Перчатки

      Ута уже около минуты беспрерывно смотрел на красные кожаные перчатки. Тонкие пальцы, затянутые в них, обхватывали колено и чуть сминали ткань строгих чёрных брюк. Перчатки блестели и красиво переливались в свете ламп, как странная рептилия, греющаяся на солнце. Уте казалось, что они такие же прохладные, как змея, и сдавливать могут не хуже анаконды.       Например, шею, с силой прижимая к полу податливое тело, рёбра, стискивая их почти до хруста во время скольжения по оголённому торсу, и раздвинутые бёдра, притягивая распростёртую на шахматном полу жертву к себе.       От этих мыслей тело обдало жаром, и Ута медленно моргнул, незаметно закусывая губу. Открыв глаза, он снова взглянул на чужие ладони: оторваться от изящных линий этих перчаток было невозможно, но и бесцеремонно протянуть руки и дотронуться тоже было нельзя. Это никак не вписывалось в роль.       А Фурута продолжал болтать как ни в чём не бывало, только голос стал чуть ниже от такого пристального внимания и взгляд всё реже бродил по маскам и всё чаще останавливался на Уте. Он, кажется, говорил о делах в Управлении, много шутил и смеялся со своих шуток. Ута отдалённо улавливал смысл, даже немного улыбался, но слова будто проходили сквозь него, не задерживаясь и не запоминаясь, ведь всё внимание было сосредоточено на ладонях в красных перчатках. Под сканирующим взглядом, который подмечал каждую реакцию Уты, было жарко, волнующе и немного непривычно, и он поднял глаза на двигающиеся тонкие губы, из вежливости делая вид, что заинтересован рассказом. Наблюдать за бледными губами Фуруты тоже было интересно: они складывались в разнообразные фигуры, а в чёрном провале рта мелькали белые зубы и розовый нежный язык, который иногда до ужаса хотелось выдрать. Ута даже наклонился вперёд, чтобы рассмотреть внимательнее, впитать больше соблазнительных интонаций, ласкающих слух, но Фурута внезапно запнулся, взял дыхание и продолжил чуть медленнее. Наклонившись ещё ближе, Ута взглянул на него снизу вверх и встретился с пристальным взглядом чёрных глаз.       «Давай прервёмся и займёмся чем-нибудь другим, Нимура-кун», — мысленно попросил Ута, поднимая брови и касаясь пальцами одной руки его голени. Ткань зашуршала под подушечками, согревая кожу.       Фурута на мгновение приостановился, будто понял это беззвучное предложение, но качнул головой и проигнорировал его, снова начиная говорить ещё более вкрадчиво и издевательски-ласково. Ута мог бы очень долго сидеть так, склонившись перед ним, отчего пах упирался в вытянутую и упёртую в табуретку руку, но красная перчатка неожиданно легла ему на горло, накрывая татуировку-ошейник. Прерывисто вздохнув и сморгнув пелену от разлившегося по телу предвкушения, он сглотнул и подался ещё чуть вперёд, позволяя чужой руке врезаться в его шею. Однако Фурута просто отстранил его, отодвинув назад и вынуждая снова сесть прямо. Красная перчатка осталась лежать на шее, пальцы мягко касались натянутых жил, а Фурута всё рассказывал и рассказывал.       «Сдави сильнее, Нимура-кун, — всё так же мысленно просил Ута, закрыв глаза. — Это же не сложно».       Он сглотнул, и кадык плотным комком скользнул под чужой ладонью. Но Фурута снял руку и снова положил её на своё колено. Ута открыл глаза и со смиренной улыбкой посмотрел на игриво качающуюся ногу в лаковых ботинках и чёрных форменных брюках, из-под которых выглядывали носки в горох.       «Дети так быстро растут», — с грустным умилением подумал он, отодвигаясь дальше в тень и только оттуда посмотрев Фуруте в глаза. Король Вашу смеялся над ним, улыбаясь и продолжая говорить о чепухе, а Ута покорно слушал, отмечая, как всего за месяц незаметно изменился этот удивительный мальчик. Оставалось только встать и зааплодировать.       — Ну, так что? — наконец спросил Фурута, закончив свой монолог. Ута легко улыбнулся и ответил:       — Прости, я, кажется, всё прослушал.       На лице Фуруты не отразилось никакого удивления, обиды или злости, только насмешливое понимание. Он коснулся красного шейного платка и ослабил узел.       — Это я заметил. Я говорил про ваше предложение. — Он улыбнулся шире и расстегнул верхнюю пуговицу белой рубашки.       — А я что-то предлагал? — протянул Ута, наблюдая, как расстёгивается и вторая пуговица, и облизнул губы.       — Я абсолютно в этом уверен. — Фурута подцепил одну перчатку и уже намеревался снять её, но Ута тут же наклонился и мягко схватил его запястья.       — Перчатки оставь, — проговорил он, поднеся чужие руки ко рту и касаясь кончиком языка гладкой красной кожи. Королю не пристало прикасаться голыми руками к испачканному татуировками шуту – пусть это будет их новым табу. Фурута над ним коротко хмыкнул и ненавязчиво протолкнул один палец ему в рот. Едва заметно улыбнувшись, Ута прикрыл глаза и обхватил губами свой новый фетиш.       Начало было интересным.