Разведчики тоже люди

Георг фон Шлоссер стремительно вошёл в гостиную, где его встретила Лотта: - Радиограмма получена в 23.00, – она протянула майору листок с текстом. Шлоссер нетерпеливо схватил бумагу и прочёл следующее: Откровенность «штабиста» вызывает подозрение, от вербовки пока воздержитесь, работайте с «курсантом», расширяйте связи в разведшколах. Отец. Майор раздосадован настолько, что с трудом держит себя в руках. - Где капитан? - Капитан спит. – Лотта переживает, понимая, что это почти провал, но помочь не в её силах. - Лотта, идите к себе. – Барон категоричен и девушка подчиняется, впрочем, ненадолго, вскоре ей надоест сходить с ума от неизвестности и она спустится вниз, наблюдая и слушая происходящее в комнате из-за чуть приоткрытой двери, позже пожалеет об этом, но сейчас ещё находится в счастливом неведении. Георг звонит в колокольчик и в дверях появляется адъютант, на ходу застёгивая пиджак: - Слушаюсь, господин майор. - Свари кофе и пригласи капитана. - Разбудить? – одного взгляда барона достаточно, чтобы понять, что подобный вопрос неуместен и адъютант немедля отправляется за Кригером. Шлоссер настолько расстроен, что не может просто сидеть и ждать, поэтому поднимается к себе, чтобы принять душ и переодеться. Под струями воды удаётся сосредоточиться на главном, отметая прочь сомнения. Он, несомненно, лучший в своём деле и непременно найдёт выход из этой ситуации. К тому же искать решение проблемы он будет не один, русскому так же не выгодно подобное положение вещей. Ох уж этот русский, пожалуй, в последнее время он занимает в мыслях барона места больше, чем того требует работа. Георг восхищался не только его умом и выдержкой, умением в такой ситуации держаться с достоинством, ему доставляло эстетическое удовольствие просто наблюдать за тем, как тот двигается, как жестикулирует руками с тонкими запястьями и изящными пальцами. Майор встряхнул головой, отметая неуместные сейчас мысли и видения, завершил водные процедуры, оделся и вошёл в гостиную, где его уже ждал капитан, расположившись в кресле и имея очаровательно заспанный вид. Георг вручил ему расшифровку радиограммы, наблюдая, как по мере прочтения с лица русского разведчика уходит сонливость, а губы растягиваются в улыбке. Тот встал с кресла и стал прохаживаться вдоль камина. - Да. Ну, что ж, пути Господни неисповедимы, майор. - Почему Москва дала отказ? – барон никак не мог понять, в чём именно он прокололся. - Хм, а вы бы поверили? – капитан в свою очередь наблюдал за Шлоссером, готовясь объяснять прописные истины, словно тот был ребёнком, а не разведчиком с репутацией и опытом. - Я? Почему бы нет? Редлих полковник генштаба, следовательно, человек информированный, интеллигентный… - Следовательно, не приемлет фашизм… - Именно… - У Редлиха есть маленький недостаток…- Сергей с трудом сдерживал нравоучительный тон, тщетно пытаясь не сосредотачиваться на провокационных картинках, засевших в мозгу, на которых Георг был в роли провинившегося ученика, а он, Сергей, будучи строгим, но справедливым учителем, собирался его наказать. - Какой? – Шлоссер всё ещё не понимал, а мелькающий перед глазами русский, ходивший по комнате, мешал сосредоточиться, отвлекая от работы на посторонние мысли. - Он был слишком откровенен с малознакомым капитаном Кригером. Даже в Москве видно: либо это провокатор, либо дезинформатор. – Сергей сел, давая барону время на осмысление ситуации. Георг и впрямь задумался, встав у камина и сосредоточившись, прежде, чем повернулся к своему оппоненту. Приняв решение, барон навис над сидящим в кресле Скориным: - Внесём ясность, капитан. Слушайте, ведь в случае провала мы оба не нужны. – Шлоссер отстранился и развернулся к столику, на котором были разбросаны игральные карты. – Вы любите наглядность? Меня выкинут из колоды и отправят в имение стрелять уток, - собрал карты и выкинул одну, сел в кресло и вновь придвинулся к русскому. – А вас убьют - в лучшем случае, в худшем – отдадут Магелю. Вы это понимаете? - Понимаю… понимаю… - Сергей встал, - то, что Георг был так близко, не способствовало трезвому мышлению, но именно сейчас важно было сосредоточиться на деле. – Сколько у нас времени? - Немного… Результат я должен сообщить утром, максимум днём. – Майор подошёл к капитану, который стоял, упираясь в полку камина руками, положив на них голову. Георга словно магнитом тянуло к нему, он сцепил руки в замок, боясь того, что не сможет удержаться и даст им волю, смотрел в огонь, чувствуя, как внутри него самого разгорается пламя. Разведчик не должен поддаваться страстям, но сдерживаться было всё сложней, себе он уже не врал, определившись в своих желаниях. - Угу, так вот почему вы не даёте мне спать. Скорин развернулся, усмехаясь, скрестил руки на груди и продолжил размышлять: - Если бы полковник Редлих был бы знаком с капитаном Кригером такое же время, какое капитан Кригер знаком с майором абвера Шлоссером – Москва реагировала бы иначе. Пока капитан говорил, Шлоссер не спускал с него глаз, ловя каждое слово, оглядывая с ног до головы и не зная куда деть собственные руки. Вновь отошёл от камина, сел в кресло, продолжая пожирать русского взглядом. - Заменить Редлиха на Шлоссера? – барон не пытался скрыть улыбку. – В своём стремлении сохранить жизнь, капитан, вы становитесь изобретательны. Но это надо согласовать с Берлином. Взгляды майора были настолько красноречивы и откровенны, что не замечать очевидного было невозможно. Сергей видел состояние Георга, понимал, что тот чувствует и был совсем не против такого способа сближения, разведчики тоже люди, им не чужды проявления страсти. Просто они умеют свои чувства контролировать и в нужный момент от них отречься. Звучит цинично, но честно. - Зачем? Пусть Берлин считает, что Москва приняла кандидатуру Редлиха к вербовке. Псевдоним «штабист» приобретает иное содержание. - Возможно, но у нас нет времени. – Шлоссер снова встал, задумавшись, а когда повернулся к капитану, на его лице играла хитрая улыбка. – Уверен, у вас есть дополнительный час для передачи экстренных сообщений. Скорин понимающе засмеялся, встречая взгляд барона. - Есть. В шесть часов утра. Есть и запасная волна. Москва меня примет, а ваши, извините, коллеги, нет. Георг опять оказался слишком близко, настолько, что Сергей чувствовал его дыхание. Ему нравилось это ощущение чего-то запретного, но вполне возможного, только в данный момент это мешало и капитан снова встал, отходя к камину. - Что мы можем сообщить Москве, чтобы она нам поверила? - Барон Шлоссер много знает. Майор не смог усидеть на месте, вновь устремляясь за капитаном. - Жертвовать. Но чем или кем? – оба разведчика обменялись понимающими улыбками. Сергей сделал ещё одну попытку уйти от несвоевременного контакта и вернулся в кресло. - Посадите себя на место моих начальников. Барон, задумавшись сел, и потирая лицо рукой в попытке сосредоточиться, размышлял вслух: - Так… Ну что же, надо сдать резидента в Москве. Возможно, надо будет забросить вашего Ларина с группой. Хмм… Нужно подумать… Всё это время Скорин внимательно наблюдал за ним, пряча улыбку в кулак и думая о том, могло ли бы быть иначе. Если бы не война, если бы жизнь свела их при других обстоятельствах, было ли бы тогда возможно… Сергей встал, чтобы подбросить дров в камин и спрятать лицо, чувствуя, что не все эмоции может сейчас скрыть. - Да… Талантливый вы человек, барон, а служите грязным целям. - Опять демагогия, капитан, - майор порывисто поднялся, взял с каминной полки пару рюмок, разлил по ним коньяк, словно приглашая отметить достигнутое соглашение. - Невозможно работать рядом с Магелем и оставаться человеком. - Оценивается только… только результат… - голос Шлоссера звучал уверенно, даже театрально, словно он пытался убедить в этом самого себя. - Ну-ну… Я вам когда-нибудь напомню этот разговор. Они выпили коньяк, думая каждый о своём, а когда встретились взглядами, оказалось, их мысли не так уж и разнятся. До сеанса связи было достаточно времени, чтобы можно было позволить себе расслабиться, не теряя при этом контроль над ситуацией. Сейчас, в этой комнате, были два человека не случайно встретившиеся в этом мире, который предопределил им быть врагами, но они готовы были бросить ему вызов. Пусть только в этом конкретном отрезке времени, на этом конкретном клочке пространства. Завтра у них могло и не быть… Кто первым сделал шаг навстречу, понять было затруднительно, да и не важно. Руки, которые оба прятали всё это время, обретя свободу, занялись тем, к чему стремились: почувствовать жар, исходящий от чужого тела, испытать на прочность мускулы и суставы – сминая и выкручивая до синяков и хруста, срывая мешающую одежду. На обнажающейся коже играл свет пламени, бушующего в камине, вызывая желание прикасаться бесконечно: губами, руками, всей поверхностью собственной кожи. Когда последний предмет одежды был снят и отброшен, два тела слились в жарком объятии, а губы, наконец, встретились с другими. Поцелуй был крепким и пьянящим, ни тот, ни другой не хотели уступать, словно договорившись, что именно поцелуй расставит приоритеты. То ли условная победа придала Сергею сил, то ли Георг, в принципе, был не против уступить, только бы уже всё свершилось, но вот уже майор повёрнут лицом к каминной полке, а капитан вжимается в него сзади. Жар камина, жар тела, жар страсти… Они оба пропали в этом мареве огня, растворяясь лишь на мгновение друг в друге и кипящей вокруг стихии. Вспышка была короткой, но оглушающе яркой, настолько, что ни Георг, ни Сергей не уловили чуть слышный скрип двери и стремительное движение за ней. Вверх по лестнице, зажимая себе рот руками, в попытке сдержать рвущиеся наружу рыдания, неслась Лотта. В какие-то несколько мгновений чужого счастья её мир рухнул. Конец.