***
— Сэндвич с тунцом, картошка и тортик. По-моему — жесть и мерзость, но приятного аппетита, — Кэсс запрыгивает на стопку матов рядом с лидером и ставит рядом с собой контейнер с едой. Эрик окидывает безразличным взглядом Паркер и отворачивается к группе, не обращая на девчонку внимания. Кэсс чуть не хнычет от укола обиды, она хочет, чтобы всё было как раньше — чтобы он также смотрел на неё, как на неофита с шилом в заднице, и объяснял, что к чему, а не игнорировал с холодностью во взгляде. — Эрик, прости… Она ведёт себя глупо, Кэсс это знает, но по-другому не может. Ей нужна его помощь или как минимум прощение за то, что она пренебрегла его временем и правилами утром: через какое-то время самобичевания до Паркер дошло, что лидеру плевать на причину её обиды и злость. Ему нужна её осознанность как бойца, в том числе осознание Паркер своих слабостей: она не должна быть улыбчивой девочкой с позолотой, которую только ногтём поскреби и дерьмо потечёт из всех дыр — она должна осознавать кто она, ради чего здесь и почему никак не может отпустить ту ситуацию. Но Паркер поняла это слишком поздно. Она и так воспользовалась его доверием и тем, что вне тренировок они общались больше положенного. Он вообще ей ничего не должен. — Почему находишься здесь в неурочное время, неофит? — дёргает бровью Эрик, даже не смотря в сторону Паркер — наблюдает за разминкой группы бесстрашных и складывает руки на груди, даже не утруждая себя наполнять тон сталью — голос звучит холоднее некуда. — Я принесла тебе ужин, — тихо бубнит Кэсс, неловко заламывая пальцы, но лидер кидает на неё жёсткий взгляд. — Можешь также его с собой и унести. Свободна, — кидает он и возвращает внимание к группе. Кэсс беззвучно всхлипывает и спрыгивает с матов, делая два шага в сторону двери, но затем разворачивается и возвращается к лидеру, подходя к мужчине практически вплотную. — Извини, но я второй раз нарушу твой приказ, — поджимает губы Паркер и вздёргивает подбородок, чтобы смотреть Эрику в глаза. — Два года назад на мою сестру напали изгои и изнасиловали. Я должна была пойти с ней, но соврала, что занята, а сама осталась на вечеринке у подруги. Её избили до полусмерти, и она больше не сможет иметь детей. Я могла бы быть с ней рядом и может всё бы обошлось. Может мы пошли бы другой дорогой, кто знает. Может, ничего бы не было. Паркер закусывает щеку изнутри и смотрит на мужчину, моля всех богов дать ей сил, чтобы не разреветься прямо здесь. Эрик смотрит на девчонку серьёзно, разглядывает в её глазах отчаяние и тихо произносит: — А может с тобой случилось бы то же самое. Кэсс кивает. — Может. Но тогда я не была бы наблюдающей виноватой стороной. И да, я сделала всё, чтобы найти этих ублюдков — мне в этом помог друг из Бесстрашия, он даже нашёл доказательства и я, было, думала, что справедливость восторжествует, но в последний момент он отказался давать показания, как единственный свидетель. Просто не захотел или испугался за свои скелеты в прошлом, которые могли бы всплыть на суде в Искренности под сывороткой правды — я не знаю, но факт в том, что он дал им уйти. Опять. И я ничего не могу с этим поделать. И мне кажется, что если я хоть кому-нибудь об этом расскажу, то перестану злиться, а это единственное, что удерживает меня на плаву. В глазах закипают слёзы, и Кэсс промаргивается, смотря куда угодно, только не на мужчину, а лидер молчит до тех пор, пока Кэсс опять не осмеливается поднять на него взгляд. — И из-за него ты не можешь сбросить с плеч чувство вины, — чуть дёргает бровью лидер. — Ты не думаешь о справедливости для сестры — ты думаешь об искуплении собственной вины и только, — пожимает плечами он и Кэсс будто бьёт током. Это правда. Она никогда об этом не думала — все её поступки были эгоистичными с самого нападения. Она просто винила себя в случившемся, даже мечтала оказаться на месте Лен, лишь бы не чувствовать, что облажалась. И злиться на Четыре гораздо легче, чем действительно для самой себя, а не для других, признать свою вину. — Господи, ты прав… — ошарашено отступает на шаг Паркер и зарывается пальцами в волосы. — Я такая непробиваемая эгоистичная сволочь, как я не замечала… — зарождающаяся истерика вперемешку с панической атакой подступает к горлу и перед глазами всё мутнеет, выключая здравый смысл. Эрик видит, как Паркер начинает отключаться от реальности, будто окунаясь в пейзаж страха. Она буквально теряет свой прогнивший стержень из злости и обиды, который поддерживал её всё это время. Пусть от противного, но поддерживал. И сейчас она осознаёт бесполезность всех этих чувств, поэтому ей не на что опереться. Во всём виновата она сама, и вину скидывать не на кого. Лидер делает шаг к девчонке, которую начинает трясти от подступающего нервного срыва и жёстко хватает её за руку, дёргая на себя, и, подняв её за талию, усаживает на маты. Группа продолжает тренироваться под мимолётными взглядами командира, а Эрик смотрит на потерянную Кэсс. Властно сжимает двумя пальцами подбородок Паркер, привлекая её внимание и хоть на минуту возвращая реальность. Она фокусирует растерянный взгляд на глазах мужчины и судорожно вздыхает. — Слушай меня, — твёрдо произносит Эрик, внимательно вглядываясь в лицо девчонки. — Ты слушаешь? — жёстче произносит он и крепче сжимает пальцы на подбородке Паркер, чтобы вернуть её в реальность и Кэсс несколько раз кивает, промаргиваясь от подступивших чувств и слёз. — Повторю только один раз, так как надеюсь, что ты сообразительная и обойдёшься без подводящих речей, которые обычно проводят перед этими словами психологи. Слушай меня внимательно, Паркер, я скажу это только один раз. Ты готова? — Кэсс моргает и чуть успокаивается, слушая голос командира. Она закусывает щеку изнутри и кивает, давая понять, что находится здесь и сейчас. Лидер всматривается в её глаза и удовлетворительно кивает. — За всё. Уже. Заплачено. Запомни это, потому что это правда. Отплатила уже. Хватит. Кэсс ёрзает на месте и всхлипывает, закрывая рот рукой, потому что внутри из-за этих слов рвётся какая-то струна, которая цепной реакцией стряхивает с плеч тонну груза. Она улыбается сквозь слёзы и часто кивает на слова лидера, а тот слегка тянет уголком губ и отпускает Паркер, становясь рядом. Мужчина открывает контейнер, чуть ли не растекаясь слюной от запаха горячей еды — уже пошла вторая половина дня и внеплановая тренировка группы «Альфа» полностью лишила его возможности хотя бы на бегу перехватить пару крошек. Паркер наспех вытирает с лица слёзы и всё не может осознать лёгкость в груди и сказанные лидером слова — он прав. За два года она выела себя изнутри достаточно, чтобы расплатиться за ошибку. Ей много кто говорил, что она не виновата в случившемся, в том числе родители и сестра, но Паркер не могла в это поверить — как это не виновата, если это так? Но два года наказания от самого строгого и жестокого к ней человека — себя самой — достаточный срок для искупления. Она действительно за всё заплатила. И дело вовсе не в Четыре или его предательстве. Это его вина, не её — самобичевание ни к чему не приведёт и не повернёт время вспять. А самоистязание в виде психических проблем с едой, саморазрушающим режимом дня и истязающими тренировками не поставят её на место сестры — Паркер только сейчас понимает, что делала больно окружающим своим эмоциональным багажом, пропитанным виной. Она не могла отпустить ситуацию, а из-за этого не двигалась вперёд. Сейчас же у неё есть такой шанс и Паркер улыбается сквозь остатки слёз, благодарно кивая лидеру. — Спасибо, — шепчет она одними губами и прячет взгляд в ладонях — ей достаточно неловко реветь перед взрослым мужчиной, но в груди гуляет слишком огромное облегчение, чтобы думать о стыде. Эрик только отмахивается. — Ужина вполне достаточно, — хмыкает он, закидывая в рот очередной кусок картошки. Он, честно, не ожидал такой реакции. Ожидал слёзной мольбы не бросать наставничество или показной холодности, мол, ей это и не нужно было. Но не искреннего отчаяния во взгляде, будто он отказал ей не в дополнительных тренировках, а в месте во фракции. Ей было стыдно за своё поведение, искренне стыдно, а за время в Бесстрашии Эрик насмотрелся на всякое и знает, когда в зрачках виднеется расчёт и лживость, а когда человека действительно до печёнок пробирает ситуация и он готов меняться. Паркер готова. — Как твоя спина, кстати? — поджимает губы девчонка и косится на мужчину, свесив ноги с матов и болтая ими, как ребёнок. — В смысле, как ваше самочувствие, господин лидер? — зачем-то тараторит она и тушуется, опуская взгляд в пол, когда понимает, как нелепо это звучит. Эрик усмехается, кидая насмешливый взгляд на неофитку, и даёт группе новое задание, возвращаясь к своеобразному ужину. — Имеешь в виду, как моё самочувствие после твоей бесчеловечной первой помощи? — подначивает он блондинку, и она возмущённо всплёскивает руками, тут же забыв о неловкости. — В смысле?! — фыркает она. — Как могла, так и сделала! Ещё и стрессовая ситуация была, — рьяно оправдывается Паркер, возмущённая таким замечанием лидера. Она, вообще-то, пёрла его девяносто килограмм на себе, а затем, без медицинской подготовки, делала инъекцию между позвонками, при этом мучаясь болью от собственных синяков. И он называет это бесчеловечным?! — Да нормально с тобой всё! — с негодованием восклицает Паркер, складывая руки на груди. — Ходишь ведь. Эрик усмехается про себя и опирается локтём на маты, подпирая щёку кулаком, и устремляет взгляд на Кэсс. Девчонка замечает пристальное внимание лидера и ёрзает на месте, чувствуя себя некомфортно. Эрик прищуривается. — Вот ты и ответила на свой вопрос, — склабится мужчина и картинно возвращает внимание к тренирующимся бесстрашным, удовлетворённый запинкой Паркер. Девчонка насупливается и закатывает глаза, а лидер подмечает это даже периферическим зрением. — Мозгом любуешься? — самодовольно прячет улыбку мужчина, видя, как Паркер тихо закипает от того, что не может найти слов в ответ на колкость. Эрик кидает на девчонку взгляд и весело хмыкает, когда Кэсс от досады показывает лидеру язык и картинно отворачивается. — Так точно, сэр, — язвительно рапортует она, а потом замолкает на минуту и задумывается. — Эрик, — отстранённо бубнит Кэсс. — Почему ты взялся за это? Я знаю, что и так не подарок и доставляю тебе много проблем, как минимум с тем, что тебе приходится нянчиться со мной в столовой, и я прошу прощения за свою ущербность в этом плане, но почему ты согласился, когда я попросила о… не знаю, наставничестве? Или как это можно назвать… Она поднимает от ладоней неуверенный взгляд и вжимает голову в плечи, боясь того, что наговорила лишнего. Паркер чувствует чисто на человеческом уровне, что в каких-то ситуациях действительно может говорить «Эрик» вместо «лидер, разрешите обратиться», как минимум потому, что ночевала у него в квартире, когда отключилась после побоев бесстрашного во время заключения с ним мирного договора, а также после тяжёлой игры по захвату флага и помощи в срочной реанимации самого лидера. Однако так можно было бы посчитать в обычной жизни, где ценится взаимопомощь и уважение — здесь же существует субординация и правила никто не отменял. Поэтому Паркер не знает, может ли задавать подобные вопросы или ей нужно молчать в тряпочку, довольствуясь тем, что есть. Эрик вытирает руки салфеткой, закончив с горячим, и кидает короткий взгляд на блондинку, не забывая при этом контролировать тренировку группы. Регулярная аттестация группы «Альфа» уже в следующем месяце, нужно чтобы они показали хорошие результаты. Девчонка сидит на полутораметровом складе матов и кажется, скорее, случайно зашедшим на тренировку старших подростком: дело даже не в до сих пор худощавой фигурке, которая хоть и перестала состоять сплошь из прямых линий после контролирования её рациона, но всё же не могла сравниться с крепкими, налитыми мышцами силуэтами других бесстрашных — дело в жестах и взгляде, до краёв наполненных непосредственностью и открытостью. Паркер была пустым сосудом, жаждущим нового — его нужно только очистить от шелухи и наполнить нужными знаниями. Она точно идеально подходит, а её единственный камень за душой — это вина за чужое преступление. Считай, ничего. Эрик чертыхается себе под нос, вдруг понимая, что девчонка наверняка хоть и принесла ему ужин, но сама не поела, поэтому грубо пихает ей в ладони контейнер с тортом и складывает руки на груди, следя за отработкой приёмов бесстрашных. — Архитектура мозга человека различается в сорок раз. Потенциал можно увеличить, но от генетической данности далеко не уйдёшь, — говорит мужчина, кивая на действия тренирующихся, а Паркер неловко начинает есть сладкое, внимательно слушая лидера. — Такими же различиями обладает и биохимия крови, что в простонародье называют энергетикой. Энергетика человека — это его энергетический потенциал, его способность усваивать, накапливать и использовать энергию. Это не просто слово, объясняющее что-то абстрактное — это синоним возможностей. Уровень энергетики у каждого человека разный. Именно он определяет, здоровы мы или нет, чувствуем себя бодро или вяло, наслаждаемся жизнью или видим только её негативные стороны — чем больше у человека раскачана биохимия, что достигается элементарными действиями и тренировками, тем больше у него возможностей и влияния на других. Эрик кидает мимолётный взгляд на Кэсс и почти буквально чувствует, как она впитывает висящую в воздухе информацию своими горящими вниманием глазами, поэтому продолжает. — Один политический деятель довоенной Британии, ещё после второй мировой, говорил о предводителе победившей в войне страны. Говорил, что «тот был человеком необычайной энергии, эрудиции и несгибаемой воли, резким, жёстким, беспощадным как в деле, так и в беседе. К тому же в его речах для народа всегда звучала исполинская сила и эта сила была настолько велика, что он казался неповторимым среди руководителей всех времён и народов. Он производил величайшее впечатление. Его влияние на людей было неотразимо, а когда он входил в зал конференции, то все присутствующие, словно по команде, вставали и, странное дело, почему-то держали руки по швам».* Паркер моргает, понимая, что со всеми слухами и россказнями о передатчике, который лидер якобы носит с собой для подавления воли окружающих, являются как раз неспособностью объяснить это ощущение трепета и необъяснимого уважения вперемешку со страхом, когда лидер входит в помещение. Эрик кивает своим размышлениям и продолжает говорить, перед этим дав команду группе для начала нового круга силовой. — Нужно уяснить, что лидером может быть не каждый. Не то что лидером — даже начальником не самого высокого ранга — можно любого простака пропихнуть на должность, но он быстро выгорит и сломается, подведя при этом людей. В тебе, Паркер, есть потенциал, — внимательно оглядывает девчонку лидер. — Но с ним нужно работать, его нужно расширять. А для этого… — А для этого я должна соблюдать два главных правила, — заканчивает реплику за мужчину Кэсс и кивает своим мыслям. — Именно, — соглашается Эрик. — Поэтому шуруй в казарму, завтра в зале в то же время, — проговаривает он и Паркер улыбается, спрыгивая с матов. — Есть, сэр! — радостно отдаёт честь она и вприпрыжку выбегает из зала, чтобы не успеть испортить ситуацию.***
Кажется, голова натурально наливается свинцом от недосыпа и Паркер широко зевает, потягиваясь на железной лавке, чем вызывает недовольство рядом сидящих. Мёрфи бубнит что-то про «скоро в двери влезать не будешь», а Мэл с другой стороны пихает парня локтем в бок. Неофиты приосаниваются, когда инструктор входит в помещение, но всё равно выглядят сильно помятыми, на что Арчи про себя понимающе хмыкает. — У вас было двое суток отдыха после первого пейзажа страха, пора приниматься за работу, — хлопает в ладоши он. — Сегодня вы увидите оставшуюся часть своих страхов и заново проработаете уже известные. Поскольку вы знаете, что вас ждёт под сывороткой, погружение в ситуацию будет реальнее и плотнее, поэтому я буду следить за вашими показателями и в критической ситуации специально закончу пейзаж за вас, — Паркер сглатывает и ёрзает на месте, как и остальные: это насколько нужно погрузиться в свои ужасы, чтобы тебя из них выдёргивали из-за угрозы жизни? Неофиты начинают нервничать, на что Арчи кивает и продолжает инструктаж. — Искусственное прекращение пейзажа вы будете видеть как что-то, что не вписывается в картинку сиюминутной вселенной — это может быть цунами, которое всё смоет и вы проснетесь, может быть ураган или люк, сквозь который вы провалитесь и очнётесь уже в реальности. Такие вещи происходят индивидуально. — А если меня смоет волной дерьма? Что это будет значить? — усмехается Мёрфи, пихая Кэсс в бок, и шепчет ей на ухо, пока Арчи не слышит. — Это будет значить то, что ты обосрался, — закатывает глаза Паркер и фыркает, а Мэл с Барри рядом с ней прыскают со смеху, пытаясь сдержать улыбки после строгого взгляда инструктора. — Имейте в виду, — продолжает Арчи. — Страхи — это ваше подсознание. Они будут меняться всю вашу жизнь. До начала инициации вам было страшно прыгать с поезда, а теперь — раз плюнуть. Дальше всё тоже будет меняться, сейчас вам лишь нужно выработать механизм преодоления стрессовых ситуаций, который пригодится на заданиях. Задача не состоит в том, чтобы отбить у вас инстинкт самосохранения и сделать карикатурными бесстрашными, а научить вас справляться с тем, что вас действительно задевает: даже учебные задания для кого-то могут не стать стрессовыми, а ваши собственные страхи точно не подведут. Вы должны научиться преодолевать панику и мыслить здраво даже в самых жутких для вас случаях, потому что больше некому. Вы бесстрашные, станете бесстрашными, потому что идёте на это для себя, людей и города. Запоминайте, анализируйте и продумывайте план действий в дальнейшем. В итоговой таблице будет оцениваться не только количество ваших страхов, что не так важно, а техника их преодоления и ваш прогресс, ваши выводы, которые вы сделаете в собственной галлюцинации ужаса о работе своего мозга и реакции на обстоятельства. Работайте. Удачи. Неофитов начинают приглашать по одному в кабинет, и сегодня это длится дольше, чем в прошлый раз: с ребятами работает только Арчи. Четыре нет — и слава богу. Паркер обнимает себя за плечи из-за того, что девчонку начинает морозить: из-за нервов или отсутствия завтрака — непонятно. Слова инструктора о том, что сегодня страхи будут глубже и реалистичнее напрягают всех: никто не хочет практически взаправду переживать свои самые жуткие кошмары. От волнения начинает тошнить. — На, хватит зубами клацать, — цокает Мёрфи и в лицо Паркер прилетает мужская форменная куртка неофитов. Кэсс недоумённо моргает, но под раздражённым взглядом парня всё же буркает тихое: «Спасибо» и кутается в ещё не потерявшую тепло человеческого тела ткань. Становится спокойнее. — Мы вообще это переживём? Такое ощущение, что шутка про огромную волну дерьма сегодня перестанет быть шуткой, — нервно посмеивается Паркер и сокурсники слабо улыбаются. — Ага, — невесело хмыкает Мёрфи, — а я уже знаю, к кому приду за возмездием, если кукуха не поедет, — зло склабится он и складывает руки в замок от подбородка, чтобы не было видно тремора в пальцах. Паркер вопросительно выгибает бровь и легко толкает парня в бок, чтобы обратить на себя внимание, не желая задавать вопрос вслух. Мёрфи недовольно поджимает губы и откидывается на кресле, чуть наклоняясь к Кэсс, чтобы их больше никто не слышал. Слишком личное. — Старшие в детдоме нас в детстве пугали, что клопы в подушках ночью залезут к нам в уши и отложат личинки в мозгу, вылезая потом из-под кожи, — морщится парень и трясёт головой, прогоняя дурные воспоминания. — Теперь представляешь, что я вижу, лёжа в кресле за этой дверью, — нервно усмехается он, а Паркер передёргивает. Кто бы мог подумать, что детские шутки так повлияют на жизнь в будущем. — Да уж, высококачественная мерзость, — морщится Кэсс и пожимает плечами от расползающихся по коже неприятных мурашек. — Если у меня после твоих слов появится этот страх, то я точно в пропасть сброшусь, — посмеивается она. — На самом деле, — добавляет чуть тише Паркер, — это примерно также хреново, как за десять секунд стать жирной кобылой. Все присутствующие оборачиваются на резкий взрыв хохота Мёрфи, а Кэсс вжимается в железное кресло и шипит на парня. — Серьёзно?! — вытирает подступившие от смеха слёзы парень. — Твой страх — это… — ему не даёт договорить крепкий удар локтем под рёбра, и парень охает, но говорит уже шёпотом. — Твой страх — это страх растолстеть? Паркер закатывает глаза и фыркает, складывая руки на груди, а Мёрфи глубоко дышит, чтобы успокоиться от истерики нервного смеха. — Сказал парень с детскими комплексами, — шёпотом язвит блондинка, — монстры из-под кровати на тебя случаем в пейзаже не нападают? — шипит она почти обиженно, а Мёрфи кладет ей руку на плечо и отмахивается от сарказма девчонки. — Да ладно, я же шучу, — оправдывается он, — у каждого свои тараканы, это нормально, — улыбается Мёрфи и Паркер в очередной раз закатывает глаза, уже не в силах дуться на парня. Становится определённо спокойнее. Доля волнения уходит вместе со смехом и дружескими подколами, и когда Паркер вызывают в кабинет, она идёт твёрдо, не наблюдая дрожащих коленей, а перед тем, как скрыться за дверью, язвительно показывает парню средний палец. С Арчи в качестве инструктора погружаться в пейзаж уже не так сложно, хоть после этого её и ждёт неприятное путешествие по собственному подсознанию. Симуляция даётся Паркер тяжело: прежние страхи переживаются также явно, разве что к ним прибавляется ещё один, стоящий прямо пред наблюдением за изнасилованием сестры — Кэсс не может отличить реальность от галлюцинации. В этом страхе она снова и снова просыпается в кабинете, её хвалит Арчи за неплохое прохождение пейзажа, а потом всё начинается сначала. Инструктор был прав — с течением времени и новыми ситуациями появляются новые страхи и этот появился конкретно после предыдущей симуляции. Предпоследний страх и море отчаяния сильно выматывают Паркер и когда она «наблюдает за нападением сестры», не в состоянии двинуться из-за крепкой хватки неизвестных, силы покидают её и Кэсс кажется, что она близка к срыву или даже смерти. В этот момент, когда рубильник в сознании практически выключается, Кэсс видит надвигающуюся на город огромную волну, которая смывает всё на своём пути, и в этот момент чувствует облегчение. Просыпается Паркер на кресле с сиплым визгом и сразу понимает, что это не симуляция, а реальность: Арчи не хвалит её за быстрое прохождение пейзажа, а сосредоточенно поджимает губы. — Тебе нужно поработать над последним страхом, показатели были в красном секторе, — сухо, но понимающе произносит он и даёт Кэсс стакан воды, который она осушает, кажется, в один глоток. — Без понятия как, но попробую, — хрипит девчонка и морщится от звука собственного сорванного голоса. — Я кричала? Арчи только коротко кивает и Паркер зажмуривается — все всё понимают, но всё же позорище. — Тебе нужно найти какой-нибудь якорь, что-то, что ты сможешь выудить из подсознания даже в полной дезориентации. Тогда легче будет справляться. Паркер кивает. Легко сказать, трудно сделать — что она может найти такого здесь, в Бесстрашии, что будет удерживать её на плаву даже под дозой галлюциногенов? Это не Искренность, да и родители с сестрой больше не вариант — одна фигурирует в её кошмаре, а вторых рядом нет. Нужно найти что-то новое. — Скажи, а почему, когда я увидела в последнем страхе цунами, то испытала облегчение? Это же ты меня вытащил? — спрашивает Кэсс уже перед выходом и Арчи отвлекается от изучения монитора. — Да, так проявляется стороннее физическое воздействие в пейзаже. Я тебя тряс за плечи и плеснул тебе немного воды в лицо. А облегчение ты испытала, потому что в твоём подсознании это не вписывалось в общую картину страха — ты не проецировала эту волну, а значит у отдела мозга, отвечающего за страх, не было влияния на эту проекцию, — объясняет Арчи и Кэсс кивает на слова инструктора, погружаясь в размышления.***
Просыпаться после долгого и глубокого сна вечером гораздо труднее, чем даже после бессонной ночи утром — у Паркер ощущение, будто она восстала из мёртвых. Голова гудит от воспоминаний дня, а дезориентация долго не даёт вспомнить, где она находится. Постепенно события складываются в логическую цепочку произошедшего и Кэсс обнаруживает себя на кухне, заснувшей за дальним столом. Щека неприятно ноет от глубокого отпечатка складок куртки на рукаве, а постоянное зевание мешает нормальной вентиляции лёгких: зря миссис Готти не разбудила её сразу же, а благосклонно позволила выспаться. Зайти на кухню после ужина было не лучшей идеей — пейзаж страха окончательно вымотал Кэсс, поэтому она даже не знает, радоваться или плакать: с одной стороны, психические и физические силы даже после такого неудобного сна восстановились достаточно, а с другой — на часах без десяти двенадцать, что означает, что Паркер пропустила комендантский час, а количество предупреждений у неё исчерпали всякие лимиты. В около похмельном состоянии Кэсс благодарно принимает из рук миссис Готти чашку травяного чая и ключ от старых тоннелей, давно используемых в качестве склада, которые проходят под всей площадью штаба и выходят как раз недалеко от спальни неофитов. Паркер благодарит судьбу и миссис Готти за такую возможность и в срочном порядке спускается в тоннель, чтобы успеть поспать в собственной кровати хотя бы несколько часов. Тренировки с Эриком никто не отменял. Кэсс успевает поразиться возможностям собственной памяти, когда проходит почти весь путь по тоннелю без запинок и поворачивает в нужных местах, как и объясняла ей на словах миссис Готти, однако всё же останавливается у последней развилки, не зная, куда пойти. Правое ответвление, нужное Паркер, завалено каким-то хламом и вряд ли является рабочим, поэтому Кэсс сомневается, правильно ли всё сказала женщина — не хотелось бы подохнуть придавленной старой мебелью в этой дыре. Сомнения Паркер прерываются звенящими в тишине коридоров голосами. — Не нужен ли более выносливый организм для таких нагрузок? — звучит голос, кажется, молодого мужчины — Кэсс не видит лица незнакомцев, так как прошла последний фонарь метров пятьдесят назад. Очевидно, бесстрашные вышли из двери сбоку, иначе Паркер услышала бы их раньше. Девчонка успевает спрятаться за каким-то поломанным столом в тени захламлённого ответвления и надеется, что сможет потом пройти по следу людей и выйти уже к спальням. — Основная нагрузка приходится на сердце, и я сомневаюсь, что… ну, вы поняли, — тушуется мужчина и замолкает, вернее, его перебивает более взрослый, прокуренный с хрипотцой голос. — Завали, салага. Делай, что нужно и не гунди мне про показатели, — сплёвывает второй мужчина и Паркер в этот момент становится не по себе. Она не видит лиц, но более чем уверена, что у обладателя хриплого грубого голоса есть какой-нибудь безобразный шрам на пол лица. — Лейтенант, вообще-то, — возражает ему молодой мужчина, но его опять перебивают. — Да хоть сама сука-Мэтьюз, мне плевать. Не учи меня делать моё дело, чёрт, — рыкает мужчина и Паркер слышит приближающиеся шаги, по крайней мере, трёх человек. — Наконец-то, бесы, вас только за смертью посылать. Шевелите жопами, а то своими копытами будете расплачиваться. Паркер трясёт головой и морщится: из-за непривычных выражений мужчины в голову начинают лезть бредовые картинки, будто тут на стрелку действительно собрались одни демоны и черти. — Долго тормошить пришлось, — оправдывается новый, такой же грубый, но молодой голос мужчины. — Говорит, ещё от прошлого раза не отошёл, блевал дальше, чем видит. Даже на ногах сам не стоит, — усмехается мужчина, а первый цокает. Паркер задерживает дыхание — кажется, её тут быть вот совсем не должно. — Не стоит, говоришь? — хмыкает, очевидно, старший здесь своим хриплым голосом. — А давай-ка проверим. Врубай, — усмехается он, а молодой мужчина, голос которого Кэсс услышала первым, тут же возмущается. — Без отслеживания данных? Вы рехнулись тут все? Это так не работает! — взвивается он, но его быстро прерывают, судя по звукам, припечатав к стене. — Слушай сюда, умник. Или ты делаешь, что я говорю, или занимаешь его место, — угрожающе шипит мужчина и Кэсс чувствует, как с ног до головы покрывается мурашками. — Я сказал включай. «Умник» тяжело вздыхает и начинает делать какие-то манипуляции: Кэсс чуть отклоняется от стены и видит в метрах пяти от себя, за углом, троих высоких мужчин, которые стоят к Паркер спиной. На них форма Бесстрашия, как и на том, кого держат под руки. Разглядеть что-то практически невозможно: до угла, где прячется Паркер, одновременно причитая на неудачливую судьбу, свет не дотягивается, освещая только тусклым лучом осунувшееся лицо «подопытного», который действительно не в силах стоять на ногах, так как полностью в вертикальном положении его поддерживают двое подчинённых бесстрашных. «Умник» что-то нажимает на планшете и с тяжёлым вздохом в итоге выдыхает: — Готово. Но если что, это была ваша инициатива. В следующее мгновение Паркер открывает рот от удивления и тут же закрывает его рукой, чтобы не издать ни звука. Главный произносит: «Встать» и подопытный тут же вытягивается по струнке, будто не контролируя своё тело. Глаза у измученного мужчины стеклянные, но он выполняет всё, что ему приказывают — главный бесстрашный с грубым голосом говорит: «Прыгай на одной ноге», «Отдай честь», «Сними штаны» — и мужчина всё повторяет с точностью до буквы. Однако в глазах его видно отчаяние — Паркер понимает, что им управляют как роботом, задавая команды телу вместо собственного сознания. Невероятно, кто бы мог подумать, что «прогресс» дошёл до такого. Кэсс, завороженная ужасающим и притягивающим внимание зрелищем, забывает о бдительности и в какой-то момент стеклянный взгляд подопытного выхватывает фигуру Паркер из тени убежища и мужчина еле заметно дёргается, вырывая из себя сиплым голосом слова с невероятным усилием. — Помоги… — булькает в глотке и Паркер тут же впечатывается спиной в стену, поражаясь тому, что переживает за один день и мнимые и настоящие страхи. Волнение клокочет в груди и Кэсс даже начинает молиться, сама не зная кому. Главный хмурится и гогот его подчинённых над мучениями подопытного мгновенно прекращается. — Сырая лабуда, конечно, — недовольно цокает он, а молодой «умник» с ним соглашается. — Конечно, чего вы ожидали. Мы только на второй стадии опытов — на животных невозможно учесть все недочёты, но я запишу, что нужно сделать несколько правок в контроле речевого аппарата, — задумчиво бубнит мужчина и что-то записывает в планшете, а главный невесело усмехается. — Тут дело не в речевом аппарате, ботан, — возражает он и Паркер понимает, что её не заметили — всё списали на случайность. А ещё она понимает, что «умник» — это эрудит. Становится ещё страшнее. — У него сознание работает. Его, личное. Это так просто не отключишь, разве что временным расщеплением, — задумчиво потирает подбородок мужчина, — в довоенных «МК Ультра» и проекте «Монарх», думаю, можно что-то найти. А пока просто подбирать следует не таких слабаков, — сплёвывает он. — Проебались вы, черти, ищите нового беса, — хмыкает главный, кивая подчинённым, и Паркер уже думает, что мужчины собираются уходить, однако подопытный из последних сил ещё раз сипит единственное слово: «Помоги», только при этом на последнем издыхании вытягивает руку вперёд, указывая точно на Паркер. Мужчина валится без сознания на пол, а Кэсс понимает, что ей не жить — дёргает с места, ловко извернувшись, чтобы не выйти на свет, и делает рывок в левое ответвление тоннеля, которое тоже скрыто темнотой. Но её реакция оказывается не лучше реакции бесстрашных: Паркер хватают за ворот куртки и тянут назад, однако инстинкт самосохранения Кэсс слишком сильно сейчас подпитывается адреналином, поэтому она успевает вывернуть руки и оставить в руках бесстрашных только ткань куртки, а сама пускается наутёк. Шок не проходит ещё около получаса, даже когда она стоит под душем и заматывает длинный порез от штыря на стене — не верится, что ей удалось уйти. Паркер кажется, что она начинает верить в ангелов хранителей, потому что объяснить другим образом её чудесное спасение представляется невозможным. Потихоньку дрожь в теле проходит и Кэсс успокаивается, ложась в кровать. Девчонка ещё не знает, что попала по-крупному. Потому что в руках бесстрашных из тоннеля осталась мужская форменная куртка неофитов и капли крови на полу. А ещё у них есть «главный» с грубым голосом и неординарным мышлением, который материт своих подчинённых, но не волнуется — всего-то нужно прийти завтра на построение неофитов этого потока и осмотреть руки на предмет свежих порезов. Минус один сопляк — не такая большая цена за сохранение тайны. Тем более, умник сам сказал — им нужен организм с сердцем по моложе.