Синтонность. За секунду до взрыва.

      Эбигейл с недоумением смотрит на нас, когда ты нежным жестом, не имеющим уже ничего общего с покровительством, касаешься моей мокрой щеки. Мысли путаются в голове, доминирует какая-то глупая и неуместная – про щетину на лице, мне стыдно, что твоим ухоженным пальцам приходится касаться столь грубого предмета.       - Ты должен был уехать, - с сожалением говорю я и вдруг понимаю, что действительно хотел этого. В глубине души, не сознаваясь даже себе, я хотел, чтобы ты разгадал мой фарс и спасся, бежал на край света и никогда не очутился бы в клетке. Я надеялся, что ты и в этот раз окажешься умнее меня, снова просчитаешь меня на шаг вперед и будешь в безопасности. Но я вижу кровь на твоих разбитых губах и уже знаю, что это не так.       - Мы не могли бежать без тебя, - в твоем голосе звучит скорбь, и я понимаю: ты все знал. Ты видел ловушку и попал в нее умышленно. Зачем, Ганнибал, зачем? Только не ради меня – я так тебя разочаровал.       Хуже всего то, что Эбигейл Хоббс жива. Ты удивишься, но я вовсе не рад ее видеть. Когда она была мертвой, все было намного проще. Мне был так отчаянно нужен повод возненавидеть тебя, чтобы скрыть – в том числе и от себя самого – мне нравится то, что ты делаешь со мной. Нравится тот, в кого я превращаюсь. Потому что я превращаюсь в тебя. Я считал это неправильным, аморальным, преступным – меня с детства учили так думать – однако отдалиться оказался не в силах, прикрылся смертью Эбигейл, как щитом, чтобы подобраться к тебе как можно ближе, рассмотреть тебя, словно собственное отражение...       Ты снова обманул меня – щит существовал только в моем воображении. И теперь я близко, непозволительно близко, никакой защиты нет, и граница между нами условная. Я чувствую твою боль, твое разочарование, твое горе... Я так ошибался, пытаясь бороться с тобой – враг все это время был внутри меня. Я предал тебя и, боюсь, ничего уже не исправить.       Не смотри мне в глаза – в твоих глазах темнота, я тону в ней. Не смотри мне в глаза – в моих глазах страх, который тебе не следует видеть. Не смотри мне в глаза – в наших глазах страсть, и я, в отличие от тебя, уже не справляюсь.       Ты приближаешься, и мое сердце замирает – сейчас! Еще пара дюймов, еще мгновение... Я знаю про нож, ты можешь убить меня в любой момент. Только поцелуй сначала – мы так часто оказывались на самой грани, и я боюсь умереть, так и не узнав, каково это на вкус.       Я чувствую твое дыхание... И это, наконец, происходит. Прохладные окровавленные губы касаются моих, и я весь раскрываюсь навстречу, хотя совсем недавно съел бы себя живьем за одну только мысль о подобном. Но у меня нет больше времени, чтобы придумывать отговорки и оправдания, у меня нет ничего, чем можно укрыться от своих желаний, ни одного ответа на вопрос: «Почему нет?»       И, может быть, сейчас, когда ты целуешь меня так глубоко и проникновенно, настало время отпустить себя на волю и признать, что больше всего на свете я хотел бы сбежать с тобой. Возможно, еще не поздно... Ты целуешь меня – значит, не все потеряно.       Мне нравится, что ты не закрываешь глаза при поцелуе – лишь слегка опускаешь ресницы, словно даже сейчас стремишься все держать под контролем.       Краем уха я слышу, как хлопает дверью сбежавшая Эбигейл. К черту, пусть уходит. Она, как актриса на сцене, исполнила свою роль, и нужды в ее присутствии больше нет. Так же, как в умирающей сейчас на асфальте под окнами Алане Блум. Ты ведь взял ее только потому, что я хотел, не так ли? Чтобы она стала чем-то общим для нас, неким коннектором... Но она нам больше не нужна – мы можем контактировать напрямую. Нет больше нужды заботиться об Эбигейл, как хотели заботиться друг о друге, не нужно целовать Алану, представляя друг друга на ее месте, не надо говорить Джеку то, что не досказали между собой... Они - массовка, и им пора уйти. Убежать или умереть – не имеет значения.       Важно только то, что ты целуешь меня. Я чувствую вкус твоей крови – тебе, должно быть, больно сейчас, но ты никогда не покажешь этого. Любопытно было бы увидеть твой оргазм – остаешься ли ты таким же непроницаемым или открываешься на мгновение, позволяя блеснуть тем невероятным краскам, которые наполняют твой внутренний мир?       Мысль об этом захватывает меня, я подаюсь навстречу и буквально впиваюсь в твои губы.       Нож, что ты сжимал в руке, звенит по полу – значит, ты выбрал меня. Конечно, не простил, но когда-нибудь я заслужу твое прощение, можешь не сомневаться.       Твоя ладонь ложится на промокшую рубашку на моей спине, меня трясет от желания прикоснуться к обнаженной коже. Я чувствую тебя сквозь твою одежду, я цепляюсь за нее пальцами, словно боясь, что ты исчезнешь, мне хочется большего, но ты контролируешь ситуацию, томя меня ожиданием. Джек однажды сказал, что ты сохраняешь хладнокровие в любом случае, и он хотел бы увидеть ту, что заставит тебя потерять голову. Или того – думаю, на твоем уровне сознания такие детали перестают иметь значение. Не льщу себе, но все же надеюсь, что был целью этой игры, а не одним из средств.       Ты припадаешь к моей шее, и губы, покинутые тобой, буквально сводит от жажды поцелуя. Я чувствую себя жертвой вампира, мне сладко и страшно, и хочется еще, хотя я знаю, что наслаждение закончится моей смертью.       Когда твои руки ныряют ко мне под рубашку, а губы касаются края ключицы, я уже хочу, чтобы ты убил меня. Я с удовольствием стал бы изысканным блюдом на твоем столе, если это доставило бы тебе удовольствие.       Я беззвучно шепчу твое имя, когда остаюсь без рубашки. Мокрая от дождя кожа моментально замерзает, голова кружится, все плывет перед глазами, словно вернулся энцефалит. Я – электрическая дуга между твоими губами на моей шее и тонкими пальцами на пояснице. Я ощущаю, как смешивается запах крови и аромат твоего изысканного парфюма...       Ты разворачиваешь меня, словно в танце, и подталкиваешь к дивану, я тяну тебя за собой, мы опускаемся на подушки, которые, как и прочая обстановка в твоем доме, соответствует идеальному вкусу кинестетика. Что-то попадается мне под ноги, я отшвыриваю помеху и смутно понимаю, что это был мой пистолет – даже не помню, как его выронил... Впрочем, не важно – я даже под угрозой смерти не стал бы стрелять в тебя.       Я снимаю с тебя рубашку, тянусь вниз, к ремню, но ты ловишь мою руку, приникаешь губами к запястью, поднимаешь взгляд и смотришь мне в глаза решительно и серьезно, так, что мне становится не по себе.       Ганнибал, как же долго тебе пришлось возиться со мной... Меня потребовалось поставить на грань смерти, на грань безумия и, наконец, на самую грань возможности потерять тебя навсегда, чтобы я понял такую простую и очевидную вещь – ты мне нужен, отчаянно необходим, и на твой моральный облик мне, в сущности, плевать.       Я в полузабытьи, я перестаю воспринимать окружающий мир за пределами твоих губ и рук, я теряю момент, когда мы остаемся без одежды, сплетаемся телами, становимся одним...       Вода на моей коже почти высохла, но ты сцеловываешь последние холодные капли с моих плеч, оставляя вместо них следы крови, словно трансформируя меня в нечто новое.       Будь моим Шивой, уничтожь меня, разрушь до основания, чтобы я мог возродиться сильным, свободным, подобным тебе.       Когда ты впервые касаешься моего члена, я невольно вздрагиваю всем телом и предательски краснею. Я хотел этого, я возбужден практически до предела, это даже не первый мой опыт такого рода, но все равно смущение овладевает мной. Я чувствую себя неловким, грязным, словно...       - Расслабься. Ты слишком много думаешь, - еле слышно шепчешь ты, касаясь моего уха кончиком языка.       А ты читаешь мои мысли.       Я осознаю себя лежащим на боку, прижавшись к тебе спиной, чувствуя, как сильно ты меня хочешь. Возбужденным, смущенным, полностью подвластным тебе... Моя голова откинута на твое плечо, ты целуешь мою шею и умело ласкаешь внизу. Я поднимаю руку, мои пальцы зарываются в твои волосы, касаются острых балтийских скул... Я закусываю губы от мучительно медленного удовольствия, меня бьет легкая дрожь. Столько раз представлял себе этот момент, но он не был и вполовину так хорош, как в реальности.       - Ганнибал, - шепчу я, задыхаясь, - Хочу тебя.       - Сначала я должен видеть, как ты кончишь, - отвечаешь ты спокойным голосом, таким спокойным, словно не имеешь отношения к тому возбужденному члену, что упирается мне в поясницу.       - Тогда войди, - сбивчиво выдыхаю я, краснея еще больше, - так будет лучше... В смысле..., - я снова сбиваюсь, когда ты особенно сладко сжимаешь головку, - Быстрее...       Черт, не знаю, с чего я это взял. В последний раз занимался такими вещами в колледже в весьма нетрезвом виде и толком не помню, быстрее там было или нет. Но сейчас это почему-то кажется правильным, необходимым... и очень возбуждающим.       Понятия не имею, где ты взял смазку, но уже через пару мгновений я ощущаю, как ты начинаешь медленно погружаться в меня. Я закусываю губу, мне больно, неожиданно больно, я почти забыл, как это, но не хочу, чтобы ты останавливался. Ты так осторожен, но я все равно ощущаю твое напряжение – тебе хочется быстрее. И я, почти до крови прокусив губу, подаюсь навстречу, позволяя нам соединиться полностью.       Мы на секунду замираем, а потом ты снова начинаешь медленно ласкать меня. Да, действительно, лучше, когда ты внутри... Не представляю, каких сил тебе стоит оставаться неподвижным. Но меня ты удержать не можешь, и я потихоньку двигаюсь, чувствуя твое возбуждение. И, кажется, ты начинаешь дышать немного чаще.       Я буквально слышу удары собственного сердца, я не могу удержать стона, я уже почти... Ты зажимаешь мне рот, не позволяя издать ни звука, впиваешься зубами в шею и начинаешь вдруг резко двигаться внутри, словно сорвавшись, не в силах более сохранять самообладание. Мне и больно, и хорошо одновременно. Мы вместе сходим с ума от желания, падаем, утопаем друг в друге. Кажется, я окончательно растворяюсь в тебе.       - Я с тобой, Ганнибал, - задыхаясь, шепчу я, - Куда бы ты ни отправился. Я тебя...       ... Видение проносится в моей голове, лишь на миг заслонив реальный мир. Я смотрю в твои глаза, почти скрытые за прядями мокрых от крови волос. И осознаю, что всему тому, что я только что видел так ярко и явственно, не суждено сбыться. Нож все еще у тебя в руке, Эбигейл все еще наблюдает за нами. Я сейчас потеряю тебя – может быть, вместе со своей жизнью.       Ты делаешь шаг мне навстречу, кладешь руки мне на плечи...       Боль плещется в глубине твоих глаз, и я без всякой эмпатии знаю, что ты сейчас сделаешь.       И это будет не поцелуй.