*(Nerium oleander)… Предостережение
Татьяна Радаева - коренная жительница одного не то что бы большого, но и не маленького городка в России. Она проживала в своей собственной квартире уже достаточно долгое время - года четыре точно, и практически всегда в одиночестве. Нет, у неё были женщины, с которыми она встречалась, но никогда с ними не жила. Хотя хотела. Хотела быть не одинокой и хотела просто разделять светлое чувство с кем-то, светлое чувство по имени любовь. Странно, но по-настоящему светлым оно было только на словах, а на деле, по обыкновению, душило и убивало. Чаще всего убивало физически. Пусть все понимают, как хотят, но особой серьёзностью Таня не обладала, поэтому реже всего бралась за принятие серьёзных решений. Они всегда, как бы то ни было, давались ей с особым трудом. Конечно, легче всего было пропустить их мимо себя. Однако она не могла убежать, и новые заботы явились к ней в дом лишь потому, что она самостоятельно проявила инициативу и пустила их. Пустила их так, как обычно встречают гостей, с некоторым неудовольствием, взволнованностью и воодушевлением, потому что вместе с ними приходили...перемены. За руку держащиеся перемены и заботы с приветливостью смотрели на Татьяну и рассказывали впопыхах о каких-то целях, которые вот-вот тоже хотели нагрянуть к ней в квартиру. Да, конечно, новизна будоражила Радаеву, которая подзывала гостей располагаться как можно удобнее, предупреждая о том, чтобы они не разгромили всю квартиру. Слушались ли они? После их ухода по всем комнатам были разбросаны разного рода вещи, и девушка обреченно, как и всегда, собирала каждую мелочь и старалась не упустить никакую деталь, хотя прескверный осадок и горькое настроение твердили ей об обратном. И тогда, только тогда хотелось всё бросить, на всё наплевать и уйти куда-нибудь... Даже если не уйти, то хотя бы упасть на диван и уснуть так на два дня, если не больше. По сути, и это тоже было побегом от того, что после себя оставили заботы и перемены. Присутствие в своей квартире Дикой постепенно начинало раздражать. По характеру взрывная, Таня на второй неделе уже чувствовала, как ей становится не по себе от того, что теперь она не может в квартире делать то, что делала прежде. Под ребрами всё чаще скрежетало от негодования и бессилия что-либо изменить. В то время как Софи наоборот всё чаще начинала чувствовать себя здесь, будто дома. В действительности её прежняя бледность всё больше приобретала румяный, более человеческий оттенок. Руки всё реже дрожали от очередного приступа схватить нож и разрезать самой себе глотку. Да, она была сильна, и убить саму себя не являлось проявлением слабости - это было самое сильное, что она могла сделать в своей диковатой жизни. Всё, за что бы она не бралась, всё было для неё новым, необузданным, ужасно привлекательным. Софья познакомилась с телевизором, с нормальной человеческой едой и, самое главное, она познакомилась с человеком. И она теперь видела весь смысл существования в этом человеке, пусть и не задумывалась об этом, потому что была увлечена совсем другим... Она впервые познакомилась с музыкой. Странные штуковины ей вставили в уши, и откуда-то из глубины начал доноситься слабый, торжествующий звук, со временем обретавший темп, мощность и каких-то непонятных, до мурашек воодушевляющих криков. Вся голова, всё тело наполнялось отвратительно-очаровательным звучанием, кружило сознание. Вздрагивало от прикосновений к струнам её души каждая клеточка кожи, блестели глаза, дрожали приоткрывшиеся от изумления губы, и в эти моменты свой меткий взор она бросала на Радаеву. Боже, хозяйка квартиры становилась ещё прекраснее. До того уверенные глаза, которые можно было сравнить с шоколадом, устремлялись куда-то в сторону. Ни один мускул не шевелился на лице её, что придавало ещё больше очарования - так она выглядела ещё больше воинствующей. Естественность отражалась в её четких движениях. Стержень уверенности и оптимистичности был во всем её образе, без всяких исключений. И София видела в ней очень грациозно сложенную Женщину, и где-то в глубине подыхала от чувств, но на деле ещё не догадывалась об этом. - Софи, - выразительным тоном произнесла Татьяна и улыбнулась от того, что это имя ей нравилось. Дикая распахнула глаза шире и отвернулась от окна, в которое очень долго смотрела. Вдруг заметила она, что Таня была одета в другую одежду и выглядела так, будто собиралась уходить. - Софи, мне придётся оставить тебя одну. - Куда ты? - властно выдалось в ответ, но растаяло под ужасом небесного светила. - Не беспокойся. Мне нужно уйти по делам. Софья не сопротивлялась. Наоборот, с каким-то особым воодушевлением проводила она девушку до двери и осталась стоять в прихожей ещё какое-то время. Она размышляла, наверное, о том, что сдавливало лёгкие, но дышать было гораздо легче, размышляла о своих физических изменениях, о затуплении некоторых органов чувств и увеличении мыслей, которым не было конца и края. Незаметно для себя она стала рассчитывать время не по циферблату, находящемуся возле шкафчика на кухне, а по своим биологическим часам, которые с приближением ночи забили тревогу. Тани долго не было. Софья поняла, что зацепилась за этого человека. Нет, не полюбила, а только зацепилась и теперь не знала, что делать. К одиннадцати часам её начало всю колотить. Внутренняя дрожь была настолько сильна, что не позволяла вылезти из-под одеяла. И хотя под ним всё равно было холодно, Софи не удосужилась встать и пойти за ещё одним. Наверное, в те минуты было не до того...? Она крепко ухватилась за Таню, и все последующее время просто-напросто сходила с ума. Это было больно, чёрт. Но догадывалась ли она об этой боли? В квартире было слишком душно, холодный пот выступил на лицо, дрожали веки, а глаза выглядели влажными от слез. Она не плакала. Слёзы просто выступали на глаза, застревали комочками в горле и исчезали обратно. Всё по новой повторялось двадцать шесть раз точно. В какой-то момент однако за окном послышались голоса. Одеяло тут же упало на пол и скукожилось в виде густой кашицы, обнаженные ступни соприкоснулись с холодным паркетом. Мимолетно девушка пробежала к окну, снося на своём пути вазу, которая, на удивление, не разбилась, скатерть, слетевшую со стола, палас, отодвинувшийся на сто метров назад. Лоб соприкоснулся с прохладным стеклом, а глаза уткнулись вниз, на улицу, где проходила толпа людей, из которых не было Татьяны. Обреченными движениями Софи открыла форточку и высунулась туда в анфас, чтобы вдохнуть хоть немного, хоть самую капельку свежего воздуха. Однако вместо него повеяло выхлопными газами. Всё в одинокой квартире стало пугать, когда время сказало о двенадцати ночи. Полутемные комнаты, тишина, на фоне которой раздавалось едва заметное шорканье - так София расхаживала по помещению. К часу возвратилось удушье. Казалось, будто откуда-то из темноты выползала змея, обвивала шею девушки и с явной, безумной любовью душила, душила, душила её! Остановилась и продолжала вновь. И не давала ни малейшего шанса на освобождение. К двум часам начал подступать сон, его перебило желание себя убить, а к пол третьему руки уже ползли по стене, направляя тело в сторону кухни. Но дойти не удалось. Едва ли глаза остановились на столовых приборах, Софи навострила уши, услышав знакомый тембр голоса. Все клеточки тела возбудились, глаза засияли, ушла былая вялость и апатия. Сорвавшись с места, Дикая выбежала из квартиры в том, во что была одета - серые бриджи и чёрная майка, красиво выделяющая её фигуру. С шестого этажа пробежала она за минуты две, а когда выбежала из подъезда, то резко затормозила перед представленной картиной. Их было двое. Радаева стояла напротив незнакомой девушки и что-то бурно, серьёзно ей объясняла. Новая фигура изначально не понравилась Софи, как будто что-то мерзкое было в этом человеке, что-то недостаточно человечное, что-то невкусное, противное. В конце концов, просто неприятное. Стало понятно через несколько минут, что имя этой девушки - Александра. - Прекрати, - громко произнесла Таня, одернув руку, за которую взялась Саша. - Не вздумай даже трогать меня. - Чего ты? - невинно выпалила в ответ она и чуть прищурила глазки, будто просила прощение. - Пошли к тебе, пожалуйста. А то мне уже прохладно здесь. - Ты не слышишь меня? - нервно спросила в ответ Радаева. Как бы предчувствуя настроение, Дикая тут же оказалась рядом с ними двумя и будто невзначай, исподтишка спросила у хозяйки квартиры: - Всё в порядке? - Соф… - растерянно прозвучало в ответ. Собеседницы напряженно переглянулись, незаметно для только что прибывшей. Александра нахмурила свои выразительные брови и стала демонстративно всматриваться в незнакомку, а потом очень недружелюбно спросила: - Это на неё ты променяла меня, да? Все трое напряглись. Софья смотрела то на одну, то на другую, и ей было абсолютно плевать на то, как она выглядит, на то, что о ней могут подумать, она наплевала на то, что была излишне прямолинейна и уже готовилась это показать. Софи хоть и была зажата сейчас, но почему-то чувствовала себя удовлетворительной и даже немного счастливой. - На неё?? Раздался по округе крик, заставивший затрепыхаться от негодования огненную грудь Дикой. В порыве гнева, затуманившего ей сознание, она схватилась одной рукой за плечо Тани, удерживаясь за неё, а другой рукой хватая Сашу за воротник и дергая со всей силы вниз. Всё это произошло настолько быстро, что Радаева едва успела сообразить, чтобы оттащить Софью как можно быстрее и как можно дальше. - Что с тобой? - в ужасе шепотом выкрикнула Таня, держа крепко Дикую за обе руки и смотря ей прямо в глаза. - Ты нормальная, нет? И между ними в этот момент стало происходить что-то странное. У одной в глазах отражался гнев, у другой - страх. А Саша осталась стоять отдельно в стороне, ещё отходя от только что произошедшего. Между ними, Таней и Софи, появилось что-то прочное, чем было прежде. Маленький узелок покрылся прочным, непроницаемым, тяжёлым металлом, в сто раз укрепившим их связь. Спутанность мыслей едва ли позволяла соображать, но говорить Софья всё же начала. - Она повысила на тебя голос. Мне нужно было остаться на одном месте и молчать? Ты сама была на пределе. - Я уже за пределом! - выкрикнула Радаева в ответ и сильнее сжала кисти рук той девушки. - Это не входит в понятие человеческих норм. Если ты хочешь быть человеком, это не значит, что ты должна вести себя по-хамски. - Ты сама хотела её ударить. - О чем ты говоришь? Я не хотела! - Ты лжешь. Радаева осеклась, сжимая в своей ладони пальцы Софи, а потом резко разжала их. Она отстранилась, не желая прекращать утопать в синеве глаз напротив себя. Она отстранилась и поняла, что это было правдой, потому что, чёрт возьми, Саша была так назойлива, так неугомонна, что прибить её хотелось тут же. Однако, как неловко было говорить об этом при самой Александре! - Зачем ты полезла драться? - спокойным тоном выпалила Таня, закрыла глаза и открыла их вновь в надежде, что ей это не снится. - Она не сделала ничего противозаконного. - Зато сделаю я, - словно дикий, обезумевший зверенок, выдохнула Софья и не заметила, как её нагло схватили за плечи и ударили по позвоночнику. - Ебанутая блядь, - с отчаянной злостью прошипела Саша, отходя от тела, которое она только что уронила. От Дикой послышалось только лёгкое сипение, а позже - стон вперемешку с рычанием, означавшим совсем нехороший расклад событий. Таня подбежала к поднимающейся с асфальта девушке и со злостью посмотрела на довольную Сашу. «Бож, я сейчас её уничтожу» - подумала Радаева. - Я её убью! - подскочив с места, крикнула Софи и набросилась на своего только что приобретенного врага. - Прекратите! - со всей силы заорала Таня и закрыла глаза, чувствуя, как слёзы стекают по её лицу. Всё настолько стало раздражать, что она не посмела сдерживаться и дала волю всем чувствам, дала слабину. Софья остановилась, и вместе с Александрой они удивленно уставились на плачущую красивую девушку, освещённую фонарем, стоящим возле девятиэтажного дома. Вторая быстрыми шагами и, ничего не говоря, удалилась прочь, остались только Дикая и Радаева, которая продолжала безмолвно плакать и бездействовать, ведь, честно говоря, делать было нечего. Что нужно было делать в этой ситуации? - Я устала, - как будто самой себе произнесла Таня и преподнесла руки к лицу, чтобы стереть слёзы. Летний ветер помогал их обсушивать. - Устала, чёрт, - повторила она для того, чтобы её услышали, потому что внутренне она уже кричала во всю мощь. Бесшумно подошла София к просящей о помощи, взяла её за две руки и посмотрела ей прямо в глаза: - Я столько раз уставала. Как думаешь, почему я всё ещё здесь стою перед тобой? - Потому что сильная ты. - А ты сильнее во много раз. Что я не знаю о твоём прошлом? - Всё. - И не хочу знать. - Я устала, устала быть сильной. Устала показывать всем, как мне хорошо, а на самом деле плохо. Я устала доказывать самой себе, что я сделана из железа, и меня ничто не сломит, не убьёт, не развалит. Я устала, устала... - С глазами, наполненными слез, Татьяна ринулась вперёд к Софье и прижалась к ней, положив свою голову ей на плечо, а та в свою очередь горячо обвила её руками и прижала ещё ближе. И хотя ей самой было не по себе от подобной близости, она всё равно понимала, что ей это даже нравится. - Если бы ты знала, - продолжила говорить Радаева, захлебываясь в слезах своих. - Если бы знала ты, что в там - в моём прошлом. Господи, боже... Я хочу всё забыть и жить новой, хорошей жизнью. - И у тебя есть такая возможность. Сейчас. Со мной. Возможность осознать и истребить. Только сейчас. Больше никогда ты не сможешь. Они сели на скамейку возле дома, и фонарь, что освещал их, резко перестал работать. Это добавило ещё больше интимности между двумя девушками, сидящими друг против друга. Казалось, нечто вон из рук выходящее должно было с ними произойти. Но не происходило. Пока что. Потому что было не место и не время. Потому что в пророчестве говорилось о другом дне и при других обстоятельствах. - Я не считала, сколько раз я сдавалась. Скоро раз мне хотелось умереть... При таких условиях существования. Я сталкивалась с людьми и до тебя, и все они от страха передо мной хотели меня убить. А я не понимала, почему они - такие, а я - такая? Не понимала, почему рядом не было поддержки. Не было мамы, отца, других. Я читала об этом в книгах и понимала, что, когда я читаю, я ухожу в иллюзию. А на обратном пути в реальность я становлюсь более раздражительной и желаю сдаться. И всегда, практически всегда мне это почти удавалось. Но что мне мешало? Я сама. Как разлагающийся труп, я лежала тогда на осенних листьях, что ещё чуть-чуть, ещё немного...и всё. И меня бы не было. Но на деле я ждала помощи. Таня внимательно, не отрывая глаз от рассказчика, слушала, вникала в каждое слово и не осознавала, как быстро успокоились её слёзы, а она перестала жалеть себя. - Я ждала, что кто-то поднимет меня, накормит, спасёт. Но никто не приходил. И я поняла: никто и не придёт. Смысл лежать трупом и бездействовать проходил, я вставала с полным осознанием того, что кроме меня мне теперь никто не поможет. Кроме меня у меня никого не оставалось. На завершении своих слов Софья закрыла глаза, а Татьяна увидела, как из одичавшего, всего боявшегося зверька, та преобразилась в очень уверенную и мудрую девушку, которой очаровалась за одно мгновение. «Она ведь только что рассказала обо мне», - осенило Таню, и тепло начало разливаться по её венам. Ей стало хорошо. Постепенно чувства одиночества и отчаяния стали испаряться в летней ночи. - Ты можешь держаться за меня, чтобы никогда больше не падать, - распахнув глазищи, заключила Софи и протянула руку. - Правда? - с чувством спросила девушка в ответ. - Правда? Можно? - и посмотрела на протянутую руку. - Нужно, - захихикала Дикая и резко обнялась с Радаевой, засмеявшейся тоже. Они поднялись в квартиру подругами, знавшими друг друга уже лет сто. Спать однозначно не хотелось, и в три часа ночи они начали готовить кушать под включенную на ноутбуке музыку. Таня показывала, как делать то или иное, и что сделать для того, чтобы было не просто вкусно, но и восхитительно. Хохот и той, и другой доносился из кухни, доносился до других квартир и до ночных гуляющих жителей города. Они, Таня и Софи, понимали, что с каждой минутой, проведенной вместе, привыкают друг к другу, сближаются, становятся друг другу приятнее, роднее. И хотя они это понимали, то не делали ничего для того, чтобы это остановить. Это было подобно дьявольскому союзу: страшно было в него вступать, но очень хотелось, всем существом, всей душой и даже телом. Но страшно всё равно было до одури. Когда Татьяна передавала нож Софье, рука вздрогнула, и выпавший нож чуть не разрезал ладони обеих девушек. Легкое паническое волнение промелькнуло в карих вишнях, но теплота чарующих голубо-серых волн успокоила её. Резко Дикая взялась аккуратно за лезвие, подняла его и услышала: - Осторожнее, пожалуйста. Порежешься! Софи улыбнулась: - Я умею обращаться с ножом, - А сама в то время вновь прикоснулась подушечками пальцев к опасному столовому прибору. - Кто она…? - Кто? - не поняла Радаева. - Саша. - А, моя бывшая девушка. Странно, но этому факту гостья не удивилась, даже как будто усмехнулась и мысленно подтвердила свои умозаключения. - Давно? - Расстались? - Да. - Можно и так сказать. Я устала от неё, а она не может отпустить. Таня сжалась и мысленно прокрутила в голове свою жизнь, задаваясь вопросом, почему она не стала мизантропом? Бывшая, друзья, все люди - все люди, без исключения, ранее делали ей больно и продолжали наносить удары и по сей день. Почему она не утратила веру, почему не разочаровалась, почему решила впустить в свою душу совершенно незнакомого ещё человека? Почему желание сблизиться перекрывало огромный, смертельный страх? - Мне не понравилось её отношение к тебе, - начиная резать помидоры, заметила Софья. - Наверное, я плохо разбираюсь в человеческих взаимоотношениях. - А мне кажется наоборот, - Радаева присела на стул и потянулась так, что два раза зевнула, а потом сладко улыбнулась. - То есть, это действительно так? - как бы исподтишка спросила гостья, но не улыбнулась тоже. Однако ей в ответ послышалось совсем отвлеченное от данного разговора: - Я всё больше и больше поражаюсь тому, что ты походишь местами на образованного, цивилизованного человека. - Что мешает тебе думать так обо мне в полную меру? - История твоей жизни и место нашей встречи. Софья ухмыльнулась одними уголками губ и бросила нарезанные помидоры в тарелку. - Ты точно проживала в лесу? - решила окончательно убедиться Татьяна, хотя все еще не верила в правдивость происходящего. - Как может быть не точно? – Соня засмеялась и присела на стул, смотря внимательно на Таню. - Может быть, ты всего лишь придумала себе образ, чтобы понравиться мне? Может быть, тебе негде жить, и ты решила пристроиться в моей квартире, ничего не делать и изображать из себя несчастную, прошлое которой самой тебе не ясно? Разговор начинал приобретать более напряженные тона. - Ты не веришь мне? - Я устала. Устала верить. Я уже не знаю, где правда. Я не знаю, что делать. Татьяна снова заплакала и лицом уткнулась в свои ладони, продолжая что-то еле слышно говорить. Софья увидела в ней ребёнка, притянула его к себе за руку и с огромным чувством благодарности обняла плачущего малыша. Они обе встали со стульев, направились в комнату и сели на диван. Софья еле как оторвалась от объятий и принесла одеяло Тане, укутала её в него, словно в рулет, и уложила на диван. Из-за слез расплывалось восприятие вокруг происходящего, поэтому до Радаевой доносились только нежные прикосновения и слова: - Побудь слабой.Олеандр
15 декабря 2016 г. в 16:49