Не в своей реальности.

— Все настолько серьёзно? — закрывая за собой дверь, спрашивает Юнги. Намджун садится на кровать, а Джин что-то ищет на столе. Новость о том, что их хотят расформировать, лишь потому, что среди них есть омеги — полная бессмыслица. Им то какая разница? В любом случае, омеги не жалуются: их тут не бьют и не используют в корыстных целях. — Если бы это было пустяковым делом, нас бы не вызывали к директору, — вздыхает Нам, его тоже подбешивает эта ситуация. — Хорошо, я тебя понял. — А что это ты волнуешься? Тебя же не ебут чужие проблемы, — язвит Джин. — Эта наша проблема, — отрезает Юнги и уходит прочь. В зале он видит Чимина и Чонгука, ему хочется посмотреть в глаза Чимину, но вместо этого просто зовет Гука и уводит за руку в комнату. Он падает на кровать и не отвечает на вопрос младшего-«что случилось?» Да много что случилось: эта проблема, что так неожиданно свалилась на их голову, а ещё Чимин случился, со своим признанием, которое оказалось лживым. Тогда зачем он все это написал? Если бы это было правдой, то Юнги принял бы его чувства, несмотря на то, что тот бета. Какая к черту разница, если действительно любишь? Но Юнги не верит этим словам, потому что действительность показывает совершенно другую сторону. — Ты чего это так с ним жестоко? — интересуется Джун, притягивая за рукав кофты к себе, утыкаясь носом в район живота. Сокджин мягко гладит по волосам и чуть ли не мурчит. — Хочу сломать в нем лицемера. — Да ладно тебе. Ты же знаешь, что это только лишь оболочка, — даже через ткань поцелуи кажутся огненными. — В этом нет надобности, — Джин приподнимает за подбородок Джуна и целует в губы. Приятная привычка. — Что-то случилось, хен? — Чонгук садится рядом на пол с кроватью, где приземлился Юнги, и укладывает голову на положенные руки. Юнги выглядит злым и в то же время опечаленным. Он хочет дотронуться до лица хена и успокоить. Но Юнги молчит и говорить ничего не собирается. Слишком перегружен проблемами и дерьмом. Выпустить бы пар не помешало. Он резко встаёт, от чего секунду кружится голова. Из нижнего ящика из-под кучи бумаг достаёт забытые любимые сигареты и зажигалку. Отдергивает штору в сторону и открывает полностью окно. Чиркает зажигалкой и сигарета дымится и светится оранжевым огоньком. Чонгук молчит и сидит на полу, холодный ветер обдает со спины, и брезгливые мурашки покрывают кожу. — Залезь на кровать, а то продует ещё, — спокойно говорит Юнги и опять затягивается. Ему несдобровать, если об этом узнает Сокджин, влетит просто по самое не хочу. Но сейчас это было жутко необходимо, и, скорее всего даже не из-за плохого известия, а из-за Чимина, который так и давил своим взглядом. Даже если Юнги не смотрит в его сторону, он чувствует, как тот прожигает в нем дыру. И эта дыра просквозила насквозь и разрослась в ширину. А такое затягивается не сразу, и, скорее всего, останется шрам на всю жизнь. Серый дым успокаивает и придаёт баланс, который был нарушен. Юнги ходит по лезвию острого ножа, кидается из крайности в крайность. Поддерживать равновесие позволяет лишь твердая уверенность, что наступит новое завтра. А в этом новом завтра, быть может, что-нибудь, да и изменится. И так каждый день. Чонгук чуть ли не дрожит от холода, потому что одет легко, по-домашнему. Он смотрит на Юнги, наблюдает за тем, как появляются морщинки на лбу от каждой новой затяжки. Чонгук встаёт с кровати и подходит к хену, тот вновь затягивается. А Гук припадает к губам и чувствует горечь от сигареты. Юнги выдыхает в поцелуй, и перед ними столб серого дыма. Он ужасно горчит и обжигает лёгкие внутри, но Чонгук не отстраняется, дышит тем же, чем и Юнги. Мин слышит, как дрожит тело Чонгука, и обнимает за талию, немного согревая. Мелкий слишком уверен и не отрывается от губ. Собственные уже покраснели, но не хотелось останавливаться. Чимин остался в зале один. Вокруг него ни души, только телевизор, оставленный включённым Чонгуком. Ему сейчас до того больно и хреново, что хочется рыдать навзрыд, кричать в голос, надрывая глотку. Но он держится, не даёт волю эмоциям. Чимину хочется ворваться в комнату к Юнги и высказать все в глаза. За потраченные нервы, за такое долгое ожидание. Сколько ему придётся ждать, чтобы получить ответ? Это ожидание затянулось уже на три долгих года. Он только питал себя надеждами и мечтами, не предпринимая никаких попыток. Так может, пора действовать? Хосок ругается как сапожник, и не замечает, как на него смотрит Тэхен. Он делает пару глубоких вздохов, наконец-то успокаивается и ложится лицом вниз на кровать. Тэхен тихо смеётся. — Нервы шалят, хен? — Почти угадал, — его плохо слышно, потому что слова теряются в подушках. — Ну так что? — вновь спрашивает Тэхен. Ему забавно и интересно, сейчас в нем играет неслабое любопытство, а шальной мозг подкидывает не хорошие мыслишки. Неугомонное желание искать на свою задницу приключений. — Просто я хотел свалить куда-нибудь и расслабиться, но, как видишь, блять, не могу. Я, сука, уже как неделю не могу расслабиться! — Я могу помочь, — хитро улыбается Тэхен и закрывает дверь на замок. Вот он — пиздец личной персоной. Один вопрос — нахуя? Ответ — просто интересненько. Когда-нибудь любопытство убьет Тэхена, и сейчас оно играет с ним плохую шутку, подталкивая на необдуманную глупость. Подставиться Хосоку — не самая лучшая идея, знаете ли. Но Тэхен так не думает, ему просто жутко интересно, как оно на вкус, когда внутри тебя большой член. Да и к тому же потасовка с Чимином оставила след, и ужасно захотелось чего-нибудь остренького. Пошёл бы, что ли, перец чили сожрал, может бы и полегчало. Но нет, это не то. Поэтому сейчас он нахально лезет туда, куда не надо. Хосок хереет, потому что Тэхен залезает на него с ногами и целует в область шеи. А у самого нервы словно струны, одно неправильное движение, и порвутся. И вот, они трескаются, когда Тэхен, перевернув Чона на спину, лезет под резинку шорт. Чувства смешанные и неразборчивые. — Тэхен? — Давай займемся этим, — мурчит он, как профессиональная проститутка, поглаживая твёрдый член. Хосок сглатывает и недолго думает. — У меня резинки нет и смазки тоже, — в пол голоса говорит он, удерживая руками податливое тело. — Мне этого не надо, забеременеть я все равно не могу, поэтому в этом надобности нет, — отмахивается Тэхен и целует, понимая, что никакого сопротивления нет, а значит можно. Хосок отличается от Чимина всем: поведением, поцелуями, движениями. Они меняются местами, и Хосок стягивает всю одежду с младшего, удивляясь, какой тот красивый при тусклом свете. От шеи по впалому животу и к самому заветному. Тэхен тихо стонет и тянет на себя, чтобы поцеловали. Хосок водит по стволу с нажимом, а когда выделяется смазка, мажет по пальцам. Наклоняется к шее Тэхена и легонько прикусывает, вставляя один палец. Тэ сжимается от неудобства, не так он себе это представлял, даже хочет прекратить все это, но тут словно взрыв внутри. Хосок задевает простату, продолжая целовать укусанное место. Тэхен впивается пальцами в плечи, немного царапая их. А когда Хосок добавляет второй палец, мычит в прогиб руки. Хера с два он согласится ещё раз со своими тараканами. Хоуп, помучив ещё немного младшего, стаскивает с себя шорты и пристраивается удобней между ног. Тэхен смотрит на него с полузакрытых глаз. Необычное чувство накатывает, когда Чон подставляет головку к входу. Сейчас почему-то стало страшно за свою задницу. Не успевает Тэхен хоть что-нибудь возразить, как Хоуп толкается в него по основание. Тэхен сжимает ещё сильней и чуть ли не плачет. — Расслабься, малыш, — шепчет Хосок, целуя в сжатые губы, — Больше не будет больно. Тэхен немного расслабляется, как просил хен. Но, сука, нихера лучше не стало. Хоуп начинает двигаться и каждый раз задевает комок нервов. Тэхену хочется стонать в голос, и уже не от боли, а от кайфа, что он ловил. Вперемешку с поцелуями собирается прекрасный букет ощущений, которые вряд ли забудешь. Кровать под ними жалобно скрипит, а соседи за стенкой начинают догадываться. Пульс учащенный, сердце бешено колотится. Хосок толкается слишком быстро и просто ахуенно. Тэхен кончает себе на живот и тянет «Хоби-хен» протяжно и слишком пошло. Хоуп делает пару глубоких толчков и изливается внутрь. Внутри Тэ растекается тёплое чувство, и когда Чон выходит, становится пусто. Хосок падает рядышком и тяжело дышит: вот так расслабился. — Фу, извращенцы, — хмыкает Сокджин, слыша, как стонет Тэхен, и скрипит кровать. Но видимо, Намджун так не считает и даёт это понять по стояку. Джин улыбается и целует в губы, предлагая заняться тем же, что и соседи за стенкой. Они уже давно оттягивали этот момент, потому что Сокджин боится, что будет пиздецки больно, но Намджун обещает, что будет пиздецки хорошо. Одни только поглаживания по спине успокаивали истеричку внутри. В отличие от Хоупа, Джун был готов уже как неделю. Затоварился в аптеке, не стыдясь своей покупки. И вот их время пришло. — Доверься мне, — шепчет Намджун и опять целует в губы, доставая синий тюбик из-под подушки. Предусмотрительный засранец. Чимин сидит ещё минуты пять и все-таки решается поговорить с хеном. Он тихо подходит к двери, и по ногам тянет холодом. Нос чувствует знакомый запах сигарет, и Чим на секунду пугается. Пробегает мысль развернуться назад и плюнуть на все это, но он всё-таки кладет ладонь на дверную ручку, неслышно надавливая. На него набрасывается ночной холод, исходящий от открытого окна. А ещё картина, которую он видит. Юнги, бережно обнимая за талию, целует Чонгука. Это режет глаза, и истерика подступает незаметно. Чимин не замечает, как первые слёзы скатываются у него по щеке. И его даже не замечают, только после громкого всхлипа Юнги отлипает от губ макне и видит в дверном проеме Чимина. Чонгук не видит его, так как стоит спиной к двери, и тянется опять за поцелуем. Юнги отвечает ему и не замечает в темноте тех слез. Чимин медленно поворачивается и уходит. За ним никто не бежит и не пытается остановить, когда он негромко захлопывает входную дверь. Он идёт по тёмной улице и даже не замечает, как сильно замёрз. Доходит до перекрестка и останавливается прямо посередине. Вокруг него ни души. Он вскидывает голову вверх и плачет, а потом громко кричит. Он просто кричит, так громко, насколько ему позволяют связки. Ему тошно от самого себя, что в итоге ничего не сделал, а просто ушёл. А что он мог сделать? Юнги и без него хорошо, зачем вмешиваться в чужое счастье. Каким-то образом он доходит до агентства и просит впустить его переночевать. Удивленный охранник смотрит на заплаканное лицо Чимина, которого он привык всегда видеть улыбающимся, и сразу пропускает. — Все нормально? — интересуется он. Замечает, как из красных глаз текут, не переставая, слёзы. Чимин только кивает и проходит внутрь по изученной наизусть дороге до репетиционного зала. Там его приветливо встречает тишина, окутывая в свои распростертые объятия. А Чимин все продолжает плакать, добивая себя мыслью, что все кончено. У Джина немного болит поясница, но он не подает знаков, потому что Намджун просто достал с его вопросами о самочувствие. — Господи, боже мой, я не фарфоровая кукла, чтобы с меня пылинки сдувать! Со мной все хорошо, я же сказал, — вырывается из Джина. Он ходит по квартире и стучит в закрытые двери, чтобы остальные вставали. Готовит завтрак и зовёт всех к столу. Первым прилетает Джун и хочет спросить, как тот себя чувствует, но натыкается на злой взгляд старшего и замолкает. Хосок кажется ужасно довольным и счастливым, а Тэхен ойкает, когда садится на стул. Джин хочет сказать, что прекрасно понимает его, такая же фигня. Напротив сидит Юнги, у которого по лицу нельзя ничего прочитать. А рядом с ним взлохмаченный Чонгук, который приветливо всем улыбается. Не хватает только одного. — Чимин, иди завтракать! — кричит Сокджин, — Он вообще встал или как? Хосок, ты поднял его? — Я думал, ты его поднял. Он не ночевал у нас в комнате, — пожимает он плечами. — В смысле? А где же он тогда? И старший пошёл его искать по квартире, но, заглядывая в каждую комнату, никого не находил. Дозвониться до него было невозможно, лишь потому, что его телефон лежал на диване, в зале. Сокджин сразу же позвонил менеджеру, и тот со словами «как же мне надоели эти поиски ваши» обещал найти его, до поездки в агентство. Когда они ехали в машине на встречу, менеджер-хен позвонил Намджуну и сообщил, что Чимин уже на месте. Все вздохнули с облегчением. Юнги много думал, ещё с ночи надолго задумался. Смог заснуть только благодаря Чонгуку, что так мило прижимался под бок. Тогда, в темноте, видел он Чимина или кого-то другого? Сомнения раздирали в клочья, а спросить не даёт тот гадкий лицемер. Они стоят в пробке, а Чонгук лежит на плече. Видеть его рядом с собой так близко уже не странно, а даже привычно. Но можно ли говорить о любви после всего, что между ними произошло? Они поднимаются на нужный этаж в сопровождении менеджера и заходят в кабинет директора. Сам он сидит на кожаном стуле и рассматривает какие-то документы. Все почтительно кланяются и усаживаются на свободные места. Директор кидает на них кроткий взглял, насчитывая шесть парней. — Где ещё один? — строго спрашивает он, но никто ему не отвечает. Менеджер выходит из помещения и через пару минут возвращается с Чимином. На него взглянуть страшно: глаза опухшие и красные, сам он какой-то бледный, губы обкусаны до крови. Он не поднимает взгляда на остальных, даже не здоровается и садится в самое отдаленное место. Джин смотрит на него испуганно, хочет сорваться с места и подбежать к Чимину. Но Джун держит его за руку, незаметно кивает и разворачивается к директору. — Итак, мы собрались, чтобы обсудить одно дело. Вас уже известили об этом, поэтому вдаваться в подробности не буду. Вы уже думали, что можно с этим сделать? Есть какие-нибудь предложения? — Да, мы обсуждали это. Как вариант, можно провести прямую трансляцию, где омеги публично скажут о своём положении. А если это не пройдёт, можно устроить личную встречу с представителями организации. — Хорошая идея. Но лучше сделаем запись и опубликуем на официальной страничке, чтобы смогли увидеть все. А там, если вы все-таки пожелаете, можете провести трансляцию. Так, — директор хлопает ладонями по столу и встаёт с места. Он очень доволен своими ребятами, что не растерялись и нашли выход из ситуации. Он набирает кого-то по телефону и просит приехать в агентство. Ещё раз осматривает своих парней и сам себе кивает. — Омеги сейчас пойдут со мной, вас немного приведут в порядок, и мы прямо сейчас запишем обращение. Пойдемте, мальчики. Он направляется к двери, за ним поднимаются Джин и Чонгук, направляющиеся следом. — Чимин, пошли, — зовёт его директор и ждёт у самой двери. — В смысле? — удивляется Намджун, — Чимин тоже омега? Чимин поднимается со стула и еле передвигается между остальными. Джин подхватывает его под руку и шепотом спрашивает «как он мог скрывать это? как его самочувствие?» Но Чимин ничего не отвечает и просто идёт следом. — А я знал! — торжествует Хосок, его нюх и интуиция ещё не подводили. Намджун усмехается и поражается, как умело Пак скрывал от них этот факт. Кто был в полном шоке, так это Юнги. — Он омега? — переспрашивает он, вдруг ему показалось или послышалось? — Да точно омега, у него недавно течка была, — подтверждает Тэхен. Юнги хочется тому врезать, потому что какого хуя ты тогда молчал?! Вот этого он совершенно не ожидал. Мин думал и был уверен в том, что Чимин бета, как и Тэхен, потому что не чувствовал его запаха. Интересно, как он пахнет? Их привели в небольшую комнату, где уже было двое девушек, готовые сделать мейк-ап омегам. Джин часто смотрел на Чимина, который молчал на все его вопросы. Но он готов был поклясться, что состояние младшего не самое лучшее. Сам же Пак чувствовал себя ещё хуже, чем думалось Сокджину. Вряд ли девушка, которая аккуратно наносит крем, сможет вернуть его собственный оттенок кожи. Голова немного кружилась, и, казалось, что сознание вот-вот покинет его тело. Чимин смотрел на себя в небольшое зеркало, думая, что скатился он куда ниже, чем думал. Лучше бы он тогда не открывал эту проклятую дверь, может быть ему бы не было так херово сейчас. Если до этого его хрусталь давал трещины, которые с каждым новым ударом путали его в сеть, то сейчас трещина разрослась настолько, что хрусталь треснул на миллионы мелких осколков. Розовые очки бьются стеклами внутрь. После приготовления, их опять ведут по коридору в новую комнату. Там их уже ждёт оператор с дорогущей камерой. Директор объясняет, что и как лучше сказать, указывая на определённые моменты, на которых следует сделать особое внимание. Первым записывается Чонгук, получается все с первого раза, потом идёт Джин, который вначале немного сбивался. Когда пришла очередь Чимина, то его ноги не хотели идти и настойчиво рекомендовали сидеть на одном месте. Он встал перед камерой, и, дождавшись, когда загорится красный огонёк на ней, начал говорить. После вчерашнего голос совсем сел. — Чимин, тебя совсем не слышно, давай ещё раз, — сказал директор, все время наблюдавший за ним. Чимин попытался откашляться, начиная свой монолог заново. Но и тут он не угодил: слишком вяло говорил. У него было пять попыток, из которых все не понравились директору. — Чимин, да соберись ты уже! — прикрикнул директор. Джин обеспокоенно посмотрел на Пака. — Я, Пак Чимин, являюсь омегой в группе Bts и публично заявляю, что я… — он обрывается на последней гласной и падает на пол. Больно ударяется головой и плечом об холодную поверхность и отрубается. — Чимин! — Джин моментально подбегает к Чимину, приподнимая голову, — Вызовите скорую!