Касательные

Я вдыхаю серо-белый дым. Легкий, воздушный и почти проникающий под кожу. Въедающийся и разъедающий изнутри, выворачивающий наружу и скручивающий всё тело. С легким привкусом цитруса и терпким ароматом бергамота. Я вдыхаю тебя. Мелкими глоточками, как коллекционное вино из секретного погреба в таверне гильдии. Пробую на вкус и хочу еще. Хочу упиться до дна, до беспамятства. Что бы крышу рвало и срывало. Чтобы меня не стало. Я потопаю в тебе. В вине (и в том и другом значении слова). Свой бокал вина. И моя вина. Оба я, как всегда, выпиваю до дна. Ты ведь знаешь, я не привыкла делать что-то наполовину. Верно, Нацу? Она как всегда, уже привычно, закрывает пожелтевший блокнот и вздыхает с робкой улыбкой горечи и осознания. Осознания бессилия и принятия. У неё никогда не было шансов. Никаких. Впрочем, Люси на это ведь с самого начала подписывалась? Да-да, подписывалась. Жирненьким почерком, без дрожи в руке и с чёткой уверенностью в своих действиях. А что теперь? Что теперь, госпожа Хартфилия, с Вами стало? Поплыли. Разочаровались. Заболели. И ослабили бдительность. Поддались чему-то, что с самого начала пищало ей держать ухо востро, иначе сгинет как и многие. Падёт безвольной птицей под сильным чувством. Любви. Агонии.

***

— Люси! - на плечо ложится тяжёлая рука и по спине пробегают мурашки, — Чего весь день как туча? У Нацу в руках бутылка виски и два бокала. У Нацу на губах лёгкая полуулыбка и рассеянный взгляд (уже успел открыть пробку и вылакать пару лишних глотков). — Устала, - Хартфилия согласно кивнув на немое предложение выпить, холодно отвечает и принимает бокал с изысканным виски, — Немного. Она немного покачивает рукой, тем самым слегка разбалтывая содержимое бокала и так внимательно смотрит на стекающую по стенкам жидкость. Голову даже не поворачивает в его сторону. Но вздрагивать - вздрагивает. От этого еще не смогла отучиться, увы. Как бы не старалась, внутри что-то покалывает и сжимается. Болезненно-крепко. Болезненно-сильно. Отвратительно ярко. — Роман в последние месяцы застрял, - голос звучит как обычно. Практически идеально, но внутри она срывается, — Не знаю как описать одну важную сцену. Он смотрит на неё непонимающе-глупо, впрочем, как и всегда. И ей хочется улыбнуться через зеркало самой себе с жалостью и сочувствием. «И это Ты, Люси Хартфилия, в этого-то?.. Смешно.» — Вот как? - чисто по инерции и для поддержания не вяжущегося разговора он бросает в ответ. — И что же за сцена такая? Его робкий глоток виски. Люси вновь даже не смотрит, вперив взгляд в одну единственную точку - картину у себя в комнате, она листает свои собственные воспоминания о «них». О совместных вылазках на задания, о ежедневных посиделках в таверне гильдии, о неожиданных вечерах вместе у неё дома, около камина. Люси помнит. Отчётливо и в деталях. Пожалуй даже слишком подробно, чем оно того стоит. Но Люси никак не может выкинуть даже малейший фрагмент из своей головы. Потому что Люси знает... — Постельная, - Хартфилия игриво улыбается, искоса поглядывая на реакцию напарника, которая не заставила себя ждать. — Главные герои впервые касаются друг друга. Не как друзья. А как мужчина и женщина. «Ничто не длиться вечно.» И даже эта бессмысленная и беспочвенная радость от столь обыденных вещей может обернуться крахом. В секунду. В мгновенье. Люси это знала лучше всех. И именно потому что знала, отчаянно хотела сохранить нынешний порядок дел. Нацу на минуту замирает и даже не вдыхает воздух, притаившись и будто раздумывая. Люси смотрит на бутылку виски и ни о чём не думает. Думать она устала. Её просто всё достало. Да и, в конце-то концов, она дико устала. Думать. Ждать. Гадать на ромашках. И жить. Даже дышать, в какой-то момент она устала. Нацу лукаво улыбается. Молча и выжидательно. Как тигр, охотясь на антилопу. Люси берёт бутылку виски и, облизав сухие губы, делает пару-тройку глотков. Пока окончательно не насытиться. Пока не утопиться в этом виски. И в себе. Чтобы забыться. Чтобы убиться. Чтобы взлететь и. Упасть. — Интересно, - коротко отвечает после длительного молчания Нацу, откинувшись на диване рядом с выпивающей подругой. — Я бы сказала печально, - с наигранной горечью, но абсолютным внутренним безразличием, отвечает Люси, наконец отпрянув от горлышка бутылки, — Не представляешь как печально пытаться написать об интиме автору, не имея в жизни ни единого опыта. Это практически невозможно. Нацу хмыкает и косо поглядывает на отпитую бутылку виски, а затем неожиданно и для Хартфилии и даже для самого себя, выхватывает её резко из рук Люси и сам делает глоток. — Кажется, краем уха слышал от Леви, что твои взрослые рассказики пользуются спросом среди дам нашей гильдии, - тонко намекая говорит Драгнил, снова отхлёбывая с излишком. — Еще слышал, цитирую "у Люси небывалый талант! Прям живот узлом скручивает, когда читала её последнюю историю! Пойти что ли на Макса со шваброй уже наброситься?" Люси дёргается и замирает. К щекам приливает краска. То ли от смущения после услышанного, то ли алкоголь наконец ударил в голову, но по спине мелко пробегают мурашки, и она немного ёжится. — Просто неудачно подшучивают! - громче обычного вскрикивает Люси и быстро ловит себя на мысли, что сама же таким поведением делает ситуацию куда более неловкой. Нацу осушивает бутылку до дна, выпивая последние остатки и как-то хищно облизывает пересохшие губы, отставляя бутылку куда-то далеко на стол. Его глаза внимательно следят, словно ожидая подходящего момента напасть на жертву и поймать в свои лапы. — И вообще... Писать короткие рассказы ни о чём - это просто практика. Так сказать "набить руку". Но когда дело касается романа... Я и не знаю как писать. Сцене не хватает страсти и одновременно нежности. Чего-то первобытного и животного, но с нотками любви. Всего капельку. Не хватает какого-то запаха, цвета и вкуса всему этому. Пресно выглядит. Будто я, как автор, хотела на кое-как отделаться, не вкладывая все силы в эту сцену. Описания всегда выглядят картонными и сухими. Какие бы яркие прилагательные я не использовала. Сколько бы образов-параллелей не вводила, текст всё равно серый и бесчувственный, - Люси сжимает кулаки и тихо говорит, не сколько Нацу, сколько себе самой. «Текст всё равно серый и бесчувственный», - говорит Люси. «...потому что в нём нет Тебя», - непроизвольно раздаётся в голове. Глаза Нацу мельком сверкнули огоньком. — Вот как, - будто пробуя на вкус слова, тянет Драгнил и рукой зарывается в странно-розовые волосы, взлохмачивая их. И Люси искоса смотрит на это действие. Как он медленно, как типичный кот, растягивается на диване, взъерошивает и без того беспорядочно торчащие пряди и прикрывает глаза, словно готовясь вот-вот отойти ко сну. Но Нацу никогда не любил спать в ночное время, опять же, как и её кот Хэппи. Он лишь прикидывался и, бывало, подшучивал, когда Люси уже бежала за покрывалом укрыть это невинное тельце, называя её "Мамочка" с раскатами громкого смеха. Люси отворачивается и молчит. «Нацу бывает тянет на первого дурака во вселенной. А бывает...» Люси устало закрывает глаза. «Бывает заставляет задуматься, а не дура ли тут Она?» — Я тебя научу, - шепотом раздаётся прямо около уха и Люси широко распахивает глаза, от чувства горячего дыхания у висков.