Шоу должно окончится, ведь это шоу.

…и замолк последний аккорд. Музыкант закончит концерт, и в гримерку молча уйдет. ©

      Тонкие пальцы «бегали» по черно-белым клавишам. Мелодия была спокойной и тихой, но в тоже время такой грустной. Пианист выглядел спокойным, но глаза были закрыты. И именно в них была эта боль. Боль, которую он скрывает от зала. Он снова сделал ошибку. Но ничего… Это должно было кончится… Рано или поздно, но в этом случаи слишком рано. Пианист открыл глаза. Один из зрителей затаил дыхание. Он понимал, что тоже виноват и эта печальная мелодия предназначена ему. И что пианист сильно страдает. Но гордость не позволяла сказать «прости». В голову тут же начали лезть неприятные воспоминания.       «Седой парень сидел на стуле около окна и отрешенном взглядом смотрел в ночь. Сбоку, оперевшись о стену, стоял и курил высокий мужчина. Он это сделал. Нарушил обещание. Хотя парень и понимал, что тело женщины приятнее мужского.       — Аллен…       — Ничего. Я знал, что у этих отношений нет будущего. Ты не виноват. Это я со своей любовью. Я не держу тебя. Я свое обещание не нарушу. Только попрошу об одном. Завтра у меня концерт. Мог бы придти в последний раз? — парень повернулся в сторону мужчины и улыбнулся. Так же весело, но глаза закрыты. Он не хочет чтобы его боль видели. Мужчина сжал фильтр сигареты зубами, но тихо ответил, что придет. Он сломал доверие этого парня. Растоптал любовь. Первую любовь».       Мужчина вынырнул из воспоминаний вчерашнего вечера, только когда мелодия стихла, а зал взорвался аплодисментами. Он тоже хлопал и понимал, что ему будет не хватать этой игры на пианино у себя дома. И рояль будет стоять в середине гостиной и пылиться. Он теперь никому не позволит сесть за него. На этом рояле были только пальцы его пианиста. Его ли?.. Парень встал и поклонился. Игра окончена, ноты сыграны. Шоу окончено и пианист ушел за кулисы, в гримерную. Зал еще хлопал. Это было последние выступление на сегодня, но никто не хотел уходит. Только мужчина поспешил выйти из зала. Он направился к черному выходу. Он будет ждать его там. Дойдя до черной железной двери, он вышел на улицу. А там шел снег. Такой же белый, как волосы пианиста. Небо черное, но было серым, как его глаза. Мужчина закурил. И тут же горько усмехнулся. Его пианист не любил когда он курил. Но ему нравилось дразнить этого парня. Но теперь врятли получится еще его подразнить. Или?..       — Спасибо, что пришел. — дверь открылась и закрылись, приглушая голос. Но он узнает его из тысячи. Из миллиона…       — Ну я же обещал…       — Нет, Тики, ты не обещал, что придешь. Ты просто сказал: «хорошо». А это не то твое «обещаю». Пойду я. Устал. — парень прошел мимо мужчины. Он снова без шапки и куртка распахнута. Вот ведь! Тики потянул руку, чтобы застегнуть куртку, но тут же одернул ее. У него больше нет права касаться его. И тем более волноваться. Они чужие. Он усмехнулся. Но тут парень обернулся и взглянул на мужчину своими серыми, полными печали, грусти, любовью, глазами. Сердце сжалось. — И да, Тики, бросай курить. Я уверен, что той девушке это не нравится. Сделай ее счастливой. И прости, что навязался тебе со своей любовью… — впервые за последние диалоги между ними, Аллен проронил слезы. Теперь они точно чужие люди. Тики это понял, когда спина парня все дальше отдалялась от него. А мимо проходили пары. Тики вспомнил, как они так ходили. Но это только воспоминания, которые заменят новые, с девушкой. А смогут ли?       Сизый дым был выпущен на свободу из плена губ мужчины. Его брат сидел и нервно дергал глазом. Его начинало бесить, что его братишка сидит уже третий день у него в кабинете и курит, курит, курит.       — Что все-таки произошло? — устало вздохнул Шерил.       — Я ублюдок. Мудак. Урод.       — Заговорил! Три дня молчал, а тут заговорил. Стоп, что? — взгляд Шерила тут же стал серьезным. Тики редко обзывал себя, да еще так. — Ты все-таки это сделал. — утвердил Шерил и сел в кресло.       — Да. По-пьяни, но я осознавал, кто перед мной, трахнул девку на глазах Аллена… Я изменил. Я нарушил обещание. А он свое — нет…       — Он отпустил тебя. Я говорил тебе, чтоб ты не давал мальчишке надежду. Но ты мало того, что дал надежду, так еще и начал встречаться с ним. Пойми, ему больно. Он не кукла.       — Я знаю! — рявкнул Тики, выбрасывая сигарету. — Но я понятия не имею, как получить его прощение!       — Он тебя любит и поэтому уже простил. Вопрос поставь по-другому. Сможет ли он снова отдать тебе свое расколотое сердце? Ты знал, какая у него жизнь.       — Знал… Я правда хочу все вернуть.       — Либо ты успеешь, либо нет. Он мне звонил вчера и сказал, что собирается уезжать. И никогда не вернется в Лондон. Поезд уезжает через час.       Тики говорить второй раз не надо было. Он тут-же сорвался с места и отправился на единственный перрон в этом городе. Час… У него есть всего лишь жалкий час! А он ждет его… Верит, что Тики придет и попросит остаться. Но Аллен понимал, что это все мечты. Такие же мечты, когда он только понял, что влюблен в этого мужчину. Но эти мечты стали явью. Но эти… Им не суждено сбыться. Аллен знал, что Тики всегда будут нравится нежное тело женщины, а не грубое, да и уродливое, все в шрамах, тело парня. Аллен прокашлялся и услышал звук колес. Поезд быстро мчался к перрону. И через минуту был уже на месте. Двери перед парнем открылись. Аллен опустился руку в карман и нащупал билет. Посмотрев в сторону врат, он убедился, что Тики не придет. Он вздохнул и протянул билет контролеру. Тот осмотрел его и вернул Аллену. Он сделал первый шаг — тишина. Второй — тишина. Третий — тишина и он заходит в поезд. Тишина. Он проходит в свое купе. Устроившись около окна, он снова начал смотреть на врата. Люди уходят и приходят на перрон, а Тики нет. Слезы сами полились из глаз. И вот поезд тронулся. И в этот же момент около ворот промелькнул силуэт. Аллен и из купе видел, как испуганы были глаза Тики. А Тики думал об одном. Он не успел. Но все равно продолжал бежать к окну. Поезд ехал медленно, только набирая скорость, что позволило Тики оказаться около окна. Но он все продолжал бежать. Он крикнул слова любви. И медленно открыл глаза. Он все так же сидел в кабинете Шерила.       — Нет. Гордость не позволяет. Это все что сказал Тики перед тем, как уйти. Ему больно терять Аллена. А где-то на перроне седой пианист сел в поезд и навсегда уехал из города, где все напоминало о счастливом времени с любимым.