История одной сферы

Комната двигалась. Это я с огромным удивлением отметил, глядя в одно из узких окошек. Причем двигалась она быстрее, чем люди, наверное, я бы не успел за ней даже бегом. -- Куда мы катимся? – спросил я, глядя на спинку кресла, где сидел человек, забравший меня. -- Не слишком ли серьезный вопрос для мальчика? – рассеянно ответили мне. Кажется, он меня не понял. Похоже, он был слишком занят сжиманием какой-то круглой штуки и глядением в окно. -- Куда мы? – решил я сократить фразу, случайно пнув переднее кресло, на котором сидел этот странный мужчина, ногой. -- Буду тебе благодарен, если ты перестанешь пачкать мне спинку сиденья. Мы едем домой, -- его сухой тон не вызывал у меня никаких теплых чувств, и я решил, что лучше буду пореже с ним говорить, чем слушать эту скучную, не окрашенную эмоциями интонацию. Но у меня еще оставались вопросы, и много. Так что придется потерпеть этого типа еще какое-то время. -- Мы только что оттуда, -- я нашел зеркальце, в котором отражались его глаза, и уставился в него, надеясь, что он чувствует мой взгляд. Эдвин говорит, что когда я так смотрю, хочется отдать мне все на свете и убежать. Но человек не спешил мне что-то давать и бежать. Он так же спокойно держал в руках свою круглую штуку и неотрывно смотрел в окно. -- У тебя теперь новый дом. Он не там, откуда мы едем, -- наконец-то в его голосе скользнуло хоть что-то человеческое. Даже этой мимолетной нотке раздражения я был рад, поскольку в мою голову потихоньку начинали закрадываться мысли о том, что он – какая-то хитрая машинка вроде тех, что Клаус показывал мне по телевизору. -- Зачем мне новый дом, если есть старый? – задал я вполне себе логичный вопрос, с моей точки зрения. Человек (или не совсем…) сжал круглую штуку сильнее. -- Послушайте, молодой человек, если вы будете отвлекать меня от дороги, мы с вами влетим в дерево. Уверен, вы этого не хотите. Странно, я задал лишь три вопроса, а у него уже иссякли запасы терпения. Очевидно, мне придется учесть, что у этого типа его не особо много. Ехали мы довольно долго, я даже успел прикорнуть на этом крохотном кожаном диванчике. Без подушки и одеяла было неудобно и непривычно, но тихий шум, доносящийся откуда-то со стороны пола этой странной маленькой комнаты, убаюкивал меня даже лучше, чем сказки, которые мне читал Клаус по слогам. -- Подъем, юноша, -- я нехотя открыл глаза, чтобы воззриться на нарушителя моего сна. Мужчина уже стоял, глядя на меня сверху вниз через открытую дверь. Взгляд его мне не нравился – высокомерный и надменный. Он сам мне тоже не нравился – от своего же взгляда он мало чем отличался. Проходя мимо него, я вновь почувствовал знакомые нотки кардамона. -- У меня много вопросов, -- снова попытался я заговорить с ним, стараясь вести себя как можно спокойнее и вежливее. -- Чрезмерно много. И я могу дать тебе ответы почти на все. Но сразу я этого делать не стану. Тебе необходимо освоиться в новом доме и усвоить некоторые его правила, -- он закрыл дверь комнаты на колесах и что-то нажал у себя в руке. Комната издала пищащий звук и притихла. Впрочем, хозяин не обратил на это никакого внимания, все так же снисходительно подталкивая меня в спину. И тут я догадался поднять глаза. Передо мной возвышался огромный дом из серого камня, чем-то напоминавший замки из книжки. Я бы не удивился, если бы из одного из черных прямоугольников симметрично расположенных окон внезапно выглянул настоящий дракон. -- Это твой новый дом, Йохен Эдельштайн, -- негромко оповестили меня. Он даже на пару мгновений прекратил пихать меня меж лопаток, давая осмотреть здание снаружи. -- Липбюргер, -- Эдельштайн была фамилией мне незнакомой и отдающей чем-то холодным и чужим. -- Забудь. Теперь ты Эдельштайн. Как и я, -- я впервые за недолгое время нашего знакомства позволил себе мрачно на него взглянуть. Такое ощущение, что меня ведут в рабство, и фамилию хозяина принять – моя святая обязанность. На мой взгляд никак не отреагировали. Особняк был огромен. Кажется, весь дом Эдвина мог бы поместиться в одном лишь холле раз шесть как минимум. -- Как много места, -- даже будучи в целом очень недовольным ситуацией, я не смог сдержать восхищенного вздоха, рассматривая тут же привлекшие мое внимание гобелены с изображением охотников и дам в красивых платьях. -- Да, дом довольно большой. Но жилой в нем только первый этаж и кухня, больше тебе ничего тут не понадобится, -- в голосе мужчины послышалась еще одна новая эмоция. Ну конечно, этим зданием по праву можно гордиться, -- Скажи мне, сильно ли дорога тебя утомила? -- Нет, -- быстро ответил я, даже не раздумывая. Возможно, я был еще немного сонным до того, как увидел особняк, но теперь мне ужасно хотелось поскорее изучить все три этажа, насчитанные мною с улицы, исследовать сад и найти наиболее удачные места для «штучек». Штучками я называл небольшие склады вещей, которые, с моей точки зрения, гармонировали между собой наиболее лучшим образом. Эдвин называл это красивым словом «композиция» и очень радовался, когда я собирал что-то такое. «Штучки» он никогда не разбирал, они стояли до тех пор, пока не надоедали мне лично. Эдвин хвалил меня за них и говорил, что я делаю успехи. -- В таком случае я покажу тебе твою комнату, мы поужинаем и у тебя будет еще два часа свободного времени до сна, -- он принялся неторопливым шагом подниматься по широкой, пахнущей смолой дубовой лестнице, -- Следуй за мной, не стой столбом, -- он чуть нахмурился, и я поспешил пойти за ним. Оставаться одному в таком огромном пространстве мне не очень хотелось. -- Как я уже говорил, в этом доме есть несколько правил. Во-первых, ложишься ты строго в девять. Во-вторых, ты даже не пытаешься шастать по дому без моего на то разрешения. В твоем распоряжении – первый этаж и сад. В-третьих, -- он остановился возле одной из дверей с полустертой золотой табличкой, на которой было написано «Кабинет», -- В эту дверь ты заходишь, только постучав и услышав мое позволение. Здесь я работаю и я очень не люблю, когда мне мешают, -- заметив мое недовольство столь строгими правилами, он, видимо, попытался смягчить свои требования их пояснениями. Получалось не очень – ни тон его, ни в целом необходимость подчиняться меня не радовали. -- Это моя спальня, -- он кивнул на дверь, соседствующую с кабинетом, -- Если меня нет в кабинете, значит, я здесь. Сюда ты тоже не заходишь без стука, -- он сделал еще несколько шагов. Дверь через одну от кабинета была гостеприимно распахнута. -- Это твоя комната. Я постарался подготовить её, но делал это несколько… Торопливо, кхм. У тебя будет время её обустроить под свой вкус, -- я оценивающе скользнул взглядом по комнате. -- Со мной будет спать кто-то еще? – двуспальная кровать сразу бросилась мне в глаза. В доме Эдвина я спал на такой же вместе с Клаусом. -- Что? Глупости. В этом доме нет никого, кроме меня и тебя. Раз в неделю приходят уборщицы, дважды в месяц – садовник. Но, разумеется, спать ты будешь один. Мне неожиданно стало его жаль. Жить в таком огромном доме одному наверняка очень тяжело. Обустройство этой комнаты для меня лично, очевидно, сводилось к мольберту, стоящем в углу. Хотя постельное белье с пионами тоже мне понравилось – оно немного оттеняло темную комнату, и это было даже, ммм… Интересно? У этого человека есть нестандартный вкус, по крайней мере. -- Что насчет одежды… Завтра мы с тобой отправимся в магазин и я куплю тебе все необходимое. К сожалению, пока тебе придется поспать в старой пижаме моего брата, -- он кивнул куда-то на кровать и я заметил там пожелтевшее от времени ранее розовое нечто с рюшечками на рукавах. -- А где сейчас этот брат? – разве он не должен жить здесь, вместе с ним? -- Людвиг живет в Германии. Где ему и положено жить. Но он иногда приезжает, думаю, вы скоро познакомитесь. Располагайся, ужин через сорок минут, -- он щелкнул пальцами, привлекая внимание к своей бледной холеной руке и указал на часы, висевшие на стене, -- Не опаздывай. Уже ночью, лежа в этой мягкой и пахнущей каким-то цветочным порошком постели, я пытался анализировать произошедшее. Обычно я не особо задумывался над своей сущностью, но теперь у меня появился повод для размышлений. Почему этот человек пришел именно за мной, каких таких прав не оказалось у Эдвина, что меня забрали, и почему он не взял Клауса? Может, потому, что я лучше рисую, но о рисовании этот человек и словом не обмолвился, а мольберт, который сейчас темнел в углу комнаты, явно был куплен для галочки. Как будто кто-то сказал ему, что я люблю рисовать, и он не знал, что еще мне такого приобрести. Он говорил, что у меня много вопросов, но он знает, как на них ответить. Хотя за ужином он запретил мне говорить, сообщив, что «хорошие мальчики не болтают с набитым ртом». Я сам не знаю, почему я все еще его слушаюсь. Мне было лишь ясно, что лично я его мало забочу, и забрал он меня просто потому что мне «положено быть здесь». Как неизвестному Людвигу положено быть в Германии. Как, возможно, ему самому положено быть в этом холодном огромном доме совсем одному. Хотя… Теперь он тут не совсем один.