Бедная Юфи

Во сне моя сестра… Лелуш не мог вспомнить ее лица – но он точно знал, что любит Наннали. Наннали – это то, что у него отняли за тяжкий грех, за поднятую на родного отца руку, за горе, за боль, которые он принес целой нации. Наннали у него отняли, потому что это было единственным, что ее имело цену для него. Взамен он отнял у мира Юфи, а может не взамен, а скорее и не только. Бедная Наннали, опозоренная и брошенная собственным братом, а ведь когда-то он обещал построить для нее новый мир – не построил, разрушил старый до основания и только. Впрочем, он всегда слишком спешил, не замечая очевидного, не ощущая главного. Юфи смеялась над ним – и всегда доводила его до конца. Она не сразу тогда поняла за что он целится прямо ей в грудь, в темнеющую ямку, прикрытую венецианскими кружевами мокрыми от крови и слез, прямо туда, где так и не побывала рука его лучшего друга, где спало, сокрытое теплой влажной плотью ее большое сердце. Он целился туда, чтобы не мучать ее более – чтобы замучать ее вконец. Сволочь. Потом он скажет, что хотел бы изменить свое решение, но один будет знать, что рано или поздно пошел бы на такой подвиг или такое бесчестье. Тогда Юфи уже не была только его сестрой, она была еще главой какого-то округа и чьим-то новым богом. Как она посмела, как у нее поднялся взгляд так задешево продать себя? Лелушу было невдомек, за что его презирает лучший друг. Лучший друг, который много раз спасал его, которого много раз спасал он. Тот самый лучший друг, что смотрел на Его принцессу с особым обожанием и не боялся предъявить права на нее. Смерть вероломной… Как-то в детстве из-за нее Наннали упала с дерева, прямо плашмя, на живот, упала, подстрекаемая невинной игрой – и так и не закричала от боли или ужаса. Помнил то щемящее голову чувство ненависти, когда несколько долей секунд, растянутых на миллионы световых лет, его единственная родная девочка замолчала, в ужасе вглядываясь в глаза своего брата. Юфи уже тогда несла им одну боль, она поплатится за это после, он проклял ее. И проклял же, сам того не понимая, глупый, глупый Лелуш Британский… Ему смешно от пустоты в собственных мыслях – он даже представить себе не мог, как сильно ему, оказывается, хотелось убить ее, настолько, что даже ее теплые слова о равенстве и мире во всем проклятом мире не удержали от роковых слов. Теперь в памяти мира она будет вечной преступницей – и только он будет знать, как хрустит от удара гильзы тонкая ее грудина, как заливаются кровью большие до последней секунды доверчивые глаза. Как сложно в этом мире быть положительным героем, как обидно умирать за полторы недели до счастья… Лелушу смерть не грозит – она слишком дорого стоит для него. У него еще где-то под этим миром есть Наннали, хоть он и не помнит ее лица. Девочку стоит найти и вернуть – а там решать, как рушить мир дальше. Перевернутые вокруг своей оси стены смеялись над ним незнакомым женским голосом, в голове загорались и сгорали зеленые звезды – мир снова узнавал в обычном школьнике своего палача. А ведь палачом Лелуш не был, не сумел, не дали… Только раз он отнимал жизнь по велению своему – и в тот раз под руку ему попала Юфи. Бедная Юфи! Славная Юфи! Наша, нет, Моя Юфи!.. Несколько дней, что он провел в полном забвении, ему казалось, что он думает только о Наннали, чьего лица так и не мог вспомнить – а оказалось, что прямо перед ним сгорает и загорается снова и снова счастливый в своем безумии взгляд неродной, двоюродной, которого он так и не смог забыть. И не сможет уже.