***
— Сиэль, как тебе спалось? Сейчас Клод принесёт нам завтрак. Надеюсь, ты не против какао. Сегодня я проснулся с этой мыслью: хочу какао! Энергичный блондин уже развалился поперёк кровати, хихикая и глядя в потолок пустым взглядом. Сиэль, успевший подтянуть ноги, угрюмо молчал. Голова мальчика болела от того, в каком положении он заснул и от того, что заснул он ближе к утру. Всю ночь он не мог сомкнуть глаз, тяжело размышляя о случившемся и о том, что его ожидало в будущем. Он проиграл, Транси фактически сделал его своей собственностью, и Фантомхайв был ужасно напряжен, ведь он даже не представлял, чем это должно для него обернуться. Весь оставшийся прошедший день Транси вёл себя довольно буднично, принимал Сиэля как гостя и пытался ему угодить, единственно, что то и дело врывался в личное пространство Фантомхайва, но ведь это вполне могло быть издержкам его невежественности. Вот и сейчас Алоис совершенно непринужденно валялся на выделенной гостю (или пленнику?) койке и зевал в промежутках между своей бессмысленной болтовней. Он говорил о погоде, о скуке, о предстоящих приемах, но и слова не обронил насчёт своих планов касательно Сиэля. Фантомхайв начинал раздражаться: как мог он проиграть такому дураку? Прямо посреди оживлённого монолога Транси в комнату постучался Клод. Дверь и без того была настежь открыта, поэтому дворецкий беспрепятственно вкатил внутрь подносы с завтраком. — Клод? — робко позвал Алоис, подобравшись на кровати. Он ничего больше не сказал, но явно попытался что-то передать своему слуге взглядом. Тот в ответ поклонился и молча удалился. Это был короткий момент, но от Сиэля не ускользнула напряжённость, сковавшая всю фигуру светловолосого мальчика. Он опустил глаза в пол лишь на пару секунд и тут же поспешил вернуть на лицо легкость и веселость. — Сиэль, тебе нужно позавтракать! Если ты планируешь умереть голодной смертью и тем самым избежать своей участи, то я тебя раскусил! Ешь! Мальчик шутливо протянул к нему наколотый на вилку кусок запеканки. Сиэль почувствовал болезненную пустоту в собственном желудке и зло выбил серебряный прибор из рук Транси. — Ладно, просто скажи, что ты задумал. Я не собираюсь играть в твои игры, — выговорил он самым суровым тоном на который был способен. Алоис, сначала недобро нахмурившийся на такую выходку, вдруг снисходительно хмыкнул и потянулся за другой вилкой. Лицо его однако отчистилось от напускной небрежности и веселости. — Я? Я ничего не задумал. Ты просто теперь будешь жить здесь. Можешь даже продолжать заниматься всякой ерундой, которой ты занимался до нашей встречи, только знай, что ты все равно никуда от меня не сбежишь! — после этих слов мальчик странно посмеялся. Сиэль был в недоумении. — Что? Какой смысл держать меня здесь? Ты наверняка что-то придумал. — Да ничего я не придумал, — устало и слегка раздраженно ответил Транси, — мне просто скучно. А ты составишь мне компанию. Просто дружескую компанию, успокойся, я же не собираюсь тебя трахать! Такие грубые и вульгарные слова, произнесенные с такой легкостью, заставили сердце Сиэля похолодеть. Алоис изначально произвел не самое лучшее впечатление и показался Сиэлю несколько развращенным и невежественным. Размышляя об уготовленной ему участи в поместье Транси, мальчик учитывал эти факторы, но даже самые смелые его предположения не были и в половину столь же смелы, как одно высказывание блондина. Мальчик выпал в осадок, на секунду представив, что такое вполне могло его ждать. Похоже, выглядел он комично, так как блондин напротив заливисто рассмеялся, вырывая его из оцепенения. — Сиэль, да ты побледнел! Белый, как молоко! — не переставая смеяться, Алоис щелкнул ногтем по графину с молоком и снова откинулся на спину, успокаиваясь. — Как же ты испугался… — Это отвращение, а не испуг, — серьезно ответил Сиэль, не глядя в его сторону. — И я не намерен развлекать тебя. Это вздор. — Сиэ-эль, — блондин поднялся и подполз к напрягшемуся, как натянутая струна, мальчику. Его тон выражал негодование тем, что его собеседник все никак не поймет очевидных вещей. — Ты — мой. У тебя нет выбора. Совсем. Ты должен быть благодарен, что я и вправду ничего такого чудного не выдумал. Давай просто подружимся. — Подружимся? — голос мальчика наполнился желчью. Он словно очнулся и с отвращением встал с кровати, словно нахождение на ней вместе с Алоисом пачкает его. — Не будь глупцом. Ты убил моих родителей и не заслуживаешь ничего кроме презрения. — Что за бред ты несешь? — Транси гневно засверкал глазами, выглядя при этом угрожающе. Фантомхайва слегка удивила такая резкая смена настроения. — Кто тебе вообще это сказал? Твой дворецкий? — он смотрел ему прямо в лицо с таким выражением, будто прямо сейчас его мучила мигрень. Это сбило Сиэля с толку — как мог этот мерзавец смотреть на него, как на дурака? — Себастьян предоставил мне все необходимые доказательства, — наконец скрепил он себя. — Транси строили козни против моей семьи. Они саботировали и запятнали светлое имя Фантомхайвов. Ты убил… — Светлое имя Фантомхайвов, — передразнил Алоис. — Слушай, я не знаю, зачем твой дворецкий сочинил эту сказку, но ко мне она отношения не имеет. Наверное, твой демон был просто халтурщик. — он на носочках и будто бы в темпе вальса подошел к приоткрытой двери и начал что-то выглядывать в коридоре. — Мы могли бы вместе пойти и спросить его, но, хм, какая жалость, теперь об этом можно забыть. Сиэль снова сел на кровать. Облака на небе становились тоньше, в окно начали проникать бледные солнечные лучи. Комната на мгновение погрузилась в тишину, и в этой тишине мальчик отчетливо слышал биение своего сердца. Краем глаза он заметил слабое сбивчивое сияние: серебро столовых приборов отражало лучи как зеркало. Вилка и пара ножей. Его взгляд стал прикован к ним. К досаде Сиэля, острота зрения не помогала оценить остроту ножа. Он не решался дотянуться до него, скрип кровати мог привлечь внимание. Наконец, убедившись, что Алоис не смотрит, Сиэль двинулся на встречу подносу. — Ханна, — неожиданный и резкий оклик заставил Сиэля вздрогнуть, когда его пальцы коснулись заостренного серебра. Он спрятал нож в простынях у своего бедра, вслушиваясь в приближающийся стук каблуков. Сиэль не видел ее, но мог расслышать, как она учтиво поприветствовала Алоиса. — Я вижу, у тебя есть время прохлаждаться, — его голос обратился в яд. — Чем Клод сейчас занимается? Нет, не зови его. Это все, катись отсюда. Стой. Он почти захлопнул дверь, но вдруг остановился и высунулся в коридор наполовину. Сиэль не мог слышать их разговор. Он свесил ноги с высокой кровати и напряженно выжидал. Алоису хватило пары мгновений, и он лихо захлопнул дверь, в этот раз окончательно. — Ну что? Знаешь, если ты действительно думаешь, что я убил твоих родителей, нам будет непросто подружиться. Он тяжело вздохнул, словно его сокрушила большая досада, снова откинулся на кровать и закрыл глаза. Сиэль осклабился, крепче сжимая рукоять ножа, практически вдавливая ее во вспотевшую ладонь. — Это самое вразумительное, что ты сказал за все время. Его тело пришло в движение прежде, чем на это решился разум. В глазах закружились цветные пятна, скрип пружин как хруст ломающихся костей. Сиэль судорожно вдохнул, воздух вокруг как будто стал плотнее. Он рассекал его ножом, всем своим существом устремившись к одному решительному удару. Как в замедленной пленке он увидел широко распахнувшиеся голубые глаза, он целился в один из них. Еще одно мгновение и Сиэлю было бы уже не о чем жалеть, как вдруг Алоис вдруг оказался вне зоны его досягаемости. Его рука, полностью выпрямленная, застыла в воздухе, оставляя лезвие в сантиметрах от цели. Транси издал обрывистый крик и закрыл лицо ладонями. Едва придя в чувства, Сиэль понял: кто-то мягко держал его над кроватью. — Прошу прощения, юный граф, но я не могу этого позволить. — голос дворецкого прозвучал над самым ухом. Сиэль дернулся в отвращении, стремясь высвободиться из кольца чужих рук. Он все еще надеялся нанести удар, но было уже поздно: Алоис соскочил с кровати и уже стоял у окна, ошеломленный. — Господин Фантомхайв, я рекомендую вам прекратить, все кончено. С этим было трудно поспорить. Он вверил все свои надежды и свою жизнь в этот удар, эта возможность была уникальной. — Это ужасно невежливо с вашей стороны, граф. Еще немного, и вы проломили бы моему господину череп, — дразнил Клод. Сиэль не видел его лица, но ему казалось, что он улыбается. — Клод, ты спас меня! — воскликнул Алоис со всхлипом и, вопреки ожиданиям Сиэля, залился звонким металлическим смехом. Он смеялся так долго, будто ничего смешнее в жизни не видел. В комнате также оказалась Ханна, которую Сиэль заметил, только когда она осторожно положила руку к нему на плечо, как бы предостерегая от лишних движений. Все трое молча наблюдали разворачивающуюся перед ними истерику. Алоис продолжал стоять у окна, покачиваясь, вытирая рукавами выступающие слезы и шмыгая носом. Он все силился начать какое-то предложение. — К-кло — И мальчик снова согнулся в новом спазме смеха. Дворецкий, которому по всей видимости, это надоело, наконец подошел к своему господину, мягко вынудил его выпрямиться и предложил носовой платок. — Господин, вам нужно успокоиться, — не дождавшись, он начал сам аккуратно вытирать слезы под светлыми ресницами. — Клод. Мальчик прижался к груди дворецкого, теперь промакивая слезами его белоснежную рубашку. Он больше не смеялся, остаточное хихиканье сменилось всхлипами. Сиэль недоумевал. С момента, когда он набросился на Алоиса, прошло едва ли больше 5 минут, но ему казалось, будто он уже вечность стоял у стены под чутким руководством горничной и наблюдал стремительное развитие какой-то смертельной болезни. Он еще не был уверен, кто именно был болен — он или Алоис. Наблюдая, как некто, кто называет себя дворянином, так отчаянно льнет к своему слуге, Сиэль сделал для себя какое-то грандиозное открытие, но ему как будто пока не удавалось его постичь. Кровь все еще шумела в его ушах, но ярость, охватившая его на мгновение, ослабла. Он восстановил контроль над собой. — Какой же ты жалкий. — Что? — Ты. Жалкий, — каждое слово, как плевок в лицо. — Си-эль. Даже в нынешнем положении ты смеешь мне дерзить, — он оттолкнулся от Клода, как от стены, и начал медленно приближаться к мальчику. — Гордый и благородный Сиэль. Старожевой пес королевы — так, кажется? Знаешь, что делают с агрессивными и непослушными собаками? — он остановился в метре от него, его глаза сверкали от злости. — Сажают на цепь. — Ты не посмеешь. — Ханна, — рука на плече Сиэля дрогнула, — Пристегнешь его к лестнице на первом этаже. Теперь будет сторожить главный вход, — усмехнувшись, он развернулся на каблуках и вышел в сопровождении Клода. Некоторое время никто из оставшихся не произнес ни слова. Опомнившись, Сиэль скинул чужую руку со своего плеча и сделал несколько шагов в сторону. Горничная перед ним смотрела в пол. — Простите, граф. Мне придется выполнить приказ. Прошу, не оказывайте сопротивления. Господин бывает… вспыльчив. Но он отходчив. Проявите смирение, и вы быстрее приблизитесь к цели. Она говорила очень тихо и робко, не поднимая взгляда. Сиэля смутил ее выбор слов. Он был зол, осознавая, что не сможет избежать надругательства. Ханна выглядела хрупкой, но он не забыл ее выступления на шахматной доске. — Ты, кажется, не пленница здесь. Почему ты продолжаешь на него работать? Сколько Транси платит за твое унижение? Помоги мне, и тебе не придется больше страдать. — Я здесь, и на то свои причины, — ответила она сухо. Сиэль погрузился в угрюмое молчание. Он хотел бы еще поторговаться, но что-то в ее тоне и тупом повиновении подсказывало ему, что это будет только лишнее унижение. На выходе из комнаты их ждали тройняшки, они сопроводили Сиэля и Ханну на первый этаж, где уже была приготовлена толстая цепь с металлическим ошейником. Один только взгляд на нее вызвал у Сиэля чувство тошноты, в приступе паники он начал сопротивление, но был вскоре обездвижен. Замок защелкнулся у него на шее. Он поймал себя на мысли, что, даже если Транси в действительности был невиновен и не заслуживал его мести до сих пор, то он заслужил ее сейчас. До вечера он никого не видел и не слышал ничего, кроме тихих шагов на верхних этажах, да и те редко. Первые два часа он напряженно ожидал появление Транси с самодовольной улыбкой на его наглом лице. В Сиэле бурлила ненависть и он не был полностью готов к такому испытанию. Никто, однако, не пришел поиздеваться над ним ни спустя час, ни спустя два и даже три. С заходом солнца особняк ненадолго оживился: слуги активнее заходили по этажам, зажигая свечи. Первым этажом занимались тройняшки. Слаженно двигаясь, они быстро переходили от одного подсвечника к другому, и Сиэль решился окликнуть их, когда они принялись за лестничное освещение. — Эй, вы, — они остановились и уперлись в него взглядом. Сиэль хотел попробовать поторговаться и с ними, но из горла вырвался полный отчаянья приказ. — Отпустите меня немедленно! Тройняшки начали перешептываться. — Вам нужно в туалет? — Принести воды? — Еду нельзя. Заговорили они поочередно. Сиэль покраснел от злости и стыда. Тяжело было признавать, но ему действительно нужно было все из перечисленного. Когда казалось, что хуже быть уже не может, на лестнице над ним прозвучал ехидный голос Транси. — Ах-ах, прости Сиэль, — он вальяжно спускался вниз, скользя ладонью по периллам. Лестница была очень широкая, и Сиэль уже хорошо изучил свои лимиты, поэтому лишь отвернулся, когда его мучитель сел на той же ступеньке. — Я забыл, что собак надо выгуливать. — Ты заплатишь за это. — Конечно заплачу. Только не тебе. И вообще, в своем нынешнем положении тебе следует винить только себя, — он улыбнулся, рассматривая Сиэля, — Я же сказал тебе, что я не причем. Но ты даже на мгновение не остановился, чтобы подумать об этом. Убить того, убить этого, эх… Убийство — это скучно. Скучная месть. А такое нападение, да еще и тупым ножом для масла, да еще и исподтишка! Был бы ты удовлетворен? Даже не нагнал пафоса напоследок. Считай, Клод сделал тебе одолжение. Он зевнул. Полумрак залы и завывание поднявшегося ветра за окнами навевали сонливость. Посреди затянувшегося молчания у Сиэля предательски заурчал живот. Желудок сжимался внутри, обмывался ядовитым соком. Еще когда Себастьян был жив в тот последний день, когда он пригласил его к обеденному столу, но граф был слишком занят и пропустил трапезу. А потом они отправились к Транси. Казалось, это было вечность назад. Алоис промолчал. Они посидели так еще немного, и потом он ушел. Через минуту после затихания его шагов зазвучали новые. Ханна спустилась к нему с миской воды и ночным горшком. — Ханна… — Простите, мне запрещено говорить с вами. И она спешно ушла, оставив Сиэля в полном одиночестве. Мальчика переполняла горечь утраты. Но утраты чего? Себастьяна? Или чувства собственного достоинства? Или, может, утрата веры в то, что его родители будут отомщены. В залу залетал сквозняк, заставляя хрупкое пламя свечей дрожать. Тело ныло от нахождения в одном положении, цепь не позволяла даже выпрямиться в полный рост. Сиэль пил воду, но она не помогала проглотить горький ком, застрявший в горле. Язычки свечей превращались в размытые световые пятна, когда Сиэль смотрел на них. Впервые за долгое время он ощутил ужасное гнетущее чувство беспомощности. Сиэль пытался представить, что сейчас делали его слуги. Искали ли они его. Живы ли они. В бое часов, возвещавших о полуночи, он спрятал свой всхлип. — Себастьян… — прошептал он, зарываясь лицом в колени. Слова, которыми он ранее хотел уколоть Алоиса, теперь звучали в его голове с той же безжалостностью: «Какой же ты жалкий». Он так и заснул, обнимая колени.***
День 2 Утро началось с печальных новостей. В прямом смысле. Сиэль очнулся от радостного оклика Алоиса, стремительно сбегавшего по лестнице, в руке у него — помятый кусок газеты. Он о чем-то болтал, размахивая вырванным листом и восторженно кружась с ним, но мальчик на цепи не слышал ни слова. По всей видимости, он проспал довольно долго, ворочаясь на холодном мраморе, и расплата за это была жестокой: все тело ныло и как будто само превратилось в камень, а голова не иначе как претерпела удар молотом накануне. Железный ошейник, хоть и имел тканевую подкладку с внутренней стороны, натер шею до болезненной чувствительности. В глазах плясали темные пятна, а уши заложило, во рту ощущался привкус желчи. Он растерянно оглядывался вокруг в поисках миски с водой, но ее нигде не было. Алоис, окликнувший его уже трижды, потерял терпение. Газетный лист, плотно смятый в комок, попал Сиэлю прямо в лоб. Он с ненавистью посмотрел на Транси. — Очнись уже. Доставка утренней прессы. Он постоял над ним еще немного, выжидая, но Сиэль опустил голову и как будто перестал его замечать. Раздраженно фыркнув, Транси спешно ушел, стуча каблуками. Часы пробили десять. Убедившись, что он был один, Сиэль дотянулся до скомканной газеты и расправил ее.ТРАГИЧЕСКАЯ СМЕРТЬ ПОСЛЕДНЕГО ИЗ ФАНТОМХАЙВОВ
Дамба, завершение строительства которой праздновалось лишь недавно, пришла в негодность и погубила несколько человек. Среди погибших — организатор и спонсор проекта. Юный граф Сиэль Фантомхайв, известный лондонский меценат и основатель всеми любимой компании по производству игрушек «Фантом», пал жертвой своего последнего проекта по благоустройству города. Конструкция дамбы разрушилась под давлением сильного течения. Трагедия произошла глубокой ночью, а под утро чернорабочие обнаружили труп господина Фантомхайва, прибитого к берегу в километре от сооружения. Слуги графа опознали тело.
Далее следовал душещипательный некролог, дочитать который Сиэлю не хватило сил. Он испытал новый приступ тошноты, хрупкая серая бумага трепетала в его дрожащих руках. Дамба действительно разрушилась? Его домашние опознали его? И Себастьяна? Никто ничего не заподозрил? Терзаемый этими вопросами, он не услышал, как Алоис подкрался к нему сзади. Транси навалился мальчику на спину, заглядывая в газету через его плечо. — Ну как тебе? Клод потратил на это полдня и целую ночь, но, мне кажется, результат стоил того. Сиэль сделал глубокий вдох, передернул плечами, стряхивая руки Алоиса. — Твоему дворецкому понадобилось столько времени, чтобы напечатать ненастоящую новость в газете? Впечатляет, нечего сказать. — Напечатать? — Алоис мелодично рассмеялся, плюхаясь рядом на ступеньке, — Нет-нет, это хлопотно. Статьями пусть занимаются журналисты. Клод просто подкинул им материал. Секунду. Я сделал парочку фотографий. Он полез во внутренний карман своего сюртука, выудил оттуда несколько глянцевых фотокарточек и передал Сиэлю. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы повергнуть мальчика в ужас. Три черно-белых снимка, сделанных, по всей видимости, около водоема. Со всех трех на Сиэля смотрели остекленевшие, застывшие в предсмертном ужасе глаза — его глаза. Он смотрел на фотографии своего трупа, валяющегося на берегу среди мусора и строительных обломков, поза неестественная, голова запрокинута назад, глаза и рот открыты, часть шеи разодрана близлежащей арматурой, одна из рука сломана и заложена за спину как слетевший рукав пиджака. В боковой части головы можно было разглядеть небольшую измазанную загустевшей кровью вмятинку. В уголке фотографий протянулась мужская нога в черной брючине, а рядом с ней виднелся чей-то рукав, некогда белый. Предположительно, то была нога Себастьяна и рука Виконта Друида, которого до сих пор никто не видел. Сиэль отшвырнул от себя фотографии и отполз от них настолько далеко, насколько позволяла ему цепь. Тело на фотографии уже явно давно не дышало, и Сиэль начал задыхаться. Как могли быть сделаны эти фотографии? Сиэль вспомнил происшествие на дамбе, случившееся ранее, когда он помогал Элизабет искать белого оленя. Тогда он ушел под воду и отключился, но действительно ли он пришел в сознание? Что, если все происходящее было лишь мороком, разновидностью ада? Тело на снимках было похоже на него, как собственное отражение в зеркале. Паника накрыла его с головой, он лишь издал короткий вопль, а потом все померкло. Гос.....айв......Господин Фа.....Си-ээээль.....Ваше Высочество…жалуйста… отойдите. Прошу прощения граф...... Сиэль почувствовал поток ледяной воды, обрушившийся ему на голову. И вместе с тем, он как будто вынырнул, делая судорожный вздох. Голоса, доносившиеся до него урывками, теперь гремели прямо над ним. Волосы сползли ему на глаза, и сквозь эту ширму он украдкой наблюдал разворачивающуюся перед ним драму. Он заметил, что Алоис то и дело порывался шагнуть к нему, но Клод загораживал ему путь. — Отойди, я знаю хороший способ привести его в чувства, — настаивал Транси. Глаза его горели в предвкушении очередной злостной забавы. — Господин, — Клод вырос перед ним, как стена. Сиэль не мог видеть выражение лица дворецкого, но оно заставило Алоиса отступиться. — Я убедительно рекомендовал вам не показывать эти фотографии. Вам неизвестно, насколько крепка психика графа Фантомхайва, я уже не говорю о его физической выносливости. Если вы не бережете свои игрушки, они быстро сломаются. Какой вам толк от обезумевшего или мертвого пленника. Алоис нахмурился. — Я не спрашивал твоего мнения, Клод. Захочу — он сейчас же отправится к праотцом, не приходя в сознание. Тебя это заботить не должно. Сиэлю показалось, что Клод усмехнулся. Он неторопливо стянул с правой руки белоснежную перчатку. — Ваше Высочество, позвольте кое-что вам напомнить, — он выставил руку вперед, демонстрируя печать контракта. — Видите это? Далее произошло то, чего Сиэль никак не мог ожидать. Дворецкий ударил своего господина по лицу наотмашь. Звон от хлесткой пощечины эхом отскочил от стен и словно повис в воздухе. Алоис точно бы свалился с ног, если бы Клод не схватил его за горло. Дворецкий крепко держал мальчика за шею на вытянутой руке, как зловонный мешок мусора. Алоис хрипел и впивался ногтями в оголенную ладонь Клода, глаза налились слезами. — Не стоит забывать, господин, что вы до сих пор дышите исключительно по моей прихоти. Контракт исполнен, а значит — я могу делать с вами все, что мне угодно. У вас такая нежная и хрупкая шея, — он слегка ослабил хватку, поглаживая большим пальцем сонную артерию, чувствуя пульсацию зашедшегося от боли и страха сердца. — Я сломаю ее. Это не сложнее, чем переломить тонкую ветку. Но я добр к вам, господин. Скоро я убью вас. А до тех пор не испытывайте мое терпение. Он притянул Алоиса к себе и последние реплики цедил ему прямо в лицо, а выговорившись — отшвырнул мальчика от себя, как тряпичную куклу. Транси поджал под себя ноги и так и замер, держась двумя руками за затылок (он больно приложился головой об пол при падении). Он долго сидел так, не шевелясь, пока за Клодом не захлопнулась дверь. Наконец, из него вырвался душераздирающий всхлип. А за ним еще один, и еще. Мальчик содрогался в истерике, время от времени испуская нечто напоминающее вой раненого животного. Сиэль едва оправился от шока. Он тяжело выдохнул, осознав, что все это время не дышал. Новое шокирующее впечатление перебило предыдущее. Он наблюдал извержение. Как будто еще немного, и боль и отчаянье можно было бы потрогать. Волнами они расползались по комнате, касались свешенных ступней Сиэля, заражали его чувством жалости, не подвластному разуму. Он медленно, стараясь не издавать звуков, вскарабкался в горизонтальное положение, вжимаясь спиной в перила лестницы. Он не знал, сколько времени провел в таком положении, казалось, прошла вечность, прежде чем Алоис начал понемногу успокаиваться. Вдруг цепь Сиэля соскользнула и звякнула о мрамор нижней ступеньки, привлекая его внимание. Он поднял голову и уставился на Фантомхайва так, словно впервые его видел. Сиэль поежился. Глаза мальчика опухли и покраснели, на левой скуле разгорался синяк, губа ближе к уголку треснула и сочилась кровью. Голубые глаза вперились в Сиэля, но Алоис как будто смотрел сквозь него. Тем более жутко это выглядело, когда он заговорил ослабшим, полным удивления голосом. — О, Сиэль. Ты очнулся! Ну… что же ты так разнервничался, это же просто кукла. Знаю, знаю, выглядит, как живая. Ну, вернее… хм. Как мертвая, но которая недавно была живая. Она из коровьей кожи. Сиэль не сразу понял, о чем он говорит. Алоис шмыгнул носом, размазывая кровь, слезы и сопли рукавом своего сюртука. Удивление сменилось глубокой задумчивостью. Он теперь смотрел в пол и вяло оправлял свой покосившийся бант, вокруг которого тоже наметилось легкое покраснение. Некоторое время оба молчали, Сиэль не находил, что ответить, а Алоис словно и вовсе о нем забыл. Вспомнив, однако, буднично продолжил: — Ты так любишь королеву, кажется? Я могу попросить Клода сшить тебе ее копию. Наверное, она такая же надменная. Будет тебе, с кем надменно помолчать обо всем, — он подавился смешком, который вырвался вместе с сиплым кашлем. — Что ты несешь? — не выдержал Сиэль. Ему было не по себе. Алоис поднялся на ноги и подошел к нему нетвердой походкой. — Как ты себя чувствуешь, Сиэль? В своем уме? Не думал, что ты такой впе-ча-тли-тель-ный. И он ушел, не дождавшись ответа. В тот день Ханна явилась с ключами, и Сиэль отобедал за огромным, изысканно убранным столом в полном одиночестве. Двери особняка были открыты. Главные ворота — тоже. Погода стояла тихая. Сиэль остался.