Эскимо и сбоку бантик

      Бён Бэкхён нырнул в арку, скрытую под свисающими дождиком шторами, и пальчиком поманил меня за собой. Словно под гипнозом я двинулась за ним и оказалась в маленькой комнате, в центре которой стоял круглый стол, а вокруг лежали подушки в красно-чёрных тонах. В целом было заметно, что именно этим цветам хозяин конторы отдавал предпочтение. На стенах висели странные символические картины, какие-то знаки, непонятные сувениры.       — Присаживайся, — Бэкхён вальяжно развалился среди подушек и кивнул мне на место напротив.       — И что мы будем делать? — поинтересовалась прежде, чем окончательно влезть в эту авантюру, хотя куда уж больше.       — Для начала тебе нужно расслабиться, — мелодично произнёс он. — Есть много способов это сделать. Какой способ предпочитаешь ты? — и смотрит так проникновенно, с прищуром, словно сверлит дырку в моей голове.       — А вы исполняете любой каприз клиента?       — Совершенно любой, — он ленивым движением расстегнул ещё одну пуговицу на шёлковой рубашке, хотя та и так уже оголяла половину груди.       — Тогда можно мне бутерброд с колбасой и мороженое?       На секунду лицо парня удивлённо дрогнуло, но он профессионально собрался и согласно кивнул. И лишь когда на столе появились две тарелки, в одной из которых таяло ванильное мороженое, а на второй меня ждали бутерброды, я сняла куртку и тоже уселась среди подушек. Пока еда успокаивала меня, Бён Бэкхён внимательно следил за мной. Его глаза в свете тусклой лампы под потолком отблёскивали золотом, словно в его чёрных, как смоль, глазах хранились залежи драгоценного металла. Когда с едой было покончено и мне значительно потеплело, а волнение улеглось, я сделала глубокий вдох и спросила прямо:       — Вы шарлатан?       Бэкхён расслабленно ухмыльнулся.       — Да это практически комплимент, — сказал он. — Смотря, чего ты от меня ждёшь.       Я достала визитку.       — Здесь написано, что вы можете отводить беду и отвечаете на все вопросы.       — Раз написано, значит, так и есть, — он потянулся и достал из-за одной из подушек расписной кальян.       — Верится в это с трудом, — проследила взглядом за его махинациями и за тем, как эротично трубка кальяна скользнула в его приоткрытые губы. — Вы можете как-то продемонстрировать свои способности?       Трубка выскользнула из влажных губ, и под потолок вознеслось несколько аккуратных колец ароматного дыма.       — Ты стала свидетельницей преступления, а потом и сама стала воровкой, говорила с разноглазыми и эльфом, затем встретила дракона и пришла ко мне, чтобы я вылечил твою мать, — без единой паузы, глядя немигающим взглядом мне в глаза, неожиданно выдал он, и я ощутила дрожь.       — Что ж, — поёжилась, — что-то в вас действительно есть.       — Я рад, что смог впечатлить тебя, — Бэкхён снова сделал затяжку кальяна. — А теперь расскажи, чего ты конкретно хочешь от меня.       В голове роилось слишком много мыслей, чтобы я могла определиться с одной, и пришлось для начала уточнить, есть ли у меня какие-то ограничения по поводу вопросов и просьб. Оказалось, клиенты от него уходят только полностью удовлетворёнными. Это прозвучало довольно двусмысленно, особенно когда он произносит эти слова влажными губами, между которыми то и дело мелькает язычок, и смотрит так, как-будто мысленно сделал со мной всё непристойное, на что только способна его извращённая фантазия, а она у него, думается мне, просто феноменальная извращенка.       — Тогда начну, — прочистила горло. — Какого хрена?! — выпалила я и замолчала. — Я спрашиваю, какого хрена в моей жизни появилась вся эта ненормальная сверхъестественная хрень?! — уточнила на всякий случай. — У меня и без этого дел по горло!       — Например?       — Ну, например, работа.       — Ты её ненавидишь.       — Но мне всё равно надо на неё ходить!       — Ещё варианты?       — Моя… мама.       — Ты не участвуешь в её лечении, так что она не может считаться твоим делом.       — Но я…       — Продолжай перечислять то, чем ты занята в течение своей пустой и безрадостной жизни, — он звучно причмокнул, присасываясь к кальяну.       Здесь я должна была возразить, как-то защитить свою жизнь, но, признаться, крыть было нечем.       — Мне нужно озвучивать вывод? — поинтересовался он спустя четыре дымовых колечка.       — Да, я немного торможу сегодня.       — Только сегодня? — ехидно хмыкнул он.       — Только сегодня, — предупреждающе нахмурилась.       Он обреченно закатил глаза и принял более сидячее положение, которое уже не могло демонстрировать мне его правый сосок.       — Магия — вещь тонкая и непостижимая, она не касается недостойных и приоткрывает свои двери только перед тем, кто в ней нуждается или может ей что-то предложить, — мечтательно взмахнув кистью, изрёк Бэкхён.       — Это всё праздная "болталогия", можно по делу?       — Можно, — мечтательность резко сменилась серьёзностью. — Ты зачем-то понадобилась нашему миру, и он тебя сюда втянул.       — Можно ли мне как-то выйти отсюда?       — Как из магазина?       — Как из дурдома.       Моя ассоциация ему не понравилась, он брезгливо скривился.       — Нельзя, пока не выполнишь положенное.       — Тогда раскиньте картишки и скажите мне конкретно, что надо сделать. Я с этим по-быстрому разберусь и домой.       — Барышня, — прищурился Бэкхён, — следите за своим языком, если он вам ещё нужен, — в горле почему-то пересохло от этого взгляда. — Здесь я решаю, что и как будет сделано.       Он плавно поднялся, задвинул кальян ногой за дальнюю подушку и скрылся в одной из притаившихся арок. Раздался скрип, затем грохот, что-то посыпалось.       — Помочь? — привстала.       — Сидеть! — рявкнули мне в ответ.       Сначала из арки показалась обтянутая кожаными штанами упругая задница. Она несколько раз вильнула, привлекая моё внимание, которое и так было приковано к ней, затем напряглась, и я забеспокоилась, что штаны треснут. Затем показались ноги, спина, плечи, а потом и голова. Заключительными были руки, которые с усилием тянули за собой низкую тумбочку на колёсиках. Эта штука была водружена на столик в центре. Движением профессионального фокусника Бэкхён смахнул с неё бархатную ткань.       Тумбочку венчал хрустальный шар. Мутный, размером с голову Бэкхёна, с трещинками и отпечатками пальцев.       — Давно у вас не было генеральной уборки, — прошептала себе под нос и услышала в ответ недовольный фырк.       — Руки, — потребовал Бэкхён, и я потянулась к нему. Его горячие пальцы обхватили мои, и я удивилась, откуда в нём столько силы.       Взявшись за руки, мы образовали круг, в центре которого возвышался хрустальный шар.       — Как в кино, — выдохнула я.       — Тс! — Бэкхён закрыл глаза.       — Мне тоже зажмуриться?       — Смотри в шар.       Я сосредоточилась на мутной хрустальной поверхности, которая была такой грязной, что даже хозяин сквозь неё не просвечивался.       Пару минут не происходило ровным счётом ничего, а потом потянуло холодом. Я даже озирнулась, подумав, что кто-то вошёл и не запер дверь. Рябь пробежалась по деревянному дождику штор, ожили амулеты на стенах, затрепыхав перьями и мелодичными трубочками. Стало совсем неуютно и даже страшновато.       Бён Бэкхён молчал, только ресницы и веки вздрагивали. Я перевела взгляд на шар и охнула — в его центре медленно разгорался белый свет. Вскоре он еле влезал в хрустальное тело и бил в глаза так ярко, что мне пришлось прищурится. А потом замелькали тени. В комнате. Размытые силуэты танцующих у костра людей. Я понимала, что, кроме нас, никого в комнате нет, но ужас медленно карабкался по спине. И они шептали что-то, совсем неразличимое, на непонятном мне языке.       Пальцы Бэкхёна похолодели, но хватка не ослабла.       Внезапно пляска теней прекратилась, и они образовали круг. Их отпечатки на стенах взялись за руки. Раздалось звучное «Мхон!» — и тени бросились на меня.       Я зажмурилась и втянула голову в плечи, но так и не ощутила чужого прикосновения.       Открыла глаза и всё поняла — тени кинулись не на меня, а в хрустальных шар. Именно в нём теперь копошились серые силуэты. Разводы соединялись, сливаясь в широкие мазки, то расходились, превращаясь в тонкую паутинку.       А потом я начала различать силуэты.       Вот мужчина берёт за руку женщину, потом между ними возникает старушка, она разрывает сцепленные руки и что-то кричит, но мне совсем не разобрать, только недовольный ворчливый тон. Мужчина тянется к женщине, но старуха поднимает руки вверх — и мужчина падает. Лиц не видно, всё так мутно, что хочется протереть шар рукавом, чтобы лучше разглядеть их. Среди белого света тени показывают одинокую женщину. В какой-то момент рядом с ней оказывается ребёнок, не понятно, мальчик или девочка. Женщина обнимает дитя, гладит по голове и что-то успокаивающе шепчет. А потом она начинает медленно угасать. Она умирает. Ей тяжело дышать. От её лёгких тянется тонкая нить, которая скручивается в клубок. И клубочек катится, катится — и оказывается в руках старухи.       — Она убивает мою маму! — воскликнула я и вдруг поняла, что всё это время по моим щекам текли слёзы. — Какая-то бабка убивает мою маму!       — Твоя, — как гром среди ясного неба выдал Бэкхён, распахнув свои белые глаза. — Это твоя бабушка.       Я шарахнулась назад и расцепила руки. Картинка в шаре тут же погасла, как отключенный от сети телевизор, а Бэкхён откинулся на подушки.       — Эй! — подползла к парню, который лежал и не подавал признаков жизни. — Бэкхён! — дотронулась до его руки — она была ледяной. — Не смей помирать! — похлопала его по щекам. — Не смей! — сложила ладони и нажала ему на грудь. Навыков первой медицинской помощи у меня не было никаких.       Но едва мои ладони коснулись его обнажённой груди, он выдохнул и распахнул глаза, уставившись в потолок безумным взглядом.       — Ты как? Где болит? — склонилась над ним.       — Те… те… — проблеял он.       — Что? — пригнулась ещё ниже.       — Тепло! — выдохнул он и дёрнул меня на себя, заставляя упасть и уткнуться лицом в его шею.       Я было дёрнулась, чтобы встать, но он обхватил меня руками.       — Я сейчас, я сейчас, — тяжело дыша, шептал он мне в макушку, — я сейчас… мир мёртвых… он забирает очень много тепла живых…       Когда он согрелся, то разжал объятия, как ни в чём не бывало сел и поправил чуть растрепавшуюся причёску. В то время как я испытывала неловкость и смущение, потому что впервые в жизни была так близко с парнем, и чтобы это скрыть, переключилась на дело.       — В шаре были мои родители? Это моя бабушка? Папа говорил, что он поссорился с ней много лет назад. Я даже не знаю, жива ли она, да и причины ссоры не знаю, — отсела на своё место.       Бэкхён принёс две чашки горячего горького кофе и только потом начал говорить.       — Матери твоего отца не нравилась его избранница, она боялась, что та хочет забрать у неё сына. Она искала способы их развести, но твой отец окончательно выбрал любимую и покинул отчий дом. И твоя бабушка прокляла родного сына и его невесту. Проклятие матери имеет очень разрушительную силу. Я так понимаю, твоего отца уже нет в живых. На очереди — твоя мама.       Я сидела как оглушённая: всё моё представление о мире, о собственной семье перевернулось с ног на голову и не желало устанавливаться в общепринятые рамки.       — Но всё не так катастрофично, — Бэкхён отодвинул пустую чашку. — Проклятие напрямую сработало на сыне, твоей маме достаются лишь его отголоски.       — Можно… можно что-то сделать?       — В доме есть предмет, принадлежавший бабушке. Он и высасывает из твоей мамы последние силы. Найди и сожги его.       Я тут же вскочила на ноги, готовая сжечь весь дом, если потребуется.       — Но не это твоя магическая миссия, — осадил меня Бэкхён. — Если не выполнишь, мой мир будет преследовать тебя.       — Разве это сейчас важно?!       — Решается и твоя жизнь.       — Что ещё надо сделать?       Бэкхён потянулся и встал.       — Спаси Санту, времени осталось в обрез.