***
Восточнее по руслу на реке стоял ещё один городок. Крупные суда не доходили туда из-за мелководья, но, узнав о трагедии, соседи прислали в Кызыл-Кум несколько лодок и повозок с самым необходимым. Ткани для перевязок, целебные зелья, покрывала, еда и эль были теперь в достатке для всех нуждающихся, которых размещали где только это возможно. Молодую компанию с младенцем приютила в сенном сарае семья местного рыбака. Хозяйка дала Астрид кое-какую утварь, старую одежду, детские вещи, которые матери часто любовно хранят годами, а также принесла горячей еды и кувшин вина. В доме и на очаге во дворе грели несколько котелков воды. Спасённую девушку осторожно уложили на застеленное покрывалом сено. Смыв грязь с её лица, Астрид тихо прошептала: — Красивая! — Лучше скажи мне, что она жива, — отозвался Фили, не в силах думать ни о чём больше. Женская ручка тихонько дотронулась до запястья, а после до шеи пострадавшей, тыльной стороной ладони ощутила слабое дыхание. — Она жива. Но, возможно, ранена. Нужно снять с неё эти лохмотья, вымыть и осмотреть. Я спрошу, нет ли у хозяев большого корыта. А ты скажи Кили, чтобы попробовал накормить малыша. — Накормить? Я? Да как я его накормлю? — возмущённо заявил парень, тщетно пытаясь успокоить плачущего младенца. — Мало того, что я в няньках, так может мне и коровой стать? — Ну ты и болван, Кили! Возьми козьего молока, чуть согрей в детской чашке. Мы делали так, когда не было другого выбора. Не такой уж это труд — побыть с ребёнком. Нам нужно помочь его матери. Когда всё было готово, молодая, но уже опытная гномочка приподняла девушку и расстегнула её платье. Увидев обнажённые прелести незнакомки, Фили вспыхнул от стыда и хотел отвернуться, когда Астрид осадила его: — По-твоему, я сумею справиться одна? Помогай. Нужно выбросить эти лохмотья и уложить её в тёплую воду. Дальше, так и быть, всё сделаю сама. Бедный юноша готов был сгореть на месте, но пришлось повиноваться. Он решил, что закроет глаза, но так и не смог этого сделать. Нежные черты лица, очень изысканная для гномки фигурка с тонкой талией, роскошной грудью и бёдрами, чёрные волосы почти до пояса, длинные ресницы и чувственные губы — она действительно была не обделена красотой! Даже смертельная бледность и покрывшая тело грязь не могли этого скрыть. В мыслях Фили задумался, как же её зовут, и какого же цвета её глаза? Но сразу пресёк эту крамолу, возбуждённую непривычно интимным действом. Устроившись в дальнем углу и налив себе кружку вина, он вдруг ощутил весь груз не замечаемой ранее усталости. Голова сама собою падала на грудь, спина и плечи были покрыты ушибами и ранами, ноги уже не держали. Вино немного успокоило, но вместе с этим Фили почувствовал, как по всему его телу пробежали холодные мурашки. Наверное, так бывает со всеми, лишь недавно побывавшими на краю гибели. Но только раньше он не мог об этом думать. Она была жива. Но он ещё не знал, не сгубят ли её причинённые катастрофой раны. Ещё одна кружка живительного напитка сделала своё дело — Фили сам не помнил, как забылся во сне, припав головой к стене сарая. В чувства его вернул голос Астрид и осторожное прикосновение к плечу. — Фили, очнись. Пора позаботиться и о тебе. — Обо мне? К чему? Прошу тебя, помоги лучше этой девушке! — Не переживай за неё. Она в порядке. Похоже, её ударило камнем по голове, оттого она и потеряла сознание. Отлежится пару дней, встанет на ноги. — А младенец? — Выкупан, завёрнут в чистые пелены и вдоволь наелся материнского молока. Из Кили, как ты понимаешь, та ещё кормилица. Ты настоящий герой, совершивший почти невозможное. Но с тебя тоже пора снять лохмотья и заняться твоими ранами, которых на тебе куда больше, чем на спасённой тобою даме. — Не думай об этом. — Фили! У тебя вся рубашка в крови, и волосы тоже. Не спорь со мной, это ведь бесполезно. — А мой брат? — Твой брат в состоянии позаботиться о себе сам. Пара ушибов да царапин никому ещё не мешала помыться в речке. Астрид была права, да и сил к сопротивлению в бедном юноше уже не было. Местные зелья нещадно жгли кровоточащие порезы и рассечения, но куда более яркие чувства рождали прикосновения мягких женских рук. Как же долго он не ощущал этого? Да и много ли знал о подобном? Наверное, почти ничего. В тот день воедино смешались и смертельная опасность, и страх, и разрывающие разум переживания, и радость, и… снова гнетущая грусть. Поднявшись утром, Фили вышел на улицу. Его младшего братца в сенном чулане уже не было, только девушки и ребёнок тихо спали, восстанавливая силы. Солнце давно взошло, и город оживился. Но было это не то радостное оживление, что обычно приходит вместе с теплом и светом. Многие вновь устремились к горе, и юноша последовал их примеру в надежде найти там Кили. Пара дюжин гномов сидели вокруг костра, обсуждая возможность дальнейших поисков, а также угрозу возобновления подземных толчков. Едва он приблизился и сел рядом, сразу несколько пар глаз устремились на вновь прибывшего. — Скажи, добрый юноша, ты ведь не из нашего клана! Я знаю здесь всех, но тебя и того, что был с тобой, раньше я никогда не видел. — Правда ваша. Мы с братом впервые здесь. Мы путешествовали, и ныне направляемся домой в Эребор. — Эребор? Так вы из Сигин-Тараг, и ваш гхал — легендарный Торин, сын Трайна? — Фили кивнул в ответ, приложив руку к груди. — Я мечтал привезти дружеские дары от вашего гхала, но теперь принесу лишь весть о постигшей вас трагедии. Уверяю, Сигин-Тараг не останутся к ней безучастны. Мы пришлём своих воинов и поможем восстановить прииски, а также освоить новые. — Это щедрое предложение! Но только клану Шакх-Руун придётся от него отказаться. Мы должны уходить, искать себе новый дом. Или же скитаться подобно твоим предкам. — Почему же? Ведь это всего лишь землетрясение. — над кругом собравшихся повисла тишина, после чего гном, говоривший ранее, продолжил: — Как твоё имя, смельчак? Мне рассказали о твоём подвиге выйти вчера из горы последним вместе с женщиной и младенцем. — Моё имя Фили, сын Ульвина. А брат мой Кили. И коли уж священный долг здесь ставят в один ранг с подвигом, то совершили мы его вместе. — Слова истинного сына кхазад, взращённого воином! Но и тысяча таких воинов, как ты не помогут нам вернуться в родные горы. Лихо, что разыгралось вчера, давало о себе знать и раньше. Наши братья Огнебороды также ведали о преследующих их клан трагедиях. Тьма поселилась под нашими чертогами, мёртвыми стали воды нашего священного озера. И видят мои глаза — это только начало! — Как же ваше имя, отец? Я должен буду передать эти слова соотечественникам, назвав мудреца, устам которого они принадлежат. — Моё имя Мъёдвин, и я гхал этого клана. Злая судьбина пощадила меня в минувший день. Но лишь для того, чтоб не позволить пропасть своим выжившим собратьям. Припав на одно колено, Фили отдал должные почести королю, принеся клятву, что вернётся с помощью от Длиннобородов. — Нашему клану известны и горе потерь, и скитание. Но не менее знакома и поддержка сородичей. Снаряжайте в путь всех нуждающихся, и чертоги Эребора примут их как родных своих братьев! Я же достигну Одинокой горы много раньше и предупрежу, чтоб вас ждали! Покидая собрание, Фили желал только одного: чтобы спасённая девушка пришла наконец в себя. И этой его мечте суждено было сбыться. Ещё очень слабая и бледная, она сидела на своей постели, прижимая к груди ребёнка, и, как оказалось, тоже очень ждала его возвращения. Астрид улыбнулась при виде входящего в чулан парня и сообщила: — Что же? Знакомься! Вот твой спаситель! Его зовут Фили. Ну, а с Кили ты уже познакомилась. По щекам бедной барышни потекли слёзы благодарности. Ответ на свой первый вчерашний вопрос Фили уже получил — глаза у неё были тёмно-карие, почти чёрные, выразительной миндалевидной формы. И если бы не малыш, она бы, наверное, соскочила с постели наземь в стремлении благодарить его на коленях. К счастью, Астрид вовремя удержала её от таких излишних унижений. Крепче прижав к груди малыша, юная мать лишь шептала сквозь слёзы: — Спасибо! Спасибо за моего Флои! — она глядела ему прямо в глаза, не переставая плакать, а потом покачала головой и опустила взор. — О, Махал, да вы весь изранены! Из-за меня… Мне никогда не вернуть свой долг… — Прошу вас, не плачьте. Ведь это я исполнял свой долг и никогда не смог бы отдать его никому, не сделай я того, что положено воину. Лучше просто назовите мне своё имя. Чтобы я мог вспоминать вас в молитвах и пожеланиях счастья вам с сыном. — Имя? Ах, да. Ну, конечно же, имя. Меня зовут Зирит.* — Ты ведь из Черновласов, верно? Ты не родилась в этом клане, — вмешалась в разговор Астрид. — Да, это так. Меня привезли сюда почти два года назад и выдали замуж. Так решили наши отцы. — Не волнуйся, мы найдём твоего мужа и отца Флои. Главное, выздоравливай сама, ты ведь ещё и от родов едва оправилась. Зирит опустила свои огромные тёмные глаза, но слёз на них больше не было. — Не нужно искать моего мужа. Он погиб на моих глазах, а я убегала с Флои, пока всё вокруг не исчезло. Теперь у меня нет ничего, кроме сына. Но если бы не он, то не было бы и меня.Глава 55. Трагедия клана Шакх-Руун*
5 декабря 2020 г. в 23:24
Берега реки Харнен были населены довольно густо. Здесь не было крупных городов, в основном деревни, жители которых занимались земледелием, скотоводством, рыбной ловлей и, конечно, торговлей. Но в сравнении с переходом по жаркой пустыне такое путешествие могло показаться чудесным. Воды не были глубоки и быстротечны, скорее они напоминали мутноватый неспешный поток, который не сложно преодолевать даже против течения. Плоскодонные судёнышки снующие в обеих направлениях, снабжены были не только парусами, но и вёслами. Даже пассажир, не способный оплатить проезд монетами, мог быть принят на борт при условии, что сядет за эти вёсла. Запасы чистой воды и провизии можно было легко пополнить в прибрежных селениях. Люд здесь встречался разный, сама река служила не просто границей между Харандором и Харадом, но формировала негласный рубеж между двумя культурами и мирами: миром северо-запада и миром юго-востока. И граница эта вовсе не была безусловной и чётко очерченной. Множество притоков и рукавов создавали обширный бассейн, удобренные илом земли которого и влекли сюда жителей. В засуху часть из них исчезала, в сезон дождей же появлялась вновь. Если бы не плодородная земля, трудно сказать, сколь велико бы было население этих мест, ведь многим тысячам попросту было бы не прокормиться. Харнен сводила и разделяла, снабжала водой, превращая пустыню в поля и сады, кормила сама и напитывала силами почву. Трудно переоценить значение этой не известной северянам реки для населения её берегов.
Астрид никогда не бывала здесь равно как Фили и Кили, но её глазам южный пейзаж был привычен. У братьев же вновь возник повод задуматься о грандиозности просторов мира и восхищаться новыми для себя видами. Этот населённый, но всё-таки не богатый деревенский край нельзя было сравнить с величественным Атанварнионом или стоящим меж морем и пустыней Умбаром. Здесь пахло совсем не так, как в приморских городах, и носа частенько достигал запах тины. Этой тиной отдавала местная речная рыба, есть которую после морской было не всегда приятно. Среди строений не было высоких и тем более роскошных. Единственный крупный город на пути молодых гномов назывался Амруун. Здесь сходились воедино два крупных притока реки, один из которых приходил из Кханда, второй же — из предгорий Азан Арад — оттуда, куда и направлялись юные путешественники. И когда далеко на горизонте показались внушительные вершины западного отрога гор Тени, братья вздохнули с облегчением и искренне улыбнулись друг другу.
Какой бы ни была страсть Фили и Кили к путешествиям, этот трёхмесячный рейд на борту тихоходной посудины в конце концов измотал обоих чудовищной скукой. У всей компании с лихвой хватило денег чтобы полностью оплатить своё плавание, и столь долгое безделье сказалось на энергичных парнях губительнее тяжкой портовой работы и опасных переходов по лесам. Младший мог ещё часами ворковать со своей очаровательной подругой, а вот Фили всерьёз уже думал пойти сесть на вёсла, да хоть и без всякой платы. Даже привычными тренировками здесь было форменно не заняться: с самого утра палуба уже кишела членами команды и другими пассажирами, которых гнала сюда духота их тесных кают. Лишь поздней ночью все расходились, стараясь не упустить ни минуты прохлады и свежести.
Гномы видели свою цель, но шапки гор, непривычно снежные для царящей вокруг влажной духоты, всё проплывали вдоль горизонта. Братья знали: по протяжённости Азан Арад уступали только великим Мглистым горам, оттого клан Шакх-Руун и жил там уже многие века, постепенно перемещаясь от обедневших приисков к новым, ещё не разработанным. Камненоги не были столь же богаты, как их южные соседи Нараг-Шаяр. В недрах их родных гор не было платины и изобилия редких самоцветов, впрочем серебра находили целыми жилами, встречалось и золото. Но основу благополучия и торговли составляли ценные горные породы. Яшма и малахит, нефриты и лазуриты, порфир, а главное — мрамор самых разных оттенков и окраса отправлялись из тени приисков во все уголки мира. И, наверное, не было такого дворца или парка, чтобы в убранстве его и украшениях не нашлось камня, добытого и обработанного в горах Эфель Дуат. За массивность и поразительную силу здешних гномов прозвали Камненогами. Но вернее было бы наделить их именем «Вселяющих в камень жизнь», ибо именно этот клан славился лучшими мастерами-каменотёсами, способными создавать самые сложные и тонкие узоры на поверхности благороднейших горных пород. Да что там рисунки! Огромные чаши и вазы, резная каменная посуда, столь тонкая, словно создана вовсе и не из камня, барельефы и статуи, просто каменные фигурки ценили даже самые взыскательные эльфы, и богатейшие из королей выкладывали своё золото за них.
Будучи каменотёсом, как и его отец, Фили очень ждал, когда увидит, наконец, легендарные шедевры мастеров клана, пройдётся по цехам и месторождениям, может и переймёт где пару секретов. Юноша понимал — времени у них было чрезвычайно мало, но хоть те пару-тройку дней, что всяк придётся гостить у сородичей, он мечтал посвятить знакомству с верхами своего ремесла. С каждым днём плавания Азан Арад приближались всё больше. Северное русло реки Харнен уходило на север, к своим истокам. Конец плавания был уже рядом, и все трое путешественников связывали с этим много надежд и желаний. Под сводами гор их ждала вожделенная прохлада, источники с чистой питьевой водой, любимая и подзабытая уже еда народа кхазад — без всякой травы, а главное этой пакостной речной рыбы. Их судёнышко уже изрядно опустело, доставив до места назначения большую часть своих пассажиров. Владелец посудины сообщил, что прибытие в последнюю точку маршрута — город Кызыл-Кум* — состоится уже через пару дней. В последнюю ночь все трое спали очень плохо, предвкушая долгожданные перемены. А выйдя утром на палубу, переглянулись с замершим сердцем и немым вопросом в глазах. Над горной грядой восходил вверх огромный столб тёмного дыма. Всё, что было ниже, казалось окутанным плотным непроглядным туманом. Стало понятно — произошла нешуточная катастрофа. И пока никто не мог знать, каковы же её последствия.
Прошло ещё несколько часов прежде чем вновь прибывшие смогли добраться до поселения и узнать: ночью под горою случился чудовищный обвал. Скальная твердь содрогнулась, из-под земли вырвались языки пламени, взрыв обрушил своды, и очень многие оказались погребены под завалами. Все, кто выжил, тоже не смогли сразу выбраться — дым и густое пылевое облако затянули уцелевшие туннели и гроты. Первые спасшиеся показались на поверхности лишь через пару часов. Израненные, сплошь покрытые грязью и пылью, почти ослепшие в этом тёмном облаке, они падали у подножия гор, где смрад уже начал рассеиваться. А землю позади них всё ещё сотрясали толчки — пусть не сильные, но смертельно опасные для всех, кто ещё оставался под землёй. Потрясённые случившемся, жители городка на реке бросились помогать пострадавшим. Но таких, кто спасся сам, было ничтожно мало. Те из них, что оставались в силах, возвращались под гору выручать своих товарищей. В городишко хлынул поток беженцев, большинству из которых требовалась помощь. Нужны были храбрые сердца и твёрдые руки — чтобы войти в логово проснувшегося чудовища и вынести оттуда всех, кто ещё оставался жив. Проверив своё снаряжение, Фили и Кили не раздумывая отправились к горам. Астрид хотела идти с ними, но юноши не позволили ей сделать этого.
— Даже не думай! Оставайся в городке, здесь тебе тоже работы хватит. Женщинам не место под завалами.
— Но как же вы?
— Мы нужны там. Помогай раненым, а мы скоро вернёмся.
— Кили, нет! А если… Если с вами случится что-нибудь, я не переживу! Столько лет ждать и… — голос девушки дрогнул, а на глазах показались слёзы. Кили обнял её, пронзительно посмотрел в глаза и шепнул:
— Всё будет в порядке, милая! Я вернусь к тебе, обещаю! Разве ты сможешь любить того, кто остался в стороне от чужого горя? Кто прошёл мимо долга спасти чью-то жизнь?
Астрид кивнула, крепко сжав руку возлюбленного. Фили уже ждал брата, подавая тому недвусмыленные знаки.
— Я знаю, ты не поступишь по-другому. Я бы и сама ни за что не сделала так. Но почему я не могу идти с вами хоть до склона?
— Астрид, нет! Оставайся здесь!
— Но там тоже кто-то должен помогать пострадавшим! Пока они не истекли кровью, так и не добравшись до города!
Кили понял: всей его настойчивости и убедительности не хватит на то, чтоб удержать эту девушку. И он не сможет опровергнуть правоты её доводов. Тяжело вздохнув, юноша отвёл глаза и ответил:
— Хорошо. Но обещай, что не подойдёшь к горе близко, что останешься на безопасном расстоянии. Иначе я привяжу тебя к какому-нибудь бревну.
— Не стоит. Всё равно бы освободилась. — «И действовала по-своему» — прочёл Кили недосказанное окончание фразы.
В полумиле у подножия горной гряды царила форменная неразбериха на грани с безумием. Радовало только одно — выбравшихся наружу было уже довольно много. Со всех сторон слышались призывные возгласы — гномы искали своих родных в надежде увидеть их живыми. Многие плакали — кто-то от счастья, а кто-то от сразившего его горя. Оставив подругу в условленном месте и настрого запретив ей подходить к горе ближе, братья направились к тёмной дыре, оставшейся от врат, из которой продолжали валить облака пыли. Она напоминала пасть чудовища, в чрево которого им предстояло проникнуть. Из самых недр этой пасти доносился гул: возгласы, крики и стоны перемешались воедино в кромешной мгле, различить в которой можно было лишь несколько расплывчатых белёсых пятен — свет факелов, замутнённый пылью. Наскоро соорудив себе по светильнику, Фили и Кили шагнули во мглу неведомого им подземелья, навеки изуродованного произошедшей трагедией. Для страховки братья перевязались одной верёвкой и защитили лица смоченными водой повязками. На пути им попадались гномы, ведущие обратно своих пострадавших родичей. На вопрос куда лучше направляться все они указывали рукой в кромешную темноту. Хуже всего пришлось тем, кто оказался далеко от выхода, и минуло не мало тревожных минут покуда братья смогли вызволить первого из своих спасённых. Это был гном преклонного уже возраста, придавленный тяжёлой плитой в почти что недоступном месте. Он не звал на помощь, не желая отвлекать на себя силы и время спасателей. Одна из ламп чудом указала на него отсветами огня, и юноши в тот же миг устремились к несчастному. Он пытался отправить их прочь, спасать молодых, но крепкие руки молодых воинов уже приподняли панель каменной облицовки стен, упавшую во время взрыва. К счастью, седовласый бородач не был серьёзно ранен и смог идти сам. Фили отправил брата проводить его до выхода, а сам стал обследовать подземелья рядом.
Кили вернулся быстро, хоть путь сюда был далёк от ровной нахоженной дороги. Углубляясь всё дальше, братья слышали голоса уже почти рядом. Но становилось их всё меньше и меньше. Им удалось увидеть край разверзшейся бездны — чудовищную впадину, оставшуюся после обрушения. Те, кто оказался там ночью, теперь уже обнимали своих праотцов. Нужно было искать, ведь многие могли оказаться без сознания, и в этой мгле спасение просто ходило мимо них, не замечая. Вместе с группой мужчин клана Шакх-Руун парни помогли открыть вход в блокированный туннель, откуда вышли сразу с десяток замурованных там заживо горняков. Потом ещё и ещё, неизведанная опасная тропка уводила братьев всё дальше. Они полностью потеряли счёт времени, лишь накатывающая усталость свидетельствовала о том, что минуло этого времени уже много. Ребята находились уже очень далеко от выхода, и поблизости стояла полная тишина. Никто не звал на помощь, никого не видно было даже на расстоянии. Тогда Кили предложил возвращаться. Он безумно переживал за Астрид, не верил, что упрямая девица сдержит обещание и не полезет под разрушенные своды. К тому же где-то вдали вновь зарождался леденящий душу гул — земля под ногами чуть дрогнула, предвещая новые подземные толчки.
— Нужно уходить. Будет ещё одно землетрясение.
— Хорошо, поворачиваем. Кажется, здесь уже никого.
Кили вздохнул с облегчением, но тут заметил, что его старший брат замер на месте, подав знак прислушаться.
— Что там? Ты услышал чей-то зов?
— Помолчи немного, — рука Фили указала в направлении огромной рухнувшей балки, перебраться через которую представлялось почти что невозможным. Но оттуда действительно доносились какие-то звуки. Только не голос, не зов о помощи, не стон и не мольба. Приблизившись вплотную и замерев на месте, братья вздрогнули. Ошибки быть не могло: они слышали плач ребёнка, очень тихий и слабый. Должно быть, тот, кто издавал его, был совсем ещё крохой. Дети, что старше, кричат иначе — это уж каждый знает хоть по себе.
— Я залезу туда и вытащу его, — Фили без колебаний шагнул на груду камней, образовавшуюся возле поверженной исполинской опоры.
— Ты с ума сошёл. Туда не пробраться. Любое неверное движение, и тебя зажмёт под самым сводом.
— Я попытаюсь, а ты будь здесь наготове.
— Фили, нет…
— Там младенец, я отчётливо слышал его плач. Мы не можем бросить его здесь.
Оставив всё лишнее, Фили вскарабкался по камням почти до самого потолка грота. Между рухнувшей опорой и сводом оставалось менее двух футов пространства. Гному предстояло форменно протискиваться туда, чтобы осветить и обозреть скрытое пространство. Оставаясь внизу, Кили подумал, что не переживал так за брата со дня смертельной битвы за Эребор. Тусклые лучи его лампы открывали глазам жуткую картину, на которой от Фили оставались одни сапоги, сам же он полностью перекрывал своим телом узенькую лазейку в какую-то конуру или, скорее, то, что от этой конуры теперь осталось.
— Ну? Ты что-нибудь видишь? — в такой ситуации даже говорить было страшно, ведь в подземелье простой звук голоса способен иногда вызвать разрушения.
— Огонёк очень слабый. Я спущусь туда и обследую комнату. Это не туннель, места совсем не много.
— Только прошу тебя, действуй быстрей и как можно осторожнее. Ещё с четверть часа назад под нами дрожала земля.
Следующие минуты показались Кили долгими часами. Он слышал шаги своего брата, но различал одновременно и накатывающий из недр гул. На милю вокруг точно не было уже ни души, гномам хорошо известны признаки надвигающегося землетрясения. Крохотные камешки уже начали соскальзывать с уступа, когда Фили наконец подал голос.
— Мы были правы! Здесь младенец и его мать. Кажется, она ещё жива. Повесь фонарь на стену и полезай наверх, я передам тебе малыша и займусь женщиной, — уже стоя под сводом, Кили спросил:
— Она дышит? Ты точно понял, что она не мертва? Не хотелось бы всем погибнуть из-за того, кого уже не спасти.
— Она без сознания, но сердце ещё слабо бьётся, — с этими словами Фили показался за гранитной глыбой и передал младшему свёрток, внутри которого слышался тихий прерывистый плач. Спустившись на пол и приоткрыв перепачканное полотно, Кили подивился увиденному. На него глядело крохотное чумазое личико малыша, которому явно не было ещё и месяца. Он попал в эту страшную переделку, едва родившись, оказался в совсем недоступном месте. Он не мог звать на помощь, и если бы не Фили, жизнь этого несчастного гномчёнка завершилась бы, не начавшись. Получше укутав кроху и пристроив его на полу, парень забрался назад помогать вытаскивать его мать.
Разглядеть лицо бедной женщины не представлялось возможным — она сплошь была покрыта слоем земли, пыли и копоти. Без сомнения, мать укрывала младенца, приняв на себя грозный удар стихии. Руки её оказались так холодны, что в голове промелькнула страшная мысль: этой несчастной им уже не помочь. К счастью, тело её оказалось на редкость миниатюрным и лёгким. Кили представлял себе Камненогов совсем не такими. Без сомнения, она была ещё очень молода, да только подземному Лиху не важно, кто уже прожил свою жизнь сполна, а кто её ещё даже не видел. Когда и Фили начал перебираться назад через упавшее перекрытие, проклятье, сгубившее клан, напомнило о себе снова. Земля и стены содрогнулись, поодаль и совсем рядом раздался шум падающих камней.
— Фили, скорее! — тем временем белокурый смельчак уже подтянулся, нырнув головой в узкий опасный проём, ходящий ходуном. Кили бросился к нему, схватил за плечи. Один мощный рывок, и братья упали на каменный пол, усыпанный битыми булыжниками.
— Скорее к выходу! Здесь вот-вот всё обрушится!
— Бери ребёнка и уходи с ним, а я вынесу девушку.
— Фили, тебе будет тяжело, лучше останемся вместе и поможем друг другу.
— Говорю тебе — уходи! Малыша может убить любым упавшим камнем, а я справлюсь.
В тот миг братьям приходилось уже форменно кричать, чтобы услышать один другого. Едва оба покинули место, где провели не менее получаса, первый раздавшийся сильный толчок обрушил свод и погрёб под грудами камней уголок, служивший убежищем матери и её новорожденному ребёнку. Впрочем, и впереди в любой миг могло произойти то же самое. Пробираясь вперёд под струями песка и каменной крошки, сыпавшейся на головы, юноши продолжали спорить друг с другом. Фили настаивал, чтобы брат не ждал его, Кили же наотрез отказывался оставлять его с бесчувственной девушкой в недрах разбушевавшейся горы. Лишь когда второй мощный удар обрушил на отважных юношей уже не песок, а камни, повалил с ног и уничтожил одну из их лампад, старший закричал что есть мочи:
— Беги, Кили! Беги что есть сил! Впереди уже виден просвет, ты успеешь и сбережёшь жизнь ребёнку. Это лучше, нежели погибнуть здесь всем!
Слова брата звучали как приговор самому себе. Но только впереди действительно уже показались спасительные лучи солнца. И Кили понял, что может ещё найти выход и уберечь от беды всех четверых. Отдав Фили свою лампу, он бросился через завалы со всех ног, оставляя буйство стихии далеко за спиною. Ставка была только на время и на свои ноги. Живой свёрток под курткой не мог стать никакой обузой, даже напротив — парню казалось, что это беспомощное создание вливает в него какие-то сверхъестественные силы. Только ему некогда было думать — как именно у малыша это получается. Он просто бежал, вылетел на свет, вручил кому-то младенца и бросился назад к брату. Сознание казалось раскалённым словно кузнечная печь, но он сумел услышать позади голос Астирид, отчаянно зовущей его по имени. Дорогу преградила груда булыжников, которую непрерывно засыпáло землёй и грязью. Ринувшись в этот омут, он оказался в полной темноте. Глаза судорожно искали слабый огонёк лампады брата.
— Фили! Держись, я иду к тебе!
Голос разлетелся эхом по разрушенным лабиринтам. Ответа не последовало, и сердце юноши замерло, сражённое страшной мыслью. Он не останавливался и шёл вперёд — держась за шаткие стены, спотыкаясь о камни. И, наконец, увидел средь густую пелену тусклое едва заметное свечение.
— Фили! Я уже здесь, я здесь, рядом!
Лампа зашевелилась, выбравшись из-под прижавшего его деревянного бревна, Фили отозвался. Оставалось и правда совсем немного. Защищая свою живую ношу, гном изрядно пострадал, по лицу его струилась кровь, одежда напоминала жуткие клочья. Схватив девушку и перекинув её через плечо, Кили взял брата за руку и со всей силы потащил за собой. Они по очереди перелезли через каменную преграду, осторожно передав девушку вновь на попечение её спасителя, успели отойти на несколько шагов, когда гранитная плита, рухнув сверху, перекрыла туннель навеки. Столп пыли вырвался из логова проснувшегося чудовища, и, наверное, никто уже не ожидал увидеть в проёме ворот ещё кого-то спасшегося. В ожидании худшего все уже бросились прочь, только лишь молодая гномка с младенцем на руках продолжала стоять как вкопанная.
— Уходи! — крикнул ей кто-то. — Что ты за мать, раз не думаешь о своём ребёнке?
Астрид не двинулась с места. Только из глаз её потекли слёзы — в мареве тумана она различила знакомые очертания двух юношей.
Примечания:
* Слово **shakh** заимствовано из арабского с трансформацией звучания, свойственной кхуздулу, и обозначает "камень", "скала", простой камень, не самоцвет. На деле можно восстановить слово "камень" из халетского языка (весь язык 11 слов), и там оно звучит как **bor**. Тогда бы название клана Камненогов было **Boril Rûn**. Но и звучит не очень, и, собственно, буква "о" встречается в кхуздуле чаще как стяжение -aw, то есть как звук, а не как буква. Ну а в чистом виде крайне редко (из ориг. только **Gabilgathol**, одно отброшенное слово и собственное имя Тома Бомбадила – **Forn** – "древний" при наличии ещё двух оригинальных слов для того же понятия). Здесь напомню, что известные нам гномьи имена, в которых буков "о" предостаточно – не кзуздульские, а человеческие. Свои имена гномы скрывали. Все уже восстановленные в реконструкцию кхуздула слова тоже буквы "о" в чистом виде не содержат (кроме тех, куда затесался этот камень – bor).
Возможно, правильнее было бы назвать клан **Shakhul Rûn** (не "Камни-Ноги", а "Каменные ноги"). Кому как нравится. Ну а если уж совсем не хочется входить в противоречие с потенциально восстановимым, можно считать **shakh** не в чистом виде камнем, а как "тяжесть, груз". Таких слов восстановить неоткуда.
* Ей-Эру, не вру и не придумала это название - **Кызыл-Кум**. Да, не верится. Но карта прилагается:
https://imgur.com/a/LeCaUyq
* **Зирит** или **Зиритх** (кхузд. **Zirith**) - Любимая (восст. из адунайского). Аналог русского имени "Любовь"