***
Помещение, в котором Фрейд открыл глаза, действительно напоминало этакий приёмный покой в больнице: чистота, идеальный порядок, всё блестит… — Здесь меня будут пытать, — утвердительно сказал Фрейд. — Ну что вы! Фрейд лениво повернул голову и столкнулся взглядом с колючими чёрными глазами незнакомого темноволосого мужчины. Тот легко поднялся с кресла и, дружески улыбаясь, протянул руку консультанту. — Вадим. Вадим Геннадьевич. СВР. Очень рад знакомству. — Я тоже очень рад, — саркастически кивнул Фрейд, пожимая руку Вадиму Геннадьевичу, — Я о-очень люблю начинать знакомства с похищения и укола какой-то гадости. — Простите, — Вадим Геннадьевич нахмурился, — боюсь, мои оперативники перестарались. Надо было вас просто пригласить ко мне. — Бросьте, — резко сказал Фрейд. — Ваши оперативники сделали то, что вы велели. А вы велели им вырубить меня и притащить сюда. Зачем? — О ваших талантах не врали, — разведчик натянуто усмехнулся. -…Зачем, спрашиваете? Чтобы произвести впечатление, разумеется. — Я польщён. — Фрейдин скрестил пальцы. — А теперь позвольте спросить, Вадим Геннадьевич. По секрету — зачем я вам нужен? Раскрыть тайный замысел террористов? Вычислить крота в ваших рядах? — Крота? Знаете, наверное, мы сами справимся. Вы нам требуетесь именно как психолог. Скорее даже психотерапевт. — М-м-м… Фрейд посмотрел на кровавые иероглифы, вырезанные на нежной коже. — Вашего сотрудника пытали? — скорее утверждая, нежели спрашивая, поинтересовался Фрейд. — Она сотрудница. — Ещё лучше, — покачал головой Фрейд. — Приводить в чувство замученную пытками разведчицу… ох, не моё это. — Вы думаете, ей это вырезали на коже? Ага! Это она сама. Интересно? — М-да, немного… серьёзно — она сама это сделала? — нахмурился Фрейд. — Сама. Понимаете, она очень умная девчонка. Знает четыре иностранных языка, среди них — арабский и китайский. Работала в нашей иракской резидентуре в Мосуле. Вместе с напарником-радистом. Их выдали… — Сочувствую. — Полю изнасиловали, Диму пытали у неё на глазах. Мы вытащили их, но с тех пор бедняжка ведёт себя странно… — Не может такого быть! У неё на глазах пытали коллегу и её саму изнасиловали… и с чего бы ей вести себя странно? — Саша вырезает у себя на руках, на животе, на лице эти… иероглифы. Не хочет навещать Диму в больнице. С психологами острит или посылает их… Вам нужно её увидеть. Пожалуйста. Ради Родины, в конце концов… — Родина должна будет! — сказал Фрейд, поднимаясь. — Ну, где ваша шпионка?***
Проницательные серые глаза и худой, костистый подбородок. Белокурые волосы в небрежной косе, синяя больничная пижама-халат. Косынка. Глаза… смеются. Фрейд с секунду наблюдал за сидящей на кровати девушкой, но так и не смог ничего про неё сказать, кроме того, что она наверняка упряма. Позволив недолго себя разглядывать, Полина Колесова легко соскользнула с кровати. — Вы психолог, да? — поинтересовалась девушка. — А вы юная Мата Хари, — константировал, улыбаясь, Фрейд. — Неправда. Мата Хари была авантюристкой, а я служу своей стране. — Почему вы не сказали «Родине»? Стесняетесь? — Не хочу упоминать это священное понятие всуе, — Полина подняла на консультанта смеющиеся глаза. — О, вы патриотка. — О, непохоже? — Да нет, похожи. Признавайтесь, зачем себя резали? С этими словами Фрейдин схватил девушку за руку и задрал рукав. Полина вздрогнула от неожиданности, но руку не вырвала, а с интересом уставилась на Фрейда. — Увы, врачи всё перебинтовали, — сказала она. — Но могу содрать бинт. — А вы хотите? — Хочу. Посмотреть на вашу реакцию. — Спасибо за откровенность, — кивнул Фрейд. — Можно я сам? — Можно, — на этот раз взгляд Полины был оценивающим. Фрейдин бережно взял руку девушки и начал разматывать бинт. — Больно? Скажите, когда больно будет. — Не скажу. — Конечно же… сильная женщина… без страха и упрёка… По руке Колесовой пробежала дрожь. Фрейд уже освободил от бинтов почти всё предплечье, и теперь лишь рассматривал причудливые иероглифы на побелевшей коже. — Этот иероглиф означает «боль». Я читаю вас, как открытую книгу! — похвастался он. — Я вас поздравляю. А этот значит «женщина». А эти два вместе составляют слово — «сиськи». — То есть выбирали вы их не по значению? — Просто красивые. — С этим я бы поспорил… просто в этих «сиськах» много чёрточек, да? — Как вы догадались? — Боль вас успокаивает, — проигнорировал её вопрос Фрейд. — Осталось понять — почему?***
Фрейд вышел из палаты. У входа стоял, потирая руки (и, видимо, нервничая), Вадим Геннадьевич. — Ну, как она? — Зачем заперли и вилок не даёте? Вы унижаете её человеческое достоинство! — Мы боялись, что она снова начнёт себя резать… — Ничего она не начнёт! Полина получает удовольствие от этих царапин, и не станет делать это второпях. Она же не самоубийца… — Вы уверены? — Абсолютно.***
…Такие ночи называют покровительницами преступников, потому что именно эта глухая тишина надежно укрывает насильников, воров и убийц от неосторожного взгляда случайного свидетеля. Фрейд почувствовал смутную радость от того, что проводит эту ночь в надёжно охраняемом бункере СВР, а не где-нибудь в тёмном переулке. Консультант глубоко вдохнул и бросил взгляд на монитор. …Камеру наблюдения в палате Полины чекисты установили, скрепя сердце. Сейчас Фрейд был благодарен им за это: состояние девушки не то что внушало опасения, оно было непонятным, — и это пугало. Полина мирно спала, белокурые волосы разметались по подушке. Если бы Роман не знал предыстории Колесовой, он бы решил, что с ней всё в порядке. Девушка даже улыбалась во сне…***
— Скажи, юное дитя, что ты видела во сне? — А что, я кричала? — Ответь на вопрос. — Я видела, как Диму пытали.***
Утренняя Москва купалась в розоватых лучах просыпающегося солнца. Стены небоскрёбов, такие унылые и серые днём, были залиты золотым и розовым предрассветным блеском. — Нравится? — поинтересовался Фрейдин. Полина молчала, и, казалось, не слышала вопроса. Она вся растворилась в предрассветной нежности и тумане, впитывая всем сердцем красоту утренней Москвы. — Эй, — Фрейд легонько толкнул её в плечо. — Да-да, конечно, мне нравится… — проснулась Полина, — ведь я это защищаю… вот это всё. Спящих людей, улицы, машины… вы смеётесь? — Нет, не смеюсь, — мотнул головой консультант, — опиши пытку Димы. — Сейчас? — Конечно. Полина зябко поёжилась, будто от холода. — Я… не знала, что со мной происходит. Его били… было много крови… Фрейд взял её руку в свою, она даже не заметила. -…Эта кровь… синяки… их так много… Дима дрожал… В глазах Полины заблестели слёзы. — У тебя участился пульс, — константировал Фрейд: Посмотри на себя как бы со стороны: плечи расправились, грудь поднялась, слёзы — скорее от возбуждения. Когда ты осознала, что тебе… нравится? Полина резко вырвала руку и побежала. Её синее пальто трепетало на ветру, коса распушилась и била по спине при каждом шаге… девушка обхватила себя руками, и всё бежала, бежала… ...Фрейд нашёл её в тихом дворике, она прислонилась к берёзе и стояла так, закрыв лицо руками. — Как вы поняли? — спросила Полина, подняв заплаканные глаза на консультанта. — Ты получала удовольствие от ночного кошмара. Когда ты рассказывала о пытке коллеги, на лицо были все признаки возбуждения. И ещё… человек складывает руки на груди, если хочет защититься от мира… и на животе, когда хочет защитить мир от себя. — Это ненормально! — глаза девушки блестели от ужаса и возбуждения. — А вдруг… вдруг я однажды проснусь с окровавленными руками и обнаружу, что истязала близкого мне человека? — Не проснёшься. У тебя же это с детства? — Да… драться любила… обожала книжки и фильмы, где пытают главных героев. Я даже так определяла, нравится ли мне какой-то мужской персонаж: если хочу наблюдать за его страданиями, значит нравится, а если хочу сама их причинить, то в топку… — Дима тебе нравится? — Очень… Фрейд улыбнулся. Бедная девочка… — Хочешь мороженое? — спросил он. — В ноябре? — Я заболею ангиной и буду страдать. И ты получишь колоссальное удовольствие… — Заткнись, придурок! — Полина набросилась на Фрейда с кулаками, но, спустя пару минут изрекла: Знаешь, лучше купи…***
Сегодня им не суждено было дойти до киоска… Оба потеряли сознание после удара электрошоком, и оба перенесли не самое приятное путешествие в багажнике автомобиля. Обоих втащили в небольшую комнатку без мебели, с нежненькими бежевыми обоями. Фрейд очнулся первым. Их руки даже не были связаны. Консультант подсел к Полине, не обращая внимания на шум в голове и нарастающую боль в груди. Девушка… лежала у стены, свернувшись калачиком. Фрейдин взял её руки в свои… провёл пальцем по бледной коже, в некоторых местах исчерченной полосками шрамов. Глупый котёнок… неужели эта опасная, грязная, жестокая работа — действительно её предназначение? Чёрт, неужели они: девчонка с садистскими наклонностями, на первый взгляд — чистая и невинная, и откровенно страшная профессия шпиона созданы друг для друга? А почему бы и нет? Что там Вадим Геннадьевич говорил про Полину? «Иногда — обезоруживающая откровенность, а о чём-то молчит, тисками не вытянешь… храбрая, до сумасшествия. Иногда кажется, жить не хочет. Знает четыре иностранных языка: английский, итальянский, китайский, арабский… знаешь, арабский она учила сама. По самоучителю, а ещё… в мечети. Представляешь, Поля, будучи подростком, все воскресенья просиживала в мечети, язык осваивала… при том, что она — атеистка. Верить перестала в 15 лет, прочитав Овода… Поля ещё говорила, что не может бога простить за Великий потоп… Одно слово — ребёнок…!» Сейчас этот ребёнок лежал на полу, а Фрейд гладил её побелевшие пальцы. — Знаешь, девочка, лучше б тебе не просыпаться… Но Полина привыкла всё делать наоборот. Она проснулась точно после слов Романа. Секунду она пристально смотрела на Фрейдина. Даже не секунду. Минуту. Её губы дёргались, будто она не знала — улыбнуться или расплакаться. Фрейд сперва не мог понять, в чём дело, но потом сложил два плюс два: около губ у него запеклась кровь, и одну руку он прижал к груди — всё ещё было больно. — Алло… Земля, приём, — Роман щёлкнул пальцами возле глаз Полины. — Прости… — девушка с неподдельным испугом посмотрела на консультанта. — Я… не достаточно себя контролировала… Простите… Роман Витальевич. Чёрт, тебе… вам… вам больно! — А ты на это и надеялась, чертовка! — ухмыльнулся Фрейдин. — Нет! Точнее… простите, ладно? — Хорошо, мисс Бонд, но только хватит пялиться? Как планируем выбираться? — По обстоятельствам, — тон Полины снова стал сухим и профессиональным. — Надо узнать, кто похитители и что им надо, можем ли мы им что-нибудь предложить… — Предать Родину? — Деньги или маловажную информацию! — Полина посмотрела на Фрейдина так, что он почувствовал себя отморозком. Полина устало прикрыла глаза, и консультанту не составило труда определить, что она не имеет ни малейшего понятия, что делать…***
Дверь отворилась беззвучно, так что Фрейд и Полина не успели даже испугаться. Вошёл мужчина лет сорока, с испитым лицом. Консультант спиной почувствовал, как разведчица сжалась от ужаса: видимо, похититель был ей знаком. — Привет, Поленька, — медовым голосом сказал мужчина. — Помнишь нашу первую встречу? Может, повторим? Надо признать, Полина хорошо держала себя в руках. Её голос почти не дрожал: — Плохая идея. Мне может понравится. — Не думаю. В любом случае мы можем совместить приятное с полезным… — Что вам от нас надо? — резко оборвала его Колесова. — Самую малость. Ты не всё нам рассказала в Мосуле. — Корректнее было бы сказать — ничего не рассказала… так сложно было потешить мою самооценку? Фрейд одобрительно улыбнулся Полине. Вот чертёнок… — Я молчала тогда, с чего вы взяли, что сейчас заговорю? — Ну, у нас твой психотерапевт… — Которого я знаю меньше недели. Вы правы, на радиста, с которым я спала, мне наплевать, зато циник Фрейдин… ради него я пойду на всё. Если что, это был сарказм. — А вот сейчас обидно было, — поморщился Фрейд. Полина подавилась смешком. — На выход, — скомандовал похититель. Полина встала и сделала несколько шагов вперёд. У Фрейда снова прихватило сердце, и глаза противно защипало. Девочка шла на свою собственную Голгофу, шла без страха, или по крайней мере этого не показывала… бледная, прямая, с высоко вскинутой головой, она не казалась забитой или напуганной. Разумеется, такая храбрость имела научное объяснение. Обильное выделение адреналина в сочетании с самогипнозом давали примерно такой результат. Причём самогипноз примитивнейший: «Я не стану предателем… я офицер СВР, разведчик… за мной огромная страна… не имеет значения, вытащат меня или нет. Главное — я никого не выдам и не подведу своих…» Фрейд видел Полину как облупленную, для него не были загадкой не расправленные плечи, не сжавшиеся в презрительной усмешке губы… всему было научное объяснение. Почему же тогда Фрейду пришло в голову, что если все русские разведчики такие, Россия — в надежных руках?***
Фрейд грыз ногти, дожидаясь Полину. Он качал головой, представляя, что с ней могут сделать. Крутил на пальце кольцо… ничего не помогало отвлечься или успокоиться. Наконец дверь распахнулась, и полубессознательную Полину втолкнули в комнату. Фрейд опустился на колени рядом с ней, обнял её худенькое, подрагивающее в судорогах боли тело. — Всё хорошо, Фрейд, — поморщилась Колесова. — Тихо, тихо… понял я, ты играешь в Зою Космодемьянскую… — Дурак… — Полина закрыла глаза.***
Ещё будучи в безопасности, в бункере СВР, Фрейд изучил досье человека, предавшего Полину и Дмитрия Галовски. Это был русский перебежчик, Сергей Суворин. Раньше, ещё до войны, работал в Багдаде под прикрытием переводчика в посольстве. С приходом к власти ИГ и переходом всей резидентуры на нелегальные рельсы ушёл в подполье, помогал Полине. Он выдал террористам её и радиста с потрохами, не выдержав нервного напряжения, опасностей подпольной работы. Хотя, кто знает, может, он просто хотел купить себе Mersedes Benz? Сейчас Сергей Суворин стоял над Фрейдом, судорожно прижимавшим к себе Полину. — Она очнулась? — шёпотом осведомился перебежчик. Фрейд мотнул головой. — Ну что ты врёшь? — доверительно спросил предатель. — Я ведь не буду её бить. Я просто хочу… чтобы она это видела. Вперёд, ребята… Суворин махнул рукой, и несколько костоломов рывком подняли Фрейда на ноги. Голова Полины, лежавшая у него на коленях, глухо ударилась об пол. Девушка застонала, прижимая руки в голове, и открыла глаза. — Оставьте его в покое, — устало сказала она, — вы всё равно этим ничего не добьётесь. — Галовски был профессиональным разведчиком, — заметил Суворин, — а консультант Роман Фрейдин — гражданский. Ты сможешь себе простить, если мы запытаем его до смерти? — Легко, — Полина обезоруживающе улыбнулась. — Начинайте, — неуловимо кивнул предатель. Когда Фрейду аккуратно, почти с нежностью навезли в грудь, ему показалось, что его сердце сейчас остановиться. Слёзы выступили на глазах, он почти забыл, как дышать. А оперативники Суворина, даже не давая ему передышки, добавили в живот, а затем в пах. Фрейд рухнул бы на колени, если бы его вежливо не поддержали за локотки. Когда бандитам надоело обхаживать Фрейда своими крепкими, словно железными, кулаками, они позволили ему рухнуть на пол, и продолжили месить его ногами. Тяжёлые армейские ботинки прохаживались то по лицу… то по почкам… порой кто-то с садистским удовольствием пинал его в пах… Фрейд уже ничего не понимал. Он ничего не видел, а все звуки слились для него в единую адскую какофонию. Кажется, он плакал, по крайней мере лицо его было мокрым. Или это был пот? Или кровь? …Лишь один раз Фрейд сумел поднять голову — на мгновение — и столкнулся взглядом с Полиной. Всё было, как он и предполагал: ей нравилось.***
Громилы оставили окровавленного, полуживого Фрейда и ушли заниматься более интересными делами: наверное, дрочить или порнуху смотреть…, а может, футбол? Полина сидела не шевелясь, уставившись на консультанта застывшими, неживыми глазами. Когда через десять минут Фрейд застонал, приходя в себя, губы девушки задрожали. — Чего сидишь? — с трудом поинтересовался консультант. — Может, тебе ещё попкорна принести…? Для полного кайфа… — Фрейд, — твёрдо сказала Полина. — Потерпи меня ещё пару часов. Когда меня снова поведут на допрос, я выброшусь из окна. Тебя оставят в покое. — Не вздумай, дура! — Фрейд даже приподнялся на локтях, но через мгновение со стоном рухнул на пол. — Суворин прав, ты не виноват в шпионских разборках. — Полиночка, — Роман сел, облокачиваясь спиной о стену — плевать на боль! — Полиночка, тебе ведь нравится. Просто отпусти себя, разреши себе наслаждаться. — Я не могу! — Разведчица вскочила, забыв про собственные синяки. Она присела возле Фрейдина, взяла его ледяные пальцы в свои. — Тебе больно, и что бы я при этом не чувствовала, тебе легче не станет. Поэтому я просто… уйду. Не бойся, — Полина лучезарно улыбнулась, — я не боюсь. Когда я была маленькой, мне диагностировали лейкемию. Оказалось, врачебная ошибка…, но прежде чем мы это узнали, я успела убедить себя, что смерть — это не страшно… и сама себе поверила… — Смерть — конечно, не страшно, — Фрейд пристально посмотрел Полине прямо в глаза. — Но в твоём случае — трусливо. После твоей смерти меня убьют, нафига я им нужен? Опять же — лишний свидетель. — Что тогда делать?! — в глазах Полины стояли слёзы. — Признай свои чувства и помирись сама с собой. Расслабься и просто наслаждайся… тебе незачем загружать голову моралью. — Шутишь? — Ты нужна своей Родине живой, нет? Полина глубоко вдохнула, выдохнула и улыбнулась Фрейду. — Хорошо. Я буду жить ради России. А теперь не шевелись, я тебя перебинтую… Роман весело подмигнул ей, поморщившись, когда прихватило сердце. И в руку отдавало — пальцы совсем не гнулись…, но забивать этим голову Полине Фрейд не рискнул. На девочке сейчас лежал жуткий груз ответственности, и собственное сердце казалось Фрейду мелкой, глупой, незначительной проблемой…***
Когда Фрейда снова били, Полина смотрела на это сухими глазами, без единой эмоции в лице. Только когда Фрейдин согнулся, прижимая руки к груди, и упал на пол без дыхания, Колесова вскочила. Её оттолкнули… кто-то из бандитов проверил пульс Романа, убедился в его отсутствии. Суворин мрачно посмотрел на подручного и выхватил пистолет. Тремя выстрелами он уложил своих людей, четвёртый — в живот Полине. Предателю совсем не нужны были свидетели… К счастью, боевики, вымуштрованные в отрядах ИГ, обычно носили бронежилеты. Даже если предстояло пытать шпионов. ...Поэтому одному из бандитов повезло. Он пришёл в себя, и обнаружил, что товарищу - братья в Аллахе - мертвы все до единого, ограблены, а русские шпионы истекают кровью на полу. Тогда Ариф аль-Хуссейн понял, что всё пропало. Без паспортов, без денег, в чужой стране он далеко не уйдёт. Его схватит ФСБ и допросит в маленькой неуютной камере... Ариф ещё раз, теперь - тщательно - проверил пульс у Фрейда. Он едва прощупывался... зато присутствовал. Рана Полины, при всей своей тяжести, была не смертельной. Ариф перебинтовал девушку, интуитивно чувствуя, что она - важнее; сунул в рот Фрейду таблетку нитроглицерина, сжав горло консультанту так, что тот вынужден был проглотить её. Затем, грязно выругавшись, достал чудом уцелевший телефон и позвонил в ФСБ...***
Фрейд в первую секунду не поверил, что всё хорошо. Что он не умер от инфаркта, что его не забили до смерти. Что Полина... а что Полина? Жива ли? - Здравствуйте, Роман Витальевич, - худенькая остроносая девушка села на кровати Фрейда, погладила его перебинтованную руку. - Как вы? - Хорошо... Почему на "вы"? - Ты... - Полина стеснительно улыбнулась. - Вот и умница... Фрейд отвернулся. Ему нужен был отдых... Уже у самого порога Полина осторожно сказала: - Роман Витальевич... - Да, дорогуша? - Почему вам нравится эта рыба? Кораблина эта? В ней нет ни тени эмоции, нет накала страсти, она даже не на своём месте в прокуратуре! Почему она? Фрейдин не ответил. Действительно, любовь слепа... - Прощай, Поленька, - мягко сказал он и закрыл глаза.