Ты любишь меня, а я тебя - ненавижу!

- Раздвинь ноги, малыш Пити! - прошелся над головой горячий шепот. Теплота у щек, ушей и шеи вызывала мурашки, бегущие, как морские волны, по спине. Грубое покусывание за выступающий на худой шее кадык, шершавый язык на щеке и легкое похлопывание по покрасневшим губам смешивались в одно воротящее чувство, в одно возбуждающее. Он сладко застонал, покачивая головой, но сжатые ноги так и не раздвинулись. - Я сказал тебе их раздвинуть, сука! - процедил сквозь зубы Смит, замахиваясь для хлесткого, болезненного удара. Пит сжался, невольно поскуливая. Капли пота с его подбородка и лба медленно сползали, оставляя влажные тропинки. - Не надо... - проскулил Ковальски, стараясь увернуться от сухой ладони своего хозяина, но тот схватил его за острый подбородок и вздернул вверх. Ковальски был побит и морально, и физически. Фиолетовые пятна красовались на его лице; кровь, бегущая ранее из носа к острию подбородка, застыла на месте, перемешиваясь с густой слюной; на запястьях были красные полосы от бечевки, которая с каждым движением, грубо говоря, разрезала молодую, невинную кожу; ноги были свободны, но на внешней стороне бедра были сильно выражены приметы от рукоприкладства. - Открой рот! - скомандовал Хозяин, направляясь в угол помещения. - Не заставляй меня ждать тебя! - даже из угла, где - то скрываясь в темноте, голос Гэри звучал холодно, смертельно - опасно и возбуждающе. Эта грубость, эта ярость и глупая игра в доминанта нравились Питу. Ему нравилось, когда Смит трогал его за щеки, добавляя к этим ласкам болезненные удары; когда он проводил зубами по кадыку, резко кусая за него и дожидаясь, когда его сучка начнет вдыхать больше воздуха; когда он грубо бил его по горячим губам. Все это доставляло Питу неземное удовольствие и он хотел больше. - Не надо, Гэри... - пропищал вновь Пит, захлебываясь собственным кашлем от кляпа в виде обычной тряпки, натянутой ему поперек рта и завязанной на затылке. Хозяин схватил свою суку за короткие волосы, оттягивая назад для неприятного ощущения и ударил по красной щеке. Смачный хлопок, бегающий по стенам помещения вновь понравился Питу и он тихо заскулил, поджав под стул ноги. - Нравится? Шлюха хочет еще? - тихо, почти шепотом спросил Смит, замахнувшись для нового удара, более сильного, чем предыдущий. - Ты ненавидишь меня, да? - удар по щеке вызвал у Ковальского извилистое мычание. - Хватит орать! Отвечай, сучка: ты меня ненавидишь? Ковальски замотал головой, пытаясь освободиться от цепких грязных пальцев Смита, но тот все так же крепко сжимал копну волос и бродил по ним, взъерошивая. Смиту явно понравился этот ответ, раз уж он расплылся в большой улыбке, обнажая ряд белых, крепких и очень острых зубов. Глаза светились в свете лампочки, тихо шипящей от мотыльков, которые бились о нее. - Значит, ты меня любишь? - Пит поморщился от слюней, стекающих вниз, от мерзкого запаха и вкуса тряпки, от сухости во рту. Пыль, оседавшая на его лице начинала щипать глаза, вызывать красноту. Ковальски захотел чихнуть, но попросить о освобождении рта из плена пыльной тряпки не мог. - Я тебя долго должен ждать, сука? - вскипел зеленоглазый. Мозолистые пальцы, бродившие раньше по мокрым волосам мальчишки перешли вниз, где успели схватить хлипкую шею и сжать ее. - Наслаждайся удушьем! - одна рука судорожно сжимала шею, другая зажала нос. Хлюпающие звуки принялись раздаваться из Пита, который не мог дышать, давясь солеными слезами. Он сильно качал головой, пробуя освободиться, но от этого только чаще получал бранных словечек в свой адрес и размашистых ударов. - Ты должен меня ненавидеть, малыш Пити! Должен пожирать при встрече своим овечьим взглядом! Должен пугаться, когда я стою перед тобой. Должен стонать при боли и материться. А что делаешь ты? Ты допускаешь издевки, допускаешь проблемы, допускаешь унижения. Ты любишь меня, а я - тебя ненавижу! - дождавшись яростного мычания и пинков ногами, Смит сильно замахнулся и обрушил кулак в челюсть парнишки. Губа с треском лопнула, выпуская из себя алое содержимое. Кровь, как краска из банки, окрасила потресканные губы, проникая в рот. Язык уперся во влажную тряпку. Голова упала на грудь, тяжело покачиваясь. Тело мелко дрожало, а сам Ковальски глухо всхлипывал. Слезы, как комочки, бежали по его бледной коже, впитываясь в разорванную одежду. Холод, идущий по полу, достигал рук, давая им небольшое расслабление. - Какой же ты на самом деле хлюпик, Пити, - с издевкой заметил Смит, положив свою ладонь на плечо. Оно подрагивало. - Тебе самому нравится это, не так ли? Когда я бью тебя, когда я оскорбляю тебя, когда беру за волосы. Ты же готов растечься подо мной, да? - аккуратно, даже немного бережно приподняв голову своей шлюхи, Гэри погладил ее. Он провел ладонью по острым скулам, очертил контуры выступающего кадыка и властно поцеловал парнишку в верхнюю губу, проведя еще влажным языком. Это был первый поцелуй за все это время содержания малыша Пити здесь. Пит поднял голову, похлопав мокрыми от пота ресницами и как ни странно, потерся макушкой о твердую ладонь своего хозяина. Это было что - то между повиновением и благодарностью. Он чувствовал, что Гэри хоть и является ублюдком, но внутри него есть еще огонь сердечности, есть то, что отличает его от дикаря, от злобного зверя. Смит, заметно удивленный этому, провел рукой чуть дальше, заходя за ухо парня. - Ты хочешь чтобы я почесал тебе за ухом? Ты становишься похож на натурального песика, - глухо, по - мерзки ухмыльнулся зеленоглазый, продолжая свои мягкие движения. Пит, как послушная сука, готов был ластиться у его ног, крутиться вокруг него, вилять задницей только для того, чтобы Хозяин одобрил, чтобы похлопал по плечу или погладил по голове. Но больше всего Пит хотел быть выебанным. Он пытался не скулить, пытался не ныть, но мысли о том, как подло и грубо будет обходиться с ним Гэри вызывали у него кайф. Мурашки бегали по спине, а внутри живота все скручивалось в узел. Пит боялся, что случайно блеванет. Пит, одержимый мыслями о сексе, глухо застонал, не осознавая этого. Смит остановил поглаживания, посмотрев на Ковальского. Парень со шрамом развязал тряпку, содержащую в себе кровь, пот и слезы, и отбросил в сторону, прямо в темноту. Малыш Пити, удивленный таким поворотом, принялся целовать шершавые руки Хозяина. Он принял в свой рот пальцы, облизывая и со стыдом посасывая. Хозяин наслаждался зрелищем. - Да ты уже сам просишь, - хмыкнул Гэри, добавляя еще один палец. - Сосешь прямо, как шлюха. Не кусайся, блядь! - теплый, но размашистый хлопок по губам раздался в пыльной, осаженной темнотой комнате. - Хочешь, чтобы я присунул тебе? Пит поднял глаза, всматриваясь в большую улыбку, вызывающую у него возбуждение. Он смотрел на волосы, спадывающие на глаза своего Хозяина, на шрам, по которому бежали соленые капли пота. Пит хотел, чтобы его отымели, чтобы его заставили стонать, но он боялся. Он боялся, что после этого отношение Гэри к Питу не изменится, что он продолжит издеваться, что он продолжит вести себя, как последнее хамло. Но именно в этом и заключается любовь Гэри к Ковальски. Именно так он выражает свои чувства. - Говори! - Пит тяжело покивал головой, прикрывая глаза от стыда и пытаясь отвести взгляд от каменного лица Смита. - Словами, малыш Пити, - добавил Хозяин. - Х...хочу, - пробубнил себе под нос парнишка. Почему он говорит так тихо? Почему он стесняется? Может быть, он не хочет? Или боится? Пальцы, измазанные в скользкой слюне, медленно продвигались к потресканным и пульсирующим губам. Смит опустился пониже и закусил нижнюю губу острыми клыками. Сочная, липкая кровь, исходящая из крошечной дыры попала на язык Хозяина, которым он провел по лицу своей суки. Пит грузно выдохнул и начал судорожно слизывать кровь, стоящую одной крупной каплей на губе. Но Смит не позволил. - Знаешь, почему я не желаю заниматься сексом с девчонками? - голос был позади Пита. Он звучал над макушкой. Шея втянулась от мелкого, теплого дыхания. Сила, удерживающая запястья, ослабла. - Они наиграны. Девчонки - это хрупкие создания. Да, есть такие, которые требуют грубости, требуют игрушки и чтобы их долбили сразу два парня. Но есть такие, которые слишком невинны, слишком запуганы перед первым сексом. Но то, что отличает их от тебя Пити - твое повиновение и чистота души. Откинув в сторону веревки, Гэри принялся растирать руки Ковальского, иногда даже дуя на них холодной струей воздуха. - Девчонки пытаются полюбить своих партнеров, даже если те слишком грубы с ними. Они пытаются делать так, чтобы обоим было комфортно, чтобы оба получили удовольствие. Но ты делаешь так, чтобы было комфортно мне, - ногти вцепились в шершавую, беленькую кожу и с рывком скользнули, оставляя белоснежные полоски. - Поднимайся. Пит встал со стула, передвигаясь в сторону кровати, покрытой, как ни странно, мягким одеялом. Худой, маленький парнишка присел на колени, готовясь к тому, что будет отсасывать своему Хозяину, но тот приближался не с расстегнутой ширинкой, а с широким бинтом. - Не бойся. Я оставлю тебе отверстие для воздуха, - в свете лампы блеснул небольшой нож. - Гэри, я не могу...я задохнусь, - проскулил Пит, отворачивая голову от приближенного к его шее бинта. - Если будет дышать через раз, то не задохнешься, - гулкий, мерзкий, хрипящий смех. Скрипящий бинт начал плотно прилегать к влажной коже. Бинт казался неприятным, скользким, царапающим. - Я сделаю тебе разрез между губ, поэтому старайся не дергаться. Нам же не нужна еще одна полоска крови, верно? - завязав бинт на затылке, Гэри хмыкнул. - Тебе не больно? - Пит покрутил головой, предполагая, что Хозяин беспокоится о нем, но тот дождался определенного момента и провел острием, не наметившись. Пит пронзительно завопил от жгучего удара, попавшего ему по углу губ. - Извини, но ты сам виноват, Пити. Я же говорил тебе не дергаться. Пит затрясся телом, замотал головой, но его быстро уложили вниз, заткнув сопливые рыдания. Расстегивающаяся ширинка, брошенный на пол тяжелый ремень и снятые штаны. Звук рвущейся ткани не нравились Питу, а особенно холодные поцелуи ножа. Гэри не мог держаться, он свирепо дергал ножом по штанам, но иногда окончание попадало прямо по дрожащей коже. По оголившимся ягодицам прошлись пальцы, а после них оружие. Ковальски замотал головой, пытаясь издать яростный звук или хотя бы умоляющий. Смит его понял. Пит тихо дышал, в душе надеясь, что Гэри не порвет его, что сделает все нежно, но одна фраза добавила в его испуг еще больше страха: - Принимай своего папочку, малыш.