Снова огородники, или Странная практика

Летом после второго курса отправили нас с Мишкой на педпрактику в лагерь, аж на две смены. И не в простой, а в райкомовский, образцовый. Это Мишкина тетка устроила, она там в отделе пропаганды сидит. Лагерь что надо оказался. А уж кормили как! Никаких синюшных котлет и подгоревшей каши, мы с Мишкой объедались просто, порции-то ого-го! Одно только плохо — дисциплина будь здоров, никаких тебе ночных костров с песнями и волшебным компотом. Как отбой сыграют, так чтоб вожатые все при своих отрядах в спальнях были. За этим замдиректора по прозвищу Боров ревностно следил. У него комната на этаже была, так он дверь ночью настежь распахивал, чтоб видно было, кто куда пошел. Мог в любой момент и в спальню заглянуть, и в уборную даже, как будто и не спал вовсе. Ну, мы с Мишкой думали, что ничего, потерпим. Сначала-то получалось, а как вторая смена началась, все мысли у нас уже только об этом самом были. Днем все время перемигиваемся. После отбоя лежишь, с головой накрывшись, шкурку гоняешь тихонько, а Мишка на своей кровати тем же самым занят. Лежишь, губы кусаешь, до того охота к нему забраться и друг другу отдрочить. Но нельзя никак — вдруг Боров выглянет и заметит чего. Так мы и мучились, пока однажды на утреннем сборе не узнали, что замдиректора ночью упал на хоздворе, да так неудачно, что сломал ногу. Тем же вечером в двенадцатом часу мы с Мишкой через черный ход улизнули из корпуса и двинулись на огород. Здесь так заведено — у каждого отряда свой участок, сами копают, сами сажают и соревнуются, у кого урожай больше созреет. У наших обормотов тоже делянка была, а на ней — сарайчик для лопат, леек и прочего. Вот туда-то мы и пошли. У меня пальцы вспотели, никак не мог замок открыть, чуть ключ не посеял в траве. Едва ввалились, а Мишка с меня уже рубаху рвет и в штаны лезет. Начали мы сосаться как полоумные, стояк у обоих колом, тремся друг о дружку, до того сладко и ебаться хочется, что аж трясет. Нащупал я Мишкин хуй, залупу трогаю — а она мокрая, скользкая, горячая. Меня будто жаром окатило, начал ему надрачивать. Темнотища вокруг, хоть глаза выколи, Мишка над самым ухом дышит как паровоз, часто-часто. Вдруг за руку меня ухватил. — Не надо, — говорит, — иначе спущу сейчас. А у меня самого уже все подступает, яйца ноют, сердце пулеметом стучит. — Давай, — говорю ему, — вместе. Недолго мы продержались, я только пару раз ладонью двинуть успел, и все — Мишка вскрикнул, в плечи мои вцепился, по пальцам малафья горячая потекла. Тут уж и я больше терпеть не мог, кончил следом, прямо как будто током прошибло, что аж мушки перед глазами поплыли. Чуть не упал я впотьмах, свалил то ли лопаты, то ли грабли и сел на пол дух перевести. Мишка рядом плюхнулся. Вдруг дверь как распахнется, и фонарик прямо в глаза! Зажмурились мы с перепугу, слышим — смех и голоса ребячьи. — Свет-то уберите, — прошу. Ну, послушались. Пригляделись мы с Мишкой — в проеме четверо наших архаровцев из отряда, Максимов, Антонюк (сынок второго секретаря райкома, между прочим) и еще двое, рож не разглядеть. Стоят, посмеиваются, нас разглядывают. — А мы знаем, чего вы тут делали! — это Антонюк с усмешечкой. — Ебались! И заржали, изверги. Ну, понятное дело, видок у нас с Мишкой тот еще был, тут и дурак поймет, что мы не крестиком вышивать пришли. Застегнулись мы кое-как, заправились. — Языками не трепали бы, ребята, — говорит Мишка. — И вообще, вы-то чего здесь забыли посреди ночи? — Огород копать хотели, ну, это, чтоб быстрее всех обогнать, — объясняет Максимов. Ответил я ему что-то, а сам ни черта не понимаю, в башке сумбур, представил, как нас сначала из лагеря выпрут со скандалом, потом из института, комсомольские билеты на стол, и вперед — в места не столь отдаленные, лес валить. — Ну ладно, не скажем мы никому, — милостиво соглашается Антонюк. — Но вы за это нам огород весь перекопаете. — Да вы чего, совсем … — начал Мишка, но я его локтем в бок так пихнул, что он аж подпрыгнул. — Вскопаем, вскопаем, — говорю. С тех пор как ночь, так мы с Мишкой на огород тащились. Сначала копали, потом окучивали да сорняки пололи, а днем еле ползали от недосыпа. Так и пробатрачили все оставшееся время. Антонюк с дружками своими все поглядывал на нас и посмеивался. А мы ни есть, ни спать толком не могли — боялись, что они надуют и директору расскажут. Но нет, обошлось. Продержались мы кое-как до конца смены и характеристики неплохие получили. Как за ворота вышли — будто камень с души свалился. Тем же вечером нахлестались мы с Мишкой на радостях винища и долго потом ту огородную историю вспоминали. Хотите верьте, хотите нет, такая вот у нас странная педпратика получилась.