Колдунья в Алагейзии

Закрыть глаза, про себя вспоминая формулы заклинаний. Вдох. В сознании возникло лицо Хагрида, освещаемое камином. Он с любовью смотрит на маленькое гибкое существо, только что опалившем его густую бороду и улыбается… Гермиона открыла глаза, резко выпустив воздух из легких. То происшествие на первом курсе до сих пор не выходило из памяти. Но почему именно сейчас? Колдунья сама не знала, но догадывалась, что это связано с теми странностями в Карвахолле. Сначала случайно услышанный разговор о камне и магии, потом странные следы и теперь — летящий силуэт существа в небе. Об этом она не стала говорить Брому — старик и так что-то подозревал. Волшебница всю ночь пролежала без сна, а наутро снова отправилась в лес. Почему-то она была уверена, что глаза ее не обманывали и это действительно был дракон. Но прежде чем трясти Брома, нужно убедиться. Идя по поскрипывавшему снегу, волшебница вспоминала все, что знала из учебников и личного опыта. Неизвестно, что может предпринять зверь, которого она ищет. В кармане лежала палочка, также Бром дал ей нож на случай нападения. Но к счастью или нет, но удача ей изменила. Гермионе не удалось ничего найти, кроме тех же следов и обглоданных скелетов животных. Пробродив в чаще до полудня, девушка решила вернуться в деревню. Дома был Бром, раскуривающий трубку. Увидев ее, весело сказал: — Вот и ты. Угадай, кто ко мне сегодня приходил? — Понятия не имею, — честно призналась она, присев напротив. Глаза старика блеснули: — Приходил Эрагон с вопросами о драконах. Меня это удивило и насторожило. — А что такого? На празднике он слушал твое повествование с интересом. Думаю, он просто хотел узнать о драконах побольше. — Даже имена? Интересная теория. Ну подождем, может и поймем в чем дело. Через несколько дней Гермиона, выйдя из дома, увидела на улице странных людей. Они были укутаны в черные плащи и двигались как-то вприскочку и издавали шипящие и щелкающие звуки. Они ходили по домам и что-то спрашивали у жителей. Люди при виде них начинали дрожать, на лицах отражался страх, а дети прятались за матерей. Гермиона внимательно следила за передвижением чужаков, отмечая, что они явно что-то искали. Или кого-то. — Что скажешь? — на плечо легла рука Брома, заставив ее вздрогнуть от неожиданности, — Как тебе? — он кивнул в сторону пришельцев. — Кто они? — Не знаю, но они здесь явно неспроста. Их послали сюда. Жди в доме, я скоро вернусь. Тон старика не понравился Гермионе и она поспешила укрыться. Прильнув к окну, наблюдала за происходящим снаружи. «Под плащами они наверняка оружие прячут», — пришла тревожная мысль в голову. Пришельцы хоть и не проявляли агрессии, весь их вид заставлял невольно ёжиться. Девушка внимательно следила за ними: они задавали жителям вопросы, на которые не получали особо внятного ответа. Люди отвечали неохотно, с опаской. А вот чужаки чувствовали себя свободно, даже явно грубили. Гермиона решила не выходить, чтобы невзначай не столкнуться с ними. Пока Брома не было, она прибрала дом и приготовила обед. Ближе к вечеру ей стало тревожно. Старик не появился ни к ужину, ни позже. Испугавшись не на шутку, девушка вышла на улицу. Было темно, в домах горел свет. Поднялся промозглый ветер. Волшебница стиснула пальцами палочку в рукаве и пошла по улице. Сказителя нигде не было. Исчезли и те чужаки. «А вдруг они забрали Брома!» — с ужасом подумала Гермиона. Если да, то это были не просто пришельцы, а шпионы. Она оглянулась вокруг и наткнулась на следы в снегу, подтаявшем за день. Они вели из деревни в тут сторону, где жили те фермеры, среди них Роран. Волшебница пошла по следам. Она надеялась, что Бром жив. Выйдя за пределы деревни, Гермиона направилась к дому на отшибе. В душу закралась тревога и знакомое чувство опасности. Прав Бром, неспроста сюда пришли чужие. Когда была пройдена половина пути, воздух сотрясся от оглушительного хлопка и над лесом поднялся огромный столб дыма. Гермиона углядела пламя сквозь деревья и похолодела от ужаса: дом подожжен. Отбросив сомнения, она бросилась вперед. Но опоздала, примчавшись к тому месту, волшебница увидела большой пожар. Горел весь дом. Но самое странное, что он словно взорвался изнутри: стены обрушились, крыша тоже рухнула, похоронив под собой все, что было внутри. Бревна и доски разбросаны широким полукругом, где-то и вовсе превратились в опилки. Повсюду валялись обломки домашней утвари, снег усыпан осколками. Пламя бушевало вовсю, точно гигантский факел. направив на него палочку, Гермиона скомандовала: — Аква Эрукто! * Из палочки хлынула струя воды, моментально вступив в битву с огнем. Девушка тщетно пыталась высмотреть хоть кого-нибудь среди обломков и пламени. Но на ее крики никто не отозвался. Обходя дом и туша огонь, волшебница наткнулась на множество следов, принадлежавших тем чужакам. Вот проклятье, натворили взрыв и смылись, со злостью подумалось ей. И есть тут кто-нибудь живой? Только утром закончив с огнем, гриффиндорка помчалась в деревню рассказать о случившимся. Несясь во весь дух, подавляла слезы. Ноги увязали в сугробах, пару раз она едва не упала. Едва оказавшись рядом с домами, Гермиона столкнулась с Бромом и ужаснулась: старик выглядел помятым и по виску струилась темная кровь. — Где ты была? Что случилось? — увидев, что девушка задыхается от быстрого бега, он придержал ее за плечи. Прокашлявшись, волшебница с укором воскликнула: — А где ты был, позволь спросить? Я ночью бегала тебя искать и обнаружила, что те чужаки подожгли тот дом на отшибе! Там был огромный пожар! Скорее, нам нужно туда! — Что ты говоришь? Дом подожгли? — раздался голос деревенского кузнеца. — У Эрагона? Бром лишь кивнул и они направились на место происшествия. Гермиона просила их двигаться быстрее — ей казалось, что они идут слишком медленно, хотя Бром почти бежал. Отставая, пыхтел Хорст, с ним еще несколько людей. Но каково же было их удивление, когда им навстречу вышел Эрагон, таща что-то тяжелое. Гермиона подумала на что-то ценное, но разглядев ношу, охнула: там лежал человек. Юноша упал без сознания на снег, его ноги были окровавлены, а лицо покрыто сажей. Хорст тут же подхватил его и велел своим сыновьям взять Гэрроу. Они повернули в деревню, к Гертруде. А Бром посмотрел на волшебницу: — Что скажешь на это? — Ужасно. А что у тебя с лицом? — Да эти твари устроили засаду и дали мне хорошенько по голове, вот я и рухнул без чувств. — Дай, я подлечу, — достала палочку Гермиона. Старик сначала отнекивался, но потом сдался. Когда рана почти затянулась и исчезла кровь, они направились к оставшемуся пепелищу. — Бром, а где был ночью Эрагон? Я ни его, ни дядю не видела! — внезапно осенило Гермиону и тут сказитель указал на землю: — Видишь что-нибудь? Она посмотрела на снег. Следа доски не было, на которой юноша тащил Гэрроу, остались только ее следы. — Нет. Следа нет! — Вот именно. Что это означает, как думаешь? Когда они дошли до места пожара, то девушка увидела вокруг следы, похожие на те, что в лесу. Их обладатель один и тот же. — Эрагон был здесь не один, — сделала вывод Гермиона. Бром улыбнулся: — Быстро ты соображаешь, это хорошо. Похоже, приходит время перемен. Теперь ясно, кто всадник дракона. Признаться, я удивлен. — Что будет дальше? Что с его дядей? — Здесь точно чужаки побывали и что-то выпытывали у Гэрроу — скорее всего про яйцо дракона. И ответа не получили, поэтому дом-то взорвали. — Получается он был один, когда сюда приходили! Но где находился Эрагон? Ночью его тоже здесь не было, когда я тушила огонь. — Только он ответит, когда придет в себя. Но едва сможет поделиться этим. Пойдем в деревню, здесь нам ничего не найти. У нас еще много дел. В Карвахолле все уже знали о несчастье. Гермиона тут же вызвалась помочь Гертруде в лечении. Целительница с сомнением позволила ей помогать Эрагону, а сама занялась Гэрроу. Осмотрев поврежденные изуродованные ноги, волшебница была в ужасе — где же можно так ободраться? Пока Гертруды не было, гриффиндорка потихоньку использовала пару заклинаний, чтобы уменьшить боль и остановить кровотечение. Затем обработала раны одной из настоек, пожалев, что не может приготовить Крововосполняющего зелья или Экстракта Бадьяна. К вечеру вернулась Гертруда с печальными новостями: — У Гэрроу жар, раны очень серьезные и не заживают. Сильно ему досталось. — Он сможет выжить? — с надеждой спросила Гермиона. — Не знаю, — покачала головой старушка. Оставив Эрагона на ее попечение, девушка вернулась домой, где у камина сидел Бром, куря трубку. Подняв глаза, он спросил: — Ну как? — Эрагон выглядит не очень, но выживет точно, а вот его дядя… — Да, здорово им досталось. Но меня волнует то, что чужаки скрылись после своего злодеяния. Их никто не видел. Гермиона села на стул и задумалась. Уничтожение фермы — поступок подлый, но зачем это сделано? Или у тех пришельцев была какая-то цель? — Бром, ты говорил, что на той ферме жили трое людей — Гэрроу, Эрагон… — И Роран — сын Гэрроу, — закончил за нее сказитель. — А где он? Его тоже нет. Неужели его схватили? — Не беспокойся, Хорст сказал, что он ушел на работу в Теринсфорд. Он в безопасности, но известия о произошедшем будут для него ударом. Гермиона испытала огромное облегчение. Старик, выпустив в потолок еще одно кольцо дыма, сказал: — Надо быть теперь начеку. Не ровен час, сюда еще имперское войско пожалует, тогда жди беды. Следующие дни были однообразны — каждый день волшебница ходила к Гертруде и оставалась с Эрагоном, пока целительница занималась его дядей. С помощью некоторый заклинаний девушка сумела подлечить раны юноши. Несколько раз она приходила к Хорсту и видела лежащего Гэрроу, что приводило в ужас. Глядя на страшные раны, точно ожоги, Гермиона беспомощно наблюдала за тщетными стараниями целительницы. Такие раны точно нанесены с помощью чего-то магического. «Эх, сюда Противожоговую мазь!» — думала она, помогая Гертруде. Хоть женщина и была хорошим врачом, но отличить обычные раны от магических явно не могла. А воспользоваться магией гриффиндорка не могла в ее присутствии. Бром тоже выглядел опечаленным, но старался это не показывать. Каждый вечер Гермиона докладывала ему о состоянии Эрагона и Гэрроу, даже поделилась своими наблюдениями. Старик лишь кивнул на это и велел пока молчать. «Здесь мы все равно ничего сделать не сможем», — говорил он, утешая девушку. О том, что здешние жители недоверчиво относятся ко всему магическому, она узнала в первые же дни. Вскоре Эрагон пришел в себя. Гермиона, вышедшая за водой, очень удивилась, увидев, что юноша сидит на постели. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она, садясь рядом. — Где я? — спросил Эрагон, посмотрев на нее, — И кто ты? — Меня зовут Гермиона, — сказала волшебница, дотронувшись до его лба. — Ты у Гертруды. — А что с… — Гэрроу у Хорста. — Мне нужно к нему. Поможешь встать? Гермиона помогла Эрагону добраться до дома Хорста и там с Илейн отвела наверх, где лежал бледный, как полотно дядя. Юноша с ужасом прислонился к стене, не веря в происходящее. — Он выживет? — задал вопрос Гертруде. Та сказала: — Не могу сказать уверенно, но надеюсь, что выкарабкается, он у нас крепкий орешек. Ты иди пока отдохни. Пока Хорст увел Эрагона вниз, Гермиона тихо сказала: — Несчастный. — Да уж, — вздохнула старушка, вытирая руки чистой тканью, — бедный мальчик. Столько сразу свалилось, как снег на голову! Чтоб этим лиходеям проклятым пусто было! За что же они так Гэрроу-то? Чего они вообще хотели? «Они хотели того, о чем вы даже не подозреваете», — подумала Гермиона, убирая грязные бинты. Спускаясь вниз, она услышала отрывок разговора Хорста и Эрагона: -… утром переделав все дела, я был в лесу, а когда пришел… «Врешь ведь, ох врешь!» — сердито подумала Гермиона, но не стала останавливаться. Уж ей-то прекрасно понятно, что Эрагон был не в лесу. Только вот зачем ему врать? Ночью ее разбудил Бром: — Гэрроу умер! — сообщил он, стоя у кровати со свечой. — Когда? Как? — только и сумела сказать Гермиона, ощутив тяжесть на сердце. — Совсем недавно, я заходил к Хорсту и успел застать последние минуты. Эрагон теперь один, не считая Рорана. — И что теперь делать? — Давай подождем немного, а там посмотрим. Эх, не нравится мне все это! Из-за меня теперь такие проблемы у парня начнутся! Хорст уже что-то подозревает, да и люди шепчутся, что здесь нечисто дело. — Они видели… — Пока нет, но следы только слепой не увидит. Могу я тебя попросить приготовить ту настойку? Можешь взять у меня на полке связку кореньев — они тоже пригодятся. Волшебница встала и занялась делом. Остаток ночи и утро провела за настойкой, удивляясь про себя. Но на душе было паршиво. Она не надеялась снова повстречать здесь смерть после всех предыдущих испытаний. Теперь снова убийства, кровь, гибель невинных людей… На рассвете зашел Бром и велел ей быстро собирать сумки в дорогу. Ничего не понимая, Гермиона все же выполнила его просьбу, покидав все необходимые вещи в мешок Брома, затем нашла сумку, сделала более вместительной с помощью заклинания незримого расширения. Уложив туда все полезные, на ее взгляд, предметы, поспешила на улицу за стариком. Было еще пусто, почти все спали. — Скажи, что происходит? — спросила Гермиона, поправляя сумку. Старик ответил: — Эрагон, похоже, куда-то собрался и нужно выяснить куда. А это обещает длинное путешествие. Его слова подтвердились, когда они оказались в небольшой рощице, где девушка заметила на развилке дерева шкуры. Бром снял их и как раз послышались чьи-то торопливые шаги. В рощицу влетел запыхавшийся Эрагон, держа в руках что-то завернутое в холстину. Когда он обнаружил, что шкур нет, то тут же попался Брому:  — Далеко собрался? Эрагон подскочил как ужаленный. Он явно не ожидал такого поворота. Увидев стоящую поодаль Гермиону и шкуры в руках Брома, он явно был поражен. Глаза юноши сердито блеснули. И как только противный старикашка сумел его выследить?! Ведь он все делал так тихо и осторожно! Да он готов был поклясться, что поблизости никого не было, когда он эти шкуры воровал! И почему с ним эта девушка? — Отдай! — выкрикнул он со злобой. — С какой стати? Чтобы ты мог сбежать еще до того, как Гэрроу похоронят? — Обвинение было суровым, но справедливым. — Не твое дело! — буркнул Эрагон и весь покраснел. — Чего ты меня преследуешь? — Я тебя не преследовал, — ворчливо возразил Бром. — Я тебя просто тут ждал. Ну, говори: куда собрался? — Никуда. — Эрагон выхватил шкуры из рук старика. Бром не сопротивлялся, но ехидно заметил: — Надеюсь, у тебя хватит мяса, чтобы накормить твоего дракона? Эрагон так и застыл. Гермиона улыбнулась — все-таки он знал! — О чем это ты? — Не пытайся меня обмануть! — Бром спокойно скрестил руки на груди. — Я прекрасно знаю, откуда у тебя на руке эта отметина. Она называется «гёдвей ингнасия», «сверкающая ладонь», и означает, что ты прикоснулся к драконьему детенышу. Я все отлично понял, еще когда ты приходил ко мне с вопросами о драконах. Я знаю также, что Всадники опять существуют. — К тому же многие уже поняли, что ты что-то скрываешь! — сказала Гермиона. — Люди наверняка потребуют от тебя ответов. Что они скажут, если узнают о драконе? Эрагон уронил и шкуры и мясо. Похоже, он понял, что они все знали. — Как ты узнал о драконе? — тихо спросил старика Эрагон. Бром, глядя мимо него, беззвучно шевелил губами, словно беседуя с кем-то невидимым, потом все же ответил: — Да примет хватало. На них просто нужно было обратить внимание, так что любой человек, обладающий нужными знаниями, сумел бы разгадать твою тайну. Скажи-ка лучше, как себя чувствует твой дракон? — Это дракониха, — сказал Эрагон, — и чувствует она себя превосходно. Нас не было на ферме, когда туда явились эти, в черных плащах… — Ах да, твои ноги… Ты летал на ней верхом? Он не ответил, лишь посмотрел вверх, словно что-то высматривая. Гермиона тоже посмотрела на небо, но ничего не было. Бром, прислонившись к дереву, с легкой усмешкой посмотрел на Эрагона и сообщил: — Все в порядке. Я уже поговорил с нею. Она решила пока оставаться наверху, чтобы мы могли уладить наши с тобой разногласия. Как видишь, выбора у тебя не остается. Придется все же на мои вопросы ответить. А теперь рассказывай, куда собрался? Эрагон, совершенно растерянный, стиснул пальцами виски. Волшебница тоже была удивлена не меньше. Поговорил с драконом? Разве это возможно? — Я хотел найти какое-нибудь безопасное место и переждать там, пока ноги не заживут, — сказал он. — А потом? Эрагон так и знал, что Бром задаст этот вопрос. Не выдержав, дрожащим голосом признался: — Я собирался выследить тех чужаков и убить их. — Трудная задача — ты еще слишком юн, чтобы легко решить ее, — сказал Бром самым обычным тоном, словно Эрагон сообщил ему о чем-то вполне естественном и заурядном. — Хотя дело это, безусловно, стоящее, да и тебе, пожалуй, по плечу. Хотя, сдается мне, помощь вам все же не помешает. Так или иначе, а мы не намерены оставаться в стороне, когда какой-то юнец верхом на только что вылупившемся из яйца драконе собрался с темными силами сражаться! Решив на время забыть о своих подозрениях, Эрагон сказал: — Вы ошибаетесь: никакая помощь мне не нужна! — И не слишком приветливо буркнул: — Но вы, если хотите, можете поехать с нами. — В таком случае нам лучше отправиться в путь немедленно, — спокойно заметил Бром и усмехнулся: — Надеюсь, ты сумеешь заставить своего дракона слушаться тебя. Эрагон, глянув в сторону Карвахолла, увидел, что там царит небывалая суета. — Похоже, люди меня ищут, — растерянно сказал он. — Возможно, — кивнул Бром. — Ну что, пошли? — Мне бы хотелось оставить весточку для Рорана… По-моему, нехорошо сбежать, ничего ему не объяснив. — Об этом я уже позаботился, — успокоил его Бром. — Я оставил для него письмо у Гертруды, в котором постарался немного разъяснить ситуацию и предупредить его, что следует быть настороже, ибо ему, Хорсту и кое-кому еще может грозить опасность. Этого тебе довольно? Эрагон кивнул. Они завернули украденное им мясо в шкуры и двинулись в путь, стараясь никому не попадаться на глаза и как можно скорее уйти подальше от Карвахолла. Эрагон решительно шагал впереди, хотя его израненные ноги жгло как огнем. Монотонная ходьба, впрочем, оставляла голову свободной, и он размышлял на ходу: «Вот доберемся до фермы, и я заставлю Брома ответить на некоторые вопросы! Иначе я никуда с ними не пойду! И почему с нами еще эта девчонка тащится? Надеюсь, он побольше расскажет мне и о Всадниках, и о тех, кто такие в действительности мои враги». Когда стала видна сожженная ферма, Бром гневно насупился, а Эрагон даже растерялся, увидев, как быстро природа завоевывает территорию, только что принадлежавшую людям. Гермиона лишь покачала головой. Пепелище уже успели засыпать снег и земля, отчасти скрыв следы чудовищных разрушений. А почти дотла сгоревший амбар и вовсе был едва виден — странный, прямоугольной формы бугорок, засыпанный снегом. Бром, заслышав над головой шелест крыльев Сапфиры, резко поднял голову. Дракониха приземлилась прямо у них за спиной, едва не задев их крыльями и подняв небольшой снежный вихрь. Когда она заходила на посадку, кружа над домом, чешуя ее так и сверкала синими искрами. Гермиона инстинктивно отступила назад, спрятавшись за старика. Ей не хотелось быть съеденной первой. Бром шагнул ей навстречу, лицо его было торжественным и безмерно счастливым, глаза сияли, и Гермиона тоже взглянула на величественное создание. Она никогда не думала, что драконы могут быть такими красивыми. Дракониха тоже молча смотрела на них. Потом, с гордо поднятой головой подошла к ним вплотную. Эрагон бросился к ней на шею. Он чувствовал, что теперь они стали еще ближе друг к другу, но, одновременно, и самостоятельнее. Погладив Сапфиру, он ощутил знакомое покалывание в том пятне на ладони, и мысли их снова соприкоснулись. Дракониха явно сгорала от любопытства. Наклонилась, повернув свою длинную морду так, чтобы удобнее было рассматривать Брома с Гермионой, и уставилась на них своим огромным синим глазом. «А вы, люди, очень забавные существа», — заявила она. Бром стоял как вкопанный, Гермиона невольно открыв рот: дракон говорил с ними мысленно! Это привело ее в такое смятение, что она даже не знала, что делать. Сапфира по-собачьи обнюхала Брома, и он протянул к ней руку. Она медленно приблизила к нему морду и позволила коснуться своего лба. Затем Гермиона, на всякий случай сжав в кармане палочку, подошла нерешительно поближе. Дракониха всхрапнув, резко отскочила и спряталась за Эрагона. Хвост ее нервно взметнулся и несколько раз ударил по земле. Бром повернулся к Эрагону и тихо спросил: — Как ее зовут? — Сапфира. Из всех имен, которые ты мне перечислил, — пояснил Эрагон, — это было единственным, которое ей понравилось. И по-моему, оно ей очень подходит. — Это точно, — рассеянно кивнул Бром. Старик долго молчал, потом наконец откашлялся и торжественно обратился к драконихе: — Приветствую тебя, о Сапфира! Для меня знакомство с тобой — большая честь и радость. — Он как-то странно взмахнул согнутой рукой и низко поклонился. Гермиону это удивило еще больше: кланяться дракону да и еще и так говорить с ним! Драконологи в ужас бы пришли. Но своих мыслей она не озвучила. «Мне он нравится», — мысленно сообщила Сапфира. «Ну еще бы! Лесть каждому приятна», — откликнулся Эрагон и, погладив ее по плечу, повернулся и зашагал к разрушенному дому. Сапфира, Бром и Гермиона последовали за ним. Старик то и дело с трепетом и восторгом посматривал на дракониху; казалось, у него даже сил прибавилось. Эрагон осторожно прополз под развалинами туда, где была когда-то его комната, по памяти отыскал внутреннюю перегородку и возле нее — свой пустой ранец. Деревянная рама сломана, но починить ее нетрудно. Вскоре Эрагон вытащил свой лук, который оказался целым благодаря чехлу из оленьей шкуры. Он попробовал натянуть тетиву, но никакого подозрительного треска не услышал. Лук был в полном порядке. Довольный, он отыскал неподалеку и колчан со стрелами. Спустив тетиву, Эрагон передал лук и колчан со стрелами Брому, и тот заметил: — Чтобы из такого лука стрелять, крепкая рука нужна! Эрагон выслушал этот комплимент молча и принялся осматривать дом в поисках вещей, которые могли бы им пригодиться. Постепенно у ног Брома выросла небольшая кучка. — Ну, а что теперь? — И Бром вопросительно глянул на Эрагона. Тот, не глядя на старика, буркнул: — Поищем, где бы нам пока спрятаться. — У тебя есть что-нибудь на примете? — Да. — Эрагон сунул найденные вещи в ранец и вместе с луком закинул его за спину. Махнув рукой, он двинулся к лесу, Сапфира взлетела. Идти им было совсем близко, но Эрагон нарочно повел их кружным путем, рассчитывая сбить с толку возможных преследователей. Они блуждали по лесу не менее часа, и только после этого Эрагон наконец остановился возле густых зарослей ежевики, за которыми скрывалась небольшая полянка неправильной формы. Места здесь как раз хватало для трех человек, костра и дракона. Бром, отцепляя от плаща побег плюща, с любопытством огляделся. — Об этом месте кто-нибудь еще знает? — спросил он. — Нет. Я нашел его, когда мы еще только сюда переехали. И целую неделю сквозь заросли продирался, а потом еще целую неделю эту полянку расчищал. Сапфира приземлилась с ними рядом, осторожно складывая крылья и стараясь не пораниться об острые шипы ежевики. Потом прилегла на землю и свернулась клубком, с треском ломая сухие ветки своими закованными в синюю броню боками. Загадочные глаза драконихи внимательно следили за людьми. От этого Гермионе было немного не по себе. Эрагон разжег костер, набил котелок снегом и повесил его над огнем. Когда вода закипела, он мелко нарезал мясо, бросил в котелок и немного посолил. Девушка стала ему помогать, впрочем, не используя пока магию. Скоро ужин был готов. Варево пахло вполне аппетитно, и Сапфира невольно высунула из пасти кончик языка, словно пробуя на вкус ароматный парок. Поели молча, избегая смотреть друг на друга. После трапезы Бром вытащил трубку и с явным наслаждением ее раскурил. — Почему вы вдвоем хотите пойти с нами? — спросил Эрагон. Облачко ароматного дыма взвилось над головой Брома и исчезло меж ветвей. — У меня есть свой вполне законный интерес: я хочу сохранить тебе жизнь, — промолвил он наконец. — Что ты хочешь этим сказать? — удивился Эрагон. — Ну, если коротко… Я ведь сказитель, вот мне и пришло в голову, что ты мог бы стать героем отличной истории. Кроме того, ты первый Всадник, которого я вижу за последние сто лет, а может и больше. Первый, не подчиняющийся королю, хотел я сказать. Знаешь ли ты, что может с тобой случиться в ближайшем будущем? Может быть, ты вскоре падешь жертвой жестокого врага или присоединишься к варденам, а может, собственной рукой сразишь в поединке короля Гальбаторикса… Кто знает? И я, отправившись с тобой вместе, собственными глазами смогу это увидеть. И мне совершенно не важно, какую роль придется во время этих странствий играть мне самому. — А она зачем с тобой? — Эрагон указал на Гермиону. — У Гермионы своя задача и ей нужно получить ответы на некоторые вопросы. К тому же в деревне ей оставаться небезопасно. Поэтому она идет с нами. К тому же она кое-что умеет, так что нам это будет кстати. — Ладно, это я понял, — сказал Эрагон, — а теперь объясни мне, пожалуйста, как тебе удается без слов понимать Сапфиру? Бром не спешил с ответом. Он снова набил трубку, раскурил ее, зажав в зубах мундштук, и только тогда заговорил: — Хорошо, я тебе отвечу и на этот вопрос. Хотя, возможно, ответ мой и придется тебе не по вкусу. — Бром встал, сходил туда, где оставил свои пожитки, и принес к костру какой-то продолговатый предмет, завернутый в кусок ткани. Предмет был футов пять в длину и, судя по всему, довольно тяжелый. Бром медленно разворачивал тряпку, а Эрагон, не мигая, следил за каждым его движением. Наконец на свет показался… великолепный меч! Золотая рукоять его имела форму капли с плоскими, как бы усеченными боками, и украшена очень крупным рубином. Серебряный, с финифтью, эфес сверкал, точно звездное небо. Ножны были винного цвета, и под их гладкой, как стекло, поверхностью был отчетливо виден какой-то странный символ, вырезанный в металле. К ножнам прилагалась красивая кожаная перевязь с тяжелой пряжкой. «Меч Гриффиндора меркнет перед этим!» — подумала волшебница, пораженная. Бром, ни слова не говоря, протянул меч Эрагону. Рукоять меча настолько удобно легла в руку юноши, словно это оружие было создано специально для него. Эрагон медленно вытащил меч из ножен, лезвие двигалось легко и совершенно беззвучно. Оно было гладким и плоским. Странный клинок этот приглушенно красного цвета недобро посверкивал в отблесках костра. Лезвие, плавно изгибаясь, завершалось очень острым концом и было украшено тем же символом, что и на ножнах. Балансировка меча была отличной, Эрагону казалось, что это не оружие, а продолжение его руки. Ничего общего с теми неуклюжими тяжелыми тесаками, которыми он привык орудовать на ферме! Этот клинок был, казалось, окружен ореолом власти и могущества; от него исходила неукротимая сила. Да, это было оружие, созданное для яростной схватки и, одновременно, удивительно прекрасное! — Некогда этим клинком владел один Всадник, — сурово промолвил Бром и пояснил: — Когда Всадники завершали обучение, каждому из них эльфы дарили изготовленный ими меч. Но тайну изготовления своих клинков они никогда и никому не открывали. Эти клинки не могут ни затупиться, ни заржаветь. Согласно тогдашнему обычаю, Всаднику дарили меч того же цвета, что и чешуя его дракона. Но в данном случае, как мне кажется, от этого правила можно и отступить. Этот меч носит имя Заррок. Я не знаю, что значит это слово. Возможно, его значение было известно только владельцу меча. Бром помолчал. А Эрагон, по-мальчишечьи замахнувшись мечом на невидимого врага, спросил: — А где ты его взял? — Ему явно не хотелось убирать меч в ножны, но он все же заставил себя это сделать и даже протянул меч Брому, но тот оружие не взял, даже не пошевелился. — Это неважно, где я его взял, — сказал он. — Скажу лишь, что, желая его добыть, я пережил немало весьма неприятных и опасных приключений. Отныне можешь считать этот меч своим. У тебя на него больше прав, чем у меня, и мне кажется, что он не раз понадобится тебе задолго до того, как закончится эта история. И сам этот неожиданный подарок, и последние слова Брома совершенно выбили Эрагона из колеи. И он растерянно пробормотал: — Но почему же мне… Это ведь просто королевский подарок!.. Спасибо тебе большое! — спохватился он, не зная, что прибавить к этим словам. Потом, погладив ножны, спросил: — А что это за знак такой? — Это знак, который Всадник носил на своем шлеме. Его личный знак. — Эрагон уже открыл было рот, чтобы задать новый вопрос, но Бром так сердито на него посмотрел, что больше он ни о чем спрашивать не решился. — А теперь я тебе вот что скажу, — помолчав, снова заговорил Бром. — Разговаривать с драконами может научиться любой, если получит необходимые знания. Однако, — и Бром назидательно поднял палец, — одно это умение еще ничего не значит. Мне довольно много известно о драконах и об их возможностях. И я знаю об этом больше всех ныне живущих людей. Тебе понадобились бы долгие годы, чтобы приобрести подобные знания. Так вот, я предлагаю свои знания тебе. И могу довольно быстро обучить тебя всему, чем владею сам. Что же касается того, откуда у меня эти знания и умения, то эту тайну я тебе пока не раскрою. Бром умолк. Сапфира, подобравшись поближе и вытянув шею над плечом Эрагона, внимательно рассматривала меч. «В этом клинке заключена великая сила!» — мысленно промолвила она, коснувшись острого лезвия носом. Красный металл переливался, точно вода, и в нем играли синие блики — отражение драконьей чешуи. Сапфира, довольно всхрапнув, подняла голову и опять прилегла, спрятавшись за Эрагона, и клинок тут же перестал сверкать и переливаться. Эрагон, немного встревоженный этим магическим зрелищем, убрал меч в ножны и вопросительно посмотрел на Брома. Тот, слегка приподняв бровь, промолвил: — Вот-вот! Именно об этом я и говорил. Драконы будут постоянно удивлять тебя. Их окружает множество тайн! С ними рядом тебя ждут самые невероятные вещи и события, которые невозможны более нигде. И хотя Всадники жили бок о бок с драконами много веков подряд, они так до конца и не сумели понять, сколь велики их возможности и могущество. Драконы связаны с землей неведомыми нам узами и способны преодолевать немыслимые препятствия. То, что сделала у тебя на глазах Сапфира, лишь подтверждает мои слова: есть еще очень много такого, чего ты не знаешь и не узнаешь, видимо, никогда. Эрагон потрясенно молчал. Потом, не желая сдаваться, попытался возразить: — Возможно, это и так, но я ведь многому могу научиться! Впрочем, сейчас для меня самое важное — узнать, кто такие эти чужаки в черных плащах. Ты не знаешь, кто они? Бром глубоко вздохнул и сказал: — Их называют раззаками. Никто не знает, то ли это название какого-то древнего народа, то ли прозвище. Раззаков никто не видел до тех пор, пока к власти не пришел король Гальбаторикс. Он, должно быть, обнаружил этот народ во время своих скитаний и призвал к себе на службу. О раззаках почти ничего не известно и до сих пор. Одно я могу сказать наверняка: они — не люди. Как-то мне довелось увидеть лицо раззака: у него птичий клюв и огромные черные глаза. Для меня осталось загадкой, как они вообще умудряются говорить по-человечески. Несомненно, и тела их тоже сильно отличаются от людских, потому-то они всегда и скрывают свои тела под длинными черными плащами. Что же касается их возможностей, то они, безусловно, значительно сильнее любого человека и умеют невероятно высоко прыгать, но использовать магию, волшебство им не дано. Можешь сказать за это спасибо судьбе, ибо если бы они были одарены еще и магическими способностями, то давно уже схватили бы тебя. Я знаю также, что им весьма неприятен солнечный свет, хотя он и не является для них существенным препятствием на пути к поставленной цели. Ни в коем случае нельзя недооценивать раззака как противника: эти твари чрезвычайно хитры и злобны. — Много ли их у нас в Алагейзии? — спросил Эрагон, удивленный тем, как много всего знает Бром о таких вещах. — Насколько мне известно, не очень много. Точно те двое, которых ты видел, и, возможно, есть еще несколько, но мне о них слышать не доводилось. Король всегда держит их при себе и использует как своих личных охотников. Охотников на драконов! Стоит Гальбаториксу узнать, что в его землях появился дракон, и он посылает на разведку раззаков, путь которых зачастую бывает отмечен множеством смертей… — Бром помолчал, посылая в небеса одно кольцо дыма за другим и внимательно следя за их полетом. Эрагон лишь потом заметил, что кольца эти, видимо по воле Брома, меняют в полете свою окраску и хитроумно переплетаются. Но в ответ на его изумленный взгляд старый сказитель только подмигнул ему и ничего не сказал. Эрагон не сомневался в том, что Сапфиру никто увидеть не мог. Так откуда же Гальбаториксу стало о ней известно? Когда он поделился своими сомнениями, сказитель сказал: — Вряд ли кто-то из жителей Карвахолла поспешил донести на тебя. Хотя все может быть… Ты бы все-таки рассказал мне, где нашел драконье яйцо и как вырастил Сапфиру? Это, возможно, немного прояснит ситуацию. Эрагон колебался. Но, вспомнив все, что случилось с тех пор, как он нашел в горах «синий камень», решил, что неплохо было бы наконец-то с кем-то этим поделиться. Бром с Гермионой слушали очень внимательно, задав всего несколько коротких вопросов. Солнце уже почти село, когда рассказ завершился, и они надолго замолкли, глядя, как разливаются по небу краски зари. Эрагон не выдержал первым и снова заговорил: — Мне только очень хотелось бы знать, откуда там взялось это яйцо. А сама Сапфира этого, конечно, не помнит. Бром насмешливо на него глянул: — Еще бы ей помнить! Впрочем, этого и я не знаю… Хотя ты очень многое прояснил для меня своим рассказом. Я уверен, что никто, кроме нас, Сапфиру не видел, но у раззаков наверняка имелись шпионы и в Карвахолле, и в других селениях. Впрочем, теперь эти люди, скорее всего, уже умерли… В общем, нелегко тебе пришлось, Эрагон. Но ты очень многое успел, и я просто потрясен твоими успехами! Он с жаром спросил Брома: — А когда ты заметил у меня на ладони тот знак, почему же сразу не сказал мне, что это были раззаки? Я бы сперва предупредил Гэрроу, а уж потом поспешил бы к Сапфире, и тогда, возможно, мы сумели бы спастись все втроем. — Я тогда был совсем не уверен в том, как именно следует поступить, — вздохнул Бром. — Я полагал, что сумею отвести от тебя раззаков, а уж потом, когда они уберутся восвояси, непременно заставлю тебя во всем признаться. Но эти твари меня перехитрили. Я совершил большую ошибку, о которой глубоко сожалею. Да и тебе моя ошибка дорого обошлась! — Кто ты? — вдруг резко спросил его Эрагон. В голосе его звучала горечь. — И откуда у тебя, простого деревенского сказителя, меч Всадника? Откуда ты столько знаешь о Всадниках и о раззаках? И кто наконец она? Бром выбил трубку, помолчал и ответил: — По-моему, я достаточно ясно дал понять: я не намерен обсуждать с тобой источник своих знаний. А Гермиона о себе сама может тебе рассказать, если пожелает. В деревне ее знали как мою внучку, но на самом деле это не так. — Но мой дядя умер! Умер! — воскликнул Эрагон, взмахнув рукой, точно мечом. — И я до сих пор верил твоим речам только потому, что Сапфира выказала к тебе уважение. Но теперь я тебе не верю! Ты не тот, за кого себя выдаешь! И все эти годы, живя в Карвахолле, ты попросту притворялся! Я требую: объяснись! Бром довольно долго не отвечал, глядя на дым, вьющийся над костром. Морщины у него на лбу становились все глубже, а брови все сильнее сдвигались на переносице. Он почти не двигался — лишь порой подносил трубку к губам и затягивался. Гермиона уже хотела упрекнуть Эрагона в бестактности, когда он все же заговорил: — Ты, по всей вероятности, никогда прежде об этом не задумывался, но ведь всем известно, что большую часть своей жизни я прожил отнюдь не в долине Паланкар. Я поселился в Карвахолле относительно недавно и лишь здесь стал выступать в роли сказителя. Впрочем, в разные времена и для разных людей мне пришлось играть разные роли… У меня чрезвычайно богатое и сложное прошлое, мой мальчик. Отчасти в связи с желанием забыть об этом прошлом я и решил поселиться в здешних краях. Ты прав: я действительно не тот, за кого себя выдаю. — Ха! — воскликнул Эрагон. — Так кто же ты? — Я тот, кто здесь специально для того, чтобы помочь тебе, — улыбнулся Бром. — И не придирайся к словам — это самые правдивые слова, какие я произносил когда-либо в своей жизни. Но на вопросы твои я все же отвечать не намерен. В данный момент тебе совершенно не нужно знать, какова была моя жизнь в прошлом. Да ты пока что и не заслужил права знать об этом. Разумеется, простой деревенский сказитель не может обладать такими знаниями и умениями, но ведь я вовсе не деревенский сказитель. И тебе придется принять это к сведению и примириться с тем фактом, что я никогда не стану рассказывать историю своей жизни первому встречному! Эрагон сердито глянул на него и, буркнув: «Ладно, я ложусь спать!» — отошел от костра, чрезвычайно обиженный. Бром, казалось, ничуть этому не удивился, но в глазах его промелькнула печаль. Он с Гермионой расстелили одеяла поближе к костру, а Эрагон улегся под боком у Сапфиры. И вскоре тишина воцарилась в их маленьком лагере.