Героиня второго плана

Голубое платье жало в рукавах, но Тсуна запрещала себе жаловаться — сама выбрала самую девчачью вещь в своём гардеробе, так какой смысл ныть в пустоту? А ведь можно было надеть кофейное, в котором она обычно ходила в кафе с Ханой-тян и Кёко-чан, но нет! Решила поддаться всеобщему безумию и вытащила из своих вещей единственное платье, на котором были кружева и рюши, и которое было не чуть ниже колена, а чуть выше. Даже пучок в этот раз накрутила не строгий, а кокетливый и низкий, стараясь хоть немного смягчить собственное лицо и сделать вид, что она миленькая. Впрочем, сам Такеши тоже немного приоделся — против привычных штанов и футболки на нём были штаны, футболка и рубашка. Сначала Савада подумала, что он просто замёрз — начало октября, как никак, хоть и довольно тёплое — но, судя по тому, как парню было некомфортно, это всё же было для неё. И да, конечно же да — Хана-тян была права, это было свиданием. Чёртовым, чёртовым, чёртовым свиданием! Ну, или то, что происходило, было максимально похоже на свидание — по крайней мере, Тсуна всегда представляла себе нечто подобное именно так. Они ходили по выставке, представляющей собой частичную реконструкцию города того времени, задавали вопросы и выигрывали в разных викторинах. Тсуна знала не так много, но держалась вполне неплохо, а вот Ямамото оказался самым настоящим экспертом и фанатиком — он уточнял даже малейшие несостыковки и сыпал датами, а в какой-то момент чуть не сорвал голос, споря о том, в каком порядке шли столкновения трёх исторических родов. На счастье, экскурсовод вовремя признал своё поражение, и им даже подарили немного данго за «потрясающие исторические познания». Кстати, один из сотрудников музея, отвечающего за выставку, поднял записи — прав оказался Такеши. — Весело тут, правда? Парень широко улыбнулся, и Тсуна просто не могла не улыбнуться в ответ — она и в самом деле отлично проводила время. Даже рукава дурацкие уже не так сильно мешались. Тем временем, Ямамото с радостным воплем бросился к стойке с мечами — реконструкция оружия того времени, ни одного оригинала. Бейсболист с широкой улыбкой повернулся к девушке и с жаром принялся объяснять, почему при первом сёгунате ковали так, а через пару сотен лет — совершенно иначе. Тсуна только рот раскрывала — ну, и удивлялась, почему он так плохо учится, с такой головой? Внезапно оказалось, что послушать​ импровизированную лекцию собрались посетители и даже актёры, которые должны были изображать бой через пару часов. Мужчины в традиционных юката примостились рядом, опираясь на мечи и подбадривая парня одобрительными хмыками. В какой-то момент Ямамото прервался, чтобы перевести дух, и обеспокоенно спросил: — Я слишком увлёкся, Тсу-чан? Савада тут же замахала руками в отрицающем жесте — рассказы Ямамото были безумно увлекательными, даже последняя часть, про разную обмотку ножен. — Нет-нет, Такеши-кун, мне безумно интересно. Не думаю, что найду это в учебниках. Парень ещё раз недоверчиво переспросил, а потом, получив ещё больше её уверений в том, что ей и в самом деле нравится то, что он говорит, просиял и вернулся к лекции. Вернее, попытался — один из актёров перебил его на фразе «жаль, что я не могу показать настоящее лезвие, да и даже не могу вытащить эти». — Можешь подержать один из этих, парень. Если хочешь, даже покажем пару приёмчиков. Или ты ходишь в клуб кендо? Такеши улыбнулся, а потом легонько провёл пальцами по ближайшей рукояти — медленно, нежно, осторожно, будто опасаясь повредить. У Савады даже дыхание перехватило — как тогда, когда она увидела его тренировку в семейном додзё. Бейсбольный придурок, да? Смертоносный самурай, несущий память предков на своём мече — если приглядеться, увидишь кровь и лезвие. Возможно, именно поэтому, когда Ямамото Такеши повернулся к говорившему, вокруг больше никто не смеялся. — Я из рода самураев, добрый человек. Боюсь, что убью любого из вас даже деревянным мечом. А потом резко повернулся на пятках и растянул губы до ушей, как последний идиот. — Идём дальше, Тсу-чан? Девушка только кивнула пряча глаза и чувствуя, как стремительно краснеет. Тактичный Такеши сразу начал болтать о всякой ерунде, давая Саваде время немного подумать и придти в себя. Ей что, нравятся опасные парни? Потому что в тот момент, когда Такеши выглядел так, словно прошёл сквозь века, закаляя катану кровью, он казался ей безумно притягательным. Он будто горел. Полыхал изнутри, искрился, шипел, обжигал летящими в разные стороны ледяными каплями — и Тсуна вдруг испытала почти непреодолимое желание подойти поближе и погреться. Возможно, не наблюдай она смертельно-неотвратимое великолепие Хибари, она была бы в шаге от того, чтобы влюбиться. В какой-то момент в воздухе повисло неловкое молчание, и Тсуна с ужасом обнаружила, что смущённо смотрящий в другую сторону Такеши держит её за руку. Боги и демоны, когда он успел?! — Ну, как дела у твоего Комитета? Должно быть, это произошло совсем недавно — по крайней мере, голос парня немного дрожал, а чужая рука была удивительно тёплой. Рукав чужой рубашки слегка царапал запястье, но Тсуна, после недолгих раздумий, решила оставить всё, как есть — ощущения были новыми, странными и немного пугающими, но скорее приятными, чем отталкивающими. — Более-менее. Жду не дождусь, когда перейду в старшую школу и вернусь на должность «просто секретарши». Такеши хмыкнул, и Савада почувствовала, как напряжение немного отпускает. И в самом деле — ну, держатся они за руки, ну и что? Вон, куча парочек так ходит, и мир почему-то до сих пор не рухнул — так что, теперь что-то должно измениться? И вообще, Такеши это не Кусакабе, и, если он вдруг попытается её поцеловать… Чёрт его знает, на самом деле. Задрот оказался на удивление неплох, и довольно безболезненно занял её собственное место, официально став новым секретарём средней Намимори. Смотреть на нечто подобное было крайне странно, Тсуна регулярно ловила себя на острейшем чувстве дежавю и думала, насколько сильно всё изменилось. Они с парнем вполне неплохо провели мозговой штурм, в результате которого была придумана более-менее неплохая концепция Комитета Будущего. Конечно, от криминального элемента пришлось полностью отказаться, но силовой элемент было решено оставить, набирая большую часть ДК из спортивных кружков. Конечно, никто не запрещал набирать и простых смертных — но только в том случае, если они обладают какими-то иными спортивными талантами или готовы начать. После небольшой битвы было решено добавить в список участников исправившихся хулиганов, но только исправившихся и крепко завязавших — парень прекрасно понимал, что действующих просто не сможет удержать. Была разработана система оповещения, и сейчас Савада пыталась договориться с какими-нибудь курсами самообороны, чтобы выбить грядущим поколениям скидку — прокриминальная организация должна была превратиться в прополицейскую. Жаль, что она этого уже не увидит — всё ляжет на плечи её преемника. Хотя, наверное, Хибари-доно должна пойти форма — Тсуна в своём воображении всегда видела его либо в традиционном кимоно, либо с погонами и в фуражке. Одна мысль о чём-то подобном заставила Саваду вспыхнуть, как спичку, и четыре раза проклясть это непонятное свидание и собственные девчачьи гормоны. Хибари в форме, Такеши с мечом — следующим её воображение, очевидно, выдаст смокинг на хулигане-Гокудере?! Картинка, немедленно появившаяся в голове, не смогла до конца смыть всякое девчачье напряжение — но, по крайней мере, она не умерла от ужаса, когда Такеши повернулся к ней лицом, остановился и осторожно взял за вторую руку. Саваде показалось, что у неё сердце сейчас остановится — это что же, и в самом деле сейчас будет Он, её Первый Поцелуй?! Вот прямо сейчас, вот прямо здесь, вот прямо с ним?! Боги и демоны, да она морально к подобному не подготовлена! Да… Но Такеши не стал делать чего-то подобного, даже наклоняться к ней не стал. Мягко и печально улыбнулся, немного покачал её ладони в своих, тихо выдохнул и на несколько мгновений прикрыл глаза, словно собираясь с мыслями. Тсуна даже прекратила нервничать на пару секунд — чтобы потом силой воли удержаться от испуганного визга, предполагая, что потом произойдёт. — Ты мне нравишься, Тсу-чан. Очень нравишься, и очень давно. Всё, он сказал это. И в самом деле сказал. Боги и демоны, сказал! Тсуне казалось, что её шатает, как пьяную — настолько шокирующим и ожидающим стало это признание. Сразу появилась горечь — ну зачем, зачем он это ей сказал? Позвал гулять, шутил, смеялся, взял за руку — а сейчас просто пройдётся по ней катком, уничтожая их дружбу и делая какие-либо иные взаимоотношения невозможными. Ведь так оно и будет, да? Сейчас прозвучат слова, которые столкнут их в пропасть? Но Ямамото Такеши сумел удивить её ещё раз. — Не волнуйся, я ни на что не претендую. Ты ведь любишь Хибари, да? Только слепой не заметил бы, и кому-то третьему, да ещё и идиоту вроде меня, там делать нечего. Просто хотел, чтобы ты знала. Спасибо, что провела со мной этот день. Пока. Тсуне казалось, что он должен добавить что-то в духе «жду в нашем ресторане» или «это ничего не изменит». Не добавил. Хмыкнул что-то про себя, неловко дёрнул головой, будто хотел чмокнуть её в лоб или в щёку, но потом передумал, и отошёл. Ладоням вдруг стало безумно холодно — она и забыла, что поверх были чужие руки. Чужая спина в рубашке мерно удалялась по тропинке — позови, и ответом будет широкая, безликая улыбка. Дружелюбная, наивная, будто её обладатель готов обнять весь мир — не знаешь, и не догадаешься. Тсуне вдруг безумно захотелось плакать. За себя, за него, за них двоих. Ведь кто она такая? Никчёмная секретарша, наёмная домработница. Да, она временно возглавляет Комитет, да, её называют Зверьком, и иногда о ней заботятся — но разве Хибари-доно не сказал ей всё ещё тогда? Хибёрд. Она просто ещё один хибёрд. Забавная и слабая зверушка, к которым питает слабость Хибари Кёя. Она всю жизнь проведёт рядом с Хибари-доно. Выполнит любую прихоть, примет любое решение, спустится на самое дно. Пройдёт весь путь Шуры и погибнет с его именем на губах. Она живёт ради него, дышит ради него, существует ради серебряных глаз и лёгкой полуулыбки. Она прекрасно знает, что навсегда останется просто Секретаршей. Милым животным, которое научилось скалить зубы и умасливать закон. Возможно, однажды ей доверят подержать его детей. Так что, она и в самом деле ничего больше не заслуживает? — Эй, Такеши! Ямамото ушёл уже довольно далеко, но всё равно замер, будто она произнесла его имя прямо за спиной. Обернулся, замер, склонил голову на бок. Тсуна не видела, улыбался он или нет — она всё-таки заплакала. Кажется, она уже привыкла так плакать — молча, тихо, не давая рыданиям прорываться наружу, а дыханию нарушать свой ритм. Не посмотришь, не прикоснёшься — и не поймёшь даже, что не так с секретаршей. — Ты прав, я его люблю. Безумно, безумно, безумно люблю. Каждое слово как испытание — не сорваться, не сбиваться с ритма. Выговаривать правильно, спокойно, будто отливая слова. Вдалеке похоронным барабаном пролетел гром. Странно — ещё секунду назад было солнечно и светло, так отчего же собирается дождь? Такеши хотел что-то сделать, наверное. Подойти, обнять, успокоить — сбежать, отвернуться, забыть. Грохнуло ближе — приглушённо, неуверенно, будто опасаясь. — Может, давай попробуем? Первые капли дождя не достигли её плеч — растворились в вороте чужой рубашки.