом младший, войдя в образ, бросает в камеру взгляд. И я, на свою голову, в этот момент смотрю на него. Тогда уже моего поистине безграничного терпения хватает только на то, чтоб дождаться конца сегодняшних съёмок и момента, когда все мемберы уйдут. Макне я попросил остаться, сказав, что есть разговор. И лишь за последним участником закрылась дверь, я схватил младшего за руку и уволок в раздевалку. В такое позднее время здесь уже никто не мог появиться. В этот миг мне уже было плевать на всё. На то, что это разрушит нашу дружбу, что мне будет стыдно ни то, что заговорить, а даже смотреть на него. Я настолько обезумел, что просто впился в его губы страстным поцелуем, попутно вжимая его спиной в стену, закрывая все пути к отступлению. Видел, как расширились от удивления его глаза, но послал всё к чёрту. Я смотрел, но словно не видел ничего. Глаза будто застлало пеленой. Сейчас я просто хотел получить то, чего желал уже больше года. И мне никто не мог помешать. Я не был груб. Всё же какой-то частью сознания понимал, что хочу, чтобы и он получил удовольствие от процесса. Естественно, ни о какой взаимности здесь и речи быть не могло, но тогда я думал только о физическом удовольствии. Не спеша, я стянул с него эту странную безразмерную кофту и тут же начал покрывать поцелуями шею, которая завораживала меня весь день. Кожа под моими губами была просто восхитительной. Мягкой и невероятно гладкой. Негромкий тяжелый выдох, донёсшийся до моих ушей, был подобен музыке. Я чувствовал, как напряглось тело под моими руками. Может быть, у него и нет шести кубиков пресса и накаченных бицепсов, но для меня он идеален. Плоский живот, довольно тонкие руки. В меру загорелая кожа, нежная как у маленького ребёнка. Таким он и является. Но сейчас меня этот факт нисколько не смущал. Я покрывал поцелуями всё, куда только мог дотянуться. Донхо уже давно перестал меня отталкивать, видимо смирился. В моменты, когда мне действительно нужно, я становлюсь гораздо сильнее, чем есть на самом деле. А сейчас мне было очень нужно. Попутно я раздевался сам. Руки медленно скользили по оголённым частям тела. Я вновь прильнул его губам, в этот раз нежнее. В этот момент я чувствовал себя необыкновенно счастливым. Так томительно и невыносимо сладко. Он опьянял покруче самого дорогого алкоголя. А уж когда я почувствовал, что он начинает отвечать! Пальцы запутались в его длинных волосах. Осторожно дёрнув, я заставил их вырваться из плена узкой тёмной резинки и свободно рассыпаться по плечам. С трудом оторвавшись от столь желанных губ, я впервые за сегодняшний вечер посмотрел на него прямо. И если бы было с чего сходить, сошёл бы с ума снова. Горящие глаза, в которых до сих пор читается недоверие и ужас, вперемешку со стыдом. Румянец, ярко контрастирующий с почти белой кожей. Алые от поцелуев губы, от которых я с невероятным усилием отвёл взгляд. Длинные, волнистые волосы, обрамляющие его красивое лицо. Может, для кого-то оно и не кажется таковым, но для меня было самым прекрасным, какое я когла либо видел. - Скажу всего один раз, – прошептал я, наклонившись к его уху, – я тебя люблю. И не дав ответить, затыкаю рот ещё одним поцелуем. Не потерплю отказа. Только не сейчас. Скользнув руками вниз, я дрожащими от волнения пальцами принялся расстёгивать его ремень. Губы вновь переместились на шею, грудь. Я обвёл кончиком языка затвердевший сосок. Слегка прикусил его. Тем временем с ремнём уже расправился и расстёгивал ширинку. Разобравшись и с ней, я взял его обеими руками за талию и опустился на колени. Уже более влажно и пошло я целовал его живот, всё медленно опускаясь ниже и ниже. Я чувствовал, как напряжены его мышцы и мелкую дрожь. По всему моему телу то разливалась волна жара, то меня резко бросало в холод. И словно сигналами к продолжению были его сбившееся дыхание и тихие полустоны-полувдохи. Теперь уже мои пальцы не просто дрожали. Меня трясло всего. Казалось, что я болен. Так и есть. Я болен им, и скорее всего не вылечусь. С трудом я приспустил с него штаны с нижним бельём. Не спеша, я прикоснулся губами к головке. Казалось, время остановилось. Я замер в нерешительности. Донсен же напрягся ещё сильнее, хотя казалось, что сильнее уже некуда. Я не знал, что делать. Тут я почувствовал, как в моих волосах запутываются его пальчики и уверенно притягивают меня ближе. Лучшего сигнала к действию придумать было нельзя. Я медленно прошелся рукой от головки к основанию и обхватил губами пульсирующую плоть. Макне прогнулся в спине и негромко простонал. Это было лучшей наградой за все мои страдания в течение этого года. Слышать, как младший получает удовольствие, и это удовольствие дарю ему я. С трудом расслабив горло, я вобрал в себя как можно больше. Руки скользили по бокам, я наслаждался каждым звуком, слетавшим с любимых губ. И понимал, что мне мало. Поэтому я оторвался от него и вновь принялся целовать живот, возбуждая донсена ещё сильнее. А он правильно растолковал мои действия и, поймав одну руку, принялся тщательно облизывать каждый палец, посасывая, дразня кончиком языка. От одного только этого я уже готов был кончить! Но вместо этого я одной, дрожащей рукой боролся с неудобной молнией на штанах. Всё ещё продолжая играться с моими пальцами, макне положил мою руку обратно себе на бёдра и сам ловко справился с застёжкой. Приспустив штаны с бельём до колен, я развернул Донхо спиной к себе. Медленно ввёл один палец. Второй. Третий. Младший шипел от боли и я, словно извиняясь, целовал, куда только мог дотянуться. Слишком узко. И не было сил терпеть. Тогда я, толком не растянув макне вошёл. Медленно, но я видел, как навернулись слёзы в уголках его глаз. Но точно так же, как я не задумывался о том, что будет, когда затащил его сюда, сейчас я тоже не думал. Мне хотелось уже, наконец, получить это удовольствие, и чтобы его получил он. Я подождал, когда младший привыкнет и начал двигаться. Неспешно. Растягивая удовольствие. Я хотел запечатлеть этот миг в моей памяти навечно. И, когда я задеваю простату, донсен до хруста в позвоночнике прогибается и протяжно стонет. Нет, даже кричит. А я просто упиваюсь этими звуками. И, уже не сдерживаясь, вколачиваюсь в него, выбивая из него воздух. Только, когда очередной его крик внезапно прерывается и сменяется каким-то охрипшим сипением, меня резко накрывает волной оргазма, и я со стоном кончаю в него. Слышу, как тихо он стонет и тоже кончает. Несколько секунд мы стоим вот так, молча. Пытаемся восстановить дыхание. А потом я просто переодеваюсь в обычную одежду и выхожу. Потому что до меня внезапно доходит, ЧТО я натворил. И от осознания этого факта мне становится просто хреново. Я не ухожу домой, хотя уже очень поздно. Я сижу тут же, на студии, спрятавшись от всех, и предаюсь самобичеванию. Вот как я мог? Как я мог так поступить с ним?