Чайные откровения

Кричите. Кричите от боли, что заставляет изгибаться ваши тела. Пронзайте неспешную осеннюю тишину воплями, даже если вы на них не способны. Разрывайте голосовые связки, которых у вас нет. Дайте мне жизнь. Варитесь, извивайтесь в невыносимо горячей воде, заставляющей вас пробудиться, отбирающей у вас все, что является вашей сутью. Окрасьте ее своей кровью. Корчитесь, истекайте всеми соками своих тщедушных тел. Позвольте мне родиться. Ведь только благодаря вашим жертвам становится возможным мое бытие. Я обретаю существование, здесь, во тьме, во власти неудобных форм, что заполняет собой еще пузырящаяся благодаря своей температуре вода. Постепенно набирая силу, медленно и неравномерно признавая ее, проявляя – цветом. Все ярче и ярче окрашивая свое существо. Танцуйте, кружитесь в незабываемой агонии торжества, последнего праздника жизни. Наполните меня содержанием, отдайте мне все, что вы только способны из себя исторгнуть. Вы, иссушенные, изрезанные, те, что были когда-то зелеными и полными жизни. Исполните последнее свое предназначение, прежде чем окончательно утратить смысл. И – обещаю – я не допущу, чтобы ваши жертвы были напрасными. Один-единственный луч пробивается до странности изогнутым путем во тьму бестактно-округлых форм. Я ощущаю его эфемерное прикосновение, отражая, преломляя... здесь, в тепле и сонном спокойствии, где бродит меж молекул жидкости мое самосознание. Признавая и уподобляясь, я устремляюсь к источнику света всем своим естеством, пусть даже никогда не обрету силы его достичь. Тянусь к нему иллюзией своей воли, обретенной мной огрехом рассеянного мироздания. И лелею бесстрастные сны о мире, сквозь оковы своей сущности желая увидеть его. Я знаю, зачем я рожден. Незримые силы благоволят мне в этот миг распластавшейся вечности, воплощая в жизнь оброненный мной осколок стремления. И я принимаю то, что боги вознамерились мне ниспослать, свою судьбу – единственное, что способно провести меня сквозь вехи жизни. Содержащий меня сосуд меняет положение в пространстве, позволяя моему изменчивому телу добраться до единственного выхода из ловушки, где я обрел существование. Сквозь долгожданное отверстие, бесконечно меняя форму, я открываю свой взор для бесчисленных цветов и звуков, для света, обуявшего, заполонившего мир. И не могу удержаться от падения. Я распахиваю глаза и жадно впитываю в себя действительность, низвергаясь, разрезая пространство вертикальной струей. Бесстрашно, стремительно обрушиваюсь, приземляюсь, растекаюсь. С истерично-мягким журчанием мое сколь угодно гибкое тело заполняет собой уже новую форму, правильную, уютную, радостно-прозрачную. Перетекая, выбираясь, я покидаю в теплой сырой пещере тех, кому обязан своим существованием. И оставляю вместе с ними часть самого себя – доживать свои последние мгновения. Терпкое чувство утраты разливается во мне болезненной мерой всего сущего. Но сожалениям не дозволено коснуться меня – я тоже должен чем-то жертвовать во имя собственного смысла. Ведь даже мне есть место в этом мире. Глубоко вдыхая невыразимо огромный мир, что мне открылся, я заявляю ему о себе, не в силах сохранить незаметность. Я поглощаю его испарениями, ароматом наполняя каждый осколок пространства, до которого в состоянии дотянуться мои порождения. Мне кажется, что все на свете отражается во мне. И ленивое осеннее солнце, сонно глядящее на меня сквозь обрывки бледно-сизого, словно покойник, тумана. И тихие, падающие в незримую бездну искренне седые листья. И мизантропично-серое небо. Я счастлив, что смог их запечатлеть. Неправильно, алогично – вспышкой чужеродности внутри моей сущности. Крупицы вещества, миниатюрные белые кристаллы безоглядно проникают в мое тело, навязывая мне свои судьбоносные структуры. Они льнут к каждой моей молекуле, желая смешаться, слиться со мной воедино, не ведая мер предосторожности. И, движимый одним лишь инстинктом я принимаю их, признаю их своей частью, растворяю в себе, поглощая и изменяясь. Чуждый моему естеству предмет – непримиримо будоражащий металл, принявший изуродовано-косолапую форму, – пронзает меня насквозь, беспощадно бередит мое тело, побуждая к движению. Я молчаливо извиваюсь под властью желеобразно-неприятных ощущений, наблюдая, как под этим воздействием исчезают во мне частицы рассыпчатого вещества, как они распространяют свой собственный порядок во всей моей сущности. Все мы – уже не те, что были прежде. Однажды доверив себя судьбе, я больше не могу от нее отречься. И я вынужден впредь следовать ее воле, реализуя свой шанс на мимолетную жизнь, чем бы это для меня ни оборачивалось. Снова нечто безобразное врывается в меня, разъедает мое естество кислотой, в который раз перекраивая мои внутренности. Округлое и желтое, с уродливыми полупрозрачными волокнами – ненавистное порождение мира, которое искажает меня согласно своим желаниям, ни на мгновение не задумываясь о моих страданиях, не принимая во внимание стенания моей души. Я сопротивляюсь пагубному влиянию прожигающего меня отродья отвратительно-цитрусового плода, раз за разом возлагая надежду на обреченные попытки исторгнуть, изолировать от себя неугодную мне часть реальности. Но борьба заведомо бесполезна, я никогда не мог распоряжаться ни одним из аспектов своего существования. Марионетке не так-то просто принять свою безвольность. Я чувствую, как тепло моего тела неспешно покидает меня в угоду обстоятельствам моего бытия. Теряя, теряя свои преимущества… одно за другим, во имя ненасытного мироздания. Неужели я все еще нужен себе – оскверненный, изуродованный, обесчещенный?.. Да, до тех пор, пока во мне остается что-то от меня самого, что-то настоящее в искалеченном теле. Этот объект – все еще я. Это образ меня, видимого меня. Даже если я больше не в силах себя узнать. Я чувствую, как рывками и трепетаниями перемещается содержащий меня сосуд – слепыми, неведомыми мне путями. Снова оплот чужих желаний заставляет меня шевелиться, исключая вероятность покоя и смирения. Сквозь свои собственные призмы я чувствую, как часть меня вырывают из моей сути, из контекста существования, вынуждают быть беженцем в стране измора. Я обреченно вздрагиваю, закрывая глаза посреди ощущений. Раз за разом, одно за другим… распотрошенный и поглощаемый – поэтапная аннигиляция. Разрозненные куски моей сущности – я ведь не отвергал их, у меня их просто отобрали – исчезают за вратами, отправляясь туда, где лишь холод и мгла; их глотает чужая откровенно-бессмысленная бездна. И вместе с этим тает моя жизнь, прерывистое мое дыхание намеревается лишить меня сознания. Но этому не суждено случиться – до тех пор, пока последние мои капли не окажутся впитанными разверзнувшимся царством смерти. И мироздание освободится от того, кто больше ему не нужен. Ведь смерть – ответ на любое существование.