Драбблы по "Пиле"

В их поцелуях и объятьях не больше нежности, чем в прижатом к подбородку дуле двухстволки, но ничего другого и не нужно. От Марка Хоффмана тянет смертью, и дело не в том, что он целую вечность прожил, ожидая возможности отомстить, не во всем выпитом дешевом виски, хотя из-за него печень Хоффмана, скорее всего, похожа на тряпку, которой моют полы на скотобойне. Смерть отметила его, с самого убийства сестры он шел к ней, шаг за шагом. Смерть внутри Крамера чует смерть внутри Хоффмана, они тянутся друг к другу, как пара зверей, сидящих в соседних клетках. То, чем они занимаются, нельзя назвать сексом, и не потому, что тело Крамера уже начало умирать. Когда они сходятся, это – акт удовлетворения мортидо, а не либидо, если говорить языком психоанализа. Это не секс двух людей – это смерти у них внутри пытаются слиться воедино. Крамер чувствует холод собственных пальцев, проталкивая их Хоффману между ног, и когда тот подается назад, со вздохом, почти похожим на стон, сердце Крамера пропускает удар, а потом вздрагивает в груди, точно пытается растолкать легкие. Дешевая, резко пахнущая смазка стекает Крамеру в ладонь, ползет к запястью жирным теплым слизнем. Хоффман толкается ему навстречу, приподнимая зад, и, вцепившись в его ляжку, Крамер чувствует, как мечется смерть внутри сильного, полнокровного тела, под жиром и мышцами, среди требухи. Смерть – в памяти о сестре, смерть – в убийстве Сета Бакстера, смерть – в арестах и задержаниях против правил и предписаний, с угрозой получить пулю. Ненависть уничтожает человека точно так же, как рак: сперва выедая душу до пустой кожуры, а потом принимаясь за тело. Смерть выбралась из мозга и метастазами разошлась по телу. Смерть в готовности служить Крамеру, похищать людей, строить ловушки и смывать с пола кровь, когда все заканчивается. И, когда спустя, кажется, целую вечность неуклюжих движений вперед и назад, Хоффман кончает, Крамер чувствует вкус крови у себя на губах.