Громкая тишина

Он сидел в полутемном кабинете, прикрыв глаза, и слушал мерное тиканье часов. Тишина и пустота были гулкими, плотными, почти осязаемыми. Он ощущал каждый кубический сантиметр этой тишины, что заполняла помещение и его самого до самого края. Даже свеча горела беззвучно — ни треска пламени, ни еле-заметного движения плавящегося воска, — ничего. Северус открыл глаза и невидяще уставился в книгу, что держал на коленях: древние, пожелтевшие и полуистлевшие страницы с изящными строками мелкого рукописного текста. Строки скользили транзитом, и он не делал попытки понять их смысл — это было неважно. Все было неважно. Его мозг был похож на покинутый всеми дом — ветер хлопал ставнями, гонял обрывки воспоминаний, и единственным, что разрезало тишину мертвого жилища, было тиканье часов. Время разрушало стены, растворяло его содержимое, ему не хотелось ни есть, ни пить, ни думать. Даже встать и пойти за стаканом воды, или поднять руку с палочкой и сказать «акцио» казалось верхом бессмысленности. Возможно, он мог бы сидеть вот так вечно, пока не догорит свеча, не кончится завод пружины в тикающих часах и стрелки не остановятся.. пока не остановится его собственное сердце, полное тишины. Это была не та благословенная тишина, что дарит отдых измученному разуму — это была тишина вокруг того, кто оглох, пустота вокруг того, кто ослеп. Иногда Снейпу чудилось, что он и вправду потерял слух или же какой-то иной, не менее важный орган чувств — он не знал ему названия, но чувствовал, что оказался в необъяснимой изоляции. Он не был мертв и не был жив. Первые дни после победы Северус Снейп каждую секунду с ужасом спрашивал себя: за что? За что ему не дали умереть? Небытие — единственная награда, которую он хотел за все то, что ему пришлось вынести. Не быть. Нигде. Никогда. Ни в каком виде. Закончить эту некрасивую и не нужную ему пьесу, покинуть сцену и раствориться в небытии. Он сделал все возможное и невозможное, сделал все, что от него зависело. Северус Снейп положил на алтарь победы свою неудавшуюся жизнь, и единственное, чего он хотел — не видеть, как следом на этот самый алтарь взойдет тот, кого он защищал все эти годы. Он мог отправить его туда, но смотреть на это — нет, увольте. У всего есть предел, и свой Северус достиг в тот момент, когда понял — смерть Поттера есть последний и необходимый ингридент зелья под названием «победа». Глупый, упрямый, невозможный и невыносимый мальчишка, как две капли воды похожий на своего отца, осложнявший и без того непростую жизнь Северуса Снейпа — пожертвовать им оказалось куда сложнее, чем своей душой. Дамблдор благополучно сошел со сцены раньше, чем начался последний акт, он несомненно все рассчитал, как и всегда, расставил всех по своим местам, вручил в руки текст, включил музыку и ушел. А он, Северус, остался играть до конца. И когда, наконец, пришло и его время сойти со сцены, профессор зельеварения испытал такое счастье и облегчение, каких никогда еще не испытывал. По его жилам тек бесценный эликсир, исцеляющий от всех печалей, лекарство от всех болезней — смерть, и единственное, чего он всерьез опасался в последние секунды своей жизни — что посмертие окажется очередной формой бытия. Однако заглянуть за ту сторону ему так и не дали. Северус Снейп не умер, не растворился, а обнаружил себя вполне живым, хотя и не слишком здоровым, на койке в Мунго, а рядом с собой свой персональный кошмар — святую троицу героев, и не было нужды спрашивать, кому именно он обязан продолжением своих страданий на этой земле. Несносный мальчишка с зелеными глазами Лили был жив, и не зная еще, что они все-же победили, в тот момент Снейп почему-то обреченно понял - раз жив Гарри Поттер, придется жить и ему самому. Мертвый Воландеморт и живой Поттер, множество мертвых отличных людей, хотевших жить, и живой Северус Снейп, хотевший умереть, — Вселенная, как всегда, перекроила все по своему усмотрению, не считаясь ни с чьими планами и желаниями, а им оставалось только смириться. И жить. И вот теперь он сидел здесь, отгородившись от ненавистного не отпустившего его мира, часами глядя в одну точку и ни о чем не думая, и жил. Конечно, подобное состояние не было перманентным, это было всего лишь время, когда директор Хогвартса мог ненадолго остаться наедине с самим собой. Он был немало удивлен, когда за ним оставили этот пост, но принял это как одно из составляющих каторги под названием «жизнь». Если уж ему не дали умереть, сопротивляться всему остальному Снейп не видел смысла. Быть национальным героем, быть директором, учителем - какая разница, кем быть, если внутри тебя пустота и тишина? Внешне Северус Снейп был все тем же — худая чуть сутулая фигура в развевающейся мантии, сальные волосы, тонкие губы, кривящиеся в неприязненной гримасе, чуть хриплый после знакомства гортани с клыками Нагайны, но по-прежнему бросающий в дрожь голос… Но те, кто знал его ДО, видели — в черных бездонных глазах не было ничего, будто в глазах слепого. Раньше там можно было увидеть ненависть, презрение, осуждение, тщательно скрытую тревогу и даже страх, теперь же там была пустота, как под капюшоном дементора. Пустота и тишина.