Blackwork

- Ханна, я не могу так больше. Не могу, понимаешь? – Оливер уронил голову на руки, не осмеливаясь поднять взгляд на девушку. Он вернулся с фестиваля неделю назад, полон позитива и светлой надежды. Было абсолютно ясно, что возвращение в свою среду обитания было чем-то совершенно необходимым. Как кристально чистый кислород в самой глубинке нетронутого леса, леденящий легкие после долгого пребывания в грязном городе, задымленном и замусоренном. Оли впервые за два года был по-настоящему счастлив до самой глубины души. Не частично, а именно полностью. Тонкую и хрупкую материю счастья ощущала каждая клеточка. Возвращение на сцену было чем-то, о чем вокалист запрещал себе мечтать, ведь надежды было не так много. Он боялся потерять желание. Боялся, что напредставляет себе сотни ярких картин выступлений, сотни часов радости, безудержного смеха и веселья с друзьями, а потом все рухнет в одночасье лишь потому, что его организм не сможет справиться с травмами. Но судьба продолжала шутить с ним, яростно чередуя черные и белые полосы его жизни. И казалось, что пока что шла белая, ведь за неделю, посвященную выступлению на PinkPop, он ни разу не почувствовал давящего страха, паники и настолько сильного чувства вины, что руки сами тянулись за лезвием или таблетками. Он видел, что люди продолжают его любить, продолжают ждать, несмотря ни на что. Видел, что несмотря на скрытость, на чертову недосказанность, что была слишком явной, на срывы и слезы посреди репетиций, его команда, его семья, его Бринги тоже продолжали любить и поддерживать его. И что важно, двое людей, которые знали все о нескольких самых темных днях его жизни, принимали его таким, каким он есть, со всеми недостатками и демонами. Они простили его, позволив хоть на шаг выйти из темной пещеры депрессии и самосъедания. Но порой близких людей было недостаточно, чтобы затмить черноту происходящих случайностей и неслучайностей. Если бы Сайкс знал, что его ждет по возвращению домой, он, наверное, бы остался жить в Нидерландах. Потому что именно там белая полоса началась и не желала заканчиваться. Зато в Шеффилде уже все было готово к его приезду, судьба постаралась, придумывая пакости. Едва переступив порог родного дома, шатен услышал крики наверху, явно принадлежавшие Ханне. Через пару фраз стало понятно, что Сноудон ругается с подругой. Из-за него. Татуировщица видела, насколько тяжело приходится Оливеру тянуть, казалось бы, совершенно неподъемный камень своей вины. Она всеми силами пыталась помочь, издалека заводя странные разговоры с Алекс. Один дьявол знает, почему Алексис догадалась обо всем именно в день приезда Сайкса. Возможно, повернись события чуть по-другому, Ханна бы смогла скрыть это от парня. Но не тогда. Взлетев по лестнице, шатен быстро оказался в спальне, напрасно пытаясь успокоить сходящее с ума сердце. Он застал плачущую Сноудон, ошарашенно глядящую на него. Она не ожидала, что он доберется домой так быстро. Разговор девушек все еще продолжался, и Оли четко услышал яростное «ненавижу тебя», прежде чем Алекс первой бросила трубку. Брюнетка отбросила телефон, кистями вытирая слезы, чтобы не добивать своей истерикой побледневшего Сайкса. - Ты все еще уверена, что тебе вообще стоило начинать общаться со мной? – обреченно пробормотал Оливер, сползая по стенке. - Не впервые она злится на пустом месте, - наигранно спокойно бросила Сноудон. –И нет, я ни разу не пожалела о наших с тобой отношениях и не собираюсь впредь. Ну Оли, пожалуйста, - девушка присела рядом с шатеном, утыкаясь носом ему в плечо. - Но из-за меня она ненавидит тебя. Ни за что, но ненавидит. Я не хочу так жить, не хочу одним своим существованием приносить несчастья. - Ты не приносишься несчастья! Черт, Оливер, из-за одной ситуации не стоит окрашивать в ту же палитру и всю жизнь, слышишь? Я не знаю, почему ее так завело то, что я с тобой встречаюсь. Мне казалось, она уже не злилась, когда узнала, что ты серьезно разбился… Оли молчал. Он не хотел переубеждать Ханну в обратном. Не хотел зря портить ей нервы. Ведь от того, что он, словно баран, начнет твердить, что никому в этом мире не нужен и от него сплошные неприятности, толку не будет. Только Ханна сильнее расстроится. - Прости, - он притянул ее к себе за плечи, прижимаясь теплыми губами к ее лбу. Вокалист выдавил из себя улыбку. Затем поднялся на ноги, спешно покидая комнату. В конце концов, ему нужно было переодеться, помыться и сделать что-то с чемоданом вещей, пахнувших совершенно не круто. Спустившись на первый этаж, он подцепил пальцами ручку чемоданчика и потащил его в ванную, чтобы сразу закинуть все шмотки в стирку. Просторная комната встретила его теплым воздухом и запахом шампуней, мыла и порошка. Как и любая нормальная ванная. Сайкс уложил чемодан около стиралки, открывая его и выгружая все вещи в нее. Он не сильно задумывался над сортировкой вещей по цветам или чему-то подобному. Главное, чтобы потом это можно было носить. А будет ли футболка белого цвета или загадочного серо-буро-малинового было как-то плевать. Следующим пунктом превращения себя из путешествующего музыканта в домашнего человека был душ. Оли с какой-то брезгливостью окинул взглядом ванную и поплелся в душевую кабину. Шатен вообще удивлялся, как до сих пор мог жить в этом чертовом доме, как мог спать на той же кровати, не мучаясь от дивных и навязчивых галлюцинаций. Как до сих пор не сорвался. Как умудрился прожить целую неделю (что было достаточно долго для его неуравновешенного состояния) без единой попытки навредить себе. Но сложно было отрицать, что с каждым днем становилось все хуже и хуже. Это было подобно проклятию. Он должен был получить прощение, иначе не мог ни то, что жить, а даже существовать. Не успокаивало ничего: ни несчетные бутылки алкоголя, помогавшие отключиться на несколько часов, ни таблетки снотворного и успокоительного, пачки которых заканчивались с молниеносной скоростью, ни слезные просьбы Ханны и уж тем более ни ее истерики. Сноудон выбивалась из сил и нервов, пытаясь успокоить сходящего с ума Оли. Она почти привыкла к каждодневным истерикам, иногда к крикам по ночам. Но привычка не значит спокойствие. Ей было больно смотреть на слезы своего парня, слышать его отчаянный вой, когда он думал, что она не услышит. Больно было знать, как ему плохо, но при этом не иметь возможностей помочь. Хотя бы уже потому, что Сайкс сам отказывался принимать помощь. Уже смирившись с неумирающим желанием шатена получить прощение от Алексис, татуировщица поставила себе цель подтолкнуть подругу к этому. Но на деле все вышло наоборот.В начале все шло достаточно неплохо, но потом Алекс стали напрягать завуалированные вопросы о «ночи» с Оливером и ее отношению к нему. Да и вообще, вопрос, откуда Ханна знает Сайкса, стал первым, что расколол их общение. Конечно, брюнетка отмазалась тем, что он просто пришел к ней на сеанс, а она узнала в нем того самого человека, о котором говорила подруга. В целом, это было правдой, вот только Алексис не знала, что было потом. Не знала, что парень, едва не перечеркнувший всю ее жизнь, теперь встречается с ее лучшей подругой, а та простила ему жестокий поступок. Однако шила в мешка не утаишь. Сложно было не понять сотни намеков Ханны. Сложно было не понять, почему она внезапно стала через слово говорить, что все можно простить. Девушка до сих пор считала, что подруга обиделась без повода. Да, Ханна понимала, насколько Ал обидно, но это же не было поводом, чтобы обрывать всю связь, ненавидяще называть ее предательницей… Ладно, возможно. Но ведь она ничего с этим сделать не может. И она одна может показать подруге, какой Оливер изнутри. Брюнетка уже окончательно запуталась и не понимала, кто страдает в результате больше: Степм или Сайкс. И внутренние весы склонялись ко второму варианту. Все то время, которое она была с Алекс, Ханна видела, что подруга отошла. Иногда улыбалась, гуляла, если было особо хорошее настроение – болтала без умолку. Оливер же был полной ее противоположностью. Он был молчалив, всегда хмур. Слишком часто Ханна находила его на задней части небольшого дворика, глотающего слезы, без остановки катящиеся по побледневшему и, казалось бы, даже высохшему лицу. Его мучили бесконечные кошмары, выматывающие до такой степени, что на следующее утро Оли порой едва мог подняться с кровати. За прошедшую неделю Сайкс забыл то легкое чувство спокойствия и счастья, которое поддерживало его на фестивале. Он никак не мог выбросить из головы того разговора, который он застал по возвращению домой. Крылья, успевшие чуть вырасти за время на PinkPop, сломались, оставляя раны, забитые грязными перьями и острыми остовами. Как бы шатен не старался хоть немного абстрагироваться от реальности, он ни за что не мог простить себе свой поступок. Два года казались лишь секундой, прошедшее время никак не стерло память. Оно не лечило, как об этом твердили люди. С каждой секундой становилось хуже. В голове все чаще зарождался тонкий голосок, словно назойливый комар, без остановки летающий около уха, но никак не позволяющий убить себя. Оливер постоянно замечал, как его тело вздрагивало по несколько раз в минуту, когда приказы покончить с земным мучением становились слишком громкими. Он сжимал зубы, болезненно стонал и кричал про себя, чтобы немного облегчить моральные муки. Он делал все, что мог, чтобы не поддаться опасному соблазну, чтобы скрыть метания от Ханны. Сайкс был на грани срыва, ему не помогало ничего, кроме его самого. Певец начал задумываться о том, чтобы даже порвать со Сноудон, чтобы девушка не мучилась с ним. Но видя ее преданность и готовность сражаться с его демонами, каждый раз закрывал тему. Теперь же он сбежал к одному из озер, расположенных в далекой глубине парка, что находился в десяти минутах ходьбы от дома. За последние два дня у парня было несколько серьезных приступов. Его накрывала паника, дело доходило до того, что он начинал слышать голоса и видеть темные фигуры. Правая рука была туго затянула в бинт, после того, как он нечаянно разбил зеркало, где ему мерещились ужасающие картинки из прошлого. Это был единственный раз, когда Ханна обнаружила его на полу ванной. Сноудон отлично знала о суицидальном прошлом своего парня и пережила сильный шок, увидев его без сознания, в крови, с несколькими неаккуратными порезами на руках. Едва ли Сайксу удалось убедить ее, что это была чистой воды случайность. Оли так хотелось оградить ее от всего негатива, исходившего от него просто постоянно. Но он был бессилен. Здесь, около озера, было невероятно спокойно. Сюда редко заходили люди, ведь почти всем было слишком лень идти так далеко. А еще половина даже не знали о существовании этого места. Даже Оливер нашел его по воле случая. В меру развивающегося аутизма, он много гулял, стараясь находить как можно более тихие и безлюдные места. Однажды ноги сами завели его в этот покинутый всеми, но от этого не менее красивый уголок. С тех пор шатен часто зависал на берегу желтоватого, но все же достаточно прозрачного озерца, утихомиривая свои мысли. Опустившись на зеленую, чуть влажную после недавнего дождя траву, шатен стащил потрепанные кеды и вытянул ноги, так что ступни оказались в воде. Сайкс откинулся на спину, чуть прикрывая глаза. Подобное время служило для него некой отдушиной. Как бы ни было сложно, он позволял мозгу думать о том, о чем тот хотел. Это был свободный полет мысли, будь то о худшей ночи в его жизни, будь то о музыке или же просто об огромном луге, полном лиловых цветков клевера. В руке оказался небольшой ножик, всегда валяющийся в одном из карманов старых шорт. Не задумываясь над своими действиями, шатен водил острием по ладони, порой переходя на запястья. Погрузившись вглубь своего сознания, вокалист едва замечал, как порой надавливает слишком сильно, отчего на руках появлялись маленькие царапинки, которые, все же, немного кровили. В этот раз мозг перенес Оли в довольно странное место. Ярко-зеленая трава доставала ему до самого пояса. Она росла везде, куда только можно было достичь взглядом. Не было зелени лишь там, где высились старые, потрескавшиеся надгробия. Не было тяжелых, черных туч, как обычно бывает в фильмах при подобных обстоятельствах, но и сероватые облака, скрывающие солнце, тоже неплохо их заменяли. Сайкс не знал, куда нужно идти, в какую сторону направиться, чтобы выйти хоть куда-то среди этого моря могил. Но казалось, что в глубине его тела сидит маленький такой гном, нашептывающий противным, писклявым голоском нужное направление. Пройдя метров пятьдесят, не больше, шатен замер у одного из надгробий. Оно не являло собой чего-то особенного. Так, потемневший камень, оплетенный трещинами, словно диким виноградом. У самой земли себе отвоевал территорию темно-зеленый мох, в который так и хотелось запустить пальцы, если бы не неприязнь ко всякого рода насекомым. Рука самостоятельно потянулась к камню, чтобы стереть вековую пыль с эпитафии. Парень крупно вздрогнул и резко отдернул руку, стоило увидеть слишком знакомую фамилию. Такого не могло быть. Он не мог быть мертв. «Возможно, это какой-то дальний родственник», - промелькнула мысль в почти несоображающем мозге. Еще одним резким, нервозным движением Оливер быстро стирает остатки грязи, безнадёжно пачкая светло-серый рукав худи. Худые плечи дергаются, поднимаясь вверх, будто парню внезапно стало холодно. Оли лихорадочно кусает губы, по десятому разу пробегая глазами по выточенной в камне надписи. Здесь не может быть ошибки. Совпадает каждая буква и цифра.

Oliver Scott Sykes

20.11.1986 –03.12.2017

I was blessed with a curse

Сбоку памятник был обрамлен каменным ангелом, закрывшим руками небольшое лицо, словно навеки утонув в собственной скорби. У Оливера не осталось сомнений – это была его собственная могила. А там, внизу, должно было лежать его тело. Искорёженное последствиями двух аварий. Ведь дата его смерти идеально совпадала с датой той ночи. Теперь паззл в его голове начал собираться в единую картину. Происшествие на трассе действительно стало фатальным. Возможно, Мэтт и врачи скорой не успели вовремя, возможно, его попросту переехали еще несколько раз, мгновенно оканчивая жалкое существование, возможно, он даже и не звонил Николзу. В этом Сайксу было не под силу разобраться. Он понимал только то, что слабые воспоминания о двух долгих годах в клинике были лишь иллюзией. Этого не было. Он мертв. Так должно было произойти, ведь он понес свое наказание за изнасилование. - Верно, Оливер. Твое тело мертво, - прозвучал спокойный голос за его спиной, чем-то до боли, до дрожи в коленях знакомый. – Ты должен покончить со своей душой сейчас. - А-а-л-лексис? – на лбу выступили ледяные капли пота, волной страха Оли отбросило к самому надгробию, когда он увидел еев двух метрах от себя. - Ты так легко не избавишься от меня, - девушка усмехнулась. –Я буду преследовать тебя ровно столько, сколько ты будешь медлить со своей окончательной смертью. Не обманывай себя, ты не выдержишь и пяти минут в моем присутствии. - Я не вправе спорить с тобой, - теперь к панике присоединилось и едкое чувство вины, и Оливер сдался, даже не пытаясь бороться с призраком прошлого. – Что я должен сделать? – тихо поинтересовался парень, невероятным усилием воли заставляя себя поднять взгляд на брюнетку. На лице Алексис нарисовалась хищная улыбка, а в тонких пальцах появилось лезвие, слабо поблескивающее в свете, проникающем сквозь редкие тучи. - Как скажешь, - прошелестел шатен, принимая опасную игрушку. Ужас, накативший с появлением татуировщицы, прошел. В груди осталась лишь капля волнения перед девушкой. Едва ли Сайкс боялся вскрыть старые шрамы, обагряя кожу свежей кровью. Он столько раз пытался оборвать свое жалкое существование, что подобное уже давненько перестало быть чем-то ужасным и пугающим. Повинуясь немому приказу, Оливер присел на траву и приложил острый край лезвия к запястью. - Давай, - словно истинный змей-искуситель, прошипела Алекс, свысока наблюдая за парнем. Кротко кивнув, Оли прижал лезвие и начал быстро проводить глубокий порез. Однако едва он разрезал не более двух сантиметров, на руку опустилась чья-то холодная ладонь, а испуганный голос что-то закричал прямо в ухо. Музыкант дернулся, наваждение спало. Он все еще лежал на поляне у озера, левая рука чуть покраснела от беспорядочных царапин, а посредине запястья красовался тот самый небольшой порез, который парень лишь чудом в лице своего черноволосого ангела не успел довести до конца. Перед ним на корточках сидела испуганная Ханна, удерживая в своих пальцах его ладонь, чтобы не позволить закончить начатое. - Оли! Зачем? Зачем ты делаешь это? – по ее щекам потекли слезы. – Не уходи, не бросай меня. Ты со всем справишься, - Сноудон умоляюще смотрела на парня, но уже и сама почти не верила в то, что говорила. Поняв, что такими темпами его подсознание слишком быстро ее доконает, Сайкс рывком поднялся на колени, неконтролируемым движением прижимая Ханну к себе и целуя ее в макушку. - Прости, прости, зайка, я не хотел пугать тебя, - пробормотал Оли. – Просто какой-то дурацкий сон приснился, я не контролировал себя, - уверял он, но при этом внутри отчетливо понимал, что его слова – ложь. - А если бы я сюда не пришла? Ты бы умер, истекая кровью? – у девушки сорвался голос, и она еще крепче обняла Сайкса. - Клянусь, нет, - стиснув зубы, Оли скрестил средний и указательный пальцы. Он был бы только за, чтобы чертова жизнь все-таки закончилась. Какие бы позитивные вещи не случались, они не могли перекрыть депрессию, так глубоко утащившую его и не дававшую ни одного шанса выбраться со дна. Жизнь стала мраком. Едва ли был способ спасти его. Единственное, о чем мечтал Оливер, была смерть. Неважно какая: быстрая, медленная, болезненная или нет – лишь бы в конце он исчез с этой планеты. Да, он смирился с тем, что он – человек, причинивший зло тому, кто этого не заслужил. Но смириться отнюдь не значило принять и отпустить ситуацию. Каждый раз, когда парень оставался один, он заново, снова и снова переживал свой худший кошмар. Раз за разом он, словно киноленту, пересматривал одну единственную ночь, перечеркнувшую всю его жизнь. По кругу винил себя за то, что один черт знает каким образом поддался своей темной стороне. Оли никогда не был злым человеком. Не то, чтобы мухи не обидел, но… Все-таки не настолько. Он отлично понимал, что было хорошо, а что – плохо. А то, что он сотворил, не просто переходило все рамки дозволенного, это было, наверное, воплощением всемирного зла. И как бы ни старалась Ханна уговорить его, что жизнь продолжается и нужно жить дальше, ничего не спасало. Оливер очень не хотел ранить Сноудон. После того случая с Мэттом, Сайкс отлично понимал, во что может вылиться его попытка суицида. Но он ничего не мог с собой поделать. Шатен честно терпел эти долгие пару лет, однако на большее его уже не хватало. Единственное, что могло его спасти, или же сам Оливер за многие часы одиночества прочно уговорил себя в этом, было искреннее прощение Алексис. И глядя на жизнь сквозь обычный, немного грязный воздух Шеффилда, парень понимал, что этого не будет. Совсем не потому, что девушка была такой уж злой. Просто сложно простить того, кто испортил все. Кто заставил пройти все круги ада по нескольку раз. Кто унизил и растоптал. И это толкало Оли к грани. Может быть Ханна сможет помириться с подругой, когда его не станет. Может быть тогда, татуировщица отпустит ему грех, посчитав, что своей смертью он расплатился за него. Об этом шатен мог лишь молиться. Слабо улыбнувшись, Оли поднялся с травы, помогая встать и Ханне. - Пойдем домой, тебе нужно отдохнуть, - непререкаемым тоном заявил он. В голосе звучал непривычный, колючий холод, вновь пугающий измученную брюнетку, но у нее не было сил придавать значение изменениям в интонациях парня. Она молча последовала за ним, даже не замечая, что зеленоватые глаза потухли, выцвели в одно мгновение, спина сгорбилась. Не заметила, что за десять минут Оливер словно постарел на несколько лет. А вот сам Оливер слишком ясно чувствовал эти перемены. И знал, чем это может закончиться. Должно закончиться. Музыкант давно был готов к этому. С того самого дня, когда очнулся от комы на ярко-белой больничной койке. Он пытался отнять свою жизнь десятки раз самыми разными способами. И ни разу его не остановило сомнение. Сегодня оно тоже крепко спало где-то в самой глубинке его сознания. Оли обернулся назад, глядя на Сноудон чуть поблескивающими глазами. Это последние полчаса в его жизни, когда этот ангел рядом. Сайкс знал, что вечером у нее несколько сеансов в салоне, а значит она непременно покинет дом. Сухие губы тронула грустная усмешка: если бы она только знала. - Прости, моя малышка, - Оли притянул ее к себе, держась так крепко, словно девушка была последней ниточкой, что могла бы удержать его в этом мире. А ведь это была лишь хрустальная иллюзия. Она пропадет в ту же секунду, когда Ханна уйдет из дома. И Оли будет свободен. Неограничен чувствами в своих действиях. - Я люблю тебя, - Сноудон тихо пробормотала слова ему в плечо. В ответ Оливер лишь осторожно поцеловал ее в висок. Слова были лишними. Сейчас они были бы слаще чистого сахара, но спустя время начали бы приносить неутолимую боль, не подвластную ни одному обезболивающему. Он и без того оставит брюнетке слишком много хороших воспоминаний, когда бросит ее. Грудь сдавило воздухом: одна часть певца так не хотела причинять этой девушке боль, так хотела остаться. Но вторая понимала, что он слишком слаб, чтобы выдерживать груз на своей душе и дальше. Депрессия просто так не пройдет. Рано или поздно все должно будет закончиться, и Сайкс уже сделал свой выбор. Сегодня и ни днем позже. Возможно, он все еще нужен этому миру, но пройдет совсем чуть-чуть, и его забудут. Неспешно пройдя в тишине несколько кварталов, пара оказалась у дома Оливера. - Во сколько тебе нужно быть в салоне? – беспечно поинтересовался Сайкс, открывая входную дверь и пропуская Ханну впереди себя. - К шести. Там всего один сеанс, часа два. Наверное, в половину девятого уже вернусь. - Хорошо, - шатен тяжело вздохнул, ему заранее было неимоверно жаль девушку, а принятое решение давило с жуткой силой. Оказавшись дома, оба разошлись по своим делам. Оли хотелось быть ближе к ней, но он боялся, что такое поведение может быть подозрительным. А если у Ханны появятся подозрения, то его планам не суждено сбыться, а груз содеянного будет пытать его жуткими способами еще какое-то время. Зайдя на кухню, шатен налил себе стакан воды, начиная опустошать его небольшими глотками. Нужно было успокоиться, ведь ему предстояло играть еще какое-то время. - Будешь есть что-то? – Сноудон тенью появилась на пороге, пугая Оли. - Неа, я не голоден, - он усмехнулся. – Но если хочешь, могу составить тебе компанию, - пожав плечами, парень присел за небольшой стол, стоявший в углу кухни. - Пойдем на выходных в кино? – тихо проборматала татуировщица, спрятав лицо за дверцей холодильника, пытаясь найти что-то, что могло бы стать ее ужином. - Что? – Сайкс чуть испуганно повернулся в ее сторону. Он расслышал, что именно она сказала, но намного проще было сыграть глуховатого идиота, чем отвечать на сложный вопрос.Его собственные планы заканчивались сегодняшним вечером. Сайкс прикрыл глаза, задумываясь. Ханна будет убита его смертью. Она никогда не простит того, что он предал ее. И Сайкс понимал это. Понимал, но не мог ничего сделать. Парень молча принимал то, что был слишком слаб. Оливер никак не мог противиться, хоть и знал, насколько эгоистично он собирался поступить, знал, как больно будет Ханне, Брингам, Мэтту… Хлоя найдет его дряхлую душонку, и уж тогда его ждут все шестьдесят шесть кругов ада. Слабак. Он чертов слабак. На глаза навернулись слезы. - Сходим в кино? – Сноудон присела к нему на край коленей, пытаясь отвлечь от мыслей. - Я… я не знаю, честно, - парень тяжело вздохнул, опуская ладони на ее талию и утыкаясь носом в острое плечо. - Тебя все-таки что-то беспокоит? – напрямую поинтересовалась Ханна. - Не то, чтобы… Ты же знаешь… Меня слишком часто грызет прошлое, - неловко выдавил Оли. – Прости меня. - Не думай об этом, пожалуйста. Ты преодолеешь это. Мы преодолеем. Сайкс молча кивнул, но более не отвечал. Едва ли она уже могла переубедить его. А брюнетка же, поняв, что и слова больше из него не вытянет, вздохнула и вновь вернулась к столешнице, на которой стояла банка с арахисовым маслом и лежало пару ломтиков светлого хлеба. Наскоро сделав себе бутерброд, Ханна обернулась, бросая быстрый взгляд на часы. - Пора бежать уже, - она вздохнула, на душе скребли кошки, и ей отчаянно не хотелось оставлять Оливера одного. Но и отменять сеансы было уже поздно. - Пока, - парень крепко обнял ей, в последний раз зарываясь носом в мягкие, пахнувшие карамелью волосы. - Я буду к половине девятого, - Ханна вздохнула отстраняясь. Через несколько минут хлопнула входная дверь. Оливера пошатнуло, и ему против воли пришлось прижаться к стене, чтобы не упасть. Он часто дышал, от этого уже начинала кружиться голова. По мышцам раз за разом проходила сильная дрожь. Было определенно страшно, настолько сильно, что парня бросило в ледяной пот. Но Сайкс мог только молиться, чтобы ему было так страшно совершить самоубийство. Он просто боялся того, что будет, когда его не станет. Какая-то его часть отчаянно кричала, чтобы он остановился, дождался Сноудон и честно ей все рассказал. Но остальное его существо заставило отлипнуть от стенки и подняться в спальню, спотыкаясь на каждом шагу, словно упившийся пьяница. Присев у комода, Оли дрожащей рукой выдвинул нижний ящик, где под грудой ненужного хлама лежал толстый моток веревки. Он лежал там уже несколько недель. Оливер безбоязненно хранил такую абсолютно однозначную вещь, зная, что его девушка ни за что туда не залезет и не найдет веревку. Где-то фоне тихо урчало не выключенное с обеда радио. Сайкс слабо усмехнулся, услышав кусок Avenged Sevenfold - Coming Home. Строчки трогали, но не могли как-либо повлиять на него.

I've sailed the seas,Fought my many demons, I've looked to gods in the skies. I've stood in hell, Where many had to suffer, I stared the devil in the eyes. Walked many roads to witness ancient idols, And found the great gates of fire.

Что-то между строк было таким близким, таким родным. Хотелось раствориться в звуках, в смысле песни. Стать единым целым с нематериальным миром, чтобы наконец забыть о проблемах реального. Взгляд болотных взгляд упал на моток, мирно лежавший на коленях и ожидавший своей участи. Или он сейчас это сделает, или будет мучиться и дальше. Едва ли Оливер мог предположить, что ему все еще могло стать лучше. Парень даже не удивился, когда петля получилась с первого раза. Казалось, что все вокруг способствует его смерти. И для шатена это было безмолвным доказательством, что он принял правильное решение. Поднявшись на почти негнущихся ногах, он поплелся в ванную, не стараясь придумать чего-то более оригинального. Сайкс оставлял за собой темноту, не желая, чтобы хоть где-то жил лучик света. Его душа теперь жаждала темноты, в которой можно спрятать что угодно. В которой можно спрятаться. Даже от самого себя. Конец петли был надежно закреплен с обратной стороны душевой, Оли проверял надежность своего «творения». Убедившись, что больше он ничего не сможет сделать, парень молча щелкнул выключателем, окончательно погружая дом в вязкую, черную темноту. Наощупь найдя веревку, Сайкс забрался на бортик кабинки, одним движением просовывая голову в петлю. Жесткий материал прошелся по чувствительной коже, на секунду отрезвляя вокалиста. Но в голове яростно бился тот самый голосок, и теперь он имел абсолютное преобладание. В голову Оливера полезли назойливые картинки его прошлого, пробуждая чувство вины. С каждой секундой воспоминаний становилось все больше. Хватило жалких трех минут, чтобы стало невозможно это вынести. Выдохнув, парень ступил в пустоту, чувствуя, как больно проехалась петля по горлу, начиная сжимать его, перекрывая воздух. Он дернулся, рефлекторно потянувшись руками к подбородку. В уголках глаз быстро скопились слезы, когда Оли пытался сделать хоть один вдох, но не мог. Несколько секунд его бросало то в жар, то в холод, тело билось в агонии от смертельного недостатка воздуха, а в глазах плясали зеленовато-красные круги. По вискам лупила боль, и на секунду Оливер пожалел, что выбрал именно этот способ. А еще через мгновенье он вообще пожалел о своем решении. Но было поздно. Потому что он не мог больше продержаться без воздуха.