Счастье, лежащее на дне

Arctic Monkeys—Do I Wanna Know?       Лучи солнца ласково падали на лицо, а прохладный ветерок обдувал оставленные без одеяла части тела. Когда вчера все разъехались, я смогла выспаться и привести себя в порядок. Долго просыпаясь, я, наконец, открываю глаза и перевожу взгляд на телефон. Снимаю блокировку и замечаю время. До выхода из дома перед фотосессией оставалось еще около четырех часов. Еще раз потянувшись, я поднимаюсь с постели и бреду в душ. Простояв под теплыми струями воды и обдумывая одежду на сегодня, я не замечаю, как проходит около получаса. После душа, укладываю волосы лежать небольшой волной, завивая их лишь на концах. Делаю макияж, но не слишком сильный, все равно будут красить заново. Из одежды выбираю платье, доходящие до середины бедра и сшитое в форме рубашки в клетку в оттенках грязно-красного, бордового и темно-синего, обувью служат высокие сапоги на плоской подошве темно-бордового цвета. Все свое барахло сметаю в насыщенно красную сумочку. Добавляю разных браслетиков, наручные часы с кожаным браслетом. Спускаюсь вниз уже в собранном состоянии, Зак сегодня поехал по каким-то делам, связанным со съемками. — Так что будешь делать? — Получилось весьма досадно, что мы оставили Дану в гордом одиночестве. — Посмотрю кино, позвоню друзьям в Россию. Ты думаешь сложно найти себе занятие? — улыбаясь отвечает сестра, ладно, это не неловко… Я, когда была подростком, обожала оставаться дома одна. — Я просто думала, что это как-то некрасиво… — все же высказываю свои мысли я. — Брось, это нормально, у вас есть дела. А я хочу побездельничать, — показательно закатывая глаза, выдает она, и теперь я точно остаюсь спокойной. Мой телефон начинает звонить, а на экране гаджета высвечивается лицо Джареда. — Привет, — снимая трубку, произношу я. — Как твои дела, Панда? Какие планы на день? — тараторит Лето, и я хмурюсь. — Все отлично. Планы: чуточку поработать сегодня… — протягиваю я, вливая в голос как можно более убедительную лень. — Оу, а я хотел тебе предложить встретиться вечером. — Думаю он улыбается в этот момент, потому что его голос как отдельная сторона его эмоций, всегда меняется. — Я где-то до семи буду занята, потом вся в твоем распоряжении, — закусывая губу, отвечаю я. — Отлично, тогда я заеду за тобой, а ты, как выйдешь со своей работы, позвони, — строгим тоном вещает Лето, я закатываю глаза. — Хорошо, папочка, — выдавливаю я и слышу, как он усмехается. — То-то же, доча… — Прыскаю со смеху на его реакцию и скидываю. — Ни минуты покоя… — выдыхаю я, переводя взгляд на сестру. — Ну брось, тебе нравится такой темп жизни. Когда ты обитала в России, то выглядела, как снежный человек, устрашающе. А тут ты прямо хорошеешь. Это твой родной поток жизни, — местами посмеиваясь и изображая меня в России, выпаливает Дана. — Ладно, только не говори никому про снежного человека, — прикрывая рот рукой и сдерживая порыв смеха, отвечаю я. Когда стрелки на часах показывают около двух дня, я решаю выдвигаться, встреча назначена на половину третьего, как раз пока доберусь. В салоне машины играют громкие песни Arctic Monkeys, и я постукиваю пальцами по рулю, выбивая ритм песни. До жути нравится ездить по городу на скорости под чумовые треки, от звучания которых кислород перекрывает. Студия, где обосновался Джозеф, находится почти в центре города, и приехать вовремя у меня не получается. Я опоздала на двадцать минут. — Джо, прости. Пробки, — залетая в студию и чмокая друга в щеку, тараторю я. — Ладно, прощаю последний раз. Иди готовься! — строго отвечает он. Да что за день такой? Все командуют мной… Меня красят, делая обильный smoky eyes, лицо делают более бледное. Одежда, которая была подобранны стилистом, мне нравится. Фото будут в стиле, готики, такой некой эпатажности наркотиков и рока. Кожаные чокеры разных видов на шее и прочие подобные атрибуты данного стиля. Когда, спустя несколько часов работы и большого объема отснятого материала, Джо говорит о том, что на сегодня все, я спокойно выдыхаю. Переодеваюсь и решаю не смывать макияж, уж слишком он мне нравится. Часы показывают половину седьмого, а я уже выдвигаюсь к машине. Иду по парковке, непроизвольно шваркая сапогами по асфальту и копаясь в телефоне. Я была занята просмотром новостей, и поэтому голос, внезапно раздавшийся рядом, напугал меня, что я даже взвизгнула. — Панда, привет! — звучит очень знакомый и слегка охрипший тон голоса Джонни. Я оборачиваюсь и вытаращиваю на него глаза. — Какого хрена ты меня пугаешь? — возмущенно парирую я, игнорируя его приветствие. — Так вышло. Как дела? — Хмурюсь еще больше, когда до меня доходит. Где я, кто передо мной и отнюдь не ясная причина его появления… — У меня все в порядке. Можно, я все же уточню. Что ты тут делаешь? — непонимающе хлопая глазами, произношу я. — Пришел поговорить с тобой. Проедемся? — указывая на свою машину, произносит он, кокетливо поднимая взгляд из-под ресниц. — Хорошо, но мы только поговорим. Пора, наконец, решить все это… — последнее предложение я произношу тише и скорее для себя, сомневаюсь вообще, что он его слышал. Мы садимся в машину, и он рывком срывается с места, вылетая на оживленную дорогу. Долгая молчаливая поездка, во время которой я то и дело нервно кусаю губы. Заезжаем в одну бухту, здесь вечерами не бывает людей, и мы частенько ездили сюда раньше, когда все только начиналось. Помню, как мы впервые приехали сюда и дурачились, как дети, плескали друг в друга водой, катались по песку и просто наслаждались обществом друг друга. Сейчас, спустя столько времени, столько всего произошло и никогда не вернется то время, когда я была безоговорочно счастлива, глядя на Деппа. Малиновый закат раскатом ложится на спокойные волны океана. Легкий ветерок дует, развивая волосы, и от всего этого по коже пробегают мурашки. Долгие молчаливые секунды. Напряжение этого переговорного вечера меня начинало напрягать. Когда мы вышли из машины, тишина продолжилась. Он просто заглушил мотор и, сложив руки на груди, упорно пилил дыру в горизонте океана. Я еще раз взглянула на таймер часов — доходило семь вечера. — Джонни, не молчи. Давай поговорим, ты ведь хотел, — произношу я, подходя ближе к нему и также смотря на побережье. — Помню, как мы гуляли тут и, наверное, тогда я понял, что по уши вляпался, встретив тебя, — начинает он, и я сдавленно хмыкаю. Отгоняю от себя разного рода мысли, лезущие в голову. — Не хочу думать об этом, Джонни. Прошлое было очень давно, и столько всего изменилось. Мы изменились, — бесчувственным тоном, отвечаю я, смотря в одну точку и успокаивая собственные эмоции, накатившие из-за подобных слов. С каких пор я вообще так разговариваю? С каких пор я уверенна в том, что говорю? — Все из-за него, да? До встречи с ним ты была куда покладистей! — его голос поменял тональность и стал более грубым, когда он разворачивается, я вижу в карих глаза яростные искры. — Нет, дело не в нем. Я просто устала, Джонни, постоянно ждать тебя, терпеть и бояться реакции всего света и твоих жен. Мне надоело жить в постоянном нервном напряжении, — спокойно отвечаю я, но внутри все сжимается от его напряженного и наполненного агрессией взгляда. — У тебя с ним было что-то? — наступая на меня и оказываясь в нескольких сантиметрах от лица, выдавливает он сквозь зубы. — Это не твое дело! — своим вопросом он выводит меня, и я также, шипя, выдавливаю ответ. — Грязная потаскуха! — вскрикивает он и хватает меня за предплечье, больно сжимая кожу, вторая же его рука отвешивает мне звонкую пощечину. С такой силой, что голова поворачивается в сторону. Щека больно вспыхивает, во рту тут же ощущается привкус крови и, сжав скулы, я выдавливаю: — Пусти меня! — голос предательски дрожит, и Джонни усмехается, он обхватывает тонкую шею. Приближаясь, как можно ближе, и сжимая все сильнее мраморную кожу на шее. Тело пробирает тяжелый ком страха, быстро подкативший к горлу. До безумия парализующий страх в мыслях о том, на что Джонни способен в гневе. Это пугает настолько, что здравых мыслей в голове вовсе не оказывается. В голове возникают туманные образы его мыслей, но они так же быстро развеиваются, когда я ощущаю грубые мужские ладони на своей талии. Они до неизмеримой боли сжимают ребра, и я пытаюсь оттолкнуть так стремительно приблизившегося Деппа. Пара решительных толчков в грудь не решают ничего. Глупо было предполагать, что я со своими «усилиями» смогу противостоять взрослому мужику. Он запускает кисть руки в длинные шоколадные волосы и сильно сжимает их так, что я нехотя все же выгибаю поясницу, откидывая голову назад. Мне противно думать, что подобные действия делает именно он. Я всегда доверяла Джонни и не думала, что он может быть таким грубым. Отвратительное чувство собственной беспомощности, и от этой мысли по щекам лихорадочно начинают сбегать слезы. Руки трясутся, а сердце стучит в бешенном темпе. Мозг вообще прекратил свою активность, спрятавшись в дальний угол сознания в дикой истерике. Когда Джонни укладывает меня лицом на бампер машины, я истерично прошу, выдавливаю из себя мольбы и просьбы о том, чтобы он прекратил. Чувствую, как на мне рвется белье и сильный адски обжигающий шлепок прилетает на одну из ягодиц, я кричу от боли, срывая к чертям все голосовые связки. Мне кажется, каждое его касание будет отдаваться алыми синяками на коже, после, напоминая о произошедшем. Отстраненно из-за слез и истерики слышу звук растягивающейся ширинки, потом ощущаю, как Депп наматывает мои волосы себе на кулак и тянет на себя, лишая возможности нормально дышать. Кожу на животе больно саднит от того, что она безобразно стирается о металл машины. Громкий отчаянный крик, звучащий слишком жалко, раздается по округе пляжа, когда он входит в меня до самого основания. Невыносимая боль сковывает все тело, и, кажется, ноги немеют. Джонни безжалостно и, не жалея меня, начинает резкие вдалбливающие тело в металл движения. Холодная бездушная железяка жжёт живот и грудь ледяным холодом в том время, как задница и спина, время от времени получающие удары, горят от ритмичных толчков. Когда, спустя время, я чувствую опустошение своего тела, а позади себя шумные восстанавливающие вздохи Деппа, его руки отпускают, и я с силой ударяю по капоту этого дурацкого авто. Меня злит, что не осталось сил, что ноги стали ватными, и все тело болит, будто меня пинала толпа людей. Слезы, нескончаемо стекающие по лицу, приходится утирать. Мне больно и обидно от всего произошедшего, противно от ощущения собственного тела. — Пандора… — раздается голос позади меня, когда я, более или менее придя в себя, сползаю с капота. От ощущения его голоса рядом все сжимается, и в мозгу всплескивается агрессия, потом чувствую касание к своему плечу и оборачиваюсь, глядя на него совершенно озверевшими глазами. — Руки, блять! Как же я ненавижу тебя! — единственное на что хватает сил, это пощечина, и та без особого усилия, потому что сил в руках совсем нет. Я, пошатываясь, рывком кидаюсь к дверце машины и забираю оттуда сумку. Не знаю, куда иду и как долго. Просто иду вдоль пляжа, снова утирая слезы и прикурив сигарету. Все тело ломит, и болит каждый сантиметр кожи, хочется снять скальп, чтобы не помнить его прикосновений. Когда я, совершенно обессилив, падаю на песок, задницу неприятно дергает от боли. Я, истерично всхлипывая, сжимаю волосы на голове так, что костяшки на руках белеют. Что теперь делать? Что делать дальше? Мне не хочется чего-либо, просто сидеть тут и больше никогда не вставать. Умереть на этом долбанном пляже, лишь бы забыть…