Кетамин

Willyecho — welcome to the fire

      С каждым разом потоки ветра усиливались, становясь всё более порывистыми и сильными, ударяя по ветками деревьев и заставляя те прогибаться. Хвост пришлось перевязать в тугой пучок потому что волосы постоянно путались. За несколько мгновений небо сменило свой окрас из голубого и светлого в иссиня-черный, предвещая грозу. — Пошли в то здание, сейчас пойдёт дождь, — властно сказал Эрик. — А не проще промокнуть, но вернуться? — Он будет длиться максимум чуть больше получаса, сейчас сезон такой. Да и вдруг чего, лечить тебя я не собираюсь. — С чего ты взял, что я заболею? Особенно учитывая жизнь в бесстрашии и наши тренировки, — услышав это, лидер усмехнулся, хотя это даже походило на улыбку. — По тому как ты оправляешься от выпивки, могу сказать, что у тебя организм слабый. А ещё ты и полугода не находишься в нашей фракции, все ещё эрудит, да и ребенок, — сказал Эрик, действительно улыбаясь и трепля меня за щеку. Хотя в этот момент мне захотелось, чтобы он дал мне пощёчину. Нет, у меня нет мазохистских наклонностей, просто меня напугали мои мысли, чувства и внезапное желание поцеловать этого чëрствого мужчину, который теперь раскрывается мне с совершенно иной стороны. В этот момент я сильно пожалела, что моей первой любовью, как я думала, был старший брат Джо, антипод Эрика. Возможно, во мне играет чувство одиночества, или то, что влечения к подобному мужчине у меня не было? На задворках сознания были противоречивые мысли, ведь я уже разобралась в чувствах, к якобы моей противоположности с тем парнем, и чувство привязанности и одиночества играло с Питером. Страшно осознавать, что я действительно испытываю влюбленность. Пора перестать это отрицать. С самой собой. Таких чувств я ещё не испытывала, и это не первый раз. Я тяжело вздохнула и решила осмотреться, Эрик был где-то уже на втором этаже.       Мы зашли в одно из шестиэтажных зданий старого комплекса, который раньше, насколько я помню, был студентским городком. На первом этаже были в основном пустые стенды и некоторые, такие же абсолютно пустые, стойки. Я поднялась на второй этаж и замерла. — Это была библиотека? — спросила я, как только вошла на этаж. Множество стеллажей, столы и лампы. — Да. — Я так поняла, всю информацию уничтожили? — с комом в горле спросила я, на что получила положительный кивок. — Мы столько можем узнать. Да и получается информация, которую подают нам, не настоящая? — Да, все так и есть. Я видел протоколы о том, что всю информацию, даже брошюры со стендов, сжигали. Я не могу быть уверенным полностью, но с 90-процентной вероятностью они действительно ничего не сохранили. Здесь могли быть доказательства о том, что дивергенты не опасные, или сведения о том, почему случилась эта война. Но чёртовы эрудиты все уничтожили! — А почему здесь ничего не сделают? Столько мебели и пространства. Да и тогда вопросов не было бы. — Людей немного, все живут по фракциям, все сконцентрированы в одном месте. И если начнут решать, кому будет принадлежать комплекс, кто будет его реставрировать, споры неизбежны. А вместе фракции жить у нас не могут. При запугивании и внушении того, что дивергенты опасны, у подавляющего большинства не возникнет какой-либо мысли, что здесь могла быть какая-то информация. Да и никто здесь не разгуливает, кроме редких подростков и аффракционеров.       Я присела на стул рядом с Эриком и взяла его за руку. Даже не знаю как, но у меня возник какой-то импульс и, не задумываясь о его возможной реакции, я это сделала. К моему удивлению, мужчина не стал убирать мою руку. Не глядя в мою сторону, он накрыл своей ладонью мою и сжал её. Я опустила свою голову ему на плечо, вдыхая аромат его кожи и возможно, какого-то одеколона или кондиционера для одежды, насколько то или другое может быть в бесстрашии.       Мне было жутко интересно услышать его историю, но я не хотела торопить Эрика. То, что он решил рассказать мне о своём прошлом и признался, что он дивергент, уже многого стоит. — Я никогда не был в хороших отношениях с моими родителями, — нарушил тишину он. — Они ужасно консервативные, сухие и безэмоциональные. Семью они создали только потому что так нужно. Я постоянно был под их контролем, мне нельзя было портить их статус в обществе. Поэтому, назло им, я часто хулиганил в школе. Я не мог контролировать свою агрессию и направлял её на других. Однажды я решил задеть как раз тебя и приехала твоя мама, забирать из школы, она это увидела. Вместо того, чтобы пожаловаться на меня или накричать, она спросила почему я это делаю и вообще, приносит ли мне это удовольствие. Если честно, я до сих пор считаю это странным, ведь я бы хотел защитить то, что мне дорого, а не разбираться ещё и с «захватчиком». Понятное дело, удовольствия мне это не приносило, и я впал в ступор. Тогда она спросила, практикуюсь ли я уже где-то, а мне тогда было 14 лет, и позвала к себе в редакцию, — я вспомнила, как тоже проходила практику, обязательную для эрудиции, у мамы. — Я пошел, ведь ничего другого мне не оставалось, да и возвращаться домой не было никакого желания. Твоя мать была тогда словно психолог, она увидела, что моим родителям плевать. И тогда она ещё добавила себе проблему в виде меня у неё на практике, — Эрик усмехнулся и начал гладить мою руку. Я слушала его с замиранием сердца, ведь это не только о моей маме, но и его жизни. — Я сначала помогал ей носить почту, бумаги, всякие коробки, но позже она поручила мне написать статью или эссе о прочитанной книге. Я очень долго сидел над ним. Конечно, я в школе писал эссе, но мне не хотелось так хорошо их написать, как это. В итоге у меня получилась суховатая статья, но твоей маме она понравилась. В следующий раз даже получилось неплохо, и под её редакцией статью напечатали в газете. Благодаря твоей маме мои дни не проходили бесцельно и я был не такой агрессивный, к тому же, родители начали лучше ко мне относиться. Но пришла пора делать тест, — мужчина тяжело вздохнул, — мой отец проводил его у меня. Тогда ещё можно было проводить тесты внутри фракции. Конечно, он увидел мой результат.       Дома меня ждал разговор. Так как они невероятно преданы всеобщей идеологии эрудиции, дивергенты для них табу. Поскольку я их сын, они решили не сдавать меня, но взамен на это «милосердие», я должен был уйти в бесстрашие. Именно в бесстрашие, потому что там проще всего обнаружить дивергентов, — он засмеялся, и в смехе прозвучали истерические нотки, что говорило о том, что Эрик всё ещё переживает из-за этого. — Как видишь, я выполнил их требование и даже блестяще справился с ним. Казалось бы, я должен был стать их противоположностью, но становлюсь похожим на этих людей. — Я, — у меня дрогнул голос, — Эрик, я очень тронута тем, что ты поделился со мной и, — я замялась, смущаясь, — это много значит для меня. Но ты не свои родители! Ты гораздо лучше, просто тебя поставили в условия выживания. Тем более ты лидер, тебе и надлежит быть твердым, как камень, — свою речь я закончила, стукнув кулаком по колену, чем сильно рассмешила Эрика. Мне действительно очень приятно видеть его улыбающимся. Тень грозного лидера, нависающая над ним, сразу развеялась и передо мной предстал обычный, уставший от жизни, мужчина. В этот момент у меня появились мысли, что я хочу ещё не раз быть причиной его смеха. — Ты очень похожа на свою маму, — тихо приговорил Эрик, целуя мою ладонь. — У меня есть план, — продолжил он, — как предостеречь дивергентов. Эрудиция что-то готовит, скоро я узнаю об их планах. Большую роль играет то, что я лидер, но и я не могу всего. Близится что-то ужасное. Суть в том, что я буду проводить у вас следующие симуляции и, понятное дело, буду видеть кто дивергент. Мне нужно, чтобы ты передавала им мои инструкции, потому что у меня нет возможности это делать. Нужно будет еще подумать над планом, но в целом, думаю, это имеет смысл. Я давно думаю об этом, просто не было звена, которое не попадало бы под подозрения и теперь есть ты. Пока я завороженно наблюдала за ним, не способная вымолвить хоть слово, лидер отпустил мою руку и подошёл к окну. — Дождь закончился, нужно возвращаться, — я кивнула и встала, следуя за ним, погружëнная в размышления. Безусловно, я буду ему помогать. Внутри всё сжалось от его слов о том, что близится что-то ужасное, ещё и со стороны эрудиции. Как там моя семья, что вообще происходит, и где есть правда о дивергентах — все эти вопросы истязали мои мысли, но я понимала, что Эрик ещё сам не до конца разобрался со всем, да и в полной мере говорить об этом в безопасности мы можем только вдали от фракций, поэтому я решила пока что не задавать ему вопросы.       Возвратились мы молча. Не пожалеет ли Эрик о том, что рассказал мне? Не поменяется ли его отношение ко мне? И что мне делать с моими чувствами…