Верить. Ждать. Надеяться.

Тот день – последний день первого года Мэйдзи, выдался на редкость тёплым и солнечным для северного острова Эдзо. С лазурного неба, по которому плыли невесомые белые облака, то и дело сыпал мягкий, пушистый снежок, столь непохожий на обычно бушующие зимой в этих краях вьюги и бураны. Стояла такая тишина, что можно было слышать, как осыпаются мелкой белой пылью с веток деревьев излишки снега. А в небесах, словно в насмешку над суровым климатом Эдзо и снегопаду, ярко сияло солнце, заливающее своими лучами укрытую белой пеленой промёрзшую землю и убирающее её в сияющие алмазы, искрящиеся всеми цветами радуги. В тот день по инициативе французских военных советников, помогающих сторонникам сёгуна в становлении недавно провозглашённой республики Эдзо, должно было состояться новогоднее торжество с балом и застольем и, само собой, в праздновании должны были принимать участие все более-менее облечённые властью должностные лица нового правительства, невзирая на их вероисповедание и национальность. Одним словом, это торжество должно было стать добровольно-принудительным мероприятием, а неявка на него рассматривалась президентом Эномото чуть ли не как личное оскорбление. Между тем, далеко не всем из его соратников импонировала идея отмечать Новый Год по каким-то там французским обычаям. Но делать было нечего, и потому даже самым недовольным пришлось навесить на лица пусть немного натянутые, но всё же улыбки и, переодевшись в маскарадные костюмы (Ещё одна странная, не всеми сановниками республики Эдзо одобренная европейская традиция), отправляться на новогоднее торжество. Несмотря на то, что вначале праздника обстановка среди приглашённых всё ещё была несколько напряжённой, к середине торжества почти все гости веселились вовсю, забыв о том, что изначально вообще не одобряли идеи отмечать Новый Год по французским обычаям. Почти все, но всё же не все. В толпе важных сановников и членов их семей был один человек, которого, казалось, не могло развеселить и растормошить ничто в целом свете. Это был высокий, стройный мужчина лет тридцати на вид, с подстриженными по европейской моде чёрными волосами и с глазами аметистового оттенка, одетый в мундир, сшитый на манер французского кафтана, только украшенный вышитыми шёлком хризантемами и золотым позументом. Как уже говорилось, этот человек был ещё очень молод и, как могло показаться, полон сил. Однако в самой глубине его ясных фиалковых глаз застыли печаль и неимоверная усталость. Он выглядел уставшим от всего, в том числе и от самой жизни и, надо признать, тому были существенные причины. С совершенным безразличием он взирал на царившее вокруг веселье, на невиданную доселе диковинку – ёлку, украшенную зажженными свечами, сладостями, и фигурками каких-то странных крылатых людей, немного похожих на тэнгу, только что без огромных носов и вееров. Да и ломившийся от всяческих яств и элитных французских вин стол не представлял для него интереса. И вот, когда праздничный обед закончился, и начались танцы, он поднялся со своего места и, выйдя из зала, побрёл на высокий обрывистый берег, с которого открывался прекрасный вид на заснеженные окрестности города Хакодате и серое зимнее море, лениво катившее украшенные белоснежными барашками пены волны. Внезапно налетевший с моря порывистый и довольно холодный ветер трепал его волосы и развевал полы длинного мундира, но мужчина не обращал на это никакого внимания. Ведь в своих мыслях он был не здесь, не на берегу острова Эдзо, а совсем в другом месте. Там, где он оставил девушку, без которой уже не мыслил своей жизни, но взять которую с собой в заведомо проигрышную кампанию, в эти ледяные широты, так и не решился, посчитав подобное нечестным и неправильным по отношению к своей любимой. И вот теперь ему оставалось только одно: с честью сносить в гордом одиночестве все внезапно обрушившиеся на него удары судьбы. И только иногда, когда становилось совсем уже невыносимо, он тихо шептал в звенящей тишине имя своей так и не состоявшейся возлюбленной, словно бы умоляя её вернуться и, вместе с тем понимая, что это немыслимо и невозможно. Вот и сейчас, когда он стоял на высоком крутом берегу, заветное имя снова сорвалось с его уст и полетело еле слышным призывом в неведомые дали: - Чизуру… Но ответа на этот зов не последовало. Как, впрочем, и всегда. Мужчина невесело усмехнулся, пнул носком сапога небольшой сугроб, отчего в воздух поднялась целая туча мелкой снежной пыли, и уже хотел было возвращаться к веселившимся соратникам, как вдруг на его плечо опустилась чья-то рука, и совсем рядом прозвучал голос приятеля – военного наместника Отори-сана. - Скучаешь, Хиджиката-кун? - Нет… - даже не оборачиваясь, покачал тот головой. – Просто пришёл сюда посмотреть на море. Хотел побыть в одиночестве. - Ясно, - кивнул Отори. – Но, может быть, всё-таки, пойдём обратно, а? - Нет, я лучше побуду здесь, - покачал головой Тошизо. – Извини, Отори-сан, но подобные мероприятия действуют мне на нервы. - Давно ли? – усмехнулся его приятель. - С некоторых пор… Впрочем, ты, как я посмотрю, веселишься во всю, так что, возвращайся. Не стоит портить из-за меня себе настроение и отказываться от того, что доставляет тебе удовольствие. - Э-э, я, пожалуй, тоже побуду здесь, - поспешно произнёс Отори. С некоторых пор он старался не оставлять своего нового друга в одиночестве, так как видел, что у того на душе скребут не то что кошки, а огромные и злющие тигры и леопарды. – Погодка сегодня знатная. Не находишь? - Да, солнечный день в это время года – небывалая редкость для Эдзо, - был вынужден согласиться Хиджиката, которому, в общем-то, говорить сейчас совершенно не хотелось. А хотелось только одного: снова остаться в гордом одиночестве, наедине с морем, ветром и облаками. - Словно бы специально природа к празднику нам подарочек приготовила, - меж тем, продолжал с детской непосредственностью восхищаться погодой Отори. – Впрочем, - добавил он. – Сегодня же и день особенный. В Европе утверждают, что если в канун Нового Года загадать желание – любое! – то оно непременно исполнится… Проверим? – добавил молодой человек, с лукавым весельем глядя на своего старшего по возрасту товарища. - Нет, что-то не хочется, - покачал тот головой. – Извини, Отори-сан, но я уже не малое дитя, чтобы верить во всякие сказки. Я твёрдо знаю, что чудес на свете нет и быть не может. Я не верю в то, что какие-то волшебные силы могут помочь, но зато я верю в себя и в свои собственные силы… К сожалению, - добавил он, невесело улыбнувшись. – Иногда бывают ситуации, когда даже вера в себя оказывается бессильной. - А, и это – как раз такой случай, верно? - кивнул Отори. – Понимаю тебя, Хиджиката-кун… Понимаю, но не одобряю такой ход мыслей. И, знаешь почему? - Нет, - покачал головой мужчина. - Потому, что иногда, пусть и очень-очень редко, вера в чудеса способна сотворить самое невероятное волшебство. И тогда исполняются наши все самые неодолимые желания, а счастье становится нормой жизни… Но к чему это я тебе говорю? – деланно сокрушённо покачал головой молодой человек. – Ведь ты же всё равно мне не веришь! Тошизо, стиснув зубы, прошептал какое-то проклятье. Больше всего ему хотелось сейчас оказаться где-то далеко, очень и очень далеко от своего приставучего приятеля. Нет, он понимал, что Отори ещё очень молод и что он ещё не прошёл такую же жестокую школу жизни, как он сам, школу, напрочь отбивающую стремление к недостижимым идеалам и делающую самого закоренелого мечтателя завзятым циником. Но разве от понимания всего этого становилось легче? Нет, нет, и ещё раз нет. Военный наместник Отори снова, пусть и нечаянно, сыпал соль на его и без того не прекращавшую кровоточить душевную рану, и от этого военному наместнику Хиджикате хотелось выть волком, биться головой о промёрзлую землю и вешаться на первом же более-менее подходящем для этих целей дереве. Ещё легче было бы вонзить себе в живот вакидзаси, но об этом мужчина вообще старался не думать, так как считал себя недостойным совершить сэппуку. Ведь он был уверен в том, что предал близких ему людей, причём предал дважды: сначала – своего друга и командира по совместительству, а потом – и свою любимую девушку… - Ну, хорошо, хорошо, Отори-сан, - сдался он, наконец. – Считай, что ты меня убедил. Только скажи: если я загадаю сейчас желание, ты оставишь меня в покое или же, нет? - Оставлю, - клятвенно пообещал молодой человек. – Обещаю, что сегодня я больше не заговорю с тобой о делах, не имеющих отношения к военным вопросам. А, поскольку, в праздники подобные проблемы решать не принято, то, считай, что до наступления завтрашнего дня ты меня не увидишь и не услышишь… Ну, как, идёт? - Конечно, - кивнул Тошизо. - Значит, по рукам? - Ну, да… Парни скрепили свой устный договор крепким рукопожатием, после чего Хиджиката повернулся в сторону моря и, вглядываясь в пенную даль, вслух загадал самое заветное и, как он считал, невыполнимое желание: - Я хочу, - произнёс он. – Я хочу, чтобы тот человек, о котором я так часто думаю, вернулся ко мне. Но… Это ведь, немыслимо… - добавил он шёпотом. В ответ Отори-сан только усмехнулся. О, этот юноша был далеко не так прост, как выглядел на первый взгляд, и у него имелась одна маленькая тайна, которая очень скоро – буквально через пару-тройку часов должна была открыться. Но он скорее согласился бы умереть, чем признаться своему старшему товарищу в том, что он замыслил осуществить. - Главное – верить, ждать и надеяться, - лучезарно улыбнувшись, похлопал он приятеля по плечу. – И тогда, вот увидишь, даже самое невыполнимое на первый взгляд желание непременно сбудется. Сказав так, военный наместник Отори-сан повернулся и ушёл, оставив своего приятеля стоять над обрывом и размышлять о реалиях жизни, не имеющих никакого отношения ни к Новому Году, ни к волшебству, ни к исполнению желаний. *** К вечеру погода неожиданно стала портиться. Откуда ни возьмись, налетел резкий, холодный ветер, нагнавший тяжёлые чёрные тучи, предвещавшие ночной буран, столь обычный для этих мест. Новогодний бал давно закончилось, и все гости разъехались по домам и квартирам. Военный наместник Хиджиката сидел за столом в своём кабинете. Перед ним лежали целые кипы важных документов, касаемые устройства армии и флота республики Эдзо, но, вопреки обыкновению, сегодня ему работалось из рук вон плохо. Усталость, злость на самого себя вкупе со всё более частыми и более изматывающими приступами превращения в расэцу делали своё чёрное дело и медленно, но верно превращали этого ещё очень молодого, деятельного и отважного человека чуть ли не в немощного старца. А чувство двойной вины, раскаяние и тяжкий груз не самых радостных воспоминаний усугубляли всё это. Да ещё и слова, произнесённые днём Отори-саном, не шли у Тошизо из головы. Тщетно он пытался сосредоточиться на работе, даже это многократно проверенное средство на этот раз не помогало. - «Главное – верить, ждать и надеяться», - невесело усмехнулся мужчина. – О, боги, ну, каким же надо быть наивным юнцом, чтобы на полном серьезе так утверждать! И потом, разве в моей ситуации это хоть как-то может помочь? Нет, нет и ещё раз нет. Так для чего, для чего мне лишний раз травить душу и разрывать её на части?.. В это время за дверью послышался лёгкий стук. - О, боги! Ну, кого там ещё принесло на мою голову? – покачав головой, прошептал военный наместник и, думая, что это снова этот несносный Отори, которому, очевидно, захотелось поболтать о всяких пустяках, громко добавил: - Я занят. Зайди позже. - Прошу прощения, - уже в комнате послышался столь знакомый и родной ему голос. – Я, Юкимура Чизуру, сего числа явилась сюда по приказу военного наместника Отори, назначившего меня вашим адъютантом, сиречь, помощником, военный наместник Хиджиката. Мужчина резко обернулся, и его глаза расширились от удивления. Нет, это не было ни сном, ни бредом. Его возлюбленная… Она стояла посреди кабинета в ладно сидевшем на её стройной фигурке мундире вино-красного оттенка, в тёмных бриджах и в сапожках, и сияющими от слёз радости глазами, смотрела на него. Тошизо поднялся со стула и нерешительно направился в сторону девушки. Он не понимал, как могло случиться, что его самое заветное, самое неодолимое и несбыточное на первый взгляд желание, вдруг исполнилось. Чизуру что-то говорила про приказ Отори, но он настолько был потрясён её неожиданным и немыслимым появлением в своём кабинете, что буквально ничего не слышал, кроме гулко стучавшей в висках крови. Куда девалась его всегдашняя решимость и непреклонность. Всё, что волновало прежде, все предстоящие военные операции и походы отступили куда-то на второй план. А на первый выступило то чувство, которое он так давно и так тщательно, как ему казалось, скрывал от всех. - Вот приказ, - между тем продолжала девушка, протянув ему бумагу. Её слова вернули военного наместника к реальности. «О, боги, что я делаю? – подумал он. – Нельзя чтобы Чизуру оставалась здесь! Я не имею никакого морального права подвергать её жизнь опасности. И плевать на то, что без неё моя жизнь не имеет смысла». - Забирай приказ и уходи, - нарочито суровым и непреклонным тоном, давшимся ему очень и очень непросто, произнёс мужчина. – Я не приму его. Он знал, что после этих его слов девушка, скорее всего, заплачет, но подчинится и уйдёт для того, чтобы больше не возвращаться. Каково же было его удивление, когда Чизуру вместо этого решительно разорвала приказ пополам и, бросив обрывки бумаги под ноги, решительно сказала: - Как скажете. Можете его не принимать. Но знайте, что я здесь по своей воле. Прошу вас принять меня на службу в качестве вашего адъютанта, Хиджиката-сан. - Нет, - покачал головой Тошизо. – Я не могу. Командующий, который посылает людей на смерть, не может принять в услужение… женщину. Он чуть было не сказал «любимую женщину», и лишь в самый последний момент удержался и не произнёс слова, которое выдало бы его с головой. - А больше вы ничего не хотите мне сказать? – глядя на него ясными, чистыми глазами, спросила девушка. – Вот всегда вы так, Хиджиката-сан. Вечно взваливаете на себя непосильный груз, а потом страдаете и мучаетесь в одиночестве. Я здесь для того, чтобы помочь вам справляться с этим. - Такова моя доля, - пожал военный наместник плечами. – Я буду нести бремя до тех пор, пока это мне под силу. - Вот потому-то все за вас и беспокоятся, - сказала девушка. – Но дело не только в этом. Если бы это была только моя воля, то я не пришла бы сюда. Но наши товарищи, уходя в небытие, просили меня быть рядом с вами. Как одна из отряда я обязана выполнить последнюю просьбу и оправдать их доверие. Вы можете попытаться меня прогнать, но я никуда не уйду, вот… Несколько минут в кабинете царила почти мёртвая тишина. Военный наместник, не зная, что ему теперь делать, мучительно размышлял над тем, должен ли он принять нечаянный дар небес в лице нежданно-негаданно явившейся к нему возлюбленной, или же будет лучше, если он выставит её за дверь прямо сейчас, пока ещё он в состоянии трезво размышлять и действовать решительно и непреклонно. Чувство и долг всё это время вели в его душе не прекращающуюся ни на миг борьбу и любовь всё-таки взяла верх. - Да уж, - почти весело усмехнулся Хиджиката, подходя к Чизуру и заключая её в объятия... Жест, который суровый командир-демон никогда прежде себе не позволил бы... – Не зря говорят, что спорить с девушкой из Эдо в её присутствии – гиблое дело… Знаешь, пока тебя не было рядом, я кое-что понял, - добавил он, глядя на неё потеплевшим взглядом фиалковых глаз. – Без тебя мне даже стоять тяжело… Если хочешь, то можешь оставаться. Но знай, что я не могу ручаться за твою безопасность. Уж извини… - Мне не надо гарантии безопасности, - прижимаясь к нему и как-то нерешительно обнимая, произнесла Чизуру. – Единственное, что я хочу всем сердцем и всей душой – это разделить с вами все трудности, невзгоды, опасности, печаль и боль… Как ныне, так и вовеки… - Останься со мной, пожалуйста, - совсем не приказным тоном, произнёс военный наместник. – Если ты меня покинешь, то я не уверен, что сумею без тебя жить… - А, вот ты где, Хиджиката-кун! – послышался со стороны двери весёлый и беззаботный голос Отори-сана. – Так я и думал, что ты и в праздники будешь возиться с документами в своём кабинете… Или… - задумчиво добавил молодой человек, с весёлым лукавством глядя на своего приятеля и его возлюбленную, которые так и стояли, не размыкая объятий. – Всё-таки, не с документами, м? - Отори-сан, мы же договаривались!.. – только и смог произнести Тошизо. – Ты… Ты обещал, что до завтра не побеспокоишь меня. И вот ты снова здесь. Ну, и как это изволить понимать? - Твоя правда, Хиджиката-кун, - усмехнулся Отори. – Только вот, видишь ли, в чём дело… Сейчас уже первый час ночи, так что, вчерашнее «завтра» - это уже «сегодня». А «сегодня» я имею полное право говорить с тобой о том, о чём считаю нужным. - Очень интересно, - проворчал мужчина. – И о чём именно ты собирался поговорить со мной прямо сейчас? - Ну-у, - замялся молодой человек. – Прежде всего, я хотел поздравить тебя… Да и не только тебя, а ещё и Чизуру-сан, с наступившим Новым Годом. А, во-вторых, просто хотел убедиться в том, что мой сюрприз тебе понравился… Нет-нет, не надо возражений: я вижу, что понравился, - добавил Отори, лучезарно улыбаясь. – А ещё я хотел напомнить тебе о том, что самая волшебная ночь в году всё ещё продолжается. И на твоём месте, Хиджиката-кун, я бы загадал ещё парочку заветных желаний. Тем более, что ты уже и сам убедился в том, что иногда чудеса свершаются и невозможное оказывается возможным. - Ну да, ну да, - кивнул Тошизо. – Как ты там, Отори-сан, говорил? «Главное – верить, ждать и надеяться. И тогда даже самое невыполнимое на первый взгляд желание непременно сбудется». Верно? - Ага, - весело улыбнувшись, кивнул Отори. – Особенно, если найдётся кто-нибудь, кто поспособствует исполнению этого самого желания своего лучшего друга… Ну, всё, - добавил он. – Больше я не смею вас задерживать, пойду веселиться дальше. А вы, оба, всё-таки, не забывайте о том, что вера в чудеса делает исполнение всех желаний всего лишь вопросом времени… Ещё раз, с Новым Годом вас обоих, и… я уже испаряюсь. С этими словами он выскользнул за дверь и через несколько секунд его шаги смолкли в отдалении. - Ушёл… - покачал головой Хиджиката. – А я даже… даже не поблагодарил его за всё, что он для нас с тобой, Чизуру, сделал. - Ничего страшного, - произнесла девушка. – Мы непременно поблагодарим Отори-сана завтра, вернее, уже сегодня днём. У нас ещё будет на это время... А пока, - добавила она. – Ночь чудес и волшебства, когда можно загадывать любые желания, и они непременно потом исполняются, всё ещё продолжается. Так давайте же воспользуемся этим… И они, подойдя к окну, за которым расстилался заснеженный пейзаж, загадали одно-единственное желание на двоих, желание, в котором был заключён смысл жизни каждого из них. А вот что это было за желание? О, это величайшая тайна. Тайна снежной зимней ночи, тайна серебристой Луны, пробивающейся из-за туч, тайна моря, ветра и двоих возлюбленных, вопреки всему обретшим друг друга наперекор судьбе, всем бедам и невзгодам. *** А за окном медленно сыпал снег, укрывавший остров Эдзо белоснежной пеленой, дул ветер и шумели морские валы, набегавшие на скалистый берег. И где-то на востоке небо начинало светлеть, предвещая рассвет. Было раннее утро первого дня второго года Мэйдзи или же, по-другому, 1 января 1869 года. Ночь, когда для этих двоих сбылись самые невероятные и неисполнимые на первый взгляд желания.