Подлинная история Золушки

      Фея-крёстная, собственно, стала крёстной почти случайно. Она была «ночной феей» в тихом столичном квартале — и старалась ни в чём не отказывать своим знатным клиентам: крёстная так крёстная, не самый худший способ легализовать знакомство.       Сандрильона заинтересовала её больше других девчонок и юнцов — потому что выросла чертовски хорошенькая, а из пары разговоров показалось, что ещё и умная. Дальнейшие встречи подтвердили сей факт, и крестная всерьёз забеспокоилась. Кому же, как не ночной фее, знать, как опасно такое сочетание!       Поэтому именно Сандриль досталась в подарок самая главная и самая ценная магия феи-крёстной — ценнее всех лошадей и карет.       Они сидели тем вечером в кладовке позади кухни и как раз заканчивали перебирать чечевицу (вы же не думаете всерьёз, что кто-то допустил бы к пищевым продуктам мышей?!). Без умелой помощи феи Сандриль бы точно провозилась до утра.       — А теперь послушай меня, дорогая, — сказала крёстная и веско повторила: — дорогая… Во дворец попасть не проблема, на большой бал пускают всех, у кого голова мытая. Платье наденешь моё рабочее, оно тебе уже впору, подумать только: третий размер, а талия всё ещё пятьдесят восемь… Побрякушки и рыдван — тоже не проблема. Проблема у тебя начнётся во дворце.       Она помолчала, собираясь с мыслями и вспоминая весь свой богатый опыт. Сандриль смотрела на неё и ждала. Всё равно ведь куда-нибудь пойдёт, не теперь, так после.       — Ты ещё ни во что не вляпывалась, — решительно продолжала фея. — Токсичная мачеха — это полбеды: если будешь умной, сможешь отпочковаться и выправиться. А вот дальше… Сегодня у тебя боевое крещение; может, и хорошо, что это сразу дворец. Но! — Она подняла палец. — Я дам тебе совет, как не испортить жизнь навсегда. Давай пока одевайся и слушай.       Боже правый, что это было за платье! Словно из лунного тумана пополам со звёздным ветром, лёгкое и летящее, шёлковое и ластящееся, кружащееся вместе с носительницей. Пояс перехватывал его внешне небрежно, но сильно, и был синим как кусок моря — что-то же должно было работать якорем для всех этих дымок и полетов. Несколько звёздочек, словно сбежавших с платья, расселись и мерцали в роскошных белокурых волосах: крёстная причёсывала лучше любого парикмахера, ибо сама всю жизнь экономила на куафёрах.       — Так вот. Есть одно заклинание. Самое важное, важнее, чем все предыдущие, про них вообще забудь. — Сандриль была чертовски красива, и фея поставила ее перед собой, слегка встряхнула и смотрела ей в глаза. — Когда ты попадёшь во дворец, у тебя закружится голова — это нормально, у всех кружится. Когда принц пригласит тебя танцевать — а он пригласит, знаю я их! — голова закружится еще сильнее. Но как бы она ни кружилась, ты должна помнить моё заклинание. Ты должна произнести его в полночь, заруби себе на чем хочешь. До того, как пробьют часы. Иначе случится беда и ты потеряешь всё. Иначе всё закончится очень плохо. Ты поняла меня, Сандрильона?       Девчонка улыбнулась. Ох, молодость!..       — Я не забуду, крёстная, — сказала она и чмокнула фею в щеку.       Фея напрасно называла свой экипаж рыдваном: её клиенты были богаты и не жмотились. Карета оказалась получше многих на дворцовой парковке, и Сандриль без всяких комплексов могла опереться на руку дворцового лакея… а голова у неё так и не закружилась — даже в зале.       Крёстная несколько идеализировала местное общество, когда говорила о мытой голове. Судя по запахам, благородное собрание не слишком напирало на гигиену; да ещё и танцы один за одним шли быстрые, где надо было скакать и бегать — а значит, потеть под тоннами парчи и бархата. Неудивительно, что в своём летучем наряде Сандриль порхала и резвилась легче всех и принц заметил её уже во время второго галопа.       Если голова у неё вообще была способна закружиться, то вот тут настало самое время. Принц и впрямь был принц: высокий красавец с огненными очами и в модном парике цвета воронова крыла. Танцевал он превосходно, позволяя себе слегка менять фигуры; вел её уверенно, твердой рукой; говорил мало, но зато как смотрел! и даже спросил, как её зовут, представляете, спросил её имя, это же что-то значит, да? Правда, он то и дело исчезал во время танца и возвращаясь болтал ещё с какими-то дамами, — но он же извинялся, вернувшись! и потом, он же принц, он должен быть любезен со всеми, это его работа.       Наверное, Сандриль могла бы даже забыть о заклинании. Но часам к одиннадцати благородное общество, включая и принца, уже изрядно набралось, и охранительные чары хорошего воспитания начали стремительно рушиться.       — Пей, — сказал принц и подозвал лакея с подносом, — а потом я тебя с папой познакомлю. Трезвая ты можешь не вписаться.       — Я не пью, — сказала Сандрильона.       — Пьёшь, — возразил принц и сунул ей бокал. — Такое шампанское все пьют, на халяву-то! Семь золотых бутылка.       Она отпила глоток. Было вкусно, но не на семь золотых.       — А ты думала! — сказал принц. — Все дерут, пользуются, что мы богатые. Вот введу акциз, тогда попомнят! Ну, пошли, папа мне уже пятый раз подмигивает.       Она проверила на ходу: голова больше не кружилась. Присесть перед королем труда не составило, реверансам крёстная тоже выучила на всякий случай.       — Её зовут Александра, — сказал принц.       — Всех всегда зовут Александра, — сказал король, — развлекайтесь, дети мои, до утра далеко.       Принц сунул ей еще один бокал и бросил собственный — не лакею, а в лакея.       Даже от вальса голова уже не кружилась. Заклинание крёстной Сандриль повторяла про себя, как заклинание.       — Ну наконец-то! — воскликнул принц в самом конце вальса.       — Что? — прошептала она.       Они остановились, но он продолжал держать её за талию — даже взял двумя руками, это же что-то означает, правда?       — В двенадцать вся шелупонь начинает разъезжаться по домам, — объяснил принц и улыбнулся настоящей улыбкой победителя. — А ты останешься.       Нет, это был не вопрос. Она слушала внимательно и не перепутала бы.       — У меня в комнатах тепло и хорошо пахнет, — сказал принц и потянулся за очередным бокалом, выпустив её талию. — Там сейчас накрывают ужин: для двоих. — Он облизнул мокрые губы. — Будет… вкусно, Сандра!       Пробил час великого заклинания феи-крёстной.       — Нет, — сказала Сандриль.       Был ещё маленький шанс. Если заклинание не сработает… если принц потом протрезвеет на всю оставшуюся жизнь…       — Че-е-го? — спросил принц.       — Нет, — повторила Сандриль магическое слово и сделала шаг назад на всякий случай. — Нет, я не останусь.       И увидела, как в крысу превращается принц — что там кучер или лошади…       Хорошо, что она заранее стратегически попятилась: принц был все-таки под хмельком и не успел её ухватить. Ах, как она бежала от него по залам и лестницам!! она не одну туфельку — она обе их скинула, на шпильках же не побегаешь! И уже не было времени искать свой рыдван на огромной дворцовой парковке…       Дворцовая стража прочесала парк трижды — это что-то значило, о да: похоже, от принца так прежде не бегали. Хорошо, что опавших листьев в том году было много и их ещё не успели убрать; хорошо, что её платье было легким, отлично мялось и не топорщилось — любая парча с фижмами точно торчала бы из укрытия. Молодой гвардеец во второй прочесывающей цепи вдруг встретился взглядом с дрожащим злым существом в куче листвы — ничего не сказал и даже не очень удивился, о да, это что-то значило, он-то знал своего принца! и в двух шагах от Сандриль он бросил под комель дерева куртку своего мундира, будто ему стало жарко от неторопливой ходьбы: «Сколько нам тут шариться попусту?! ёжику же ясно, удрала подальше!»       Когда через пару дней в их почтенный дом ввалилась с облавой уже городская стража, Сандриль была готова: с сальными дредами на немытой голове, в папочкиных трениках и в толстовке конюха, перемазанная сажей от макушки до пяток — чистила подряд все камины и плиту. Звёздное платье вернулось в гардероб феи-крёстной, рыдван так и остался на дворцовой стоянке, впрочем текущий феин клиент уже пообещал хорошую марку на замену. Куртка благодетеля-гвардейца была надёжно спрятана в леднике за бараньей тушей — туда по доброй воле точно никто не полезет.       Обе туфельки прекрасно подошли средней сводной сестрице, не понадобилось и помогать. Старший патрульный обшарил сестрицу взглядом: ничего так! — снял ещё пару вспомогательных мерок и внес девицу в недлинный список дворянок шестнадцати лет, с размером ноги 23.5, платиновыми волосами, талией 60 и бюстом С, — заодно намекнув между делом, что возможны варианты, если не выберет принц.       Принц выбрал. Всё же она и Сандриль не зря были сводными сестрами — они были похожи.       А вечером, почти уже ночью, в их празднично разукрашенный дом постучался с чёрного хода молодой гвардеец в штатском и попросил вернуть обмундирование, а то за куртку вычтут из зарплаты.       Заклинание сработало и здесь. Ему пришлось приходить ещё и ещё — нет, куртку-то ему отдали сразу.       Сестрица прожила с принцем двадцать лет и родила ему троих детей. Он не выгнал её даже когда стал королем и женился, а это же что-то значит, правда? Женился он не на ней, разумеется, а на королевне из гордого заморского королевства — и звали её Александра, ну да это уже неважно.       А гвардеец перевёлся подальше от дворца, и они с Сандрильоной уехали из метрополии в захолустный гарнизон на далёкую южную границу, где высокие снежные горы и огромные деревья, и проливные тёплые дожди, и плантации кофе… только это уже другая сказка: не Перро, а Киплинг.