Я думаю, многие её ждали... Надеюсь, что никого не разочарую.... Всех люблю :)
Глава XXVIII — «Сошедший в ад»
...Питер её любил... С самого первого дня, когда он только встретился с ней в той её квартире, когда она оглушила его сковородой, а после, когда уже он держал у её шеи лезвие своего меча, он даже и не представлял, чем обернётся их знакомство. Оно стало поворотным в его жизни, но это он поймёт позже, уже когда будет вдали от неё, в совершенно другом мире, недосягаемом для неё. Тогда он даже и не думал о ней, как о ком-то, кто сможет его заинтересовать. Ему было важно лишь одно - найти способ вернуться домой, туда, где осталась его семья, его мир и вся его жизнь. Потом, уже когда он неведанным образом вернётся в тот самый "дом", его посетит неожиданная мысль о том, что ему не хватает её. Той странной девушки, которая одевалась столь необычно для его мира, творила со своими волосами, что душе угодно, и порой говорила так, будто бы проходила специальные курсы у сапожника в ближайшей нарнийской деревне. Когда он исчез, то понял, что действительно скучает по ней, но, впрочем, длилось это не так долго. Время прошло и он успел даже позабыть её. До того запоминающегося дня. В тот день он ждал своих сестёр и друга с отрядом из их нелёгкого путешествия, которое те планировали ни один месяц. Какого же было его удивление, когда на спине Лорея, лучшего кентавра-воина и по совместительству просто хорошего друга, оказалась та самая девчонка, которую он когда-то оставил в чуждом ему мире. Прижимая её к себе и мысленно благодаря Аслана за то, что позволил этой особе попасть в его страну, Питер одновременно думал и о том, что от этой девчонки ему больше никуда не деться. То были просто мысли, в скором времени оказавшиеся правдой. Он помнил каждое мгновение, каждый день, каждое приключение, свершившееся по её милости. Он помнил их поход к Кэр-Паравалю, помнил и пьянящий вкус нарнийского вина со сладким привкусом шоколада, помнил её глаза, которые на солнце становились цвета бургунди, которые казались тогда ему самыми волшебными глазами во всём мире. Питер думает, что именно тогда, он понял, что пропал. Он вспоминает и его обещание никогда в ней не сомневаться, данное ей наедине. Он помнит, с какой мольбой она просила того обещания, с какой надеждой смотрела в его глаза. Питер понимает, что никогда бы и не смог сказать нечто другое. Тот бал, проходивший в их замке, окончательно заставил поверить в собственные чувства, которые до того вечера он прятал глубоко в себе. Он улыбается, вспоминая, какой красивой она тогда была. Он помнил, как они танцевали и тогда, ему казалось, она принадлежала лишь ему одному. Питер уверен в том, что именно тогда решил добиться её во что бы то ни стало. Также Питер помнил и обжегшую его ревность, когда Тристан, хороший друг, вдруг проявил больше интереса, чем ему было дозволено. Питер усмехается, понимая, что ревность преследует его ещё и сейчас. В груди разжигается пламя злости и страха, когда он вспоминает о том, как пострадала глупая девчонка, когда попала в западню зверя, что обжился в ближнем лесу, куда она с его сестрами и Оливией отправились на пикник. Он помнил, в какой панике прибежали его сёстры, как на перебой кричали о том, что случилось. Помнил он также и собственное бессилие, когда осознал, что просто не может пустится на её поиски, которые, впрочем, оказались бессмысленными, потому что она уже вечером того же дня прискакала. Но какая! Питер глубоко вздыхает, вспоминая, как тащил её к лекарю, бездыханную и травмированную. Следующие воспоминания пронзают его прямо в сердце. Он вспоминает о том, как она ослушалась его и убежала в лес на поиски глупейшего во всём мире енота. Питер горько усмехается, вспомнив, как ненавидел тогда её из-за собственного бессилия. Также вспоминает и жгучее осознание того, что она способна справится и без него. Это, Питер знает точно, самое больное, причиняющее невыносимые страдания. Ведь его девочка не только не принадлежала ему, но и могла спокойно справится и без него. Он усмехается, вспомнив их ссору, а после её проникновение на корабль. Он помнит и то, как был горд ею, но в тоже время и зол на неё. Ему хотелось спрятать её где-нибудь в каюте и он почти это осуществил, но те слова, сказанные ею больно ударили прямо в сердце. Тогда он не выдержал впервые и напился до зелёных чертей перед глазами. Он совершенно не помнит, как клинок оказался в его руке, не чувствовал он и боли, что пришла с раной на ладони. Зато он прекрасно помнит её запах, её глаза и — Господи, это самое лучшее — вкус её губ. Тогда он впервые поцеловал её и пусть этот поцелуй не мог вписаться в череду лучших поцелуев с ней, но тот был самым первым и самым главным. Тогда-то он и понял, что она тоже чувствует. Питер помнит, как ликовал тогда, сидя с повязанным на ладони платком, которым она заботливо завернула его руку. Следующие воспоминания он бы стёр, если бы всё зависело только от его желания. Вспоминать бои ему не хочется, он даже и думать о них не желает, а вспоминать о том, что однажды он потерял её, и вовсе невыносимо. Тогда он всё ей высказал и умолял принять его любовь, но она отказалась. Он видел, как ей было больно от этого, но его девочка была очень сильной, поэтому стояла на своём до конца. Он помнил сжигающую изнутри боль и злость. Помнил и то, как крушил мебель в своём шатре до тех пор, пока туда не ворвались Эдмунд и Каспиан, принявшиеся его успокаивать. Но страшнее этого отказалось её исчезновение. Тогда он всерьёз думал о том, что тот мир, который за всё время её прибывания здесь стал для неё чужим, забрал её от него и даже порывался пуститься следом, но когда узнал, что она просто ушла... Питер был опустошён. Он жил все те дни до их встречи с настоящей пустотой внутри. Никому и никогда бы он не пожелал испытать то, что испытал он. Но, если убежать чуть вперёд, то можно понять, что Питеру и не такое пришлось пережить. Но об этом он подумает чуть позже, когда придёт время и нить его исповеди пробежит те моменты из его жизни. Никто ещё не придумал тех слов, которыми бы можно было описать его чувства, которые он испытал, увидев её... такой. Не известно как ему удалось не прибить её на месте. Он желал тогда всем своим существом схватить её в охапку, убежать куда-нибудь далеко-далеко и более никогда не сводить с неё взгляда, чтобы даже вздохнуть не могла без его пристального взора. Но в то же время он хотел пасть к её ногам и скулить, вымаливать её любовь, её расположение. Но вместо всего этого, он просто обнял её, слушая её задушенные рыдания и всхлипы. Слушать и, собирая последние силы, выстраивать стены, разрушенные в одно мгновение, когда из её глаз выпали первые капельки слезинок. Вот только был ли в этом смысл, если уже через пару часов он сжимал её в объятиях, слушая её клятвы в любви и отвечая ей тем же? Смысл ли вообще был убеждать себя в том, что ей всё равно, когда она так льнула к нему, цеплялась за его плечи, и с жадностью отвечала на поцелуи? Сейчас Питер уверен — нет, не было. Быстро пробегаясь по следующим событиям, он вспоминает, как они защищали друг друга на поле битвы, как он не сводил с неё взгляда, даже боясь помыслить о том, что её кто-то может задеть и как же был счастлив, что всё закончилось. Их победой. Вот только тогда он и предположить не мог, что их начало, к которому они так долго шли, стало их концом. Он так и не понял, что сделал не так, тогда, в каюте корабля. Не понимал, почему она оттолкнула его, когда он больше всего хотел подарить ей нежность. Но тогда он даже и не задумывался об этом. Почём зря. Ведь когда они сошли на сушу, всё изменилось раз и навсегда. Питер не сразу понял, что её больше нет в его жизни. Он был слишком счастлив, готовясь к вечернему ужину, на котором желал представить её в качестве своей избранницы, с которой желал идти по жизни. А когда понял (это было в его комнате, когда он читал её прощальное письмо), то вдруг совершенно чётко и внезапно осознал, что погиб. Кто же знал, что встреча в чужом для него мире с незнакомкой, в итоге обернётся разбитым сердцем и полным опустошением? ...Но даже тогда он продолжал её любить... Первое время оказалось самым трудным в новой жизни "после". Всё его существо стремилось к ней, он не верил, что она могла просто так уйти, ведь должен же был быть повод. Король был безутешен в своих страданиях и, увы, никто не был в силах их ослабить. Прошло достаточно много времени, прежде, чем он решил попытаться жить. Его близкие, его родственники, были рады такому повороту. Но они видели лишь то, что он позволял им видеть. Никто из них не знал, Питер был уверен, как ему тяжело. Никто и не подозревал, что он уже давно не жил, а существовал, считая дни до тех пор, пока не придёт его время, и он не покинет этот мир раз и навсегда. Его малым утешением был её дракон, с которым они встретились совершенно внезапно. Просто однажды, когда змей, душивший его всё то время, сжал свои тиски крепче, Питер не выдержал и, уйдя от ненужных глаз, отправился страдать в одиночестве. Чёрное пятно было спасением. Всего на пару секунд он подумал о том, что она вернулась. Питер усмехается, понимая, что тогда бы бросился к её ногам и умолял бы не оставлять его больше. Осознание, что Вэнфролх был один, не принесло ожидаемой боли. Просто тогда он сдался. Рухнув на колени, опустив голову, он шептал её имя, молил вернуться, не оставлять его. Облегчение от этой пытки пришло тогда, когда чёрный дракон, подойдя ближе к нему, спрятал в коконе крыльев и тихо урчал, даруя спокойствие и ощущения того, что он не один в своей боли. С тех пор страдания чуть поубавились. В драконе он нашёл островок утешения, среди моря боли и отчаяния. И как же было тяжело осознавать, что всё кончилось. Когда Вэнфролх не прилетел, Питер понял, что последняя её частичка исчезла из его жизни. И вновь потянулась чёрная полоса, с которой сойти не было ни сил, ни желания. Как он принял решения покончить с этим, он не знал. Просто однажды до него дошло, что одиночество не ощущается так остро, страдания не режут сердце, а в груди не томится тяжесть от одной мысли о тех днях, когда девушка была с ним рядом. Именно тогда он понял, что научился. Научился жить без неё. Первое время принять данный факт было тяжело, но вскоре он и вовсе забылся. Да там было уже и не до этого. Объявилась тьма — его народ нуждался в нём, а после неожиданное, сбивающее с толку, известие о предательстве лучшего друга. А дальше — конец. Ведь тогда, вступая в открытый бой с предателем, он даже и не подозревал, что, напав со спины, маг погрузит его в долгий сон, сродни тому, о котором во многих сказках уделялось столь много внимания и про который читала ему его мать. Те полгода, что он "проспал" пролетели для него в мгновение ока. А когда проснулся... Ровно три года прошло с того самого момента, как он научился жить без неё. Ровно полгода, пролетевшие для него мгновением, до того момента, пока она вновь не явилась, вернувшись подобно долгожданной весне, после долгой лютой душевной зимы. Без его спроса вернув его к жизни, связав их жизни, она вновь приковала его к себе, без надежды на свободу. Она отрезала пути отступления и вела себя так, будто бы не совершила того поступка, обернувшегося для него адом. Будто бы не исчезала на три года, словно никогда и не существовала в его жизни. Она вернулась, вновь вся из себя прекрасная и — Питер был сбит с толку от этого осознания — по-прежнемулюбимая... Она пыталась уверить его, что жизнь без него для неё оказалась сущим адом, но он не мог позволить ей говорить так. Она не знала, совершенно не подозревала, что было с ним. Что пережил он, прежде, чем она перестала быть ему нужной. Он был уверен, что она не испытала и сотой доли того, что испытал он. Она не прожила все эти годы так, будто бы каждый день — это десяток лет. Она и не подозревала, что без неё он сошёл в ад. Без неё его жизнь потеряла все краски, он растратил смысл жизни. Она не имела права вновь врываться к нему, подобно урагану. Не имела права вновь пробуждать то, что, казалось бы, затихло навечно. ...Она не имела ни единого права позволить ему вновь её полюбить... Очнувшись от смертельного сна, узнав, что она натворила ради него, он был просто взбешён. Он не верил в то, что она была способна это сделать, что была готова лишиться жизни ради него. Кто ей это позволил? Кто позволил ей жертвовать собой ради него? Чувства, что знакомой волной всколыхнулись в нём, когда он увидел её, причинили даже более сильную боль, чем те, которые он испытывал, когда она была вдали от него. Она вновь причиняла боль и Питер не собирался давать ей такую возможность. Единственным возможным выходом было полное равнодушие, которое, как ему казалось, сыграть было проще простого, ведь за всё это время он научился прятаться за масками. Но какого же было его удивление, когда он понял, что от неё спрятаться не получится. С каждым днём и часом он отстранялся, восстанавливал стены, не способные пропустить к нему её: новые, прочные. Но каждая из них рушилась от её голоса, глаз, от неё самой. Его уверенность в том, что она ему не нужна становилась всё прозрачнее и прозрачнее, в итоге разрушившись окончательно. Тогда-то и пришло осознание. ...Она была до сих пор ему нужна... Питер понимал, что рано или поздно чувства, тщательно упрятанные глубоко внутри, окажутся сильнее, но упорно их давил. Он грубил ей, клялся ей в том, что всё прошло. Он делал всё, чтобы доказать ей, оттолкнуть, забыть её. Он, конечно, доказал ей, что давно уже двигается дальше, но от этого легче не стало. Он не знал, что убивал её. Не знал, что своими действиями вёл её к единственному, как ей казалось, выходу. Он понимал, что его оборона расходится трещинами и от этого злился сильнее. Четыре трещины хватило для того, чтобы сдаться и чуть ли не кинуться в её объятия вновь. Первая трещина — его согласие стать друзьями. Вторая трещина — попытка отправится с ней на встречу к Лорду. Третья трещина — поцелуй, вырвавшийся из него совершенно внезапно. Изначально, когда только увидел её, он даже и не планировал ничего такого, но, Великий Аслан, как же она его вывела! Тот несдержанный поцелуй был способом показать то, как же он устал держаться, как же он скучает. Четвёртая трещина, ставшая последней, разрушившей его стену, стала её исповедью и их поцелуями, с помощью которых он опровергал все свои бывшие слова. В тот день он понял, что перегнул палку. Она кричала ему в лицо всю правду. Кричала обо всём, что рвало её душу. Уже не он, а она доказывала, что им друг без друга не справится и он ужасался от того, что она, чёрт возьми, была права. Во всём права. Когда на его губы обрушивались её поцелуи, он понимал, что всё, что себе настроил за все эти годы - рушиться, будто бы по мановению волшебной палочки или одного простого щелчка пальцев. Именно тогда, перед убежищем, в котором находилась его сестра и лучший друг, он признал собственное поражение и с тем же остервенением и жадностью отвечал на её прощальные — тогда он этого ещё не понимал — поцелуи. Он дарил им надежду на то, что всё закончится и у них получится вновь, но у неё были другие планы... Из-за его собственной глупости и упрямства он потерял её. Потерял вновь. Концом стал тот день, когда в его груди, там, где билось их единое сердце, стало ощущаться не так, как раньше. Ведь он ещё не знал, что именно в тот момент она совершила одну из самых страшных ошибок в своей жизни. Она приняла метку, разрушив собственную душу и вновь разбив его, казалось бы начавшее заживать от сильнейших ран, сердце. Он понял, что произошло что-то непоправимое, когда сердце на мгновение перестало биться, а после ускорилось с такой силой, будто бы норовило выскочить из грудной клетки, а после всё тело прожгло таким адским огнём, что у него создалось ощущение, словно его засунули прямо в пекло, откуда нет выхода. Это длилось всего пару минут, а когда всё закончилось, он ощутил пустоту. Там, где раньше были её чувства, наступила тишина и темнота, как будто там всё было выжжено огнём, будто бы там теперь лишь пепел, какой бывает после огненной волны, прошедшей по полю или лесу. Он не ощущал ничего. Там, где раньше они были едины, стало тихо и одиноко. ...Там, где раньше столь явно ощущалось её присутствие, оказалась пустота...***
— Они убили его! Она убила его! — из оцепенения, вызванное её присутствием, его выводит отчаянный крик сестры. Питер трясёт головой и в ужасе смотрит на то, как Тристан одним взмахом руки выбивает стёкла из окон и, прижав Ксению к себе, выпрыгивает наружу. Питер не может сделать ни шагу, когда мимо него пролетает сестра, падая на колени, вцепляясь в бессознательного Каспиана мёртвой хваткой. Питер в ужасе смотрит на окно, где только что скрылась она. — Она убила его! Она убила его! Ксения его убила! Это отрезвляет его лучше любой пощёчины и он, срываясь с места, бежит к окну, хватается за подоконник, смотря вниз, где в яркой вспышке они исчезают, он кричит единственное, что тогда крутится у него на языке: — Я тебя найду! Постепенно осознание случившегося закрепилось в его сознании и он, рванув к лежащему Каспиану и плачущей Люси, падает рядом на колени и, дрожащими руками прижимается к его шее. Жилка бьётся. — Не убила, — облегчённо вырывается у него. Он жив, а значит Ксения не собиралась его убивать — это вызывает облегчённый вздох. Она не собиралась убивать. — Не убила. — Кас... — хрипит Люси, плача, — Кас... — Успокойся! — приказывает Питер. — Стража! — он резко поворачивает голову к страже, которая с потерянным выражением лица смотрит на окно. — Позовите лекаря, хоть кто-нибудь! Один из них резко подрывается и исчезает из залы, побежав выполнять приказ. — Люси, Люси, — шепчет Питер, отрывая трясущиеся руки сестры от тела Каспиана. — Лу, он жив, успокойся-успокойся. — Зачем... — Люси хрипит, прижавшись к Питеру, — зачем она это сделала? — Не знаю, — он потерянно качает головой, следя за тем, как кровь медленно стекает из открытой раны на руке Каспиана. Пусть Люси и в истерике, но она всё-таки не растерялась и наложила жгут. — Должно быть объяснение. Я не верю... — Не веришь?! — визжит девушка, отстраняясь от него и злобно смотря ему в глаза. — Не веришь?! А бессознательный Кас тебя не убеждает? — Должно быть объяснение, — недовольно говорит Питер, смотря в глаза своей младшей сестрёнки. Она так зла, что он даже удивляется, сколько может быть злости в этом солнечном цветке? — Ты ослеп от своей любви? — в голосе Люси столько ненависти. Она шипит, когда говорит слово "любовь". Певенси вздрагивает, отводя взгляд. Как же он забыл, что его сестра была проницательнее многих. — Я знаю, ты любишь её. И знай, я не позволю тебе... — Люси! — рявкает Питер, резко встав на ноги. — Неужели ты серьёзно считаешь, что сейчас самое время говорить мне кого любить, а кого нет? — Она же тебя предала! — рычит девушка и Питер невольно делаешь шаг назад. — Она бросила тебя, заставив страдать! Питер, раскрой глаза, Ксения только что совершила непростительный поступок! — Я знаю, — Питер кивает, — но, увы, поделать ничего не могу. В голове не укладывается как она могла так поступить? — он сжимает кулаки, прекрасно понимая, что сейчас заводить ссору было бы глупо. — Ты же знаешь Ксению, она бы никогда не... — Не что? — перебивает его Люси. — Не бросила бы того, кого любила? Не попыталась бы избавиться от ответственности? Не оставила бы родных ей людей одних? Не попыталась бы убить одного из друзей? — так и сыпались вопросы. — Питер, разуй глаза! Мы совершенно ничего не знаем о Ксении! — Возможно, ты и права, — Певенси кивает. — Но я до сих пор не верю в то, что она действительно хотела причинить боль Касу. Здесь должно быть разумное объяснение. Должен быть повод! — Питер... — угрожающе начинает Люси. — Что с тобой стало? — тихо спрашивает Питер, качая головой. — Я помню, ты от неё не отлипала. Так она тебе нравилась. — Ты её любил, а она тебя предала. Питер, почему ты наступаешь на те же грабли? — Люси вздохнула. — Вспомни, как тебе было больно... Питер собирался что-то сказать, но здесь послышались торопливые шаги. Повернув голову, брат и сестра заметили бегущего к ним лекаря. Старичок с очками-половинками и густой седой бородой сел рядом с лежащим Каспианом. — Ножевая рана, — задумчиво пробормотал он. — Вена разрезана, но не сильно. Сшить смогу. — Он будет жить? — Люси выглядела взволнованно. — Да, — лекарь отмахнулся. — До свадьбы заживёт, — он начинает смеяться, но заметив недовольные взгляды королей, запнулся, хмыкнул и как-то сдулся. — Несколько недель походит вялый, рукой шевелить не сможет, а так жив будет. Ещё даст дёру всем здоровым. Кивнув, Люси наконец отпустила руку Каспиана, которую сжимала всё то время, пока лекаря не было. Питер, вздохнув, отошёл к окну. Он совершенно не знал куда отправились Тристан и Ксения, но был полон уверенности выяснить это и найти девушку. Он обещал. Внезапно в голову пришла идея и Питер резко развернулся, но наткнулся на пустоту. — Люси, где Чарли? — спросил он удивлённо. — Он был здесь? — Люси приподняла брови. — Да, я... — не договорив, Питер резко сорвался с места и побежал вон из зала. До него сразу же дошло, что волк, учуяв свою пару, бросился на её поиски. Питер понимал, что если постарается и успеет вовремя, то сможет перехватить бушующего волка. Опасения Питер подтвердились. Он нашёл парня, торопливо собирающего вещи, в его комнате. Чарли метался от одного угла к другому, лихорадочно кидая какие-то предметы в походную сумку. Короля он заметил, что удивительно, не сразу. Питер облокотился о дверной косяк и склонил голову набок. Ему было интересно, как скоро Чарли поймёт, что уже не один. — Не стоит приходить к волку в логово, не спросив разрешения, — даже не отрываясь от своего занятия, сказал Чарли. Питер хмыкнул. — Ты не чувствуешь себя здесь, как дома, ведь так? — Чего тебе надо? — резко развернувшись, Чарли сжал кулаки. Плечи его тряслись от еле сдерживаемого гнева. И сейчас, Питер понял, гнев направлен совсем не на него. На собственное бессилие. — Ты чувствуешь тоже самое, что и я, — начал Питер. — Ты не понимаешь почему она так поступила. Но если я задаюсь вопросом о смысле её нападения, то ты не поймёшь, почему пара тебя оставила. Точнее не ты, а твой волк. — Ничего ты не понимаешь... — рычит Чарли. На мгновение его глаза окрашиваются золотистым, но, впрочем, быстро гаснут. — Кто ты вообще такой? — Глупый вопрос, не находишь? — Я спрашиваю: что тебе надо? — Чарли обнажает передние зубы и Питер сразу же замечает ровные острые волчьи клыки. — Ты способен выследить её по запаху, — прямо говорит Певенси. — Я пойду с тобой. — Я не позволю! — рык оглашает комнату, а на скулах Чарли выступает белоснежная шерсть, практически сливаясь с его волосами на голове. — Я не позволю тебе вновь причинить ей боль! — О чём ты? — Питер нахмурился. — Ой, будто-то ты не знаешь, — язвит Чарли. — Она пусть и скрывает, но я-то её Пара! Я чувствовал каждую её эмоцию до того, как появился ты, и после. И поверь, это не самое приятное, что можно чувствовать. Как она до сих пор держится, я даже не представляю. — Что ты имеешь ввиду? — Ты думаешь, что только один страдаешь и мечешься? — Чарли хмыкает. — А представляешь какого ей? С первого дня, как мы встретились, я понял, что она - та самая, кого ждал я и мой волк. А когда внутренний зверь признаёт в ком-то Пару, он сразу же начинает чувствовать эмоции, в первые дни они приглушены, потом становятся крепче, а доходят до пика когда Пара принимает волка. Но даже тогда, когда она не знала меня, я чувствовал всё, что испытывала она. Ты хоть представляешь, как она страдала? — Чарли злится. Крылья его носа расширяются и сужаются, а глаза блестят злобой. — Не было ни одного дня, где бы она чувствовала себя счастливо. Даже, когда Вэнфролха нашла. Сначала я думал, что это связано с тем, что она кого-то потеряла, а когда узнал правду всё сошлось. Не зная тебя, я тебя возненавидел с первого же дня. — Я виноват? — Питер в удивлении приподнимает брови. — Я? — Я знаю историю, — отмахивается оборотень. — Но это не мешало ей страдать. И поверь, страдания её будут похуже твоих. — Я был, как в аду эти годы. — Она не жила всё это время. Доходило до такого, что она даже вздохнуть не могла без помощи. Поверь, — Чарли хмыкает, — я пытался её вернуть, заставить её изменить к тебе отношение. Я планировал перевести её любовь на себя. Из-за нашей связи она что-то чувствует. Связь, я тебе скажу, вещь жутко сильная. У меня даже удавалось пару раз. Она сдавалась, особенно когда теряла надежду тебя отыскать. Питер, а ты в курсе, что всё то время, что она появилась в этом мире, она тебя искала? Или ты считаешь, что её заставили тебя спасти? — Питер молчит, угрюмо смотря исподлобья. — Какой же ты козёл, чёрт, — Чарли взмахивает рукой, усмехается и резко садится на кровать. — Как она вообще могла тебя полюбить? Да ещё и так сильно... — Что со связью? — тихо спрашивает Певенси. — Да не прошло ничего со связью, — Чарли облокачивается локтями о колени и опускает голову на раскрытые ладони. — Дурманила связь её, дурманила, а она вцепилась в тебя и ни в какую. Что я только не делал, пытался уговорить, соблазнить, свернуть её с пути, а она... — Чарли усмехается. — Иногда мне кажется, что волк надо мной издевается. Надо же было выбрать ту, кто никогда не ответит взаимностью, чьи чувства сильнее, чем предназначение судьбы. — Что ты делал? — услышав в голосе короля напряжённые нотки, Чарли поднимает голову. Питер стоит, сжав кулаки. От него так и разит ревностью. Брови волка ползут вверх от внезапного осознания. — Ты... — он резко замолкает, сужая глаза. Ноздри его трепещут - сверхъестественное обоняние улавливает запах отлично замаскированных чувств. — Да ты её любишь! — восклицает Чарли спустя несколько секунд. — Ты — чёртов лжец! Как ты мог ей врать? — Чарли, отвечай на вопрос, — Питер хмурится сильнее. — Что ты делал? — Да какая собственно разница? — в голосе волка хорошо слышимая тоска. Где-то внутри что-то скребётся, но Певенси игнорирует это чувство. — Чарли! — терпение держится на волоске. — А что первое приходит тебе в голову, когда я говорю о том, что любыми способами пытаюсь завоевать Пару? — Чарли расплывается в оскале. — Ты трогал её? — тело пронзает судорога, разжигая где-то внутри сильнейшую ярость. — Ты прикасался к ней без её позволения? — Питер делает шаг к оборотню, но тот совершенно спокойно сидит на кровати. Совершенно спокойно. — Ты в курсе, что если бы не её просьба защищать тебя, если бы не заклятие, связующее вас, я бы тебя убил? — задаёт он совершенно нежданный вопрос. — Знаешь, как я желал прикончить тебя? Все инстинкты вопили о том, чтобы я сделал это, как только увидел бы. Ты был тем, кто стоял между волком и его Парой. Волки никому не уступают свою Пару. Но разумом-то я осознавал, что если это произойдёт, Ксения не только возненавидит меня, но и раз и навсегда будет потеряна для меня. Я не имел права лишать себя возможности быть рядом с ней. Но также у меня не было совершенно никакого права лишать её тебя, уничтожать её, когда она итак была уже на исходе. — Ты собираешься на её поиски? — спрашивает Питер, будто бы не слышала ничего, что было сказано ранее. — Да, — волк кивает, — но тебя я не возьму. — Почему? — Я уже говорил: я не позволю тебе причинить ей боль вновь. Не теперь, когда я знаю, что ты чувствуешь тоже самое к ней, что и она к тебе, но не собираешься что-либо предпринимать. — Я не причиню ей боли. — Ты делаешь это лишь одним своим видом! Она на тебя без слёз и боли смотреть не может. Тем более сейчас. Своим присутствием ты вновь убьёшь её. Зачем тебе это? — Я должен... — Ничего ты не должен, — Чарли отмахивается. — То, что ты чувствуешь, это ещё не значит, что это способно что-то изменить. Твоё равнодушие причиняет ей невыносимую боль. Смысл лезть к ней, когда ты не собираешься быть с ней? — Тебе не кажется, что в этом разобраться предстоит нам, а не тебе? — Ксения часть меня, всё, что касается её, касается и меня. Смирись с этим. — Тогда тебе придётся разочароваться, — Питер всё же делает пару шагов и оказывается в нескольких сантиметрах от сидящего на кровати волка. От него так и несёт скрытой агрессией, пусть его слова и звучат довольно спокойно. Питер уверен в том, что Чарли не врал, когда утверждал, что спокойно бы сейчас убил короля, даже не моргнув и глазом. — В моей груди бьётся половина её сердца, отданная добровольно. Она не просто моя часть, она та, благодаря кому я живу. Смирись с этим. — Тогда что же ты не скажешь ей этого прямо? — Чарли вскидывает бровь. — Почему молчал всё это время, пока она была рядом? — Я надеялся, что чувства прошли, все три года я старался забыть её и это даже получилось. Я был уверен, что мне и без неё будет хорошо, но, Великий Аслан, я ошибался. Я думал, что живу без неё, но я существовал; я думал, что боль прошла, но я просто привык к ней; я думал, что мне без неё лучше, но я загибался. Я думал... — на пару секунд Питер замолкает, но не из-за неуверенности в собственных словах, а лишь для того, чтобы набрав в грудь побольше воздуха, выдохнуть одновременно со словами: — я думал, что разлюбил, но оказалось, что влюбился лишь сильнее. Разлука и её предательство не вызвало отвращения или нежелания видеть, она вызвала лишь дикое желание быть рядом и никогда не отпускать. — Ты говорил... — Я пытался, — перебивает Питер. — Я пытался уверить и её, и себя в том, что мне всё равно, что она мне уже не нужна. Но я не смог. Когда она прощалась, я понял, что больше не в силах врать. Я собирался ей рассказать это при встрече, но она не собиралась возвращаться. Чарли, — Питер резко сдувается, весь его запал сходит на нет и он уже практически умоляет, — помоги мне найти ту, без кого я жизни не представляю.***
Поиски затягиваются надолго. Оказывается, найти исчезнувшую девушку довольно тяжело, когда она практически испаряется в воздухе и след, естественно, теряется. Для Питера ожидание оказывается практически невыносимым, а постоянные злые взгляды сестры и, снисходительные, выздоравливающего Каспиана, просто сводят с ума. Ни Питер, ни Чарли даже понятия не имеют, где бы отыскать её. Ни зацепки, ни запаха — ничего. Они бессильны. Даже теория пар не срабатывает. Они в недоумении, им страшно, они беспомощны. Первое время им хоть как-то удавалось держаться, но под конец всё сошло на нет. — Волк молчит уже несколько недель, — говорит Чарли. — Он замолк вскоре после произошедшего. Мне страшно представить с чем это может быть связано. Но если... — С ней всё хорошо, — перебивает его Питер. — Я жив, значит и она тоже. Мне кажется, что здесь что-то другое. Что-то в эмоциональном плане. Раньше я мгновенно ощущал все происходящие с ней изменения, а сейчас тишина. Но, что бы это ни было, нам нужно выяснить, что стряслось. — Так или иначе, но от меня толку мало, — вздыхает Чарли, падая на стул и уронив голову в ладони, раскрытые лодочкой. — Я пытался, теперь давай ты. От оборотня, впавшего в полное отчаяние толку было мало. Питер, мысленно махнув на него рукой, вышел из зала и поспешил в сторону комнаты Люси. Они не говорили вот уже несколько дней и это его очень утомило. Сейчас он собирался расставить все точки над "i" и закончить со всем этим, прежде чем полностью погрузиться в поиски безбашенной девицы. — Я могу войти? — предварительно постучавшись, спросил Питер, приоткрыв немного дверь. — Предатель, — послышался за дверью недовольный ответ. — Люси, — восприняв её колкость за согласие, вошёл Певенси и в нерешительности остановился в паре метров от неё. Люси сидела на кровати. Вид у неё был не самый лучший. Рыжие волосы были растрёпаны, глаза опухли и покраснели, а нижняя губа дрожала. Сердце мужчины сжалось и он, вздохнув, подошёл к сестре впритык. Та даже глазом не моргнула. — Люси... — игривым тоном протянул он, позволяя улыбке медленно расплыться на губах. — Люси-и-и... Нижняя губа девушки задрожала только сильнее и вскоре крупные горошины слёз, прорвав плотину, покатились по щекам, а сама Люси начала громко дышать, будто бы ей не хватало воздуха. Эту картину Питер вынести уже просто не смог. Усевшись рядом с ней, он притянул младшую Певенси к себе и позволил уткнуться ему в плечо, роняя крупные капли на его рубаху. Люси будто только этого и ждала. Вцепившись тонкими пальчиками в плечи Питера, она завыла и затряслась. — Тш-ш-ш, маленькая моя, не плачь, тш-ш-ш-ш... — Прости-и-и-и, — провыла Люси, громко всхлипнув, — прости-и-и-и. — За что? — будто бы ничего не понимая, поинтересовался Питер. — За то, что так себя веду-у-у, — сорвалось с её губ. — За то, что не принимаю Ксению, за то, что... не хочу, чтобы ты был с ней. — Не извиняйся, — шепнул Питер, прижав губу к виску сестры, — ты не виновата в этом. Ты моя сестрёнка, которая желает мне счастья. — Да-а-а, — кажется, губы на виске только раззадорили Люси, так как рыдания приобрели новую силу, — я так винова-а-а-ата... — Люси, — Питер прижимает её и начинает раскачиваться из стороны в сторону. — Ну прекращай, — просит он, когда девушка, сжавшись в комочек, начинает трястись. — Не бросай меня, Питер, — шепчет она спустя пару минут, — не бросай меня! — Никогда не брошу, — удивлённо говорит он. Ему даже в голову не могло прийти, что Люси может такое сказать. — Обещаешь? — заплаканные глаза младшей сестры в упор смотрят в его и Питер кивает. — Обещаю, — он целует её в лоб. — Но как ты тогда её найдёшь? — спрашивает она, положив голову ему на грудь. — Если не бросишь меня. — Люси, откуда ты... — Я подслушала! — восклицает она. И Питеру бы разозлиться, но он улыбается из-за того, что перед ним вновь предстаёт его младшая сестра, его девочка, ту, которую он помнил и так любил. — Ты говорил с Чарли. Я слышала. — Люси, с ней что-то происходит, — говорит ей Питер. — Я чувствую это, — он берёт руку Люси и кладёт её себе на грудь, там где ровно отбивает удары сердце, — вот этим. — Что с ней? — Я не знаю. Но любым способом должен её отыскать. И мне придётся тебя оставить, но я ни в коем случае тебя не брошу, понятно? Люси кивает. Она отрывается от брата и быстро вытирает мокрые глаза так быстро, будто бы желает уничтожить улики своей слабости, словно в комнате кроме Питер и её есть кто-то ещё, кому не позволено видеть её слёзы. — Значит, ты всё для себя решил? — спрашивает она и голос её звучит уже более ровно. — Люси, ты знаешь, я пытался, — вздыхает Питер. — Но это оказалось выше моих сил. — Когда ты отправишься? — Как только узнаю, где она скрывается. — Питер, скажи мне только одно, — Люси встаёт с кровати и серьёзно смотрит на него. — Что? — он склоняет голову. — Ты действительно её любишь?— красноречивое молчание служит ей ответом. — Хорошо. Тогда я помогу тебе её найти. Но знай: если она снова сделает тебе больно... — И как ты поможешь? — быстро перебивает он. — Я просто напишу Тристану, — отвечает Люси, садясь за стол. Питер в шоке смотрит на то, как Люси быстро строчит на бумаге письмо. — Но... — Что? — она отрывается от своего занятия и поднимает голову. — Ты что серьёзно об этом не подумал? Всё же проще простого. — И что ты пишешь? — Питер подошёл к столу и заглянул на листок. — Пишу, что хочу встретится. Я, в любом случае, не пойду, потому что обижена на него, а вот ты с Чарли пойдёте. Ну если он согласится встретится. Если же нет... Птица, что полетит доставить письмо, сможет привести вас туда, где он находится. Я не думаю, что Тристан отделился от Ксении. Поразившись сообразительности своей сестры, Питер лишь кивнул. Закончив писать, Люси с довольным лицом встала и подошла к окну. Распахнув ставни, она свистнула. Через несколько секунд послышался характерный звук хлопающих крыльев и вот, на подоконнике сидит сова. — Доставь Тристану, — привязывая свёрнутое в трубочку письмо, говорит Люси. Глаза совы на секунду вспыхнули и сразу же погасли. Это означало, что адресата она нашла. Как только Люси отошла от птицы, та расправила крылья и вылетела из окна. — Теперь остаётся ждать.***
Питер ходит из стороны в сторону, наблюдая за тем, как солнце медленно клонится к земле. Они стоят у пещеры, в которой находится проход к их убежищу. Чарли сидит на холодном камне и отрешённо чистит свой томагавк — единственное оружие, с котором он никогда не расстаётся — и напевает какую-то мелодию себе под нос. Они ждут уже полчаса и пока никакого Тристана или следов его присутствия. Питер в который раз пытается прислушаться к чужим ощущениям, но вновь натыкается на толстую, прочную стену, которая не позволяет ему окунуться в море разнообразных чувств Ксении. — Хватит мельтешить, — отстранёно произносит Чарли, вытянув руку с томагавком и сейчас пристально его рассматривая. — От твоих хождений он быстрее не прибудет. Питер решает проигнорировать его, когда резко замирает. Сердце начинает мельтешить — это происходит всего пару секунд, прежде, чем вновь забиться в спокойном ритме. Питер по-настоящему готов ликовать — это первое напоминание о том, что сердце у них едино, за всё это время. — Ты тоже это ощутил? — тихо спросил Питер, поворачивая голову к Чарли. Но тот продолжал начищать своё оружие. Махнув на него рукой, Певенси вновь зашагал. Солнце к тому времени уже практически спряталось за горизонтом. Пару снежинок упали на землю, а за ними полетели и остальные. Начинался снегопад. Подняв голову вверх, Питер прикрыл глаза и попробовал вновь ощутить посторонние чувства, но там была тишина. В таком положении его и настиг сильный порыв ветра, взметнувший холодные белоснежные кристаллические хлопья. Раскрыв глаза, Питер уставился на усталого, потрёпанного Тристана. Тот стоял, еле держась на ногах. Когда Певенси сделал шаг к нему, тот взмахнул рукой и осел на землю. — Чарли! — крикнул Питер, подбегая к другу. Сзади послышались шаги и рядом оказался оборотень. — Давай занесём его в пещеру. Подняв Тристана за ноги и за руки, они потащили его внутрь, где преспокойно горел костёр. Опустив пострадавшего на холодную землю у костра, Питер нашёл лишь единственный способ привести друга в чувства. Сжав ладонь в кулак, он замахнулся и впечатал его в скулу Тристана. Тот резко распахнул глаза, раскрыл рот и начал тяжело дышать. — Тристан! — вцепившись в грудки на одежде Орландского принца, произнёс Питер. — Тристан! — мутные глаза обратились к нему. — Что произошло? — попытал удачу Певенси, заметив, что Тристан сейчас вновь отключится. Глаза Тристана расширились и он, резко вцепившись в сжимающие его одежду руку, приблизился к лицу Питера. — Она сошла с ума... Сказав это, Тристан вновь отключился. Питер в ужасе перевёл взгляд на совершенно потерянного Чарли. В его глазах застыл неподдельный страх за Пару. Питер был на все сто процентов уверен, что в его глазах отражалось тоже самое.