Вернись

      В тот день снова шёл дождь.       Эмиля Свеннсена не радовала его физическая форма. Эмиля Свеннсена не радовал горький пережаренный кофе. Эмиля Свеннсена не радовала его жизнь.       Он мог бы грубым движением руки бросить на стол деньги, встать и уйти прочь; мог бы позвать администратора и написать жалобу за то, что еда здесь была отвратительной — хотя, на самом деле, Эмиль бы сильно преувеличил; мог бы улыбнуться двум симпатичным девушкам, что сидели за соседним столиком. Но Свеннсен продолжал мрачно смотреть в окно. Он думал о том, что дома его ждёт девушка — красивая, интересная, улыбчивая Саманта, и ему становилось ещё хуже. Она успевала делать всё: работать, путешествовать, развиваться, следить за собой. На фоне её успехов провалы Эмиля выглядели ещё печальнее. Но дело было даже не в этом. Свеннсена невыносимо терзала совесть — он врал своей женщине с самого начала лишь для того, чтобы она оставалась рядом. Ведь всем вокруг должно было казаться, что Эмиль счастлив: друзьям, родителям, брату... и ему.       Что испытал Свеннсен, впервые оказавшись в постели с Хенриком?.. Удивление. Эмиль и подумать не мог, что он испытывает к товарищу по команде нечто большее, чем дружба и расположение. До того, как Л'Абе-Лунн обосновался в команде "А", Свеннсен успел прочитать и услышать множество шуточек о своих якобы нежных отношениях с Тарье Бё, но там всё было совсем по-другому. Жёсткий мужской юмор немного отличается от женского (а поклонники молодых и красивых мужчин, в большинстве своём, девушки), поэтому Эмиль и Тарье продолжали дурачиться на публику, даже не догадываясь поначалу, какую реакцию они вызывают у своих болельщиц. Как бы то ни было, они вовремя поняли, что пора остановиться. Однако чуть позже Свеннсен стал чувствовать, что его безо всяких причин раздражает девушка друга. Стремясь избавиться от этого неприятного ощущения, он начал срываться на Тарье, тот в долгу не оставался, и, в конце концов, вся когда-то сплочённая команда словно развалилась на части.       И тут появился Хенрик.       Эмиль знал его довольно давно — они вместе тренировались на уровне юниоров. Но Свеннсен был способнее, проворнее, сильнее; звезда его имени с лёгкостью взлетела вверх и обосновалась в первой десятке тотала. Хенрик же затерялся среди других, и никто не мог подумать, что в свои двадцать шесть он вдруг решит снова попытаться выйти на мировой уровень, и, более того, сделает это удачно.       Эмиль помнил, как они впервые оказались в одной комнате; помнил недоумевающий взгляд голубых глаз, взъерошенные светлые волосы и разлившийся по закалённым морозным воздухом щекам румянец. Он не мог забыть, как впервые прикоснулся к горящему от смущения уху Л'Абе-Лунна губами и ощутил такой сумасшедший прилив нежности, что по спине и рукам поползли мурашки. Тогда Свеннсен ляпнул какую-то смешную нелепость, чтобы Хенрик рассмеялся и не заметил, насколько сильно взволнован сам Эмиль. Но они не могли быть счастливы вдвоём, даже не из-за страха перед общественным порицанием. У Л'Абе-Лунна была женщина. И маленькая дочь. — Ты же понимаешь, что я не могу их оставить? — Я не прошу тебя бросать их, просто скажи, как есть... — Это и значит бросить, если ты не понял! Что услышит Линнеа, когда вырастет? "Твой папа ушёл, потому что нашёл себе мужика"? — Но ты можешь хотя бы не говорить о них, когда я рядом?       Свеннсен не был отцом, и он не понимал. Ему было не с кем поговорить ни о Хенрике, ни об их сложном положении. Он хотел бы проводить с Л'Абе-Лунном традиционно семейные праздники — Рождество, Пасху, дни рождения. Он даже позволил бы Хенрику брать с собой дочку. Но тот как будто играл с Эмилем, пользовался им, когда хочется. И никто этого не замечал. — Ты спишь с ней? — Разумеется, я с ней сплю. — Мог бы соврать... — Зачем? — Чтобы мне было спокойнее. — Давай прекратим... вот это? Так мы просто портим друг другу жизнь, и всё. — Тебе разве плохо со мной? — Нет, в том и дело, что нет, я... — Иди ко мне, — Свеннсен не даёт ему договорить, прерывая возмущённую речь очередным поцелуем.       Спустя год ничего не изменилось, и Эмиль решился на отчаянный шаг — пригласил свою знакомую, Саманту, на романтический ужин в ресторане. У девушки был совершенно иной типаж — выразительные карие глаза, тёмные волосы и никакого намёка на добродушно-растерянную улыбку. Свеннсен надеялся, что она сумеет отвлечь его от Хенрика и поможет ему вновь обрести себя. Первое время так и было: Эмиль наслаждался своими чувствами к женщине, к тому же, их не нужно было прятать. Но эйфория быстро спала, а образ приходилось поддерживать. Свеннсен горько пожалел о том, что предложил Саманте съехаться — отношения превратились в гнетущую обязанность. Не складывались дела и у Л'Абе-Лунна — хоть тот и делал вид, что ничего не происходит, но огоньки в голубых глазах поблекли, и даже спортивные результаты пошли на спад. — Ты не хочешь попробовать снова? — Я не знаю, Эмиль. Всё будет слишком сложно. — Я верю в нас. Я люблю тебя, уже давно люблю...       А потом Хешти забеременела ещё раз, и этого Свеннсен простить уже не смог. Хенрик просил его остаться, говорил, что они не планировали этого ребёнка; что гражданская жена, возможно, стала догадываться о чём-то и решила привязать его к себе вторым малышом... Но Эмиль не слушал. Ему было больно, и ничто, казалось, не могло эту боль заглушить. Он откровенно халтурил на тренировках, ругался с близкими и изо всех сил цеплялся за Саманту, надеясь, что в нём проснутся хоть какие-то чувства. Прежнего Эмиля больше не было, и не было уже давно. Сезон он провёл из рук вон плохо, и сейчас, когда уже наступила осень, он вновь ощущал лишь тяжёлую тоску и щемящую пустоту в груди.       Свеннсен дёрнул рукой, и чашка опрокинулась на бок. Остатки кофе неаккуратным пятном растеклись по столу. Мужчина глубоко вздохнул и вытащил из кармана мобильный телефон. Посмотрев пару секунд на своё недовольное лицо в отражении, он открыл список сообщений и нажал на знакомое имя. Пальцы быстро пробежались по экрану. Эмиль откинулся на спинку стула и перевернул аппарат дисплеем вниз.       Он не знал, зачем написал это. Но по-другому он больше не мог. В сообщении было всего одно слово. Вернись.