Ты не со мной

      Он сидел на причале, развалившись на скамейке, наблюдая, как солнце неумолимо скатывается в закат. Небо было ясным, море спокойным, легкий бриз раскатывал поверхность красивыми волнами, которые неслись из-за горизонта, чтобы разбиться брызгами почти у его ног.       Все в природе сегодня обещало невероятно красивый закат, но он этого не замечал. Он видел лишь бескрайние просторы соленой воды, он смотрел на стихию, которая стала его судьбой, на то, что делало его тем, кто он есть, пусть уже не пиратом, но навсегда моряком.        Он знает о ней все или почти все, что можно узнать за все те бессчетные годы скитаний. И все же эта бесконечная толща воды так и осталась для него чем-то, до конца непостижимым, манящим, бесконечно желанным, и таким же недостижимым как горизонт, как это солнце, уходящее за него, как… Как Эмма Свон.       От этой мысли Килиан поморщился, одним махом допивая остатки из бутылки, которую он открыл не более получаса назад, привычное тепло очередной волной разлилось по телу, к его великому огорчению, оставляя голову совершенно ясной. Он поставил бутылку, взял вторую, открыл её и тут же сделал глоток.       Сегодня ему невероятно хотелось напиться, и он основательно к этому подготовился. Возможно, если ром затуманит мозг и душу, все пройдет легче и может быть, даже закончится именно так, как он всегда мечтал, но он в это почти не верил, уже не верил. Он скорее почувствовал ее, и только потом услышал звук приближающихся шагов, сердце забилось быстрее, точно зная, кто идет. - Привет! У нас намечается романтический вечер? – Эмма подошла к нему, взъерошив его волосы, склонилась для поцелуя. Легко чмокнула и с улыбкой присела рядом. - Привет, любимая! Вроде того, – он криво улыбнулся ей в ответ, взял ее руку, переплетая и скрещивая их ладони, – Выпьешь?       Эмма пристально посмотрела на него, пытаясь понять его настроение. Килиан смотрел на неё и слегка улыбался, все как обычно, но в глубине его глаз она увидела знакомое чувство, тщательно скрываемое, какой-то неудовлетворенности и претензии к ней.        Пытаясь понять, что в этот раз могло послужить поводом, она взяла бутылку, откинулась на скамейку, почувствовав, как его рука легла на плечо. Ей бы хотелось, чтобы этот жест принес чувство комфорта и уюта, а не тяжести и подавленности, которую она ощущала сейчас. Всматриваясь в море, она сделала большой глоток. - Море, закат, ром, сразу чувствуется, мой парень – Капитан Джонс! – слабая попытка спасти этот вечер, он стоил того, солнце огромным диском стекало в волны, чтобы остыть в них после долгого дня.        Она слегка сощурилась и грустно улыбнулась, думая, что выстроенные по дороге мечты, о милом романтическом вечере, угасают вместе с этим солнцем. Она ждала, когда он заговорит, она не торопилась, годы реальной, а не сказочной, и одинокой жизни научили ее терпению.       И он, конечно же, не выдержал, не глядя на нее, он начинал говорить, сначала неуверенно. - Свон, а давай убежим? Вдвоем! Уплывем, на другой конец этого океана? Ведь он большой, огромный! А? – Эмма молчит, прикрывает глаза, дает возможность этим словам опуститься, стать ощутимыми.       Как ром прожигающий путь внутрь по пищеводу к желудку, так и эта фраза выжигает в сознании, новую возможную реальность развития их отношений, её и его жизни, их жизни, но в отличие от алкоголя, эта фраза встречает внутреннее сопротивление «Вот оно как! Убежим! Уплывём! Куда и зачем? А, Генри? Родители? Весь этот город? И Реджина...» фразы проносятся в сознании, но она молчит, где-то в глубине души она ждала этого разговора, внутри что-то со звоном разлетается на куски и она делает еще один глоток рома.       А Килиан уже продолжает, ему кажется, что ее молчание это поощрение, что ее безмолвие это сигнал к действию, он поворачивается, смотрит на нее: «Свон, я люблю тебя и просто хочу быть с тобой, вдвоем, только ты, я и весь этот огромный мир, до которого рукой подать, вот же он плещется под ногами! Нам стоит только сесть и поплыть! Мы, вдвоем, откроем этот мир заново, только ты и я!»       Он вскакивает, он воодушевлен, начинает шагать перед ней, нелепо размахивая руками, ему явно не хватает слов, чтобы передать все те эмоции, что переполняют его, и на какое-то мгновение действительно начинает верить в то, что говорит, что это действительно возможно.       Эмме не хочется отвечать, на нее накатывает какая-то бесконечная усталость, ей кажется все это нелепым, он же все знает о ней, все обстоятельства и кажется, был согласен принять все, так как есть или нет? Она качает головой, смотрит на него и через паузу отвечает. - И я тебя люблю! И мы вместе! Мы живем вместе! Киллиан, зачем нам убегать?       Она не задает ему всех тех вопросов, которые сейчас крутятся в голове, просто смотрит на него, пытаясь понять: " Что с тобой? Что происходит? "       Но от этих слов он замирает на месте, затем просто молча садится и, упрямо уставившись в стремительно темнеющее небо, хмурит брови. Он машинально забирает бутылку, которую она протягивает ему и пьет, даже не осознавая этого: «Как ей сказать? Как ей об этом сказать?»       Как точнее выразить это странное чувство? Это ощущение ее недостижимости для него? Он для неё - открытая книга и готов для неё на все. И он полностью готов раствориться, отдаться ей без остатка, без размышлений и просто хочет того же и от неё. И разве он многого просит? Ведь если она его истинная любовь, то разве может быть иначе?        Он верит в них и борется за них, за их отношения. Но это гадкое чувство, что он цепляется за неё как прыщавый подросток, а она не может дать ему то, чего он так настойчиво требует. Это чувство отравляет и разъедает его изнутри.       Эмма, она, конечно, с ним и она честна, но только до определенной какой-то внутренней черты. И он точно знает, где эта граница, он чувствует её. А за этой чертой, место, которое никогда не будет принадлежать ему, как бы он ни старался завоевать Эмму Свон. А ведь он старался, и продолжает пытаться. Просто там пусто.        Даже сейчас, когда они одни и говорят друг другу о любви, и он может почувствовать биение её сердца, у него возникает чувство, что она не с ним, что это биение лишь отголосок, того сердца, которое давно забрали. Нет, не забрали, Эмма сама отдала его, добровольно, без боя, отдала то, за что он так отчаянно борется. Она сама вложила свое сердце в руки той, кого должна была ненавидеть, которую должна была уничтожить.       Над ними зажегся уличный фонарь, словно накрывая их светящимся куполом, отделявшим их от остального мира, уже увязшего в чернильной мгле ночи, стирающей границы между небом и морем, между светом и тенью, но не для них. Их личное электрическое солнце высвечивало все с ужасающей отчетливостью, все то, что так тщательно маскировалось и пряталось в свете дня под удобной для всех картинкой истинной любви из сказочной книги Генри.       Но здесь под светом этого фонаря, картинка вдруг оказалась переводной и показывала пугающую реальность, которая становились все четче и четче, и от которой было не скрыться, потому что этот невидимый купол не отпускал. Надо было на что-то решаться.       Эмма сидела, откинувшись на спинку скамьи, ощущая твердость поверхности, а не руку человека, которую выбрала себе в качестве истинной любви. Он сидел к ней почти спиной, вцепившись в бутылку рома, уйдя с головой в свои мысли. - Ты решил снятся с якоря? Ты принял решение, даже не посоветовавшись со мной? - Да, я решил! - смело соврал он, тут же поверив в это сам, хотя пару часов назад это была просто идея. И вновь встав на привычную стезю призывов и давления, увереннее заговорил, - И я хочу, чтобы ты поехала со мной, но я не прошу тебя оставить свою семью, твоих друзей и весь этот город навсегда! Я просто прошу тебя поехать со мной на какое-то время. Видишь, я прошу! – он снова повернулся к ней, она усмехнулась, понимая, какие эмоции он сейчас отыгрывает на ней. - Свон, мы же пара, что такого ужасного, в том, что я хочу провести с тобой время чуть большее, чем пару часов между прыжками в порталы? - решил пошутить он, демонстрируя при этом свою лучшую улыбку. - Так это все же предложение, а не решение? - поддержала она его настрой, вдруг поддавшись надежде, что может все ещё удастся уладить и переубедить его, и все будет, как прежде: красивая картинка без этой горькой подложки. - Да, это предложение моей единственной здоровой руки и изрядно потрепанного сердца, а ещё кольца, что лежит у меня в кармане, - он попытался ловко выудить коробочку из кармана, но вышло довольно неуклюже, - Поплыли со мной, Свон?       Эмма переводила взгляд с кольца в открытой коробочке на Килиана и обратно, совершенно растерянная, пытаясь хоть как-то отреагировать на происходящее. - Я не могу. - Почему? – она со щелчком захлопнул бархатную коробочку, она не видела этого, просто закрыла глаза и услышала этот щелчок, как пощечина. - Я не могу оставить родителей, Генри, Реджину, свою семью, этот город, в конце концов! - Это – ложь, и ты это знаешь! Они все взрослые, более того, очень влиятельные люди! А Генри, - предвосхищая её реплику, - Вполне может провести какое-то время со своей второй матерью, чему она будет несказанно рада, не так ли? Да и сам Генри уже не ребёнок, у него уже девушка есть, Эмма. - Ты не можешь постоянно с ними носиться! – он снова остановил ее попытки, что-то возразить, в его голосе сквозила обида и отчаяние, – Они все уже не маленькие дети! И отлично справлялись со своей жизнью и без тебя. Ну, может относительно отлично, но справлялись, так почему сейчас не могут?       Он был прав в своём праве на неё, на их совместное время, на мир только для них двоих. Она это понимала, но совсем не чувствовала. - Если только, есть кто-то кто или что-то что для тебя важнее нас? – вот он, этот самый краеугольный вопрос, к которому они шли весь этот вечер, – Только не надо прикрываться тем, что ты…       Внезапно звонок, прерывает их, Эмма не шевелится, она не достает телефон, потому что они оба знают, кто звонит и что на заставке нежная фотография: она, она и их общий сын. - Ответь. - Я перезвоню позже. - Наверняка, что-то в очередной раз случилось в этом чертовом городе или с Генри, или с родителями, или со всеми сразу!       Он смотрит на нее и видит, отчаянное желание ответить и узнать что случилось, да просто услышать голос той, которая ей звонит, но она не отвечает. - Нет, это Реджина, и она наверняка звонит, чтобы просто уточнить, останется ли Генри сегодня с ней… Я перезвоню, это подождет, – она понимает, что оправдывается и не знает, почему это звучит как оправдание, как бессознательное желание защитить что-то, но это вызывает волну неконтролируемой злости! Она начинает закипать, даже не понимая почему. - Уверена? - Килиан ухмыляется и одним глотком допивает остатки рома. Он ревнует. И это окончательно выводит ее из себя. - Я абсолютно уверена! - А выглядит иначе. - Как это выглядит? - Так как будто стоит ей тебя поманить, ты не думая понесешься к ней. - О чем ты? - Ой, да ладно, Свон, я тебе предлагаю руку, сердце, мою жизнь, мой корабль, мой мир. А все о чем ты можешь думать, как бы побыстрее перезвонить. Честно говоря, я даже не знаю, чья ты девушка и кто тут твоя истинная любовь! - Ты рехнулся или алкоголь окончательно тебе мозги прожег! Ты не понимаешь, что ты несешь! Ты ведь отлично знаешь, через что мы все прошли, и что нас с Реджиной объединяет очень многое, но поверь мне, только не... – и тут она осеклась. - Любовь? - закончил он за неё и добавил с лёгким пафосом, – Ну да, ты готова была отдать мне половину своего сердца, но ведь ей ты отдала бы его всё, не так ли? - Нет, то есть да, отдала бы, наверное, но оно ей не нужно! В том смысле, что она никогда бы, она бы... Все не так, ты передергиваешь, ты же знаешь, все не так!!!       Слова слетали мелкой дробью, голос срывался от спазма сковывающего горло, не давая договорить, переубедить. Заставить отказаться его, её саму от этой мысли, от этой вдруг возникшей ереси, которая если принять за правду изменит все. Разрушит уже окончательно и бесповоротно, эту идеальную удобную для всех картинку, этот столь бережно возводимый замок её личного конформизма, негласно принятый всеми, в который она заточила себя сама.       Паника накрывала волной и уносила прочь, в бездну чернильной тьмы, в голове билась мысль, что это не может быть правдой "нет, нет, это бред, это какой-то очередной бред Тёмного". Она сидела теперь на самом краю скамьи и раскачивалась вперёд - назад, словно пытаясь убаюкать саму себя. - Эмма, перестань! Если это не так, если я себе все это выдумал, то просто посмотри на меня и скажи мне, что я все это выдумал! – его голос отражал всю ту панику и ужас, который царил в ней сейчас.       Он взял её за руку, призывая посмотреть на него. Он по инерции надеялся, что все это какая-то кошмарная иллюзия, что сейчас все закончится и закончится как всегда хорошо, она снова скажет, что любит его, а он перестанет упрямиться, настаивать на каком-то нелепом побеге. Но когда она медленно повернулась и посмотрела на него, он увидел только, как его мир рушится, осыпается и уносится куда-то вдаль, как пепел подхваченный порывом ветра. - Так это правда.       Она ничего не ответила, просто отвернулась. Больше не о чем было говорить.       Он встает, чтобы уйти, в конце концов, он же принял решение снятся с якоря, разве не так? Вдруг Эмма хрипло произносит: Киллиан, не уходи!       Она сидит, вцепившись в край скамьи, до побелевших на руках костяшек, в глазах стоят слёзы отчаяния и страха. - Не бросай меня вот так! Я не справлюсь! Я не справлюсь с этим одна! - Ох, черт, да в том-то все и дело! - он в отчаянии, его трясет, от нелепости предложения, он толи смеется, толи плачет, - Ты никогда не была одна! Ты думаешь, что ты одна, что ты одинока, но это не так! Даже не знаю, с какого конкретно момента? Кто сможет сказать, в какой момент было решено, что ты будешь Спасителем, но не этого города, Зачарованного леса, а Её Спасителем, и по сути никогда не будешь одна, что все 28 лет твоих одиноких скитаний, тебя будут ждать с трепетом и страхом, но ждать твоего прихода. И с того момента, когда ты ведомая приедешь и постучишь в одну конкретную дверь, уже тебя не оставит. Она же всегда и везде с тобой, вы всегда вместе, ненавидите, спасаете, помогаете, принимаете друг друга, любите…       Он замолкает, ему вдруг стало так легко. Вот он и сказал, что так долго разъедало его.       Он отворачивается, молчит, смотрит в черноту ночного берега, потом все же не выдерживает, снова смотрит на неё: голова опущена, плечи поникли, сейчас она похожа на потерянную девочку и ему отчаянно хочется ее утешить. - Если бы ты, хоть на мгновение была оставлена судьбой и предоставлена самой себе, наверное, у меня появился бы шанс, хотя даже в этом случае… - Он замолкает, ему отчаянно хочется уйти, но она снова удерживает его. - И что мне теперь делать? Эмма растеряна, он, пожалуй, впервые видит её такой: растерянной, неуверенной в себе, но за этой растерянностью, уже проступает что-то другое. - Ну, можешь ей перезвонить, – она вскидывает голову, пристально смотрит на него, казалось, что такая простая мысль даже не приходила ей в голову, - Ии просто поезжай к ней.       Она снова опускает голову. - И что я ей скажу? – он грустно улыбается, он по голосу может сказать, что она смущена и краснеет. - Ох, Свон, не думаю, что тебе понадобятся слова. Скорее всего, она уже все знает, а если и не знает, то поверь, все поймет, только увидев тебя. - И почему ты в этом так уверен? – но это был вопрос, на который нет смысла отвечать.       Киллиан смотрел на нее и видел, как сквозь все сомнения и отрицание пробивается и расцветает что-то неуловимое, что наполняет Эмму светом, тем светом, который никогда не зажечь ему. Одна мысль о Реджине меняла ее на глазах, превращая из сомневающейся, измученной, раздавленной, в сильную и уверенную Эмму Свон.       Эмму Свон, оторую он однажды встретил, но уже не видел очень давно. Эмму Свон, которая спустя пару мгновений сорвется и помчится, выжимая из своей жуткой жестянки все мыслимые скорости, словно боясь, что секунды промедления, могут что-то изменить в уже решенном. Будет нестись через весь этот нелепый город, чтобы бросить машину у изгороди и бегом добежать до заветной белой двери.       В секундной нерешительности поправит волосы, отбрасывая последние сомнения, занесет руку, чтобы постучать, но так и не сделает этого. За мгновение до этого, дверь сама распахнется и ее глаза встретятся с глазами той, кто ждал ее все это время, но только несколько мгновений назад вдруг осознал это, роняя недопитый бокал и не замечая как разлетаются осколки.        А дальше взгляды и почти невесомое на выдохе: «Эмма…» И протянутые руки так долго ждавшие встречи уже переплетаются, тянутся, сминают, прижимают так тесно, что больно и губы что-то шепчут, что не расслышать никому, кроме двух, пока, наконец, не встречаются и нежный на вздохе поцелуй, вырывающий стон и перерастающий в голодный, жадный, полный страсти и обещания, растворяющий в фиолетовой дымке сплетенные тела.       Он вдруг осознает, что так будет, он знает, что так должно быть. Сознание хватается за мысль, что возможно завтра, на рассвете, ему станет чуть легче. Но сейчас, чувство потери рассекает его, словно лезвием бритвы на тонкие кровоточащие лохмотья, он хочет просто раствориться в каком-то небытие, где-то там, где чернота моря сливается со звездной чернотой неба. - Прощай Свон! – это все, на что его хватает.       Она пока еще здесь, пока еще смотрит, не мигая куда-то в себя, на той же скамье, в кругу фонаря, все те же пустые бутылки от выпитого рома, но расстояние между ними уже начинает разматываться и он, наконец, уходит. Уже подойдя к краю пирса, чтобы поплыть домой, на свой Корабль, он слышит звук срывающегося мотора.