Где заканчивается магия и начинается человек

      Они были правы: игры со временем могут привести к необъяснимым последствиям. Иначе как объяснить то, что я без ума от человека, который едва не продал Землю демону Темного измерения?       После битвы с Дормамму нужно было тщательно проверить окрестности. Я слишком утомился, поэтому не хотел в этом участвовать, не хотел обследовать каждый закоулок и выискивать непонятно что. Я ведь уже победил, разве это не все, что от меня требовалось? Но нет, и под тяжелым убедительным взглядом Вонга я послушно пошел туда, где вечность назад в небе зияла огромная всепоглощающая дыра.       Пока шел, вспоминал, как злился Мордо. Он говорил, что мы преступники и ничто не проходит бесследно. Я тогда не придал этому значения, потому что очень устал и едва стоял на ногах. Даже сейчас голова не работала, как надо, поэтому понятия не имею, каким чудом заметил не восстановившуюся после отмотки времени часть храма, когда его обходил. Я подошел ближе. В том месте была разрушена стена и открывался как раз такой проход, какой нужен был обычному человеку, чтобы, пригнувшись, войти внутрь. Так я и сделал.       По моим расчетам, внутри должен был царить мрак, но из кромешной темноты я вышел уже через два шага. Вокруг не было никаких следов былого разрушения, кроме подобия обвала из досок, камней и пыли недалеко от обрушившейся стены. Именно там я и нашел тело. Я еще очень удивился и сперва подумал, что кого-то из свиты Кецилия случайно выбросило обратно в наш мир, но когда подошел и рассмотрел поближе, то ужаснулся: это оказался он сам.       Я растерялся. Мне казалось, что он уже давно за пределами этого мира. В конце концов, я же своими собственными глазами видел, как его сожгло нечто странное, а потом то, во что он превратился, улетело к Дормамму. Я видел: это точно был он.       Кецилий не подавал признаков жизни, и я осторожно присел рядом. Сначала я проверил пульс и дыхание – вроде живой. Пришлось на свой страх и риск наскоро осмотреть его. Он так и не очнулся, а я не заметил ни одного физического повреждения на его теле.       Вдруг в моей голове загорелась совершенно безумная идея. Такое частенько бывало, и обычно я не в силах отказывать своим мыслям, даже если это огромный риск, и судьба всего мира опять будет висеть на волоске.       Я разыскал Вонга, патрулирующего крышу, и сообщил, что пока останусь в Гонконге. Сказал, что чувствую, будто использование ока Агамотто дало некий побочный эффект, поэтому мне нужно остаться тут одному на пару дней и все проверить. Я абсолютно не верил в правдивость того, что сочинял на ходу с невозмутимо-серьезным выражением лица, но, кажется, остальные на это купились. Фактически я говорил правду, только обошел подробности. Нездоровый интерес перевесел здравый смысл. Знал бы тогда, чем бы все это закончится.       Вонг долго не хотел оставлять меня без помощников: я ведь еще не настолько опытный маг, но я сказал, что несколькими минутами ранее спас мир, поэтому все пройдет успешно. Сказал, что в случае чего, сразу же перенесусь в главный храм через портал. Все-таки хорошо, что я сегодня спас мир, иначе такие дешевые уловки не сработали бы.       Я подождал, пока все исчезнут в портале, а после, не веря своей удаче, вернулся обратно на место обвала и перетащил Кецилия на этаж выше. Да, мною опять руководил эгоизм. Я хотел проверить свои силы. Хирург, конечно, из меня теперь никудышный, но привести в себя одного темного мага я все еще мог. Было страшно: чувство того, что прямо сейчас из ниоткуда появится портал и вышедшие из него увидят, чем я тут занимаюсь, не покидало ни на миг. Но любопытство брало верх над паранойей.       Через несколько часов Кецилий пришел в себя. Он выглядел немного встревожено, и такой Кецилий заинтересовывал еще больше, чем прежний. Так что я не пожалел о своем выборе.       Пока довольно продолжительное время стояла непроницаемая тишина, мы, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Потом я все же решился начать разговор. Сначала я сильно нервничал, может быть, даже немого запаниковал, но потом оказалось, что Кецилий ничего не помнит. Совсем ничего: ни своего имени, ни своей цели, ни даже что-то про магию. Причем реально не помнил, это точно не притворство. Это не его тактика, да и взгляд у него уж больно растерянный. Тот мрачный парень не смог бы так искренне сыграть контуженного.       Так это и есть то необъяснимое последствие после вмешательства во время?       Я продолжил разговор. Я понимал, что это чертовски опасно: вступать в контакт с бывшим черным магом, но до чего же интересно, к чему все это приведет. Я не знал, что с ним делать. Не убивать же и не оставлять тут на произвол судьбы. Да и отдавать в руки своим коллегам по магии тоже не хотелось, хотя такой вариант был бы наиболее правильным.       – Тебя зовут Кецилий, – сказал я ему.       – Кецилий, – загипнотизировано повторил тот, словно запрограммированная машина.       Все, дальше у меня случился ступор. Я больше не знал, о чем стоило говорить, о чем нет. Не знал, какие вопросы задавать. Да и уже не был уверен в том, что правильно поступил, напомнив ему имя. В теории все казалось легче, а на практике получилось не очень.       Пока снаружи я оставался невозмутимым, а внутри усиленно обдумывал каждое слово, Кецилий взял инициативу ведения диалога на себя:       – Что это за место?       – Храм в Гонконге.       – Как я сюда попал? – он попытался встать, и я не мешал ему. Конечно, он все еще слаб физически, но удержаться на ногах был способен.       – Слушай, никто не знает, что ты здесь. И я сейчас говорю не конкретно про это место, а про целую планету. Тебя не должны видеть. Пока тебе необходим доктор, мы несколько дней побудем тут, а потом я что-нибудь придумаю.       Кажется, мой голос звучал слишком неуверенно и неубедительно, если Кецилий плюнул смешком мне в лицо и отвернулся, осматривая храм.       – Это вам нужен доктор, а не мне, мистер Доктор.       По спине пробежал холодок.       – Подожди! Ты что, все вспомнил?       – Нет. Просто после моего имени на ум сразу же пришло твое.       – Это не мое имя! Я Стивен. Стивен Стрэндж.       – Очень жаль. Такого я не помню.       Позже я стал хранителем храма в Нью-Йорке и Верховным магом земли. И все это время за мной следовала зловещая, незримая тень, о которой знал только я. Не понимаю, когда мы успели настолько сильно сблизиться. Все произошло как-то само собой, не было никакой четкой грани до и после. Когда Кецилий подходил ко мне сзади, обнимал и утыкался носом в шею, это было так естественно, словно я переживал такое каждый день в течение всей жизни.       Он много времени проводил у меня в комнате – я скрывал его, как мог. Благодаря порталам делать это было в разы легче, так что особых сложностей не возникало. Главное – бдительность.       Я коснулся его скулы рядом с серой кожей вокруг глаз. Она странная и на вид, и на ощупь, но меня почему-то притягивала. Кецилий чуть наклонил голову в сторону моей руки, и у меня сложилось ощущение, будто кончиками пальцев я прошелся по терке. Глядя мне в глаза, он самодовольно улыбнулся. Я не отводил взгляд и тоже смотрел не мигая. Мои губы тоже растянулись в хитрую и ликующую улыбку. Я не хотел показывать свою слабость, поэтому всегда старался идти наравне с ним. Если бы не эта гордость, я бы уже давно покраснел, как маленькая девочка.       Кецилий притянул меня к себе и поцеловал сразу же глубоко, страстно, нетерпеливо, словно у нас впереди была не целая жизнь, а лишь пара минут. Ну да, до потери памяти он как раз считал, что жизнь слишком коротка. Даже в поцелуях я не имел права уступать и, отвечая Кецилию, нередко сам начинал вести. Но в этот раз нехватка воздуха слишком рано дала о себе знать, и я с непривычки слишком резко отстранился и тяжело задышал. В чужих глазах промелькнуло то ли мимолетное удивление, то ли мнимая растерянность, а затем они вновь заполнились привычной тьмой. Он до сих пор не научился так же хорошо контролировать свои эмоции, как раньше. Я тоже старался их не показывать, хоть в данный момент мне и было немного неловко. Неужто я настолько стар, что даже поцеловаться без одышки не могу?       Кецилий снова впился в мои губы, но повторилась та же история, только теперь я уже и трех секунд не продержался. Меня будто кто-то душил. И я начинал догадываться, кто.       – Эй, приятель, у меня вообще-то должна быть личная жизнь, – сказал я мягко, с юмором, но в то же время в моем голосе неотчетливо, но слышался упрек.       Кецилий смотрел теперь откровенно непонимающе. Похоже он не помнил даже то, что существуют так называемые одушевленные предметы.       – Эм... Извини, я не тебе, – я заставил себя усмехнуться, чтобы хоть как-то оправдать свои действия, мол, я просто придуриваюсь, не обращай внимания, а потом меня сильно тряхнуло к стене. Я едва устоял на ногах!       – Не обращай внимания, – сказал я эту фразу уже вслух, наводя на себя вид человека, у которого все под контролем. Теперь я сам потянулся к губам Кецилия, но на этот раз мне неожиданно прилетела пощечина. От плаща.       – Я же сказал тебе, одежда дурная! – пришлось позволить себе выпустить немного гнева на свободу. Конкретно в этот момент мне было плевать на все магические вещи, само волшебство и параллельные миры. Хотелось только Кецилия.       Однако теперь уже без всякого повода – контакта или попытки контакта с Кецилием – плащ сильно обвился вокруг шеи.       – Сколько лет ты пылился в том храме, пока я тебя не нашел? Если перестараешься и задушишь меня, придется ждать еще столько же.       Моя сила убеждения, которая подействовала на повелителя темного измерения Дормамму, не подействовала на волшебный плащ, и я, не удержавшись, упал на колени.       – Надо же, твой дружок ревнует.       Кецилий грациозно опустился на одно колено прямо передо мной, пока я в нелепой позе старался хоть немного ослабить хватку плаща, который вдруг оказался тем еще собственником. Кецилий нежно и успокаивающе провел рукой по красной материи, но плащ, казалось, еще больше разозлился. Если такой глагол можно употребить по отношению к предмету гардероба. Это странно, но через плотную ткань своей одежды я чувствовал его ревностную дрожь.       Плащ хотел спасти меня от Кецилия, как тогда в нью-йоркском храме, но я больше не хотел быть спасенным. Я хотел потонуть в Кецилии, хотел, чтобы каждое его прикосновение сжигало мою кожу. Клетку за клеткой. И я бы горел так целую вечность.       Совместными усилиями у нас получилось отцепить плащ от моего горла, и тот обиженно забился под стол. Наконец я мог свободно распоряжаться своими действиями, но все равно гордость и чувство собственного достоинства заставляли вести себя адекватно. Так мы и стояли на коленях: с безумным желанием вцепиться друг в друга, но строящие из себя высокомерных интеллигентов.       Кецилий встал первый и подал мне руку. Я, не медля, схватился за нее и поднялся следом. Он не торопился отпускать меня, да и я не проявлял инициативу. Сжав его пальцы, я потянулся за поцелуем и встретился с чужими горячими губами.       Мы не скоро начали раздеваться. Довольно продолжительное время мы просто стояли и целовались, и это было прекрасно, хоть я и никогда не сказал бы подобное вслух. Да и Кецилий тоже не сказал бы.       Он нетерпеливо и оттого грубо прижал меня животом к холодной столешнице, а сам навалился сверху. Он целовал мои плечи, шею, кожу за ушами, и я терял себя. Вот что такое настоящее волшебство.       Когда он вошел, я выгнулся и запрокинул голову назад. Я перестал себя контролировать и, потеряв гордость уже где-то после седьмого поцелуя Кецилия, тяжело дышал, по возможности шепча его имя. Он сдавил мою шею рукой, фиксируя, и начал засыпать поцелуями, нещадно кусать и оставлять засосы. Нужно будет не забыть попросить прощения у плаща и как-нибудь его задобрить, иначе кто еще будет помогать мне скрывать красную шею от магических глаз?       Действительно, кусался Кецилий довольно больно. Я не какой-нибудь там мазохист, но мне иногда даже нравилось. Пока он не перегибал палку, разумеется.       Волну удовольствия опять разрезала волна боли, и я кончил с хриплым вырвавшимся стоном. Это чувство каждый раз казалось таким новым и необычным. Не сказать, что оно было приятным, но и не сказать, что отталкивающим. Кецилий опять перестарался и прокусил кожу на плече. Ладно, темного мага не приручишь. В конце концов, я знал, на что иду – поздно жаловаться.       – Я же не сделал тебе больно? – поинтересовался Кецилий, когда мы надевали уже последние элементы одежды, и невидимая линза холодности и безразличия в его глазах в этот момент дала трещину. Ради такой картины я готов стерпеть любую боль.       – Порядок, – ответил я с привычной чуть высокомерной интонацией, но человек внутри меня ликовал и улыбался. Очень по-дурацки, поэтому не хотелось бы так же выглядеть в реальности, да и гордость после оргазма вернулась на прежнее место, не заставляя себя ждать.       Прежде чем исчезнуть в портале, Кецилий чуть наклонил мою голову руками и поцеловал в лоб, как бы говоря: «Спасибо за все, что ты сделал для меня, мистер Доктор».       А когда портал исчез вслед за ним, я прошептал в пустоту:       – Тебе спасибо за то, что заразил любовью к жизни.