Героиня второго плана

Удивительно, но люди не знали. Ходили, смеялись, общались — не знали, просто не знали ничего. Тсуна смотрела на них, сидя на своём месте, и не понимала, как так можно — не знать? Учиться, мечтать, обсуждать домашние задания, и даже не догадываться, что рядом сидит Хибари Тсунаеши, несколько дней назад убившая человека. Ей казалось, что все должны были заметить. Немного сонный Доминико, потративший ночь на компьютерную игру, весело смеющаяся Фелисита, Летиция, обеспокоено спросившая, где она была всё это время, но забывшая о вопросе сразу после какой-то нелепой отговорки, довольная и расслабленная Беатриче, ноющий и бурчащий Мигель, остальные однокурсники, даже преподаватель. Неужели они не видят кровь на её руках? Не чуят этот отвратительный, сводящий с ума запах? Она сидит на стуле, а в сумке — запасная одежда, аптечка, шокер и несколько обойм. На каждом бедре по пистолету, волосы собраны так, чтобы не развалиться в неподходящий момент, и она вся заляпана, с ног до головы. Разве они не видят, что чужая кровь никогда не смоется? Разве не видят мертвеца за её плечом? Она видит — всё время видит, стоит прикрыть глаза. Он рядом, за её спиной — дышит над ухом тем, что осталось от головы, топчется и жмётся поближе. Он знает, что он всего лишь первый, и уже изнывает от отсутствия компании. Тсуну дважды спрашивали, и оба раза ответы были безупречны. Она ответственно подошла к домашнему заданию, прочитала всю литературу и составила конспект. Отличница, лучшая ученица — это то, что она должна была сделать. Никто не заметил, что с ней что-то не так. Конечно, она бы всё отрицала, если бы кто-то что-то спросил — но никто. Не заметил. Что ничего. Не. В порядке. Возможно, она шифруется слишком хорошо? Возможно Кё-сан всё ещё где-то внутри, и это он помогает ей справляться? Или, возможно, с ней действительно всё хорошо — а проблему, которая существует, она лишь себе надумала? Нет. Грёбаное убийство грёбаного человека не подходит под понятие «надумала». — Эй, кто-нибудь хочет затусить со мной и старшекурсниками на этих выходных? Будет круто! Доминико, с трудом дождавшийся окончания учёбы, едва ли не подпрыгивал. Он умудрился познакомиться с кем-то из старших, и теперь очень хотел «влиться в тусовку» факультета Политологии. Тсуна пожала плечами. Эти выходные? Они с Занзасом планировали разобраться с текущими делами до пятницы, и если дело выгорит, то почему бы и не расслабиться. — В принципе, я не против. Напиши мне ближе к делу, ладно? Беатриче тут же негодующе фыркнула. — Тсуна, пожалуйста. Это будет сборище идиотов, которые желают надраться до потери пульса. Ты действительно хочешь участвовать? Фелисита, только что радостно прыгавшая вокруг, пристыженно замерла и закусила губу. Кажется, она как раз таки хотела пойти, но резкие слова Беатриче и молчаливое согласие Летиции полностью погасили её порыв. Тсуна снова пожала плечами, всем своим видом показывая, что итальянка её не переубедила. — Всегда можно просто встать и уйти. Беатриче фыркнула. — Как же, как же. Возможно, кто-то вроде тебя, синьора я-тусуюсь-с-хулиганами, действительно может сделать нечто подобное — а куда деваться слабым девушкам вроде нас? Просто так, добровольно, вписаться в компанию пьяных парней, наивно веря, что они могут держать себя в руках? Уж прости, но каждый сам кузнец своего счастья, и лично я искренне хочу успешно дожить до выпуска. Доминико выглядел чертовски обиженным. Он сразу же вступил в спор, пытаясь доказать, что старшекурсники нормальные, что тысячи студентов веселятся по всему миру, и обычно всё заканчивается нормально, и что если не сейчас, то когда. Беатриче оставалась непреклонна — она вообще была склонна к резким, безапелляционным суждениям. Летти, кажется, просто было не интересно, а Фелисита действительно разрывалась между двумя полюсами, явно желая взять от жизни всё, но не решаясь сопротивляться авторитету подруги. Именно в этот момент пришёл Гокудера, так что Тсуна и Мигель покинули однокурсников. — Ну что, братец — смотрим, что проходили сегодня, или пытаемся разобраться в том, что я успела пропустить? Мигель стыдливо отвёл глаза, а Гокудера кашлянул. — Вообще-то… В общем, сегодня к нам хотел присоединиться Реборн. Он очень впечатлён успехами Десятого в обучении, и хотел позвать тебя на урок итальянского. Кажется, он думает, что ты сможешь хорошо повлиять на своего брата. Он должен был предупредить тебя об этом. Десятый не сказал? Тсуна была слишком вымотана, чтобы обижаться. Она почти только что убила человека — неприятностью больше, неприятностью меньше, какая разница? Именно поэтому она просто пожала плечами — снова, и боги и демоны, этого жеста стало слишком много в её жизни — а потом спокойно села в машину с гербами и отправилась в Вонголу. Осознание пришло позже — когда они остались в огромной комнате. Втроём. Она, Мигель, Реборн — ничуть не похоже на собрание Хранителей Десятого Поколения, где Аркобалено обычно занимает наблюдательную позицию, и ты забываешь о его существовании через пару минут. Здесь, на дополнительных занятиях Мигеля, его слишком много — потеряешь бдительность, поглотит целиком. — Рад, что ты согласилась, Тсуна. Должен сказать, ты сотворила чудо, потому что в какой-то момент мне показалось, что твой брат совершенно безнадёжен. Как ты себя чувствуешь? Он такой милый. Добрый, мягкий, тёплый — как огромная ловушка на мамонта, прикрытая самыми сочными, аппетитными лопушками. Нельзя расслабляться, нельзя терять бдительность — надо затаиться и прикинуться безобидным ужиком, у которого совершенно нет клыков. Вот так всегда — море эмоций, тысяча мыслей в голове, но некогда думать и переживать. Соберись, девочка — здесь выживают те, кто умеют выключать в себе человека. — Не стоит, синьор Реборн. Мигель гораздо талантливее, чем кажется на первый взгляд. Я в полном порядке, оправилась от всего произошедшего и готова работать. Брат посмотрел на неё так, словно она только что разделась, забралась на стол и начала танцевать макарену, но Реборна всё устроило. Аркобалено кивнул, и они сели за стол. Надо сказать, манера обучения Реборна была крайне своеобразной. Что-то вроде «дать щенку необходимый минимум, бросить его в воду и уйти пить чай». Если бы речь шла о Тсуне на том этапе развития, где она находилась сейчас, этого было бы достаточно — но Мигель банально не справлялся. Да и чего уж там — ещё три года назад Хибари Тсунаеши тоже бы не справилась. Реборн хотел, чтобы Мигель действовал сам, чтобы рвал жилы и зубами вгрызался в результат, но эффект был полностью противоположен — Мигель отлынивал и вообще ничего не делал. Очевидно, он просто уже привык к манере обучения Реборна, и повернул ситуацию не в лучшую, а в худшую сторону. Возможно, раньше тактика «победа или смерть» была эффективной, но нельзя использовать её везде и во всём. В общем, Тсуна осторожно взяла ситуацию в свои руки, как можно небрежнее предложив этим двоим вернуться к истокам и начать всё сначала. Мигель сначала разнылся, но потом обрадовался — повторение базовой грамматики прояснило кучу непонятных мест. Взгляд Реборна стал ещё задумчивее. — Тсуна, у тебя отличный итальянский. Ты сама учила его? Вот оно. Простая вежливость? Нападение? Если она хочет выбраться, следует перестраховаться и относить все реплики Реборна к последнему. — Я с детства учу его. Ходила на курсы, старалась покупать самоучители, а потом попала сюда. Постоянное общение с носителями кого хочешь научит. Реборн кивнул, а потом перевёл взгляд на Мигеля. — Твой талант впечатляет. Жаль, что остальные не показывают настолько же блестящих результатов. Может, следует сделать курсы итальянского для всех Хранителей? Что скажешь? Тсуна чувствовала, что они бродят по очень тонкому льду. Кажется, её заманивают в ловушку — пытаются отдалить от Варии и вписать в Вонголу. Сопротивляться! — Не думаю, что это имеет смысл, синьор Реборн. Кё-сан говорит с акцентом, но его речь идеально правильна, Хром, кажется, является носителем, и ей в любой момент может помочь Туман. У Такеши-куна проблемы с грамматикой, а у Сасагавы маленький словарный запас, но их ломаный итальянский очень беглый, и они прекрасно понимают всё, о чём говорят окружающие. К тому же, оба хорошо знают английский, и в любой момент могут выкрутиться. Сасагава, конечно, знает языки хуже, но тот факт, что он всё ещё учится в меде, говорит сам за себя. С Ананасом не знакома, так что ничего не могу сказать, Гокудера и Ламбо итальянцы, им помощь не нужна. Хотя Ламбо можно сводить к логопеду — кажется, он немного шепелявит, и у него западает «р». Только после своего монолога Тсуна заметила, что Мигель смотрит на неё, открыв рот, а вот Реборн кивает и делает пометки на листе. — Ты очень внимательна, Тсуна. Так точно и понятно всё расписать — это дорогого стоит. Попалась. Чёрт. Избежала одной ловушки и вляпалась в другую. Надо выкручиваться. — Я просто хорошо знаю ребят, синьор. Мы много времени проводили вместе. Примерно в такой форме прошёл весь вечер — Реборн атаковал, она защищалась. Неудачно, конечно, но Тсуна тешила себя мыслью, что вся информация, полученная от неё, была не особо значимой. Они обсудили её талант к языкам (она знала по десятку слов на испанском, французском, немецком, китайском и корейском, потому что Фонг считал это необходимым), отношения с ребятами (особенно его интересовали Сасагава и Гокудера) и дружбу с Ханой-тян. У подруги всё было отлично. Она благополучно закончила школу и поступила в мед, чтобы последовать по стопам отца и тоже работать в клинике. Хотя она, конечно же, чертовски злилась — Хана-тян, как и Тсуна когда-то, обзвонила все больницы и морги, а также поставила на уши полицию. Но то ли Тсуна хорошо заметала следы, то ли семья Томасо во главе с Найто Лонгчемпом была достаточно влиятельна для подкупа, но у Ханы-тян ничего не получилось. Подруге оставалось только ждать — и вот, спустя почти год, дождалась. Они созванивались почти каждый вечер, и Тсуна обожала эти моменты. Ей нравилось ложиться на спину, вытягиваться и слушать о том, что происходит дома — о том, что Кёко-чан никуда не поступила, но уже устроилась на работу в магазин одежды и была довольна жизнью, о том, что клуб Чайной Церемонии прочно вошёл в список самых сильных клубов средней и старшей Намимори, а Тачибана Юи, их глава, была приглашена на ту самую должность, с которой с таким позором выгнали саму Тсуну. Мирная жизнь, мирные деньки — так давно, словно с тех пор минуло несколько тысячелетий. Но Реборну, конечно, было не интересно слушать про Японию — он спросил просто так, а Хана-тян выглядела безопасной темой для разговора. Лучше Хана, чем Занзас — по крайней мере, они достаточно давно не виделись, чтобы выдача информации не могла никому навредить. Из Вонголы Тсуна уходила, чувствуя себя не победительницей, но и не проигравшей. Реборн знатно потрепал её, но его сжигающее Солнце прошло по верхам, не задев по-настоящему важную суть. В общем, этот раунд можно смело засчитать в ничью. Живём.