Camera obscura

Грейвс мягко поддерживал юношу: Криденс плохо перенёс свою первую трансгрессию. Его лицо болезненно бледнело, а взгляд ошарашено метался по изумрудным стенам. — Криденс? — Руки мракоборца встряхнули хрупкое юношеское тельце. Ответа не последовало. Словно тряпичную куклу, Персиваль усадил своего гостя на диван — Криденс не шевелился и едва заметно дышал. «Жить будет», — проницательно отметил Гриндевальд назойливым голосом в голове. Комната, в которую маг унёс юношу, несомненно, являлась апартаментами Грейвса и представляла собой сосредоточение хаоса. Персиваль — по своей природе аккуратный человек — содержал своё жилище в чистоте, но Геллерт, ворвавшись в жизнь мракоборца разрушительным штормом, разнёс в щепки весь существовавший ранее порядок. Каждая поверхность была теперь увенчана бутылками разной формы — пустыми и полными, — некогда красивые цвета интерьера померкли под слоем пыли, а сгоревшие свечи, расплавившись, растеклись воском по столу. Грейвс точным движением выхватил нужный ему сосуд, ухитрившись даже не задеть другие, и выплеснул немного — буквально глоток — рома в бокал. Алкоголь был заботливо выставлен перед самым носом мальчишки. — Выпей. Полегчает. Будто бы очнувшись от оцепенения, Криденс поднял дикий взгляд на Грейвса, чем в первое мгновенье напугал мракоборца — после Персиваль так и не смог признаться в этом даже самому себе. Криденс смотрел на мужчину не тем жалобным взглядом, какой обыкновенно ловили на себе домочадцы юноши, — в его глазах вспыхнул и тут же погас неуловимый, но устрашающий огонёк злобы. Быстрый всполох тьмы сменился привычным затравленным видом. Парень снова пытался спрятать голову между сгорбленных плеч, а руками сильно — до белеющих пальцев — вцеплялся в тканевую обивку дивана. — Криденс? — снова позвал Персиваль: рано или поздно его терпению мог прийти конец. Юноша не ответил — но рукой неуверенно потянулся к бокалу, будто бы ожидая наказания за совершаемое преступление. За всю свою жизнь Криденс не держал во рту ни капли алкоголя: такие напитки для юноши были обложены как государственным, так и материнским запретом. Мэри Лу из собственных фанатично-религиозных соображений никогда бы не простила детям такой распущенности — наказание было бы поистине жестоким. Поэтому сейчас жалкий глоток горячительного — запретный плод, который Криденс держал в своей руке, осознавая, что никто не узнает о его грехопадении. В голове юноши — шум: неожиданное перемещение выбило его из колеи. Надеясь на обещанное избавление от невыносимого чувства внутри собственной головы, Криденс поспешно опустошил бокал — и замер. Парень попытался сохранить лицо в глазах Грейвса, показать магу, что в этом хрупком теле тоже есть сила, — но жжение на языке, медленно растекающееся внутри, оказалось неожиданно сильным. Юноша сморщился, мотая головой. Для него, неопытного, алкоголь был подобен яду: Криденс чувствовал, как несчастный глоток плавил все мысли, кружил голову, отрывал от реальности. Однако Персиваль оказался прав: Бэрбоуну полегчало. — Спасибо, — буркнул Криденс себе под нос, удивляясь непривычной тишине в голове. Не спрашивая разрешения, Грейвс по-хозяйски расположился рядом; с его лица не сходила довольная ухмылка. Персиваль чувствовал, что парень больше не сможет бежать от него. Криденс, ответив, невольно сделал шаг навстречу своему покровителю, а за ним, конечно же, последует и другой: юноша будет искать защиту или хмельное избавление от проблем. — Ещё? — гостеприимно предложил маг. — Не стоит. — Криденс повернулся к Грейвсу, перехватывая ладонями обивку дивана. Незнакомец подступил слишком близко к юноше — и тот волновался ещё сильнее, страшась вторжения в своё личное пространство. Маг усмехнулся — на секунду в уголках его глаз появились морщинки — и потянулся к бутылке. Его личное спасение стояло совсем рядом: Грейвс, наконец-то обретя недолгий контроль над собственным телом, получил шанс заглушить и подавить другую личность, разрушающую его изнутри. Мракоборец был готов на что угодно, даже сдаться собственным коллегам и подчинённым, если бы это могло гарантировать свободу... Рука Персиваля замерла над столом. «Если ты думаешь, что имеешь власть над этим телом, то ты глубоко ошибаешься, Грейвс». Гриндевальд, оставшийся молчаливым наблюдателем сцены знакомства и приручения сироты, не потерял ни бдительности, ни контроля. К несчастью для мракоборца. Маг устало вздохнул, потирая пальцами переносицу: для него опять настала пора перевоплощения из несчастного пленника в неподражаемого лидера, каким он был когда-то. — Ты хочешь услышать всю историю, верно? — Персиваль наклонился чуть ближе, позволяя юноше лучше слышать затихающий голос мага. — Она очень проста, Криденс. Где-то рядом с тобой есть ребёнок, в нём — могущественная волшебная сила. Он нужен нам, нужен нашему миру, и ты, — я видел это, — именно ты, незаурядный юноша, сможешь его найти. — Но... — попробовал возразить парень, однако Грейвс отточенным жестом призвал собеседника к молчанию. — Твоё имя будет звучать всюду. Мы найдём тебе новый дом. Ты же хочешь именно этого, не правда ли? Криденс кивнул, не сводя заворожённого взгляда с лица Грейвса. Пробудить в запуганном мальчике тщеславие и гордость — нелёгкая задача, но мракоборец блестяще с ней справился. В голову юноши ворвался поток мыслей, сомнений и вопросов: не может ли он, Криденс, быть тем самым ребёнком? Парень заставил себя забыть о том, что он уже давно вырос из своей детской одежды. Маг — никто другой — протянул Бэрбоуну руку помощи, которая была тому так необходима, и юноша решил: он ни за что её не отпустит. Если понадобится, вцепится в неё зубами, встанет на колени, будет молить — сделает всё, чтобы сбежать от нынешней жизни. Онемевшие пальцы Криденса разжались: — Что я должен делать? Персиваль окинул юношу своим сосредоточенным взглядом — собеседники чувствовали гнетущую недосказанность, которая клубилась вокруг них. Да, Криденс, возможно, согласился на невообразимую авантюру, предложенную строгим мужчиной в красивом костюме, — но это совершенно не значит, что он превратился в ручного зверька. Парень чувствовал, не осознавая, опасность — и ни одно слово Грейвса не могло развеять это призрачное ощущение угрозы, нависшей над Бэрбоуном. Персиваль мягко и ненавязчиво взял хрупкую мальчишескую руку в свою — его пальцы были слишком холодны. Отточенное годами заклинание поднесло магу вновь наполненный бокал, и Грейвс аккуратно втиснул сосуд в ладонь Криденса. Гриндевальд высказал несколько незначительных хвалящих слов, а парень в то же время колебался: понравиться этому мужчине, заслужить его одобрение — награда для не-мага, но какова цена этой заслуги? Бэрбоун не был уверен в своей готовности заплатить её сегодня. Однако Грейвс был настойчив — под внимательным взглядом из-под густых бровей парень не смог долго сопротивляться. Криденс хотел бы пересчитать, сколько дам отдали бы многое, чтобы заметить хоть отблеск подобной заинтересованности в лице этого красивого и загадочного мужчины. Опустошив второй бокал, Криденс осмелился на то, чего он не смог бы совершить в более трезвом состоянии: обнажив белые острые зубы, парень улыбнулся. В его голове, медленно теряющей возможность мыслить последовательно и связно, одна за другой рождались ужасающие идеи. — Для вас я всего лишь способ достичь цели, верно? Завлечёте меня своими речами о магии, а потом, — Криденс нервно, едва ли не истерично расхохотался, запрокидывая голову назад, — а потом заставите меня обо всём забыть, как мою мать. Персиваль почувствовал, как его сердце резко кольнуло: сам того не понимая, находясь на грани между реальным и вымышленным миром, Криденс сумел выудить откуда-то правду о зле планов мага. Жестокая и несправедливая жизнь рано лишила парня детской слепой доверчивости — и сейчас в нём говорил проснувшийся от чрезмерной дозы отравы голос скептицизма. В прихмелевшем мальчике, осмелившимся на улыбку, заиграли новые завораживающие черты. Персиваль смотрел, как на тонкой линии шеи пляшет выдающийся вперёд кадык, как некрасивое лицо озаряется пьяной улыбкой, дарящей образу замученного подростка что-то новое, влекущее. Другой — расхрабрившийся — Криденс мог бы стать прекрасным и успешным юношей, и Персиваль ярко представлял себя тем самым спасителем, который мог бы поставить мальчишку на ноги и подарить ему хорошую жизнь, если бы... «Если бы он был нужен мне. Это мусор, Грейвс. Он слишком жалок даже для человека — и я терплю его низкое общество только потому, что мне нужен обскур. Как только я найду тварь, я сразу же избавлюсь от мальчишки». «Оставь его мне». «А с чего ты взял, что ты сам останешься?» Грейвса давно терзала невысказанная мысль о том, что его одинокая, идеально выстроенная жизнь подошла к своему концу, однако Гриндевальд никогда не озвучивал угроз. До сегодняшнего дня. Его беззвучная реплика, небрежно брошенная в сторону пленника, обожгла, ранила Персиваля: мракоборцу вручили настоящий, осязаемый билет на другой конец. «Как же я тебя ненавижу». — Т-так я прав, мистер Грейвс? Криденс положил конец забытью мракоборца — со вновь появившейся робостью парень коснулся плеча Персиваля, словно маленький котёнок, просящий малую толику внимания. Маг вздрогнул и отвернулся. После лаконичного разговора со своим главным врагом, который одной фразой подписал смертный приговор ещё нескольким судьбам, Грейвс не мог заставить себя взглянуть на мальчишку. Мракоборец чувствовал: в шаге от него пожар, буря. Подростковые проблемы, всё ещё не оставившие юношу, конфликты между двумя мирами, путающий мысли алкоголь — Криденс был непоследователен, его бросало из крайности в крайность, и никто не был в силах исправить что-либо этой ночью. Грейвс, казалось бы, пребывал в ещё большем смятении, а Гриндевальд, довольствуясь неограниченными временными рамками полученного предсказания, бездействовал и лишь подливал масло в огонь зарождающихся взаимоотношений потерянного не-мага и самоуверенного мракоборца. — Всё совсем не так, как ты думаешь, Криденс... — С тяжёлым, надрывным вздохом Персиваль закрыл лицо руками. Юноша едва мог расслышать говорящего мужчину — ему пришлось подавить своё колоссальное недоверие и придвинуться ещё ближе. Не-маг удивлённо наблюдал за проявлением минутной слабости того, кого он был готов принять за собственного бога. Ещё одно неуверенное прикосновение к чужому плечу — кончики пальцев лишь слегка тронули дорогую ткань. Неважная деталь, теряющаяся на фоне других суматошных движений, — как много она значила для обоих. Как отчаянно переступал через себя Криденс, как не мог совладать с собой Грейвс... Геллерт смеялся. «Как такой ранимый и беспомощный человек смог занять высокий пост в магическом обществе? Держи себя в руках, Перси, иначе я буду вынужден опять запереть тебя в четырёх стенах и держать на расстоянии твоего нового питомца». — М-мистер Грейвс, мне не нравится то, как вы со мной говорите. Я... я хочу вам поверить, но... не могу. И... — Всё ещё боишься? — Персиваль отнял руки от лица. — Уже меньше, — честно признался Криденс, — но я просто... Не могу понять ничего. Всё в голове, — мальчишка помахал руками перед лицом, ухмыляясь, радуясь возможности быть услышанным, — оно мешается, понимаете? С-столько мыслей... Кажется, я уже сплю. Грохот, внезапно разнёсшийся по всему жилищу мага, не допустил развития начавшегося с таким трудом диалога: кто-то с отчаянной силой ломился в запертую дверь, забыв обо всех существовавших правилах приличия. «Кого это принесло?» — раздражённо прошипел Геллерт: маг злился всякий раз, когда его идеальные картинки, планы, ситуации рушились карточным домиком. Не было сомнений: маги прекрасно знали ответ на заданный Гриндевальдом вопрос, поэтому, услышав знакомый голос, раздавшийся из-за входной двери, Грейвс нисколько не удивился. Поздней ночью мракоборец меньше всего ожидал появления именно этой фигуры на своём пороге, и он, возможно, продал бы душу — или хотя бы свои апартаменты — за возможность скрыться от незваной гостьи. Аврора снова всё усложняла. — Персиваль Грейвс! Откройте немедленно: это очень важно! — Истерически скачущие интонации в голосе Порпентины Гольдштейн не оставляли сомнений в искренности её слов. — Откройте, Грейвс, иначе я вышибу эту дверь! Брови мракоборца поползли вверх: подобная угроза была совсем несвойственна импульсивной, но ответственной и законопослушной авроре. Разум Персиваля мог найти лишь одно оправдание для Тины, маг неизменно склонялся к единственно верной точке зрения. Он осознал, что ночной визит не прихоть брошенной девушки — и в этот раз мисс Гольдштейн заслуживает того внимания, которое она так отчаянно ищет. — Оставайся здесь, Криденс, и даже не думай выходить из этой комнаты без моего разрешения. Понял? Возможно, Персиваль, сам того не замечая, снова принял тот устрашающий вид, с каким он некогда гордо расхаживал по министерству, потому что, услышав мракоборца, Криденс снова сгорбился, сжался и затих. В ответ на собственный слова маг лишь сумел уловить нервное, испуганное движение головы — некое подобие согласного кивка. «Нет, с ней ты общаться не будешь». — Голос Гриндевальда эхом разнёсся в чужой голове, означая для Грейвса лишь одно: очередную потерю контроля в пользу Геллерта. Несколько минут возни с замками под крики девушки — и Персиваль, наконец, смог увидеть ту юную аврору, на которую он возлагал так много надежд. Тина, воровато поглядывая на хозяина дома, поспешно пыталась вытереть широким серым рукавом пальто слёзы с лица: она искренне не желала, чтобы Грейвс в очередной раз стал свидетелем слабости её натуры. Проступок мракоборца разбил сердце мисс Гольдштейн — и она безуспешно старалась показать своё фальшивое безразличие. Но вот она, молодая девушка, заявилась поздней ночью к своему начальнику домой и, стоя на пороге, нервно перебирала руками край пальто. Её ногти были обкушены, короткие волосы сбились в неухоженные клочья, а в глазах блестела плохо скрытая злость. Никто, даже сама Тина, не смог бы сказать, что намерена сделать аврора: повиснуть у Грейвса на шее или броситься на него же с кулаками. — Да? — холодно спросил Гриндевальд, готовый в любую минуту захлопнуть дверь перед носом Порпентины. — Не тешь себя глупыми надеждами: я открыл только потому, что «это очень важно». Тина поспешно закивала головой, а затем, сделав несколько рваных вздохов, выпалила: — Мракоборцы идут сюда — на вас обвинения в... — Где они? — нетерпеливо перебил её мужчина, заинтересовавшись словами девушки. — Собирали отряд, когда я ушла. — Тина нервничала и сжимала за спиной кулаки настолько сильно, что её ногти оставляли следы на коже. — Я не знаю, что происходит с вами, но я верю: вы непричастны к... Мужчина не дал авроре договорить. Вытащив палочку из внутреннего кармана, он безжалостной волшебной силой забросил Тину в дом и захлопнул за собой дверь. «Геллерт, ты уже натворил что-то? В моём теле? Геллерт!» — Грейвс, забившись навязчивой мыслью в разуме, обеспокоился тем, что пыталась сказать аврора. Сложившаяся ситуация неумолимо ползла к состоянию катастрофы местного масштаба, а он, Персиваль, некогда искусный борец против тёмных сил, бессильно погряз в оплоте вражеской магии. Между тем подлец, затаившийся в чужом теле, подхватил парализованную девушку на руки и с удивительной аккуратностью занёс её в одну из множества тёмных комнат. — Будь здесь, — шепнул маг на ухо Порпентине со злобной усмешкой: обездвиженная, девушка едва ли могла куда-то пропасть. Грейвс, любуясь едва различимой во мраке красотой волшебницы, заправил выбившиеся пряди её коротких волос за уши, а затем стремительным шагом вышел. Милое лицо мисс Гольдштейн не могло пересилить зародившегося в Гриндевальде безосновательного отвращения к личности. Магу казалось, что он слышал сводящий с ума, незамолкающий часовой ход: не существовало ни одного заклинания, способного удержать время от безжалостного бега. Мракоборцы были уже в пути: по уставу они не могли трангрессировать непосредственно в дома других магов, но это едва ли могло их задержать. Стук сердца в груди Персиваля отмерял шаги десятка ног, неумолимо приближавшихся ко всё той же входной двери. Минуты предоставленной Порпентиной форы шли на исход, однако у Гриндевальдом с Грейвсом оставалось одно важное дело: Криденс. — Тебе пора домой, — скомандовал Персиваль, чувствуя, как он — именно он — снова может высказывать желаемое. Бедный юноша не успел ничего осознать: чёрно-белым вихрем строгого костюма маг подлетел к парню и, схватив его за плечо настолько сильно, что тот поморщился от боли, снова затянул в воронку трансгрессии. Секунда — Бэрбоун очутился в собственной комнате лицом к лицу к Персивалю Грейвсу. Мужчина и мальчишка, они оба замерли на мгновение, уставившись друг другу в глаза: мракоборец видел страх и восхищение, не-маг — невыразимую печаль. «Время!» — Мысленный вопль Гриндевальда застыл в тишине оглушительным грохотом. Грейвс вздрогнул от неожиданности и, взъерошив некрасиво остриженные волосы Криденса на прощание, трансгрессировал обратно в собственный мир магии, загадочных преступлений и обездвиженной Тины Гольдштейн в тёмной комнате. — Доброй ночи, Криденс Бэрбоун. Не бойся! — Слова волшебника растворились в ночных шорохах, но, несмотря на это, достигли слуха того, кому они были адресованы. ...Маг с усталым вздохом толкнул тяжёлую входную дверь. Хоровод кожаных плащей мракоборцев окружил своего, возможно, бывшего начальника. — Персиваль Грейвс, пройдёмте с нами.