Матовая сеть

Они произвели фурор. Он и еще несколько несчастных, ставших, по мнению Рабастана, безупречными дополнениями к нему. Но живым был только он. Остальные стояли восковыми куклами в театральных позах вокруг него, выпрямленного, вскинувшего гордо подбородок, как несгибаемый Спартак, о котором частенько вспоминала Гермиона, когда речь заходила о борьбе за права магических существ. Но не воин, лишь раб, сжимающий от бессилия кулаки, расписную вязь на котором должно быть отлично видно господам. Несуразные изгибы мышц испортили бы впечатление от непревзойденного таланта художника. Посреди зала, на ярко освещенном помосте, израненные, покрытые эфирными маслами тела были в центре внимания. Остальное пространство погружено во мрак, стены задрапированы пышными слоями смоляно-черных атласных лент, под ногами мягкая и пушистая, как коврики в ванной, связанные мамой из старых свитеров, ткань, растекшаяся подобно нефтяному пятну. По задумке не то скульптора, не то каллиграфа, они представляли собой ювелирное украшение на бархатистой подушечке. Парангон в огранке из камней поскромнее, но не окончательный результат творческих терзаний. Лишь вариация на тему – скоротечности красоты и силе бессмертного искусства. На них с потолка падало сусальное золото, а у него в волосы были вплетены тесемки из раскатанного драгоценного металла. Глаза слезились от сияния вокруг, от сверкающей хорошо пропитанной кожи покойников. Хотя, может, это хитрая уловка Рабастана, и на щеках «статуи» должны мерцать естественные слезы. Тошнило от дикой смеси запахов, не способной, тем не менее, скрыть приторный аромат легкого разложения. Демонстрация мастерства требовала полного отсутствия магии. Возможно, Лестрейнджу стоило бы сохранять жизнь своим творениям. Но не в этом случае, когда он, парангон, - живая искра, среди теней и света, среди мертвецов с разными оттенками изрезанной узорами кожи. Даже Рон смог оценить, насколько рисунок на нем самом изящнее и сложнее в сравнении. Люди прохаживались мимо, с уважением покачивая головами, отвешивая наигранно скромничавшему художнику комплименты. Некоторых Рон узнал. Среди больных мразей были посетители его казино, и те, с кем он учился в школе, кого не раз встречал на мероприятиях в Хогвартсе. Известных и почтенных господ. Они любезно улыбались ему, подростку, пытались подарить какие-то побрякушки. Тогда он не понимал, что это за огонек в их глазах. Почему их так интересует безвестный ребенок из нищей семьи. И наслаждался их расположением. Его кровь чиста, разве не так? Он один из них. Сейчас его почти вывернули наизнанку, но что это поменяло? Как наивен он был, считая, что у них есть что-то общее. Власть и деньги – их нет в его жилах, но только это и ценно. Уизли помнил в своих смешанных видениях прошлого Малфоя, перетягивающего интерес господ на себя. Рон злился, что Дракон опять хочет лишь внимания и готов унизить его друзей среди важных гостей ради этого. Но в них же присутствовала и благодарность за спасение от людоедских взглядов. Почему-то так хотелось думать, что змей таким образом берег «свое золото» от посягательств. Живые в доме Лестрейнджей вызывали беспомощный гнев, на мертвых лучше не смотреть. Не хотелось и среди экспонатов найти знакомые лица. Свет слепил его. Рон устал смотреть и прикрыл веки. Вскоре и звуки перестали доноситься до него. Оказалось, довольно легко прятаться в собственном разуме, тот радушно распахнул объятия. Особенно щедрый август балует очередным прекрасным днем. Рон, совсем зеленый, мальчишка, стоит в поле, словно залитом теплым клиновым сиропом. Колоски щекочут кожу, ветер треплет волосы. Тяжело смотреть на себя такого, неподозревающего, что предстоит пережить. Перед ним Малфой, нет – Драко. Непосредственный, веселый, но по-своему, немного сдержанно, словно у него лимит на хорошее настроение. Фантастично юный. Он протягивает что-то маленькое, легко умещающееся на ладони. И тот Рон, не искалеченный телом и духом, смешно фыркает, рассмотрев безделушку. Но почему-то бурно радуется этому, так неожиданно обретенному сокровищу. Так легко и просто позволяет себе быть счастливым. Он согласно кивает, не в силах выдавить ни слова, и замирает, ожидая сам не зная чего. И в этот момент платиновый вихрь хватает его и сжимает, крепко, до хруста костей обнимает и целует, приподнимает над землей. Да куда это годится, так неловко и так хорошо! И все говорит, говорит. Рон, другой, измученный и чувствующий себя стариком, силится понять Дракона. Не сразу, но слышит: «Люблю, люблю тебя. Я буду с тобой всегда». А потом, наконец опускает, и мастит на безымянный палец кольцо, сплетенное из осоки, сорванной у речки. Ну что за ребячество? Рон, не израненный и сильный, подхватывает в ответ Малфоя, заставляя теперь его смущаться и болтаться в воздухе белобрысой букашкой. Воспоминание бледнеет. И становится так больно и страшно потерять его снова. В сердце точно появится рваная рана или оно вовсе остановится. - Нет! - невольно кричит Рон, протяжно, долго, по-звериному тоскливо, тянясь вслед ускользающему образу. Он пришел в себя в том же омерзительном зале. Яркий свет, раздражающее жужжание голосов. И вонь от разложения. Согнувшись пополам, припал на колени, пытаясь унять резко подступившую тошноту. Сейчас он точно испортит Лестрейнджу его минуту славы. Но вместо наказания и недовольства, Рон ощутил заботливые тонкие руки. Они придержали его, помогли спрятаться в тени, укрыли от целого мира. Дракон здесь, он пришел спасти его. Ведь он обещал быть рядом. И впервые за долгое время принять чью-то помощь не страшно. Не стыдно спрятаться в объятьях. Находясь в полубезумном состоянии, он потянулся к обладателю изящных кистей, поцеловал очерченный рот, пытаясь без слов дать понять, как ему нужно спасение. Он не выживет, если останется здесь, просто сойдет с ума. Роза, Хьюго… Драко… И когда в список бесконечно важных имен пробралась эта холодная ящерица? Над ним навис обеспокоенный, но довольный Рабастан. Тонкие ниточки его волос расползлись по лицу Рона. Чудом удалось сдержать желание вырвать их. Уизли замер на тахте, пораженный тем, что Дракона здесь нет. А его всего лишь укачало в собственном разуме. - Ты справился, Парангон. Это было красиво. Я даже завидую, что не подумал о таком изящном ходе. Нам аплодировали. Но больше так не делай, без моего разрешения, - пожурил садист, игриво касаясь своих губ. Рону захотелось умереть. Не от того, что перепутал одного своего мучителя с другим, а потому, что хотел оказаться в руках одного из них. Рабастан заботливо убирал кусочки сусального золота со своего творения, когда шум отвлек его. Все было так идеально и тут что-то пошло наперекосяк. Знакомый топот тяжелых ног у самой двери вызвал у Рона приступ ужаса. Рудольфус здесь. Значит все… Малфой мертв. - Секо! Обжигающий и хорошо знакомый луч был направлен на Рона. Он распорол безупречный узор, оголив мышцы на груди и плече. Брызнул фонтан рубиновых капель, бусинками порванного ожерелья разбежавшись по гранитному полу. Рудольфус с перекошенным от бешенства лицом замахнулся для нового проклятья. Рабастан, растерявшийся лишь на миг, увидев то, что стало с его произведением, атаковал брата с неистовой силой. Он начал сыпать проклятьями без разбора. В гостевой комнате было мало места для настоящей битвы, но Лестрейнджам это не помешало. Рон сполз с тахты, стараясь закрыть рану покрывалом, которое стянул со спинки. - Я больше не позволю тебе портить мои статуи! - Уйди! – взревел Рудольфус. – Эта крыса с самого начала играла нами! - Вся левая сторона тела старшего брата была залита кровью, у него не было руки. На ее месте был огромный ожог. Рабастан не отзывался, молчаливо размахивая волшебной палочкой как рапирой. - Он настоящий владелец старшей палочки! Время замедлилось. Превратившись в липкое желе, которые Рон всегда ненавидел. Он ощутил себя мухой, застрявшей внутри этой вязкой дряни. Взгляды устремились к нему. Возникло желание начать оправдываться, он не мог быть хозяином старшей палочки. Нет. Это невозможно. А потом все слилось в какую-то какофонию звуков и смешалось в одно грязное пятно. Единственно, что осталось четким, понимание – Рабастан защищает его с удвоенным рвением. Рон выбрался из комнаты, прижимая мокрое покрывало к груди. Он не знал, куда бежит, но точно знал, что нельзя останавливаться. Оказавшись в зале, где еще недавно был экспонатом, замер пораженный. Его встретила оглушающая пустота, лишь поваленные «статуи» на полу. Они напомнили Гермиону, такую же безжизненную и красивую, вскрывшую себе вены в ванной. Запнувшись о чье-то тело, Рон упал среди фигур. Силы стремительно покидали его. Голова неистово кружилась, с потолка падало сусальное золото. А сердце разрывалось на такие же мелкие кусочки от одной, завладевшей им и отравляющей все сильнее мысли - Рудольфус убил Малфоя. Оборвал пульс противоречивого, сотканного из иголок и ядовитого плюща горделивого Дракона ради куска дерева. Уничтожил того, кто больше не обжигал, а пытался согреть. Но бесовская деревяшка все равно не начала его слушаться в должной мере. Совершенно не вовремя перед внутренним взором всплыла картина из детства. Драко заливисто смеется над ним. Они у реки на их месте. Рон упал и теперь лежит в траве. Коленки жутко саднит. И так до чертиков досадно. Когда Малфой, насмеявшись, подает руку, маленький Уизли отталкивает ее и, охая, встает сам. Дракончик хмурится, сводит свои пока белоснежные бровки над металлически холодными глазами, и, кажется, вот-вот, скажет какую-нибудь пакость. Но вместо этого снова протягивает руку, жестко и упрямо. Рон понял, что это воспоминание всегда было с ним, Снейп по каким-то причинам не добрался до него или банально пропустил. Неважно. Именно то, что оно было настоящим, первоначальным и самым правдивым из всех, связанных с Малфоем, делало его бесценным. Здесь незамутненные чувства. Маленький рыжий бука надулся и готов лопнуть от возмущения. Ему не нужна помощь! Ему не нужна ничья дружба! Одному было лучше. Никто не смеялся над ним. - Прости, -поразительно легко произнес маленький ящер, понимая, в чем причина размолвки. – Мир? И как продолжать обижаться после такого? Рона буквально выбросило из воспоминания. Рабастан схватил и потянул его куда-то. Ноги заплетались. Но было очевидно, если не собраться сейчас, то «потом» уже не будет. Рык и грязная ругань доносились им вслед. Они добрались до выхода. Холодный ночной воздух показался Рону столкновением с ледяным океаном. Бесконечное небо над головой представилось бездонными глубинами. Жизнь взаперти научила ценить мир за каменными стенами. Он начал захлебываться в этом пространстве. - Парангон! – окрик Рабастана вернул его в реальность. – Я даю тебе свободу от любых обязательств, ты свободен. Рудольфус не остановится. Рон не верил своей удаче, но сколько он сможет пробежать с открытой раной? Младший Лестрейндж прижался к его губам на несколько секунд, а когда отстранился, прошептал заклятье, затянувшее рассеченную кожу и узор рядом с ней. Он с невыразимой жалостью провел по рисунку ладонью. - Сокровище… Запомни это заклинание и избавься от этого… несовершенства! Гори в аду, Руди! Стало противно. Нарцисс переживал только о потере своих трудов. Безумец вполне мог бы и спалить лес, и разрушить горы, если бы разочаровался в творении. А он бы непременно разочаровался, как во всех тех «камнях» поскромнее, ставших оправой для парангона. Скольких до него Лестрейндж называл этим именем? Но Рабастан все же ценил его настолько, что отпустил и готов биться из-за него с братом, а это говорило о наличии какой-то души в этом насквозь прогнившем маге, с энтузиазмом подкармливающим свою Черную метку. - Спасибо, - на большее Рон был не способен. Позади них взорвались тяжелые дубовые двери. Пребывающий в полном разочаровании Рабастан принял боевую стойку, закрывая себя и свое творение щитом. Уизли на бегу обмотал вокруг бедер окровавленное покрывало и бросился в лес. Замедлился только тогда, когда уже стихли звуки боя. А почувствовав, что особняк, оставшись без хозяев, начал сам себя запечатывать, нашел в себе силы бежать быстрее, пока не покинул территорию братьев. Он плелся и плелся по лесу, припадая к деревьям и почти теряя сознание, но продолжал идти, давно утратив представление о времени. К тому же, успел потерять много крови и нуждался во сне без сновидений по меньшей мере неделю. На рассвете, истощенный и едва шевеля сухими губами, наконец вышел на маггловскую дорогу. Свет фар еще никогда не был настолько желанным. На повороте сверкнули два луча, цвета пшеничного поля. - Не торопитесь, Уизли. Знакомый до мельчайших оттенков надменный голос бывшего профессора Снейпа ошеломил Рона. Он обернулся, почти уверенный, что его посетила необычайная галлюцинация. - Нелегко оказалось угнаться за вами. Редкостная прыть для человека в вашем состоянии. - Что? – только и смог выдавить из себя Уизли. По глазам ударили кривые всполохи от фар, искаженные ветвями и редкими листьями, и тут же стало темно. Автомобиль быстро удалялся, забирая с собой рокочущий шум и манящий свет. Снейп никуда не исчез. - Я… - Пустая трата времени, Уизли. Возьмите меня за руку. Вас ждут дома.