Гирлянды

Это было то время в году, когда сверкающие гирлянды и блестяще-стеклянная хуетень везде, где только глаз упадет, становились вполне себе привычными вещами и не вызывали у людей, в общем-то, уже ничего – последние дни перед Новым годом. Оксана шагала по торговому центру под какую-то из сотни рождественских песен и считала таблички с надписью «sale». Людей было навалом, и все они о чем-то говорят, фотографируются, и, конечно же, подобно саранче, скупают все, что на глаза попадется, наверное, не особо даже разбирая. Оксана себе купила пару свитеров и шампуней родным, книгу, бутылку шампанского (так, на всякий случай) и кулон со снежинкой – понравился. Тогда-то она и видит скульптуру, большую и объемную фигуру огненного петуха – символа нового года 2017, который ей упрямо что-то напоминал. И сейчас, уже переступив без особенного энтузиазма, через эту односекундную черту, разделяющую два года, сидя какого-то хера на квартире у Замая, уже под градусом, и, наверняка, еще чем-то, вспоминая это событие, ее вдруг просветляет. Точно! Вот кого скульптура ей напомнила. Ну конечно, огненный петух – идеальная характеристика Замая. Она сидит в углу ярко-морковного, слишком мягкого дивана, который проваливается под тобой на полметра. Перед ней журнальный столик со стаканчиками алкоголя, чьим-то телефоном и какого-то черта лентой презиков. Тут выключен свет, телек, работающий на полную громкость, никто не слышит из-за даже чересчур громкой музыки; вместо светодиодов и стробоскопов висит полдюжины самых разных гирлянд. Они все работают хаотично, и у Оксаны от этого болит голова. У нее полный желудок еды, но она продолжает пихать в себя чипсы, как это бывает в праздники. Один чипс страшно похож на Италию, его она аккуратно откладывает в сторону, и тут же подпрыгивает от плюхнувшейся рядом Сони. Она пьяная, счастливая, в синем коротком платье, ржет и громко подпевает песне. Тянет руку к телефону на столике, но не успевает взять, потому что видит ее. -Окси! – орет, - пошли танцевать! И эта улыбка, и этот блеск в глазах, и Оксана отрицательно мотает головой, одновременно вставая и беря ее за руку. Соня смеется неистово сильно, даже дико, и спотыкается, пока они идут к углу комнаты, что через арку переходит в кухню. Она, рослая, на этих каблуках выше Оксаны на полторы головы. С этого места ничего не видно, только слышно громкую музыку, и они танцуют вальс под проклятой аркой. Соня ржет, а Оксана мысленно шутит про свадебный алтарь и первый танец молодых, даже хихикает над этим, аккомпанируя Соне. Потом начинается какой-то дикий клубняк, который она ненавидит, и поток возбужденных людей уже полностью перемещает их на кухню. Соня снимает свои туфли, - у нее все пятки в мозолях - и идет вприпрыжку к холодильнику. Там она отыскивает бутылку шампанского и наливает два фужера. Оксана принимает один из ее рук, ей хочется сказать, что им на сегодня хватит, но музыка играет слишком громко, и Соне слишком идет это платье, так что она просто присаживается на высокий барный стул и ставит шампанское рядом. И резко чувствует, что что-то колет ей в зад. - Не знала, что ты так хорошо танцуешь, - весело кричит Соня, одновременно закуривая, - Крутая тусовка, да? Гвоздь? Оксана чертыхается и проверяет карманы, натыкаясь наконец на причину дискомфорта. Она светит телефоном (тут ни одной гирлянды), и видит тот самый кулон со сверкающей ажурной снежинкой. На ней, оказывается, те же джинсы, что и в тот день, а диван в гостиной был слишком мягок, чтобы заметить. -Что там у тебя? -Подарок, - ухмыляясь, говорит Оксана. Просто потому, что ей так хочется. А о правильности она подумает завтра. – Иди сюда. Соня выглядит удивленной, и даже замолкает, выкидывая полускуренную сигарету. Молча подходит к ней, чуть-чуть шатаясь. Шампанское все-таки было лишним. Оксана кладет ей в руки кулон и светит на него фонариком, чтобы та видела. - С Новым годом. -Вау, - говорит Соня на выдохе, и в ее голосе и глазах такая неподдельная радость, что Оксане почти неловко. Тянет пальцы, крутит, рассматривая, улыбается, - Помоги-ка! И поворачивается. Оксане чертовски приятно, глаза уже полностью привыкли к полумраку, и она встает, чтобы помочь. Легко взяла за плечо, откинула мягкие волосы с шеи и вдруг задержалась, окутанная ее запахом. У Сони кожа как свежий заварной крем: бледная, нежная и горячая. Чертовски горячая. А плечи у нее совсем уж узкие, кожа на них натянута на косточки как латекс, и они очень удобные для того, чтобы держаться. А по шее и чуть ниже по спине, где увидеть позволяет вырез платья, выступают позвонки. И такая она блядски эстетичная в этот момент, будто вылеплена из гипса. Бог знает, с какой попытки у нее получилось застегнуть эту проклятую застёжку. -Все? – спрашивает, и, не дождавшись ответа, поворачивается, выводя Оксану из транса. Ее глаз немного дергается, когда та оглаживает кулон, задевая грудь. – Спасибо. И улыбается. Этой-своей-улыбкой. Кривой и хитрой. Способной довести до истерии. -Фигня, - небрежно говорит Оксана вместо ответа, а потом офигевает. Сонины губы вместе со вкусом шампанского и трещащими за окном салютами кружат голову, мир начинает немного крениться, а Оксана слишком пьяная и счастливая, чтобы противиться этому. А потом она немного опомнилась, и тут они уже начинают по-настоящему сосаться. И Сонины покусанные губы, и музыка, и руки на плечах, за которые удобно держаться, и туфли в углу, и гирлянды, и Новый год, и бенгальские огоньки, и страсть, и радость, и пьяные возгласы Замая в полуметре от Оксаны, целующей и лапающей его девушку – все это смешалось у Оксаны во что-то страшно важное и личное. Что-то, что она может назвать счастьем. Соня перестала целовать ее так же неожиданно, как начала, и, рассмеявшись, убежала в гостиную, бросив игривое и веселое «С Новым годом!». -Вау, - говорит Оксана на выдохе. И улыбается.