Письма Санте

Ангел провел на улице всю ночь, обдумывая все прочтенные накануне письма, прочитывая новые, которые он предусмотрительно захватил с собой, и наблюдая за снеговиком, словно за живым человеком. Время летело слишком быстро. Он не успел заметить, как солнце взошло над горизонтом, а рядом со вчерашним снеговиком стали появляться новые, окруженные маленькими детьми, со стороны очень походивших на те снежные фигуры, которые они лепили с родителями. Те же вязаные шапки, длинные шарфы, теплые перчатки… И ростом они были такие же небольшие, как и снеговики. Кастиэль усмехнулся, переводя взгляд к небу. Так он всегда и представлял конец декабря: яркое солнце, звонкий смех, холодный ветер и дети. Много детей. Детей на улицах было гораздо больше, чем взрослых. Они смеялись, играли, катались на коньках вокруг рождественской елки на главной площади. И, что было самым главным, на лицах всех было отображено искреннее счастье, предвкушение предстоящего праздника. Не было ни одного грустного лица. Ангел громко выдохнул теплый воздух, наблюдая за тем, как сизый пар растворяется в холодном воздухе в тот момент, когда заметил остановившегося рядом с ним юношу, державшего мать за руку. - Милый, уверен? Я могу подождать! – спросила женщина, вставая перед сыном на колени и поправляя его теплую куртку и туже затягивая на шее шарф. - Уверен, мам! – улыбнулся тот. – Иди домой. Я через полчаса вернусь. Такая прекрасная погода, хочу еще немного погулять! - Хорошо. – Неохотно согласилась она. Женщина вскочила на ноги, продолжила поправлять на сыне одежду. Кастиэль же лишь слушал их, но совершенно не смотрел в их сторону. – Перчатки не снимай! И шарф поправляй, а то слишком часто расходиться стал… Поднимай ворот! – добавила она, поднимая воротник куртки сына. – Если начнешь замерзать, сразу же домой, хорошо? - Мам, хорошо! – засмеялся юноша. – Иди уже, а то опоздаешь! Она запечатлела на порозовевшей щеке сына короткий поцелуй и, снова проверив его одежду, кивнула своим мыслям и поспешила прочь из парка. Парень же остался на том же месте. Он громко втянул в легкие холодный воздух и так же громко выпустил его, превращая в струю пара. Юноша повторил это несколько раз, с каждым разом выдыхая все громче и дольше. Кастиэль усмехнулся, краем глаза наблюдая за этим. Это и правда было увлекательное занятие – смотреть, как воздух превращается в пар. Ангел мог бы наблюдать за этим процессом целый день напролет, а после, когда ему надоест, мог бы попробовать ловить снежинки языком или шерстяными перчатками и внимательно рассматривать их форму. Именно это и делал тот мальчик, стоявший рядом. Звонкий детский смех словно разбудил от глубокой дремы. Кастиэль вздрогнул и начал быстро оглядываться по сторонам, пытаясь понять, что произошло, что он вдруг так резко выпал из реальности? Скорее всего, это было самое настоящее эстетическое наслаждение – дети, снеговики… Он готов был смотреть на это вечно. И ровно столько же проваливаться в бездну своих мыслей, уже не замечая вокруг ничего. Стоило ему распахнуть глаза, как ему в спину ударил поток сильного холодного ветра. Он поспешил запахнуть свой плащ, чтобы это не казалось странным со стороны – хотя, все равно казалось! Многие часто бросали на необычного мужчину, спокойно сидящего на скамейке в столь морозный день в одном тонком весеннем плаще. И тут его взгляд упал на листок бумаги, подхватываемый ветром. - Черт, нет! – крикнул мальчик, сидящий рядом. Не долго думая, Кастиэль вскочил на ноги и, перехватив листок, принялся внимательно осматривать каждую деталь. Это был рисунок. Казалось бы, обычный рисунок, которые люди создают едва ли не каждый день. Но, подняв голову к трем снеговикам напротив и после снова опустив взгляд в рисунок, ангел свел брови к переносице. Снежные фигуры были более грустными, глаза были более маленькими. Детей поблизости не было. А снеговики, судя по их лицам, так надеялись прижаться друг к другу, но так и оставались по разным сторонам рисунка. Кто-то четко посредине, а кто-то - у границ листка. В реальности же они стояли очень близко друг к другу. Одетые в шарфы, шапки и теплые варежки, что тоже отсутствовало на рисунке. И как же этот мальчик срисовывает? Здесь же все неправда! Кастиэль повернулся к нему и протянул рисунок. - Спасибо! – лучезарно улыбнулся тот, протягивая к рисунку руки. – Извините, они всегда улетают. Не часто удается их поймать… Но мне нравится рисовать на улице! Тут так спокойно и свежо. В помещении совсем не так! И рисунки получаются более… другими! Какие-то слишком сухие, если Вы понимаете! А на улице все как-то по-другому! И только во время этого монолога ангел внимательно рассмотрел этого парня. Пусть у людей и не принято так откровенно рассматривать другого человека. Что ж, он ведь еще не со всеми правилами этой жизни знаком! Мальчик очень много говорил и теребил при этом затянутый на шее шарф. Дергал его почти после каждого слова, завязывал еще на пару узлов. Рисунок из рук Кастиэля он так и не забрал. Лишь смотрел на него и говорил, очень часто меняя темы. - Вы вот представьте, к примеру, детей! Дети небольшой группой в школе и той же самой группой на улице! Это же две абсолютно разных группы! Они ведут себя совершенно по-другому, говорят и играют более охотно, чем в школе. – Он засмеялся, наконец выпуская из рук шарф. – Вот я и люблю приходить сюда. Тут всегда очень много детей. Я смотрю на них и рисую. Что-то вроде вдохновения! Я пробовал рисовать в школе, но ничего не вышло. Все слишком серьезно и ответственно. Они даже улыбаться не могли. Видимо, так сильно не любили школу! А Вы в детстве любили школу? Кастиэль даже перестал думать. Он завороженно всматривался в яркие, словно магические зеленые глаза парня и активно пытался вспомнить, что он тут делал и что это за рисунок у него в руках? Но когда мальчик остановился, ангел несколько раз моргнул, растягивая губы в улыбке. - Что? – усмехнулся он. - Я очень много говорю, извините! – парень засмеялся вместе с Кастиэлем. – Я, вообще, работаю над этим, но не всегда получается. Мама говорит, что это хороший навык – говорить без остановки. Можно любой разговор поддержать и много чего еще… Я умею развивать тему, интересную моему собеседнику, и в то же время активно рассказывать свою тему, которая интересна мне! Может, мне в политику податься? Уже пора бы выбирать… Многим это не нравится. Они перестают меня слушать после первых же предложений. А это немного некомфортно, когда я говорю, а они… - он замолчал, снова переводя взгляд на застывшего с улыбкой на губах ангела. – Извините, пожалуйста, сэр. Спасибо за рисунок! Больше Вас не задерживаю… Кастиэль не знал, что именно, но что-то привлекло его в этом юноше и заставило остаться. И это был вовсе не грубоватый голос, не волшебные зеленые глаза и вовсе не инвалидная коляска, в которой он сидел. Скорее, это была его улыбка и восторженность, с которой он озвучивал все появляющиеся в голове мысли. Эта улыбка вместе с коляской очень потрясли ангела. Мальчик был совсем маленький. Ему было около шестнадцати. Возможно, годом больше. Он был таким ярким и доброжелательным, в его глазах светилась доброта и искренность, что на секунду Кастиэль перестал слушать его и попытался понять, как судьба распорядилась так, что такой жизнерадостный мальчик в таком еще юном возрасте оказался в коляске? Что произошло? Почему? И, что было самым главным, почему даже сейчас, когда его ноги перестали двигаться, а лишь двумя безжизненными конечностями лежали на подставке, этот мальчик не переставал улыбаться? - Да, - невпопад ответил Кастиэль, забирая рисунок себе. – Я понимаю. На улице совершенно другая атмосфера. Но мне кажется, что рисовать детей приятно везде! - Вам так кажется, - усмехнулся парень. – Вы не художник. Многие так думают, мол, дети являются вечным источником вдохновения. Но я с этим не согласен. Почему дети являются, а взрослые нет? Почему возраст должен все менять? Меня вдохновляют не люди… - он говорил все это на одном дыхании, однако закончить фразу так и не смог: Кастиэль быстро перебил его. - А энергия, которую они излучают! – закончил за него ангел. - Ох, так Вы все-таки тоже рисуете? – глаза мальчика загорелись интересом. Еще никогда ему не удавалось поговорить с кем-то, кто смог бы поддержать беседу, а не просто кивать головой и говорить о том, какие картины знаменитых художников им нравятся. А его до сих пор окружали только такие люди. Кастиэль тяжело задышал. Мальчик был настолько увлечен рисованием, что, казалось, он мог говорить об этом постоянно, не прерываясь даже на вздох. Это было очень важно для него. Но, кажется, за всю свою жизнь у него никогда не было человека, с которым он мог бы поговорить на эту тему. - Не совсем, - мужчина покачал головой и кратко улыбнулся. – Но я понимаю, о чем ты! Эта энергия пронизывает тебя насквозь. Словно дарит тебе крылья. Это что-то, что люди называют «вдохновение», да? - Именно! – восхищенно произнес мальчик. Этот мужчина понравился ему с самых первых минут. Был каким-то очень… понимающим? - Извини, я до сих пор не знаю твоего имени. Кастиэль поджал губы, выжидающе смотря в ярко-зеленые глаза мальчика, мысленно активно решая, как можно ему помочь. Ведь не мог же он оставить то письмо без ответа! - Дин, - улыбнулся парень, протягивая ангелу руку. – Дин Винчестер. - Очень приятно, Дин, - кивнул он, пожимая юноше руку. На какой-то момент на лице ангела отразилось недоумение. Такой позитивный радостный мальчик совершенно не был похож на того, чей образ сохранился у Кастиэля в воображении после прочтения того мрачного письма. Но это точно был тот Дин Винчестер, тот самый шестнадцатилетний юноша, мечтавший получить на рождество пару здоровых ног. - Меня зовут Кастиэль. Мальчик прищурился, смешно поморщив маленький носик. - Кас… Кастиэль? – после утвердительного кивка он улыбнулся. – Очень необычное имя. Но красивое! – Дин восхищенно выдохнул и, не дав Кастиэлю времени среагировать, продолжил: - Говорят, имя человека очень много может сказать о нем. Вот Вы – очень необычный человек. Вот так просто заговорили с первым встречным, за пару минут так расположили его к себе. Я никогда раньше не встречал таких людей. Мне вообще на хороших собеседников не везет. Либо они все время молчат, либо прыгают с темы на тему… Мне это не очень нравится. А есть еще те, кто перебивает. Это, с одной стороны, хорошо - меня нужно вовремя тормозить, а то связки лопнут – мне кто-то говорил, а с другой стороны, - на мгновение он замолчал, скапливая в легких холодный воздух. После чего, громко выдохнув, продолжил, активно размахивая руками. – Ну это же верх моветона! Могли бы хоть покашлять сначала, по плечу меня хлопнуть,… Просто как-нибудь привлечь мое внимание! Так нет, их несет с жуткой скоростью. А я не могу говорить в унисон с кем-то. Не так воспитан. И перебивать тоже не умею. Машинально останавливаюсь, когда кто-то начинает говорить… Холодная ладонь звонко ударилась о пухлые ярко-розовые губы мальчика. Он прикрыл глаза, активно начав обдумывать свое поведение и очередной вырвавшийся поток этой бессвязной и, как он думал, совершенно не интересной Кастиэлю речи. И вовсе не нужно было его тормозить, как он просил. Он вполне мог и сам остановиться. К тому же, ангелу было приятно слушать его. Кашлять, хлопать по плечу и какими-либо другими способами пытаться прервать его было совершенно не нужно. - Я ничего не говорил! – Кастиэль поднял ладони вверх, опасливо глядя на мальчика. - Нет-нет, мне уже надо помолчать. Простите… - через ладонь выдохнул мальчик. - За что ты постоянно извиняешься? – удивленно спросил ангел. - За то, что докучаю Вам своей болтовней. – Дин опустил взгляд к ногам. Мужчина растянул губы в широкой улыбке и опустился перед мальчиком на колени. - Дин, - осторожно начал он и положил ладонь на острое колено. - Если бы ты докучал мне, я бы остановил тебя. Я не настолько вежливый, чтобы бояться попросить собеседника помолчать. Мне нравится, что ты так много говоришь. Мне кажется, ты прости, пожалуйста, если я не прав, что ты так открылся незнакомому мужчине только потому, что в жизни тебя очень редко слушают. Судя по лицу Дина, его распахнувшимся глазам и дрожащим губам, Кастиэль попал в самую цель. За маской оптимизма ангел увидел одинокого мальчика. Маленького, загнанного в угол обществом мальчика в инвалидной коляске, которому для полного выздоровления требовались вовсе не ноги, а хороший друг. Собеседник, который всегда сможет выслушать. - Еще раз прости, если где-то ошибся. - Нет, - он сжал пальцами плотные джинсы, а взгляд так и не поднял. – Все верно. – Мальчик громко всхлипнул. Кастиэль прикусил язык. Может, зря он все это сказал? – Вы не ошиблись. - Извини мою бестактность, - ангел протянул юноше его рисунок, который он до сих пор зажимал между пальцев, и встал на ноги, возвышаясь над Дином. Стоило мальчику только подумать о том, что Кастиэль может уйти, снова оставить его в полном одиночестве, он тут же задрожал крупной дрожью, словно через его тело пропустили ток. Он не мог этого допустить. Не тогда, когда он только привык к тому, что настоящий живой человек так охотно слушает его, улыбается, поддерживает разговор и вовсе не пытается остановить его. Ему стало очень страшно. Он крепко сжал в руках свой рисунок, сминая края бумаги и слегка размазывая края нарисованного снеговика. - Нет, пожалуйста! – вдруг воскликнул он, зацепляя свободной рукой край плаща. – Я больше не буду говорить. Я помолчу. Пожалуйста, не уходите! Сердце пропустило удар. О каком рождественском настроении шла речь, если от него постоянно все уходят, не дослушав даже до середины? Если уйдет и он, то тот вечер, который все семейство проведет за праздничным столом и разбиранием подарков, Дин проведет в комнате, изо всех сил стараясь наиболее подробно по памяти нарисовать этого мужчину. Того, кто стал его слушать. - Успокойся, - ангел широко улыбнулся и похлопал юношу по плечу, сметая с одежды снежинки. – И в мыслях не было. Кастиэль незаметно вздрогнул. Как сильно этот мальчик боялся одиночества, уму непостижимо!... «Все понятно… - подумал ангел, покусывая нижнюю губу. – Ему нужны ноги только для того, чтобы ничем не отличаться от других. Чтобы к нему перестали проявлять сочувствие, чтобы относились к нему как к обычному парню. И ни по какой другой причине» - И, я прошу тебя, продолжай! – Кастиэль опустился обратно на скамью рядом с Дином и, повернувшись в нему всем корпусом, стал ожидать следующего монолога. Мальчика было приятно слушать. Он очень красиво говорил, забавно жестикулировал в процессе монолога. Так хотелось, чтобы он на самом деле никогда не прерывался. И ангел надеялся, что сейчас юноша наберет в легкие побольше воздуха и в тот же момент продолжит. Но вместо этого Дин произнес нечто другое. - Нет. – Он отрицательно покачал головой, еще крепче сжимая пальцами рисунок. Молчание напрягало. А нервозность Дина действовала еще хуже и негативнее на них обоих. Кастиэль терпеливо молчал, ждал, когда мальчик решится заговорить. Выдержать молчание оказалось очень сложно. Дома, на небесах, тишина была нонсенсом. Такое редко случалось, что тишина сохранялась дольше секунды. Если такое вообще было. Сам же Дин просто не мог произнести ни слова. Молча сидел, сминая края бумаги, и иногда искоса поглядывал на Ангела. Мысль о том, что с каждой минутой этому мужчине все больше и больше хотелось уйти подальше от разговорчивого мальчишки, становилась просто невыносимой. Как это было всегда, когда собеседник Дина резко прерывал его грубым «Ну да, все понятно!». - Дин, - начал было ангел, не в силах больше выдерживать молчание. – А почему ты гуляешь один в такой потрясающий день? - Маме нужно домой. А брат ушел с друзьями в торговый центр. - У тебя есть брат? – мужчина улыбнулся. Разговорить этого упрямца оказалось невероятно просто. – Расскажи мне о нем. - Ох, он потрясающий человек! – Дин загорелся интересом и снова начал говорить. – Такой добрый, нежный… Он у меня где-то был, подождите… Я сейчас, - он открыл альбом и начал быстро его листать. – Он тогда уроки делал и, наверное, даже не заметил, что я его рисую. Он когда читает, можно хоть голос сорвать у него над ухом в попытке докричаться до него. Он не шелохнется!.. Вот, нашел! Дин протянул ангелу альбом, раскрытый на рисунке его брата. - Сэм, - улыбнулся юноша. – Ему двенадцать. Кастиэль улыбнулся, рассматривая счастливое улыбающееся лицо, словно искрящееся теплом и добротой. У этого Дина явно был талант. Он не просто запечатлел на бумаге лицо родного брата, но и сумел передать все чувства, которые испытывает к нему. - Я вижу, у вас с ним очень теплые отношения! Ненадолго задумавшись, юноша отвернулся в сторону, скользя взглядом по большим снеговикам, на которые дети уже натягивали длинные полосатые шарфы. Было время, очень давно, кажется, в прошлой жизни, Сэм едва ли не слезно просил брата пойти с ним на улицу и слепить снеговика. Он еще был в том возрасте, когда человек не обращает внимания на то, насколько на улице холодно. Он мог гулять на улице хоть целый день, катаясь с горки или на коньках вокруг рождественского дерева на главной площади, и искренне недоумевать, почему в такой прекрасный день на улице так мало народу? Но все они, включая самого Дина, в этот момент сидели дома, укрываясь теплым пледом, и медленно потягивали горячий шоколад из любимой кружки. Сами же дети, почему-то не ощущающие настолько низкую температуру, возвращались домой под вечер с раскрасневшимися от холода пухлыми щеками, радостно улыбаясь во весь рот. Но это было настолько давно, что Дин уже сомневался, было ли это вообще. Он прекрасно помнил, что не уделял своему брату много времени и внимания, не гулял с ним, не играл, когда он просил. А после, когда уже он сам начал просить Сэма посидеть с ним и ненадолго выйти на улицу, было слишком поздно. Сэм повзрослел. И гулять с братом было не так интересно, как в детстве. Ему это было не интересно. У него появились новые увлечения, новые друзья. И желание опекать неспособного самостоятельно ходить старшего брата очень быстро исчезло. - Да, - улыбнулся Дин, поглаживая ладонями колени. С трудом он вспомнил последнюю фразу ангела, от того что слишком глубоко ударился в воспоминания. – Так оно и должно быть. Мы же братья! - Нет, - почувствовав надлом в голосе мальчика, Кастиэль придвинулся еще ближе к краю скамьи и заботливо положил руку Винчестеру на колено. – Неправильный ответ. Ваша родственная связь ни к чему вас не обязывает. Да, он твой брат. Но вы не обязаны из-за этого любить друг друга и чем-то жертвовать ради другого. Дин громко всхлипнул и повернулся к мужчине. - У меня тоже есть братья. И, поверь, они далеко не святые. Отец мне то и дело твердил всю жизнь, что я должен любить их, но… Скажи, какого черта?! – он внезапно повысил голос. – Я им ничем не обязан! Почему я должен любить их? Мы совершенно разные, мне неприятно находиться рядом с ними… - Поэтому Вы сидите здесь, а не дома? – юноша улыбнулся, пожимая плечами. – Не хотите с ними видеться? На мгновение мужчина замолчал. Тоскующим взглядом он смотрел на чистое голубое небо и выпускал изо рта теплый пар, не зная, что ответить мальчику. - Нет, я уже давно от них уехал. – Произнес он, не отводя от неба взгляд. – Я переехал сюда несколько лет назад. - Они даже ни разу не звонили вам?! - Даже не заметили, что меня не было… - он опустил голову, сжимая пальцами тонкое юношеское колено, радуясь, что он ничего не чувствует. – Я возвращаюсь домой после Рождества. Ненадолго… И каждый раз одно и то же. Даже не замечают… Усталый вздох заставил Ангела прервать свои душевные терзания и снова повернуться в сторону юноши. Он смотрел на свои колени, на лежащую на них ладонь Кастиэля, и едва заметно улыбался, явно забывая слушать его. Он не чувствовал его прикосновений, не чувствовал, сильно ли он сжимал его колено. Но было приятно наблюдать за тем, как нежно он поглаживает тонкое колено большим пальцем, как сжимает его остальными… Дин был уверен, если бы он что-то чувствовал ниже пояса, ему было бы очень больно – Ангел явно очень сильно сжимал его ногу! Но так не хотелось просить его убрать руку. Зато очень хотелось положить свою, облаченную в теплую колючую перчатку, сверху. Но, вовремя осознав эту мысль, Дин осекся, сжав ладонь в кулак и убрав ее в карман теплой куртки. - Это грустно. Вы же одна семья! – протянул Дин, продолжая искоса поглядывать на бледную ладонь Ангела, делая вид, что смотрит на детей перед собой. Беззвучно усмехнувшись, ангел скользнул ладонью вверх по бедру и, достигнув края куртки, снова опустился к колену. - Какая же это семья? – тихо, почти шепотом выдохнул Кастиэль. Губы Дина расплывались в счастливой улыбке, когда он следил глазами за движениями холодной руки по тонкой джинсовой ткани. – Каждый сам за себя. Отец вспоминает о том, что у него есть дети только когда ему что-то нужно. Сами мы друг с другом не общаемся. Только говорим что-то в пустоту, в один голос, а другие нас либо слушают, либо поддерживают разговор. Ангел громко выдохнул, вспоминая своих братьев. Наверняка, сидят сейчас на облачках и думают, сколько перьев было бы в их крыльях, если бы они были такими же пушистыми, как людям всегда показывают в кино? Стоило только подумать об этом, как к горлу мужчины подкатил комок. Не хотелось даже думать об этом! Какой смысл? Все равно сразу же после рождества он вернется обратно домой, где ему снова придется слушать эти бессмысленные разговоры. - Это не семья. По крайней мере, не в моем понимании! - Но Вы продолжаете навещать их, как Вы сказали? – спросил Дин. Слушая эти откровения, он невольно и сам начал задумываться: любит ли он своего брата по-настоящему или просто потому, что он его брат? - Да. – Ангел снова задумался, поднимая взгляд к небу. – Потому что они – моя семья. По крови, если по сути… Но я мечтаю о настоящей семье! Что ж, - он прокашлялся и быстро убрал руку с ноги юноши. – Может, однажды мне и повезет. Я встречу человека, с которым буду готов провести всю жизнь. Винчестер в ответ лишь грустно улыбнулся, кивнув головой. Ненадолго переведя взгляд на свои ноги, он задумался об услышанном. Неужели у такого привлекательного (даже на взгляд Дина) мужчины никого не было? Ни подруги, ни жены? Было очень сложно поверить в это. Ведь у всех, кто окружал юношу, уже давно была пара, кроме него самого. Словно пораженные каким-то вирусом все проходили мимо него, улыбались, кидая быстрые приветственные слова, и быстро удалялись, крепко обнимая своих партнеров. Все они изо дня в день словно еще раз напоминали Дину, что ничего этого у него уже никогда не будет. Кастиэль вовремя заметил, что эта тема была не особо приятна его собеседнику, потому как сразу же погрузила его в унылое молчание. Облизнув губы, он поспешил изменить тему разговора, как сделал чуть раньше. Но в этот раз Дин поддался уже не так легко, как в самом начале. И разговорить его, улыбнуться, заставить забыть о той неудачной теме оказалось очень сложно. Мальчик мгновенно замкнулся в себе, отвечая (если вообще отвечая) лишь едва слышимыми мычаниями и короткими кивками. В итоге, Ангелу потребовалось несколько долгих десятков минут, если даже не час, чтобы на лице Винчестера снова появилась улыбка, чтоб в его глазах начал плясать этот задорный огонек, и еще несколько таких же долгих десятков минут – чтобы все это стало искренним. Чтобы мальчик улыбался не только губами, но и глазами. Чтобы его ответы были не односложными «ага» и «неа», а снова превращенными в долгие монологи, в которых юноша очень часто терял цепь и слишком быстро перескакивал от одного к другому. Но, признаться честно, именно это и нравилось Кастиэлю. Что Дин просто говорил и раскрывался. Ничего другого ему и не было нужно. Лишь слушать его, смотреть в его горящие интересом глаза и наблюдать за активной жестикуляцией, без которой, казалось, мальчик вообще не был способен разговаривать. Дин смеялся, по несколько минут без вдохов и выдохов рассказывая о своей жизни. И со временем Кастиэль узнал о нем абсолютно все. Где он учился, с кем общался, что думал о своих одноклассниках. Но по большей части его разговоры были о брате. Точнее, об их непростых отношениях, которые совершенно нельзя было назвать братскими. - Я ничего не видел, а он не объяснял, - юноша пожал плечами, смотря куда-то вдаль. – Я не понимал, что ему нужно внимание. Был занят своими мыслями, своими друзьями. Мне было не до него. - А те друзья сейчас остались с тобой? – Ангел внимательно слушал его, боясь упустить хоть одну незначительную деталь. Он развернулся к мальчику всем корпусом, иногда, будучи уверенным, что тот не видит, поглаживал его по колену, словно надеясь, что от очередного прикосновения к нему вернется чувствительность. Винчестер кивнул через какое-то время. Было нелегко вспоминать об этом. Но, почему-то, когда он рассказывал обо всем этом Кастиэлю, ему действительно становилось легче, как он никогда не подумал бы раньше. Нередко окружающие его люди – учителя, врачи, родители – пытались уговорить его рассказать им обо всем, что его гложело. Но мальчик в ответ лишь еще больше закрывался и старался раз и навсегда уйти подальше от этих разговоров и намерений помочь ему. Ему не нужна была помощь! Он был уверен, что и сам в состоянии справиться со своими проблемами. Переоценивая свои силы, однако, он чуть не дошел до того состояния, когда любая помощь будет бесполезной. Возможно, именно поэтому он так быстро раскрылся Ангелу? - Та авария очень многое изменила. – Он шумно выдохнул и, пошаркав перчатками колени, продолжил. – Сэмми снова позвал меня погулять. Я был не против, правда! Все мои друзья на каникулы разъехались, делать все равно было нечего. Но я снова ему отказал. Кастиэлю и не нужно было спрашивать. Дин сам чувствовал, когда и что он собирается спросить. - Отец собирался в магазин. И сказал, что я смогу порулить, если поеду с ним. – Дин усмехнулся, прикрывая рот ладонью. – Нечасто он бывал таким щедрым. И это очень меня соблазнило. Я отказал брату и поехал с отцом. Он собирался недалеко, - юноша указал рукой в сторону густых деревьев. – Буквально, до Торгового Центра и обратно. И… Ангел закусил губу. Дин замолчал. Не совсем хотелось слушать продолжение, ведь Кастиэль уже знал, чем закончилась эта история. Но мальчик и не собирался останавливаться. Собрав волю в кулак, он продолжил. - Я о чем-то задумался на повороте. Наверное, увидел девчонку в супер-короткой юбке, - он закатил глаза. – Выехал на встречную и… Мы попали в жуткую аварию. Ветер подул еще сильнее. Снегопад усилился. Уже крупные снежинки падали на колючую шерстяную шапку, откуда, падая на горячие щеки, мгновенно таяли. Дина это уже не волновало. Его взгляд застыл на стоящих впереди снеговиках. Он не шевелился, не моргал. Он совершенно выпал из реальности, вспоминая подробности того ужасного дня. - Машина перевернулась. И отец, кажется, вывалился через лобовое стекло. А в той машине, с которой мы столкнулись… Там… - он громко всхлипнул и вытер перчаткой влажные следы от снега с лица. – Там были дети. И они погибли. - Дин, - Кастиэль попытался вывести его из кошмарных воспоминаний своим присутствием, голосом, касаниями. Но с каждой минутой мальчик лишь глубже падал в пропасть. - Они погибли из-за меня. Из-за меня отец попал в больницу и до сих пор не может оттуда выйти. - С ним что-то серьезное? Дин кивнул. Каждое слово давалось с трудом. Язык будто присох к небу. - Полный паралич ниже шеи. Теперь и у Кастиэля отнялся дар речи. Да и что тут можно было сказать? Что вообще люди говорят в таких случаях? - Мне очень жаль, - тихо, но очень искренне произнес он. Протянув руку вперед, Ангел накрыл ладонью шерстяную перчатку и слегка погладил жесткие ворсинки. - У меня только ноги, а он… Даже головой не может двигать. Только губы и глаза. На мгновение Ангел представил себе услышанное. Шоссе, подросток за рулем, авария… В то же мгновение отчаянно захотелось сорваться с места и оказаться в больнице, где в Кастиэле так нуждались. Там, где находились очень многие, пострадавшие в разных авариях люди, потерявшие возможность встретить рождество дома. Все, что им останется – это смотреть на усиливающийся к вечеру снегопад, на горящую яркими огнями елку на главной площади, наблюдать за фейерверками, которые окрасят темное небо яркими вспышками ближе к ночи. И мечтать о том, чтобы побыстрее оказаться дома. Рядом с теми, кто их любит и ждет. Возможно, многие их родственники за несколько часов до праздничной ночи толпой нагрянут в больницу, с твердым намерением отметить Рождество в компании дорогих и любимых людей. Но едва ли такая толпа будет хотя бы у половины. Большинство останутся в одиночестве. Они потеплее завернутся в одеяло, подожмут колени к груди и, мысленно досчитав до двенадцати, закроют глаза и погрузятся в глубокий прекрасный сон. - Это не твоя вина. – Только и смог ответить Кастиэль, представляя себе, что чувствовал в тот момент отец мальчика. - Он говорит так же. Постоянно! – Дин нервно усмехнулся. – Мама ходит к нему постоянно. Почти каждые несколько часов! А я еще ни разу не был у него за эти два года. Просто не могу. Мальчик нервно теребил шарф, еще больше развязывая его и оголяя бледную шею. - Я знаю, что он скажет. Он всегда это передает через маму. Он говорит, «сынок, это не твоя вина!». После недолгого молчания этот голос прогремел словно гром среди ясного неба, заставив Ангела вздрогнуть. - Но я же понимаю, что виноват в этом только я! А вся эта чушь вроде скользкой трассы и проблем с управлением… - он покачал головой. – Он еще говорил, что это водитель той машины был виноват. Но какая теперь разница?... - Ты не прав, Дин. Разница есть! С самого начало ему было непривычно осознавать, что его проблемы были кому-то интересны, кроме него самого. Дину было непривычно говорить о том, что его терзало, непривычно было видеть ответную реакцию, желание помочь… Он и не думал, что в мире еще остались люди, умеющие слушать. Возможно, из-за этой ненадолго потерянной веры в доброту и понимание он и не совсем понимал Ангела. Не мог понять, почему он, как и многие другие, так отчаянно пытается оправдать юношу? Когда совершенно ясно видно, что вся вина лежит лишь на нем. - Ее нет! – спокойно, но уже очень близко к подрыву терпения, произнес Винчестер. – К чему сейчас говорить об этом и думать, кто был виноват? Ничего уже нельзя изменить. На мгновение Кастиэль вспомнил, с чего начиналось письмо этого мальчика - «Я понимаю, что тебя, наверняка, не существует…». В нем совершенно отсутствовала вера в добро. «Так бывает, - подумал Ангел, выдыхая изо рта горячий воздух, превращающийся в струйку сизого пара. – Когда ты слишком часто сталкиваешься со злом!» - Тебе ведь важно, что скажут твои родные? – спросил он, наклоняя голову к плечу. – Твой брат. Твой отец. Дин перевел взгляд на колени мужчины, не поворачивая головы. - Тебе важно знать, что не смотря ни на что они любят тебя и совершенно ни в чем не обвиняют! Ведь так? Мысли лихорадочно бегали от одного к другому, не останавливаясь на чем-то конкретном. Искренне хотелось закрыть эту тему, перестать копаться в том, что произошло два года назад, и постараться навсегда забыть об этом и стараться жить дальше. Даже если вся эта жизнь будет отравлена непроходящим чувством вины. Но, с другой стороны, что-то в этом Ангеле настолько сильно привлекало Дина, что хотелось говорить с ним о чем угодно. Даже о такой болезненной для самого Дина теме, о которой он так старается забыть. С ним было приятно говорить, приятно было выслушивать его точку зрения и понимать, что этот человек действительно хочет помочь. - Дин, послушай меня, - сжав ладонью мягкие шерстяные перчатки юноши, Ангел продолжил, снизив уровень своего голоса чуть ли не до шепота. – Пойми, совсем не важно, кто послужил виновником того происшествия. Был это ты, или та девушка, или водитель машины, с которой вы столкнулись – это не важно! Самое главное – это мнение твоих близких. Они все срывают голос, чтобы докричаться до тебя и дать тебе понять, что ты в этом не виноват. Но ты настолько погрузился в то шоковое состояние, что переубедить тебя в том, что ты сам себе внушаешь уже второй год, - просто невозможно. Сердце ускорило свой ритм, разгоняя кровь по телу. Руки юноши начали трястись, ладони покрывались потом. Почему эти прикосновения и этот голос так на него действовали? Почему ему так хотелось подольше чувствовать эту ладонь, сжимающую его руку, и слышать этот голос, ласкающий слух? Почему он так на него действовал?... - Ты хочешь, чтобы слушали тебя, но при этом отказываешься слушать самых дорогих тебе людей! – он продолжал, большим пальцем поглаживая перчатки. – Остановись. Прислушайся к ним. Постарайся их услышать! Они ведь хотят этого так же сильно, как и ты! Все хотят быть услышанными, поверь мне! Сколько прошло времени с тех пор, как Дин поднял на мужчину взгляд? Сколько он сидел в одном неудобном положении, не моргая всматриваясь в его ярко-голубые глаза? Кажется, их обоих это не волновало. Юноша на несколько минут просто выпал из реальности. А Кастиэль, кажется, был не против неотрывно смотреть на него все это время. Улыбка на его губах с каждым мгновением становилась все шире и шире, обнажая кромку зубов. Их зрительный контакт прервала громкая вибрация. Дин бы и не обратил на нее внимания, потому как по глупости убрал телефон в карман джинсов и совершенно перестал ощущать вибрацию устройства. Но стоило Кастиэлю отвести взгляд к источнику приглушенного шума, как юноша тут же последовал его примеру и, дрожащими руками, вынул телефон из кармана и поднес его к уху. - Да, мам? – тихо произнес он, смущенно отворачиваясь в сторону. Ангел ухмыльнулся, смахивая с лица прядь волос, и отвернулся в сторону, продолжая любоваться низкими снеговиками. – Я там же, где ты меня и оставила… Нет, не долго! Он долго протестовал, что-то шипел в телефон, видимо стараясь, чтобы Кастиэль этого не услышал, но в конце концов, улыбнувшись, он произнес последнюю фразу, после чего убрал телефон обратно в карман. - Не переживай, уже еду! Ангел не мог убрать с лица счастливой улыбки. Краем глаза он заметил, как, готовясь к возвращению домой, Дин начал поднимать ворот куртки, затягивать на шее шарф – делать абсолютно все, что наказывала ему мать перед уходом. - Ну… мне пора домой! – с толикой разочарования в голосе произнес юноша. - Тебя проводить? – с той же улыбкой Кастиэль осмотрел порозовевшие от холода щеки и просто не смог сдержать смешка. – Далеко отсюда живешь? - Да не очень. Я, наверное, справлюсь. Но только Бог знает, как сильно ему не хотелось уходить. Он был готов замерзнуть насмерть, умереть от голода, лишь бы остаться с этим необычным мужчиной с необычным именем немного подольше. - Я надеюсь, мы скоро снова увидимся! – продолжил он, снова упершись взглядом в небесную радужку. - Я буду здесь. Буду тебя ждать! – улыбнулся Ангел. - Здесь? – удивился Дин. – А Вы не замерзнете?... В смысле, Вы не очень тепло одеты. Может, Вы горячего чая хотите? - Нет-нет, благодарю. Все в порядке. Мне не холодно. - А как насчет кофе? Горячего шоколада? Как мог, он оттягивал время, предлагая Ангелу горячительные напитки, свой шарф, некоторое время в своем доме, пока он полностью не согреется. Но тот каждый раз отвечал отказом, с улыбкой качая головой. Уже после приглашения домой он понял, что мальчику не хочется с ним расставаться. Потому он решил предпринять еще одну попытку. - Может, все-таки, тебя проводить до дома? Я подвигаюсь, согреюсь… - он смахнул с волос крошечные снежинки и поднялся на ноги, возвышаясь над юношей. – Еще и дороги сейчас очень скользкие. - Ну… - Дин пожал плечами и смущенно отвернулся в другую от Ангела сторону. – Хорошо. Если Вы настаиваете. - Именно, настаиваю! Во мгновение ока очутившись сзади, Кастиэль крепко сжал холодные ручки коляски и, почти не прилагая усилий, подтолкнул ее вперед. Именно в том направлении, куда ему показывал Дин. На протяжении всего их пути, хотя он и правда был недолгим, у Винчестера совершенно не закрывался рот. Кастиэлю снова было непонятно, как он успевает дышать? Но, признаться, это не так уж и сильно его волновало. Было очень приятно снова слышать его бодрый голос, длинные монологи, которые заканчивались отнюдь не вопросами, поставленными только для того, чтобы удостовериться, что Ангел его слушает. Казалось, Дину было безразлично, слушает его Кастиэль или нет. Ему нравилось говорить. И он говорил без остановки, без стеснений озвучивая каждую появляющуюся в голове мысль, большинство из которых казались Ангелу до смешного абсурдными. Он говорил совершенно обо всем. О погоде и о своих ногах, о детях и о Санта Клаусе, о любимых фильмах, о музыке… Когда они дошли до нужного дома, Кастиэль узнал о нем почти все. Но слушать его от этого не становилось менее интересно. Часто он возвращался к уже озвученным вещам и озвучивал их еще раз, словно думая, что не сделал этого раньше. Ангел и не смел его прерывать. Он хотел слушать его вечно. И плюс был в том, что Дин, по его мнению, вполне мог бы проговорить столь долго, не теряя заинтересованности Кастиэля. - Ну вот… - грустно выдохнул Дин, оказавшись напротив своего дома. – Мы пришли. - И правда, недалеко… - тихо кивнул Ангел, замедляя свой шаг. Через некоторое время он подвез Дина ближе к двери, после чего неохотно отпустил ручки и перешел вперед, поближе к Винчестеру. - Ты точно не хочешь зайти? – настрой Дина очень резко снова упал до отрицательной отметки. Улыбка с его лица пропала, а слова вылетали медленно, неохотно. – Мама испекла вишневый пирог. - Соблазнительно, - выдохнул он, закусывая нижнюю губу. – Но нет, спасибо. Я не голоден. - Как хочешь. Он пытался казаться безразличным. Но в его голосе отчетливо слышалась грусть, как бы сильно он ни старался ее скрыть. - Я быстро. Только перекушу и сразу же вернусь! Ангел нагнулся ближе к лицу мальчика, заставив его вздрогнуть. - Я буду ждать тебя! – его горячее дыхание коснулось замерзшей щеки. От этого шепота и оказавшегося так близко к нему ангельски-красивого лица, юноша снова ненадолго выпал из реальности. Он не понимал, что происходит. Что делал с ним этот мужчина? Почему Дин так реагировал на него? Ему было страшно от того, что ему неизвестен ответ ни на один вопрос, появляющийся в его голове. И ему очень не хотелось идти домой. В любую минуту он был готов развернуться и сообщить Ангелу, что не так уж сильно он замерз и проголодался. Что он готов гулять и разговаривать с ним столько, сколько тому захочется. Но, вовремя поймав эту мысль и хорошенько подумав над ней, Дин прикусил себе язык, мысленно убеждая себя, что нужно было идти домой и постараться последовать совету Ангела: выслушать своих родных, навестить отца в больнице, попытаться поговорить с братом. - Мне хватит полчаса. – В итоге ответил Дин, открывая дверь. - Я зайду за тобой. Не все же время нам на одном месте сидеть! Свожу тебя еще куда-нибудь… Парк – не единственное красивое в это время года место! «Самое красивое – это твои глаза…» - почему-то вертится на языке Винчестера. И каких же усилий ему стоит сохранить эту фразу неозвученной. Вместо этого он счастливо улыбается, энергично кивает и нехотя отворачивается, осторожно заезжая в дом. Еще какое-то время Кастиэль наблюдал за ним. За тем, как он оказался внутри, как он повернул голову к Ангелу, как он медленно закрыл дверь… Хотелось остаться и подождать его под дверью. Эти полчаса прошли бы для Кастиэля как одно мгновение. Но что-то помешало ему это сделать. Возможно, данное самому себе чуть раньше правило «никаких фаворитов!». Он решил, что еще не поздно вернуть себе способность беспристрастного мышления. Но, вновь уходя в сторону парка, он понял, как сильно ошибся. Уже давно было поздно. Этот мальчик получит на рождество самый лучший подарок, о котором не мог и мечтать. Вполне возможно, Кастиэлю даже не придется ничего делать. Ведь этим подарком вполне может оказаться одобрение близких, которое ему, как никому другому, было так необходимо.

***

Оставив Дина дома с его родными, Кастиэль тут же отправился обратно в парк – на ту же скамью, с которой совсем недавно встал. За время его отсутствия в парке почти ничего не поменялось – одни дети сменили других, количество взрослых, дышащих свежим воздухом, увеличилось. Но те самые снеговики остались прежними. Счастливыми и тепло одетыми. Ангел громко выдохнул. Что он здесь делал до того, как встретил Дина? Стало необычно тихо и холодно. Рядом кого-то не хватало. И Кастиэль не мог избавиться от этого странного чувства. Подумать только: он встретил этого мальчика пару часов назад, а уже ловил себя на мысли, что не может без него? Что-то не так… Почему это произошло так быстро – они даже толком не успели познакомиться и узнать друг друга? Может, у людей так принято? Он был глубоко погружен в свои мысли об этом необычном мальчике, когда неожиданно для себя почувствовал присутствие какой-то силы рядом с собой. Что-то, по своей энергетике походившее на Ангела. Возможно, даже чуть-чуть слабее – Кастиэль едва ощущал ее. Значит, либо это было что-то сверхъестественное, либо почти лишенный сил Ангел. Но ведь это невозможно – он здесь единственный! Мужчина начал испуганно озираться по сторонам, стремясь найти источник этой силы, но так и не смог его отыскать. Рядом с ним было очень много народу. И все, по его первому взгляду, были обычными людьми, что еще больше погружало его в непонимание. Ему не могло это показаться. Оно было где-то совсем рядом. Но очень слабым, почти неуловимым. Будучи погруженным в свои мысли, было очень трудно понять, реально ли это чувство и откуда исходила эта странная энергия? Краем глаза он, наконец, заметил слабое свечение вокруг одного мужчины, внезапно остановившегося напротив Кастиэля. Одной рукой он держал идущую рядом с ним девушку за руку. Вторая же, словно совершено не ощущая холода, висела вдоль тела. Непонимающе сдвинув брови к переносице, мужчина принялся, подобно Ангелу, озираться по сторонам, словно он тоже что-то почувствовал, но никак не мог понять, что это было. - Ты ничего не чувствуешь? – донесся до Кастиэля ровный мужской голос. - Чувствую… - неуверенно произнесла девушка, хаотично вертя головой в разные стороны. – Чувствую, что мне очень холодно! Милый, пошли домой! - Да, конечно, - пробубнил он, но с места так и не тронулся. - Салли, не убегай далеко! – девушка сделала шаг вперед, не разжимая руку партнера, и с улыбкой смотрела на шагающую по высоким сугробам впереди маленькую девочку. Она была настолько маленькой, что Кастиэль заметил ее только по ярко-красной выделяющейся на фоне снега шапочке. Ее полностью скрывали завалы снега. - Нет, правда, - не унимался мужчина. Он поднял взгляд к небу и на какое-то мгновение не двигался, пытаясь что-то в нем разглядеть. Но так по-прежнему ничего и не увидел. – Как будто… - Как будто ты заболел! – закатив глаза, девушка сняла перчатку со свободной руки и прижала ее ко лбу партнера. – Ходишь без шапки постоянно. А я тебя предупреждала, что однажды ты заболеешь! - Брось, - усмехнулся он. – Я никогда не болею! - Но когда-то надо начинать. Стоило ему улыбнуться, как свечение вокруг него стало еще более тусклым, почти неуловимым. Несколько раз моргнув, Кастиэль громко выдохнул. Он не мог в это поверить. Еще один ангел в человеческом теле. Но… почему он так слаб? Со временем поняв источник исходящей энергии, мужчина поцеловал свою подругу и, что-то шепнув ей на ухо, медленно подошел к скамье, не удостаивая Кастиэля ни улыбкой, ни приветственным жестом. Словно он намеревался просто посидеть на свободном рядом с Ангелом месте. Но, по мере его приближения, Кастиэль еще больше убеждался в том, что он был не одинок. Это точно был его брат. И он абсолютно был уверен, кто именно. - Кастиэль. – Тихо произнес мужчина, усаживаясь рядом. Он уперся взглядом в подругу, которая медленным шагом продолжила следовать за маленькой девочкой, иногда оглядываясь на партнера. - Габриэль. – Ответил Ангел, начиная ерзать на скамье. – Что ты здесь делаешь? - Только не говори, что… - возмущенный Габриэль повернул голову к брату, выжидающе глядя в голубые глаза его сосуда. После чего, грустно выдохнув, продолжил, – Ты не заметил. Я так и знал… Никто даже не пошевелился. - Давно ты здесь? – возможно, Кастиэль почувствовал укол вины за то, что не заметил одного из своих лучших друзей, которого тоже не устраивала ангельская жизнь. - Четыре года. - Что?! – воскликнул Ангел, пытаясь совладать с желание закричать и вскочить на ноги. И как он только мог не заметить? – Четыре земных года?! - Ну да… - Габриэль пожал плечами и указал рукой в сторону маленькой девочки, следом за которой он шел чуть раньше. – Ей три года. Это… В общем, моя дочь. - Твоя или... твоего сосуда? Он в очередной раз быстро осмотрел тело своего брата, мысленно отмечая, что вкус у Габриэля как и всегда был просто изумительным! Ему попалось едва ли не самое лучшее тело из всех возможных. - Этот мужчина умирал. У него не было никого. Ни семьи, ни друзей… Я нашел его в больнице. И решил, что это самый подходящий вариант. - Вместо того, чтобы вылечить его! – с напряжением в голосе упрекнул его Кастиэль. Но тот на это лишь рассмеялся. - Он никому не нужен! А мне нужно было тело. - Так значит, - Ангел недолго подумал. Как бы он ни пытался сосредоточиться на брате, мысли очень медленно все равно перетекали к Дину. А не опоздает ли Кастиэль к нему? А захочет ли он провести с Ангелом еще некоторое время? После таких мыслей вспомнить, о чем они говорили минуту назад было очень сложно. - Мы можем иметь детей? Вот эта новость стала для Кастиэля сюрпризом. Все время его существования его учили, что спускаться к людям, пользоваться их телами и, самое главное, вступать в связь с людьми запрещено! Если вообще является возможным. Ангелы изначально считались бестелесными духами, что очень сильно потрясло Кастиэля, когда он впервые спустился в этот город. - Точнее, наши сосуды могут, - улыбнулся мужчина, отряхивая от теплой куртки снег. – Я не знаю, передалась ли ей моя сила, но я явно стал слабее… - Я не чувствую. – Он отрицательно покачал головой, еще раз осматривая девочку. – Я едва смог почувствовать тебя. Подумал сначала, что ты умираешь! - Не знаю, что происходит! – Габриэль поднял ладонь к лицу и стал внимательно осматривать ее. – В один момент я понял, что не могу вернуться домой. Я подумал, что все узнали о моем уходе и навсегда закрыли мне дверь домой. – Он выдохнул, превращая теплый воздух в пар, и продолжил. - Но после я начал замечать, что вообще не могу перемещаться. Стал уставать и… Кас, я начал спать! Как нормальные люди. - Спать? – недоумевал Кастиэль. Его брат довольно кивнул. – Что, даже есть? Очередной кивок. - И… какая на вкус человеческая еда? – осторожно спросил мужчина, не до конца понимая, что вообще такое вкус. - Ммм, - Габриэль мечтательно улыбнулся и облизнул пухлые губы. – Скажем так, это было самое лучшее, что происходило со мной за всю историю существования! Кастиэль усмехнулся. Судя по всему, его брату очень нравилась эта жизнь. Он не горел желанием вернуться домой, совершенно не скучал по своей семье, как ему показалось. Ведь здесь у него была собственная семья. У него совершенно не было причин возвращаться. - А ты что тут делаешь? – спросил Габриэль, прокашлявшись. Кастиэль в ответ на это лишь неопределенно пожал плечами. - Помогаю Санте. Какое-то время Габриэль молча смотрел на своего брата, забывая даже моргать. В его взгляде не было удивления. Он словно на несколько мгновений застыл, превратился в камень. Лишь подрагивающие губы свидетельствовали о том, что мужчина еще жив. - Вот как, - наконец выдохнул он, расплываясь в улыбке. – Да, он упоминал о тебе. Точнее, - он снова громко закашлял, прижимая одну руку к горлу, а вторую ко рту. – Он говорил, что у него появился один сильный помощник. Кастиэль кивнул. Он не знал, говорил ли Габриэль серьезно или шутил. На самом ли деле Санта упоминал его? и на самом ли деле Габриэль встречался с ним? - Сам он уже явно не в состоянии ездить по всему миру! – усмехнулся мужчина. - Ты на самом деле его видел? Было в этом что-то странное, думал Кастиэль. Еще никому никогда не удавалось увидеть его, когда он разносил подарки по домам. С чего это вдруг Габриэлю удалось его разглядеть и, более того, пообщаться с ним? Что-то он явно не договаривал… - Пару лет назад, - кивнул Ангел. – Он задержался, почувствовал что-то сверхъестественное, как и ты сегодня! Меня тоже разбудило это странное чувство. Я спустился и увидел его. Мы поболтали немного, а после он улетел дальше. Воспоминания Кастиэля об этом пожилом мужчине были отрывочными, размытыми, но они явно не сходились с тем, что рассказывал Габриэль. Его нельзя было назвать разговорчивым, он никогда не встречался с людьми один на один, даже если чувствовал какую-то необычную силу… Они с Кастиэлем были знакомы не так хорошо, но тем не менее – за эти короткие минуты, что им удавалось поговорить раз в год, Ангел неплохо его изучил. И поверить в сказанное братом он просто не мог. - Только вот он не сказал мне, что ему помогает Ангел, - Габриэль пожал плечами и вздрогнул от порыва сильного ветра. Свет вокруг него, видимый только его брату, стал еще более тусклым, а оставшиеся капельки силы внутри него уже совершенно не ощущались. – Я думал, это какой-то эльф, или… Он не успел договорить. Наклонившись вперед, мужчина громко чихнул, успев прикрыть рот рукой, и снова вздрогнул. Его бледные щеки покрывались румянцем, губы начали дрожать. А замерзающие пальцы за несколько секунд заметно покраснели. - Ты замерз? – сочувствующе спросил Кастиэль, накрывая руку брата своей. – У тебя почти исчезли все силы… - Так значит, - громко всхлипнув носом, улыбнулся мужчина. – Превращаюсь в человека? Его брат так и не нашелся с ответом. Он долго всматривался в лицо Габриэля и не мог поверить, что такое вообще возможно! Как их отец мог допустить такое? Почему он так легко избавлялся от своих детей? Неужели нельзя было применить менее суровое наказание: например, заточить Габриэля на небесах на очень долгий срок? Да мало ли еще вариантов! Но этот был одним из самых жестоких. А Кастиэлю оставалось только одно – смотреть, как он теряет брата. - Ты будешь ко мне приходить? – с надеждой, смешанной с усмешкой, спросил Габриэль. – Хотя бы раз в год. Кастиэль кивнул. Он придвинулся ближе к брату и крепко обнял его за плечи, чувствуя исходящий от его кожи холод. На шее почувствовался пульс. И каждый раз, когда холодные пальцы Кастиэля касались обнаженных участков кожи брата, тот вздрагивал. - Я не знаю, вернусь ли я сюда! – Ангел пожал плечами и попытался согреть брата, используя часть своей силы, которая понемногу так же иссякала. - Кас, братец, - ярко-голубые глаза Габриэля тускнели. Невольно Кастиэль подумал, что его брат может умереть вместе с сосудом. А он будет продолжать держать его на руках и пытаться согреть. – Оставайся, прошу тебя! Это самое потрясающее место! Не возвращайся домой! Останься здесь! - Я не могу! – воскликнул Кастиэль. – Мой дом там. Я не смогу остаться! - Черт подери, как холодно… - тихо произнес Габриэль. Теплый воздух превратился в пар и он тщетно пытался согреть замерзающие руки своим горячим дыханием. – Я ведь смог! И ни за что не вернусь туда. - Ты и не сможешь, - вставил Кастиэль. - Я надеюсь, воспоминания о моей жизни уйдут вместе с силами! В последний раз Кастиэль погладил брата по плечу, всеми силами стараясь согреть его. Но поняв, что ничего не выходит, он прикоснулся двумя пальцами к холодным вискам брата и слегка надавил на них. Габриэль перестал обращать на это внимания. Он с нетерпением ждал того момента, когда он сможет начать новую жизнь, забыть о рае и своей так называемой семье. - Ты хочешь все забыть? Забыть свой дом, свою семью? – удивился Кастиэль. За одно мгновение он выстроил барьер к сознанию брата, искренне надеясь, что это поможет ему не лишиться воспоминаний вместе с силой, как он хотел. - У меня есть семья. Настоящая семья! Я не хочу знать, что существовала семья, в которой никто даже не знал о моем существовании! – воскликнул мужчина, отстраняясь от брата. – Тебе было хорошо в той семье? Ты правда хочешь вернуться? - Нет. – Ангел отрицательно покачал головой, зарываясь пальцами в длинные волосы Габриэля. – Но это мой дом. И я должен быть там! - Ты никому ничего не должен , - Габриэль закрыл глаза и откинулся на спинку скамейки. – Ты можешь остаться здесь и спасти кучу жизней! А можешь продолжать бессмысленно существовать наверху, боясь навлечь на себя гнев Отца. Решать тебе. Из его груди вырвался тонкий луч ярко-голубого света, судя по всему невидимый обычным людям, потому как никто не остановился, проходя мимо мужчин, и не отразил на лице шок. Габриэль выгнулся вперед, громко хватая ртом холодный воздух. Его руки были крепко сжаты в кулаки. Чистые голубые глаза были плотно закрыты. Кастиэль отсел к краю скамьи, не сводя с брата взгляд. Он не мог понять, как у его брата однажды хватило смелости уйти из дома? И как после хватило решительности не возвращаться туда целых четыре года? Неужели он не знал о наказании, которое обязательно бы обрушилось на него? Нет… Конечно, он все знал! Но неужели он был готов отказаться от своей силы, сущности ради земной жизни? Кастиэль не понимал этого. На мгновение он прикрыл глаза и отвернулся в сторону, размышляя, а правильно ли он поступил, создав стенку в сознании брата? Не было бы более правильным лишить его воспоминаний и позволить в полной мере наслаждаться земной жизнью? Теперь было уже поздно что-то решать. Громко выдохнув, Габриэль распахнул глаза и поднял лицо к небу, с которого прямо на замерзшие щеки падали пушистые снежинки. Он смотрел на него некоторое время, пока яркий свет не стал болезненным для глаз, и о чем-то сосредоточенно думал. Вероятно, думал Кастиэль, он надеялся, что потеряет свои воспоминания. Сейчас ему будет очень сложно быть обычным человеком, будучи при этом Ангелом, лишенным сил. - Ну вот и все, - выдохнул мужчина. Пальцы рук все еще подрагивали от холода. Коленки тряслись. А щеки покрывались ярким румянцем. - Ты сам выбрал этот путь, - Кастиэль сочувственно взглянул на брата, но тот вдруг улыбнулся подрагивающими от холода губами. - Да. И ни секунды не жалею об этом, - Габриэль моргнул и отвёл взгляд от неба, переводя его на сидящего рядом Ангела. - И ты не пожалей, принимая решение. - О чём ты? - Кастиэль недоуменно проводил глазами поднявшегося со скамьи мужчину, а тот, отойдя на пару шагов, обернулся через плечо: - Рано или поздно всем приходиться делать выбор: и людям, и ангелам. Поэтому, прежде чем сделать его, подумай, чего ты на самом деле хочешь. Помнишь: делай что должно, и будь что будет. - Девиз древнего рыцарства? - Смысл которого сводится к тому, что не стоит бояться выделяться из среды других. - Жить по собственным правилам, значит... - Кастиэль неодобрительно покачал головой. Несмотря на то, что его не устраивали очень многие вещи в сложившихся традициях жизни ангелов, так он не смог бы. - Когда-нибудь придёт время, и ты поймёшь, что я имею ввиду, - Габриэль двинулся вперёд, но вновь остановился. В голубых глазах блеснула грусть. - Может быть, ещё увидимся. Кастиэль лишь кивнул в ответ, наблюдая, как его лучший друг спешит догнать свою подругу и маленькую дочку. Едва Габриэль с ними поравнялся, малышка вцепилась руками в ладонь мужчины, а затем с серьёзным видом проговорив что-то, явно попыталась её согреть. Эти маленькие ручки в руке Габриэля почему-то напомнили Ангелу совсем другую картину: его ладонь на остром мальчишеском колене. Дин! Оговоренные полчаса подходили к концу, а значит пора идти. Кастиэль ведь обещал зайти за ним и прогуляться где-нибудь ещё.