в пустоту

       Ноа все еще вздрагивает от телефонного звонка или шороха за окном. Честно, совершенно не хочется идти в больницу — проще отсидеться дома: безопасности, теплая постель и связь ловит. Но Фостер идет в больницу, в ту самую палату, где сейчас сидит Брук с Джейком. Девушка улыбается совсем слабо, словно еле-еле может приподнять уголки губ и Ноа прекрасно понимает — увидеть убийцу и почувствовать себя жертвой психопата — довольно сильный стресс. Брук выходит и обещает не вернутся минут пять.        Джейк выглядит здоровым, если бы не больничная пижама и пищащие приборы, ей-богу, как будто сейчас откроет глаза, усмехнется и скажет что-то обидное, о чем Фостер будет помнить еще очень долго и у себя в голове проигрывать эти слова все снова и снова. Парень подходит чуть ближе к больничной койке, замирает и улыбается. — Ну, бессознательный Джейк, что я хочу тебе сказать, — Ноа нагибается ближе, — это я расписал твой позерский драндулет, в котором 400 лошадиных сил, — он все еще улыбается и чувствует превосходство, — и это было круто!        Но потом улыбка медленно сползает с его лица и, медленно оседая на стул, он прикрывает лицо руками. — Я сильно испугался, — шепотом произносит Ноа на выдохе. Он молчит и смотрит на загорелое лицо, а после склоняется совсем близко к губах и шепчет почти касаясь их: — Я люблю тебя.        Фостер хочет задержаться еще мгновение, успокоить бешено бьющееся сердце и посмотреть на Фитцджеральда спокойно, без боли и страха где-то там, за крепкими ребрами и слоем сарказма.        Но в этот момент парень на больничной койке начинает шевелиться и Ноа резко отстраняется и возвращает на место ухмылку и с наигранным удивлением спрашивает: — Ты что, пытаешься показать мне средний палец? — Б-бо-ботаник. . .        Джейк произносит это немного глухо, возможно, Ноа так кажется из-за громко стучащего сердца и он все еще не может спокойно вдохнуть, потому что ему кажется — Джейк все слышал, сейчас скажет что-нибудь гадкое и от этого не спрячешься под улыбкой и не уйдешь, а придется выслушать все дерьмо.        Но Фитцджеральд смотрит по-другому и до прихода Брук успевает спросить только: — Что случилось?

***

       Вообще-то следовало бы и забыть об этом несчастном и нелепом признании, но Ноа все еще помнит волнительный страх и ощущение чужого дыхание на собственных губах. Они с Джейком почти не пересекаются — учитель предоставляет интересную задачу и Одри помогает ему с решением, а сам Джейк, кажется, занят только Брук. Но так перестает казаться ровно в тот момент, когда Фитцджеральд после уроков прижимает его к стенке прямо за лестницей. Все уже ушли куда-кто: Одри готовиться к тестам, Эмма проходит стадию психической нестабильности, Брук собирает вещи. Совсем рядом ведут кружок английского для восьмых классов, а с другой стороны коридор совсем пуст. — Кажется, ты говорил что-то про любовь? — Джейк с садистским удовольствием наблюдает за Фостером, потом прижимает к парню совсем близко и на ухо шепчет, — так вот, заруби себе на носу, детка. . .        Он делает паузу примерно в минуту, но за это время Ноа кажется, что сердце у самого горла, а вся кровь прилила к лицу и ноги вовсе отказали. Он почему-то не может вспомнить с чего это все началось: с пятого класса, когда на уроке истории Фостер ляпнул про гениальность задумки одной из картин, или в седьмом классе, когда Джейк с Уиллом начали обзывать их с Одри, или восьмом классе вместе с разбитой губой от такого же Джейка.        Ноа смело и с вызовом поднимает глаза, но тут же опускает их и смотрит вниз. Вот прямо сейчас, в этот момент, Фитцджеральд опустит его ниже плинтуса, а на завтра об этом узнает вся школа. И Одри теперь будет называть его не просто девственником, а придумает что-нибудь более изощренное. От воспоминания об Одри Фостер прикусывает губы — его подруга смелая, она не боится такого. - . . . что тебе придется больше времени проводить со мной, а не на своей работе, — Джейк все еще прижимает его к холодной стене своим супер-накаченным-и-очень-горячим телом.        Ноа задерживает дыхание и смотрит на довольного Фитцджеральда. Тот улыбается как-то без насмешки и ловит своими губами искусанные губы Фостера. Звенит звонок, из класса выбегают пятиклассники, где-то в школе бродит не-совсем-учитель, а городе и вовсе маньяк-убийца, но перед Джейком только губы Ноа, его светлые волосы и голубые, полные счастья, глаза. Наверное иногда хорошо делать признания в пустоту, которая оказывается не совсем бессознательная.