Четыре года назад
День выдался так себе. Разрыв отношений с теперь уже бывшими друзьями выжал из меня все соки, несмотря на отсутствие скандала как такового. Сложно это — просыпаться. Просыпаться и понимать, что многолетняя дружба с детства плавно перетекла в ложь и грязные сплетни за спиной. И странно не то, что «искренние» подружки распускали про меня лживые слухи, ведь у каждого своя правда — странно то, что я упорно не хотела это видеть. Может именно потому, что мы были по-настоящему лучшими друзьями (теперь очевидно, что это было не так), я и не замечала этого жуткого лицемерия и того, что в итоге наш тандем ни к чему хорошему не привёл бы. А он, собственно, и не привёл. Странно, что в этих отношениях я больше отдавала, спасала, поддерживала, почти ничего не получая взамен, и поняла я это только сейчас, а не раньше. Но на то они и переломные моменты, чтоб неожиданно сдирать с глаз шоры и тыкать тебя в твои же ошибки, как хозяин нашкодившего котёнка. Поэтому я совершенно не по-взрослому расплакалась перед родителями, сетуя на длинные языки бывших подруг, попросилась перевестись в другую школу и сейчас стою на автобусной остановке, уговаривая себя, что так будет лучше. Закутавшись в пальто посильнее, спасаясь от сильного ветра, я решаю пройти пару остановок до школы пешком, проветрить мозги. Главное, чтоб последние не выдуло с таким ветром. Понимаю, что решение улететь из насиженного гнезда и сменить давно изученных и подмасленных учителей на строгих и непредвзятых незнакомцев будет не легко, но попробовать стоит. Этого стоит моя независимость. Пора признать, что в отношениях с друзьями я была чересчур внушаемым хвостиком, который шёл, куда шла толпа, и не задумывался о мотивах. Теперь надо только понять, кого здесь можно найти для репетиторства по точным наукам, потому что с моими сегодняшними оценками меня даже на церемонию выбора вряд ли допустят, не то, что рекомендации дадут. В Искренности с этим строго. И несмотря на чёрно-белый пиджак, в жизни в родной фракции событий было у меня поразительно много, а самой искренности поразительно мало. Целый день наблюдений за учениками привёл меня к тому, что помочь мне в моей проблеме сможет либо отречённый, либо эрудит, а учитывая то, что с альтруистами найти общий язык значительно легче, я склоняюсь к первому варианту. Поэтому, проследив за одним из отличников в сфере информатики, после уроков я проскальзываю в библиотеку сразу за сыном Маркуса Итона. В школьной обители информации стоит потрясающий запах книг и веет умиротворением — всю первую неделю я здесь засиживаюсь за чтением, поэтому нередко замечаю, что примеченный мною отречённый тоже любит проводить здесь время. Держался парень всегда в основном отстранённо, иногда, без особого интереса, перекидываясь парой фраз с товарищами по фракции. К тому же был достаточно нервным, постоянно одёргивал рукава и воротник, за которым я пару раз замечала неаккуратно размазанный тональник. Сама также делала, конечно, более незаметно, но парень вряд ли прятал последствия бурных вечеринок. В тот день я перехватила младшего Итона на выходе из библиотеки. — Привет, ты Тобиас, верно? — он хмуро оглядел меня с ног до головы, явно ненастроенный на беседу. Но несмотря на скепсис в его глазах, находить общий язык с людьми посредством дружелюбной улыбки у меня всегда получалось на «отлично». Надеюсь, этот раз не станет исключением. — Да, верно, — парень пару секунд изучает меня взглядом и продолжает свой путь. Дружелюбием и не пахнет: надо же, я думала, эта черта присуща всем альтруистам. Добро пожаловать в мой список исключений, дорогой! — Слушай, я видела, ты вроде разбираешься в информатике, не мог бы ты помочь мне с этой нелёгкой наукой? — я делаю самое невинное выражение лица, на которое способна — да по сравнению со мной сейчас и младенец покажется абсолютным злом. — Нет, извини, мне нужно домой, — сказал, как отрезал. Ну, конечно, зачем ему связываться с какой-то малолеткой и привлекать к себе лишнее внимание. Всё-таки затеряться в толпе мне не дал мой характер. — Ты вообще не достойна называться искренней, раз делаешь вид, что эти фермеры тебе друзья, кидая ложь им и другим в лицо, — Женевьева, дочь какого-то шишки, имела не только отвратное имя, но и привычку лезть не в свои дела. — Да, ложь мне всегда давалась легко, — выскочек сразу нужно ставить на место, я это давно поняла, — вот например: ты красивая, милая и в будущем многого добьёшься. Видишь, совсем не трудно, — одна улыбка, одна фраза, и сотня сплетен уже через час. Не такого я ждала от новой школы. Но что поделаешь — глава новая, а почерк всё тот же. Понятно, с моим поведением легко оказаться в центре внимания, чего Тобиас совершенно не хотел. Но я так просто сдаваться не собираюсь. Парень не ведётся на милую улыбку — надо действовать в лоб, говорить, что думаю. — Что, совсем времени не найдётся? — я склоняю голову в бок и загораживаю собой выход из библиотеки. — Совсем. Мне нужно идти, — Тобиас заметно напрягается и, даже не пытаясь быть вежливым, отодвигает меня со своего пути. — Ломаешь стереотипы об альтруизме, молодец. Всё равно не похож, — бросаю я вдогонку парню, отходя в сторону. В библиотеке кроме нас никого нет, можно не бояться «стен, у которых есть уши». Тобиас останавливается и медленно поворачивается, нахмурив густые брови. — Не похож на кого? — осторожно спрашивает он, как бы взвешивая, не погубит ли его любопытство. — На альтруиста. Знаешь, есть такие люди, которых как не маскируй одеждой, они всё равно останутся собой, — наблюдая за ним исподлобья, я горожу какую-то чушь, потому что на самом деле мне жутко одиноко и страшно в новой школе. Но он смотрит на меня так, будто я заставляю его подписать договор, продав свою душу, а не уговорить заниматься со мной информатикой. — Навскидку, вижу четыре причины, почему ты не похож на представителей своей фракции, скорее… — я делаю театральную паузу, постучав указательным пальцем по губам, будто и правда задумалась. — Да, скорее похож на бесстрашного. Точно! Бесстрашный Четыре — там же любят давать дурацкие клички. В общем, ты точно не отречённый, — в глазах Итона всё ещё плещется недоверие, но и появилось что-то новое. Интерес. — Просвети же меня, — парень подходит на пару шагов ближе, а уголки его губ дёргаются вверх, но он сразу прячет улыбку. — Ну, во-первых, как ты держишься, — начинаю я агитационную речь в партию своих будущих репетиторов. — Видно, что ты собран и в любой момент можешь хорошенько наподдать обидчикам, но ты этого не делаешь не потому, что не можешь, а из-за своих альтруистских принципов, — Тобиас на секунду будто мысленно куда-то переносится и грустно улыбается. — Во-вторых, — я нагло перебиваю его внутреннее самокопание, — как ты не отвечаешь на редкие, но всё же издёвки — видно, это не потому, что не хватает скорости реакции, а опять же, из-за принципов. В-третьих, ты себя на физкультуре видел? Да ты бог в зале! — может так сказывалась сублимация какой-то злости, но парень действительно был одним из лучших на физической подготовке, несмотря на своё худощавое на первый взгляд телосложение. Тобиас внимательно слушает каждое слово, нахмурив брови, и совершенно очевидно, уже не относится к моей речи скептично, поскольку я резво тыкаю его лицом в факты. — Ну и последнее: ты просто похож именно на того, за чью спину хотят спрятаться девушки от всех бед, — я по-доброму улыбаюсь, видя, как парень смущается, но виду не подает. Я, конечно, знала, что девчонки взрослеют быстрее парней, но не думала, что всё настолько буквально — я сразу увидела, что парень, если не брать в расчёт вечно хмурое выражение лица и бесформенную одежду — голубоглазый красавец. И заметила это не только я, но и вся женская половина класса, не стеснявшаяся заглядываться на парней на пять лет старше. — И хоть ложь — мой второй язык, сейчас я совершенно искренна. Я поджимаю губы и смотрю на Тобиаса с надеждой. Может я просто плохо разбираюсь в людях, а может в этот раз ощущения меня не подводят, но мне кажется, что отношения с этим человеком, какими бы они не были, помогут мне. Как минимум избавиться от одиночества и обрести друга. Настоящего, который не предаст. Хотя глупо делать выводы и загадывать так далеко после первого же разговора, но вопреки практичности, я всегда была натурой мечтательной. — Ну что, бесстрашная четвёрка? Сможешь помочь мне в таком нелёгком предмете, как информатика? Только не потому, что должен, как альтруист, а потому что… не знаю, просто так? Даже если он не согласится, я всё равно подняла и себе, и ему настроение. Он так смешно-озадаченно сейчас выглядит. — Или оставишь меня наедине с моими тройками? — я выжидающе смотрю на парня, а он усердно что-то обдумывает. Повисает долгая, давящая тишина. У меня создаётся впечатление того самого переломного момента: либо он согласится и, может быть, мы сможем стать друзьями или он откажется и каждый пойдёт своей дорогой. Несмотря на то, что я никогда не обращала внимание на мнения и поступки других, всегда полагаясь на себя, легко принимала отказы и шла в новый день с улыбкой, именно сейчас мне кажется, что от ответа отречённого будто бы зависит вся моя жизнь, а не глупая оценка в дневнике. Я вся обращаюсь в зрение и слух: часы тикают, дождь мерно барабанит по стеклу, а Тобиас так и стоит, задумчиво, не двигаясь. Такое ощущение, что машина времени была изобретена уже давно и именно с этого парня лепили скульптуру «Мыслитель». Я сижу как на иголках и, кажется, перестаю дышать. Не порть мне остатки нервов, парень. Отвечай! Кажется, Итон, будто услышав мой мысленный посыл, переводит взгляд на меня. Не томи, ну! Если рубить, то не медли! Тобиас шумно вздыхает и почти весело хмыкает. — Ладно, рассказывай, чего тебе там непонятно, — кажется, я замечаю тень улыбки на его лице, но он опять её быстро и старательно прячет. У меня гора падает с плеч. Ничего, бесстрашный Четыре, я научу тебя улыбаться.Сейчас
Кэсс усмехнулась. Сложно поверить, что небезызвестный Четыре был когда-то зашуганным подростком, которого смогла взять «на слабо» сопливая пятнадцатилетка. От воспоминаний в животе расползлось тёплое чувство ностальгии и Паркер раскинулась на полу в форме звезды, расслабленно выдыхая. Всё-таки как мало нужно для счастья — просто, чисто по-женски поплакать. Мысли и чувства сразу стали яснее, а ярость, клокочущая где-то в грудине, растворилась как кусок рафинада в горячей воде. Кэсс посмотрела на свои руки: только сейчас полное осознание произошедшего неприятно рухнуло на плечи огромной тяжестью — она избила человека. Да, за дело, да, заслужил — по крайней мере так себя успокаивала Паркер, повторяя слова как мантру раз за разом, но скользкое чувство вины всё равно не желало отступать. Достав из дежурной аптечки на скамейке бинты и перекись, она щедро полила жидкостью костяшки и, дуя на них, чтобы уменьшить мерзкое жжение, забинтовала руки. Через двадцать минут в зал начали подтягиваться неофиты на дневную тренировку, в то время как Кэсс неотрывно следила за дверьми, стараясь выхватить из помятой толпы вихрастую голову Мёрфи. Как только тот вошёл в зал в компании своих дружков, Паркер двинулась по направлению к парню. Неофиты, стоящие рядом с Мёрфи, в миг ощетинились, завидев девчонку, но парень пробурчал что-то вроде «я вас догоню» и они оставили его позади, уходя вглубь зала. Кэсс осмотрела лицо парня: нос ему вправили и залепили несуразным пластырем переносицу, но раз он пришёл на тренировку, значит повреждения были не такие уж и серьёзные, как могло показаться на первый взгляд. Паркер прищурилась, кривя губы, будто это ей раскроили голову о бетонный пол и постаралась подавить внутренний голос, шипящий: «Посмотри, что ты натворила. Неуравновешенная психопатка, чудовище». Смотреть на побитого Мёрфи не доставляло ей никакого удовольствия, только вина, обвивая склизкими щупальцами внутренние органы, неприятно и мучительно забирала эмоциональные силы. — Что, пришла добить? — огрызнулся Мёрфи, — если так, то я… — Прости, — тихо просипела Кэсс, от чего парень запнулся и скривился, недоверчиво глядя на девчонку, — ты, конечно, тот ещё мудак, но и я перегнула палку, — она заломила пальцы на руке и остановилась в паре шагов от неофита, не решаясь подойти ближе. Вид у неё был и впрямь раскаивающийся, поэтому парень не смог продолжить свою тираду. Вообще, личной неприязни к Паркер Мёрфи не испытывал — она даже нравилась ему в каком-то смысле: тощая, костлявая девка и впрямь сдирала с себя по семь шкур на тренировках, выбиваясь в лидеры, и в этом была на него похожа — желание жить и вырывать зубами себе место под солнцем было заложено в него с самого детства, когда его отправили в детдом после смерти родителей. «Либо ты, либо тебя» — гласил жизненный девиз Мёрфи, а безжалостные беспризорники и улицы научили его тому, что в этом правиле нет исключений. Доверие, открытость, товарищество — были из разряда привилегий, доступных лишь «домашнему тесту», тем, о ком заботились, переживали и в кого верили. И это он видел в Паркер: несмотря на то, что девчонка была из полной и небедной семьи Искренности, у Мёрфи с ней схожести было ноль, но всё же больше, чем с кем-то — тот же колкий, щетинистый взгляд, плотная защитная реакция из непробиваемой стены сарказма и то же желание жить. Из Паркер колкости сыпались градом и Мёрфи это нравилось: она не смотрела на него с сожалением, даже узнав, что тот детдомовский — судила по делам, а не по прошлому. Она много шутила, смеялась и обладала странным внутренним магнетизмом — Паркер не была красоткой, разве что под слоем макияжа казалась симпатичной, а так — милая и не больше, но всё же, от чего-то внимание задерживалось на ней, а не на утонченной красавице Мэл за обедом. Мёрфи бы хотел иметь такого друга, как Паркер, но чем больше Кэсс нравилась ему как человек, тем обиднее и резче он высказывался о ней, подкалывал, уязвлял — Мёрфи попросту не знал, что делать, когда не испытываешь ненависти к человеку. Предложить дружбу? А если она его пошлёт? Нет уж, старая тактика надёжнее и безопаснее. Но чем больше Мёрфи докапывался до Паркер, наблюдая за тем, как замысловато она отбивает подачи, тем больше злился на себя за дурость и трусость. И эта злость каким-то странным образом проецировалась на Кэссиди — вот так вот глупо и по-человечески — найти причину извне. Поэтому, когда Паркер столкнула его на финише с полосы препятствий, из-за чего он пришёл седьмым, а не первым, как планировал, в Мёрфи что-то щёлкнуло: эта сука ответит за всё. Мёрфи не думал, о чём говорит, когда наблюдал за нахмурившейся и усталой Кэсс в столовой — просто давил, продавливал и не хотел останавливаться, чтобы не ужаснуться самому себе. А стоило бы, потому что непонятно откуда всплывшая в сознании новостная сводка годичной давности вдруг сложилась в пазл и выстрелила: «Элеонора Паркер зверски изнасилована изгоями по пути домой». Бум. Уже в медблоке Мёрфи окончательно пришёл в себя, понимая, что натворил. Но на что нарывался, то и получил — лицо болело нещадно. И теперь, после всего этого, Кэсс стоит перед ним и извиняется. Искренне извиняется — у Мёрфи от такого странного и неожиданного зрелища перехватило дыхание так, что он даже не стал продолжать свою обвиняющую саркастичную речь, по привычке защитным механизмом выстрелившую в момент опасности. Опасность, в данном случае — это исчезнувшая ненависть к Паркер. — Ага, — промямлил Мёрфи, исподлобья глядя на девчонку, не зная, что ещё добавить. — Мир? — улыбнулась она, в надежде поднимая брови домиком, и протянула парню руку. И вот как понять, о чём она думает? Жесть, а не девка. — В расчёте, — пробурчал Мёрфи, ухмыляясь краешком губ. Паркер широко улыбнулась, крепко сжимая руку парня, а он незаметно передёрнул плечами, когда рука девчонки буквально утонула в его ладони. Как он вообще мог переживать из-за её победы? Её же переломить пополам можно, только чихнув в её сторону. Мёрфи кивнул Кэсс и направился к друзьям, оставляя её у входа в зал. Паркер расслабленно выдохнула, расправляя плечи — с прощением парня грызущий голос совести поутих, и она наконец-то опять может слышать свои мысли. В коридоре послышался приглушённый гул голосов и топот ног — Паркер вытянула шею, выглядывая из-за угла и тут же хлопнула себя ладонью по лбу: «Ну что она за друг такой?!» — Джош! — завопила она, выбегая из зала. — Эй, ты, отставить игнорирование! — громко крикнула она, обращая на себя внимание группы патруля. Весь день, дура, убивалась из-за выдуманных проблем, совершенно забыв о том, что вообще-то утром была свидетелем перестрелки и, так-её-так, оставила там друга разбираться с проблемой. Понятное дело, Кэсс даже при возможности не смогла бы там ничем помочь, но укорить себя в бездействии казалось ей священным долгом перед (бухой в последнее время) совестью. — Как ты? Всё нормально? Выяснили, кто стрелял? Ты ранен? Кто-то пострадал? Это были изгои? — затараторила громким шёпотом Кэсс, когда мужчина отвел её в сторону, отрываясь от своей группы. — Тише! — шикнул Джош, устало потирая переносицу. — Это, вообще-то, не твоё дело, — укоризненно покачал головой он, отпуская запястье девчонки. Её обеспокоенный вид умилял. — Ну, это как посмотреть, — нахмурилась Паркер, — я, между прочим, очевидец! — обиженно рыкнула она. Джош только улыбнулся и поднял брови. — Ага, и если ты хоть кому-нибудь об этом расскажешь, то по шее получу и я, и ты заодно, — прищурился он, глядя на Кэсс, как на малое дитя. — Ты больной? Никому я не собиралась ничего рассказывать! У меня и так уже одно предупреждение есть, — последние слова она пробурчала значительно тише, вспоминая, что парню необязательно про это знать. — Что? Когда ты успела? — удивлённо уставился на неё Джош и, бегло осмотрев девчонку с ног до головы, схватил её за руку, рассматривая забинтованные костяшки с проступающей капельками кровью. — Это что? — серьёзно спросил он, заглядывая Паркер в глаза. — Ничего существенного, — огрызнулась она, отдёргивая руку. Относится к ней, как к маленькой. Придурок. — Честно, Джош, всё нормально, — виновато подняла она взгляд на парня, успокаивающим тоном уверяя его в своих словах. — Лучше скажи, как ты? Всё хорошо? Парень устало вздохнул, поняв, что от Паркер дельного ничего не добьётся и облокотился на стену. — Да чёртовы изгои, чтоб их, — сморщился он, — проделали дыру в заборе, чтоб на складах поживиться и нарвались на патруль. Два парня ранены, но ничего существенного, — покачал головой он. — Ниче, сейчас поднимут все группы и конкретно пройдутся по их трущобам — мы давно уже хотели пересчитать кости этой нечисти, но повода не было, а сейчас они сами нарвались, — Джош сплюнул и глумливо улыбнулся. — Это не секретная информация, но я всё равно тебе ничего не говорил, — назидательно напомнил он, тыкая в Паркер пальцем, — всё, я пошёл — жрать хочу, как скотина, — потянулся парень, перекидывая ремень автомата на другое плечо. — А ты давай, вали на тренировку, а то мне и за это влепят, — хохотнул Джош и отклеился от стены, потрепав Паркер по волосам. — Сам вали! — засмеялась она, брезгливо стряхивая его руку с головы и, помахав бесстрашному на прощание, отправилась в зал. Паркер рада, что Джош не пострадал, но из всей этой истории вытекает следующее: обыски зоны афракционеров подразумевают под собой проверку коммерческих заведений на наличие лицензий, нарушений и, в крайнем случае, беглых преступников ну и просто изгоев без штампа учёта советов. Но кто соблюдает эти правила? Бесстрашные, снабженные абсолютной безнаказанностью, властью и оружием? Нет уж. И беззащитные афракционеры, среди которых по большей части есть хорошие люди — не преступники и бандиты, а простые работяги, которые против солдат Бесстрашия абсолютно бессильны. Но предупреждён, значит вооружён — поэтому Паркер нужно в Кенвуд, нужно выбраться за пределы фракции. И эта ночь ей вполне подходит. — Разбились на пары, сопляки! — рыкнул инструктор, отрывая Кэсс от раздумий. — Два прямых, два уклона, три хука и отход в бок. Начали! — проскандировал Арчи, и неофиты незамедлительно начали разбиваться на пары. — Сегодня у вас, инвалидов, будут пробные бои, которые, к вашему тщедушному счастью, заноситься в рейтинг не будут. Это сделано для того, чтобы не тратить время командиров, и чтобы вы, олухи, поняли, что здесь вам не детский сад! Сегодня у вас есть целый вечер на то, чтобы поныть и отхватить звездюлей от смельчаков, а завтра уже всё будет по-взрослому. Уяснили? — спрашивает Арчи у всех разом, но неофиты ещё не до конца осознали ситуацию, переваривая сказанное тренером. — Я не слышу, мать вашу! — орёт Арчи. — Так точно! — отозвались хором ребята и решили подумать о боях позже, чтобы на сиюминутной тренировке не спуститься в рейтинге по невнимательности. Паркер подошла к Мэл, искоса смотря, как брюнетка пытается найти вторую боксёрскую лапу, и обречённо вздохнула, глядя на свои руки. Дело за малым — не сдохнуть.