Живем один раз.

Тихий скрип льда под ногами, восхищенные взгляды зрителей, приглушенный свет софитов, направленный лишь на него. Совокупность таких привычных вещей заставляла сердце биться чаще. С раннего детства это было его страстью, холодная и гладкая поверхность, где одно неосторожное движение ровнялось травме, восхитительные элементы, выполняемые более старшими ребятами. Всю свою жизнь он дышал этим, не представляя себе и дня без фигурного катания. Он был лучшим, им восхищались многие. Между кучей неразборчивого крика, Яков даже хвалил парнишку за успехи. Каждый был уверен в том, что Виктора Никифорова ждет большое будущее. Так и случилось, он шел к своей цели, побеждал и ставил рекорды. Его главной целью было удивлять. На это уходили все силы молодого организма, но результат оправдывал приложенные усилия. Всю свою жизнь он был чемпионом, тем кто восхищал, удивлял, вдохновлял. Его имя было на устах у каждого уважающего себя фигуриста, казалось еще немного и имя Никифорова станет нарицательным и останется в памяти людей надолго, но самому Виктору этого было мало. Он знал на что был способен и продолжал выходить на лед, демонстрируя все новые и новые номера. Ему двадцать шесть и сколько он себя помнил, он побеждал. Как любой другой человек, он гордился этим. С улыбкой встречал похвалу и неловко смеялся каждый раз, когда молодая фигуристка признавалась ему в любви. Ему двадцать шесть и он давно состриг волосы, которые придавали некую изюминку выступлениям. Близились очередные соревнования, где он обязательно победит. Не зря он тренируется, несмотря на постоянную усталость, которая все время накатывала в самый ненужный момент. Прошел год. О нем все еще помнят, его все еще любят. Никифоров продолжает удивлять, продолжает тренироваться. Разве что тренировки приходилось заканчивать на полчаса раньше, ибо сил не оставалось ни на что. По телу появлялись мелкие синяки, даже в самых неожиданных местах, что немного беспокоило фигуриста, который редко падал на репетициях. За последние месяцы все это стало привычным. И кровь при чистке зубов, и чрезмерная усталость вкупе с бледностью и синяками. Такое состояние бесило, но ради очередного часа или двух на льду стоило потерпеть. Мир вокруг становился блеклым и скучным. Усталость настолько валила с ног мужчину, что приходилось через раз врать Якову и не являться на тренировки. Обычно такие дни Никифоров не вставал с кровати, просматривая свои прошлые выступления или любых других фигуристов. Виктор делал все, чтобы отвлечься от жгучего предчувствия какого-то события.* Кровь начала проявляться все чаще, вынуждая мужчину носить с собой салфетки. Фельцман уже начал волноваться и просто напросто загнал лучшего фигуриста из всех, которых знал к врачу. Стоит ли говорить, что повторный прием стал некой точкой невозврата? Покидая кабинет, он непривычно сильно хлопнул дверью. В мозгу всплыло дикое желание материться и кричать на каждого встречного. Но он терпел, терпел пока ехал в машине, крепко сжимая руль, пока поднимался в квартиру, которая встретила его тишиной и непривычным холодом. Дорогая куртка летит на пол, приземляясь рядом с ботинками. По щекам стекают слезы, он проводит пальцем по влажной дорожке, тихо усмехаясь. А ведь он и забыл когда плакал в последний раз. Не хотелось верить, что это происходит с ним, хотелось кричать, порвать чертову бумажку, где черным по белому был написан диагноз и какие-то указания врача. Виктор прошел в квартиру, оглядывая полупустые комнаты. На диване спал Маккачин, явно вымотанный одиночеством. Мужчина опустил голову, вздыхая. Мозг все еще не хотел принимать информацию, сказанную доктором. Фигуриста пробирал смех, неконтролируемый, истеричный… Падая на колени, он продолжал смеяться, как можно громче, стараясь заглушить этим звуком мысли. Всю свою жизнь он думал лишь о фигурном катании, о том, как удивить зрителя, но никогда не задумывался о жизни без этого всего. Глядя в белый потолок, мужчина думал, думал много и злился. На мир. На болезнь. На себя. Жгучая, беспричинная ненависть ко всему едким червячком заползла в душу. Последующие несколько дней никак не отпечатались в памяти кумира миллионов. Он просыпался, гладил пуделя, завтракал, тренировался. Делал все то, что входило в его скучную повседневность все эти двадцать с лишним лет. Разве что ненависть и гнев не унимались. Доселе спокойный Виктор срывался на новичках, после ругая себя за несдержанность. Каждую ночь в голову приходили странные мысли, теперь он ходил на обследования и с каждым разом, когда он сдавал анализы доктору было все труднее говорить результат. Никифоров даже уверовал, хотя прежде был убежденным атеистом. Гнев потихоньку отступал, оставляя место мыслям, хотелось выторговать свою жизнь у высших сил, но, к сожалению, это было невозможно. Последние анализы были неутешительны, эмоций для гнева или грусти не оставалось. Появилось желание спрятаться в своей квартире. Рядом был лишь любимый пудель и никого больше. Столько лет в погоне за славой и эмоциями прошли в пустую. Он сидел один в пустой квартире, обнимая чертову собаку, потому что он был никому не нужен. Люди ждали от него шоу, эмоций, удивления, но он не получал ничего взамен. Уважение? Да. Любовь? Может быть. Вот только, этого всего было чертовски мало. Неожиданно стало не хватать воздуха, срочно требовалось что-то новое, что-то, что позволит отвлечься от принятия скорой смерти. Видео со знакомым японцем случайно попалось на глаза, это было то, что он искал. Глоток свежего воздуха, который нельзя было упускать. Скидывая вещи в чемодан, параллельно заказывая билет на ближайший рейс, Виктор впервые за это время был рад. Рад тому, что Катсуки Юри сделал это, рад тому, что появился стимул жить. Прощание с Яковым далось нелегко, как и все последующие события. Но Виктор веселился, рядом с юным фигуристом было и уютно, даже мысли о болезни не отвлекали. Здесь все было абсолютно другим и Виктор дал себе обещание, что выведет этого мальчишку на высший уровень. Он сделает это и не позволит тому остаться одному, как это случилось с самим Виктором. Юри Катсуки заслуживал счастья. Тренировки с ним не доставляли хлопот, все же мальчишка был послушным и талантливым. Заслуженная победа над Плисецким зародила в Юри большую уверенность в себе и подарила Виктору отличный способ поднятия духа фигуриста перед выходом на лед. Как бы не было жаль Юрио, Никифоров ни о чем не жалел, в душе надеясь, что подросток поймет посыл действий своего кумира. Долго и кропотливо шагая к победам, Виктор постепенно забывал о том, что вообще болен, разве что усталость и редкое кровотечение давали о себе знать. Но счастливая улыбка Юри, когда они делали что-то вместе, задорный смех и смущение, когда мужчина позволял себе большее. Совокупность этих вещей дарили счастье. Новые победы не были чем-то удивительным и уже уверенный в своих выступлениях Катсуки стал смелее. Настолько смелее, что выдвинул новое условие, впрочем, сам Виктор был не против. Вновь высшая оценка и жаркие поцелуи в раздевалке. Ощущение податливого у горячего тело в своей власти. Жгучая страсть, затуманивающая разум. Кажется, Юри понял что такое любовь. Их отношения можно было назвать игрой, но они четко понимали, что любят. «Любить — значит доверять» — твердил себе Виктор, не решаясь выдать брюнету свой секрет. «Любить — значит не причинять боль» — именно это останавливало его стоило лишь подумать про откровение. Это был финал гран-при, Виктор обещал быть рядом, но не смог. Лейкемия. Это слово давно стало приговором, но Никифоров не хотел, что бы об этом знал кто-то, особенно Юри. За дверью вип-палаты была толпа репортеров. Казалось, что здоровье фигуриста было важнее самого соревнования. Охрана как могла отгоняла надоедливых папарацци, а бледный Виктор лежал на кровати. По небольшому телевизору шла прямая трансляция финала гран-при. Не взирая на бледность, усталость и абсолютно отвратительное самочувствие, Никифоров смотрел. Теряя сознание на короткие промежутки, он не смел отрывать взгляд от экрана. Вот показали лицо Юри, как бы тот не скрывал, он был обеспокоен, но тем не менее уверен в себе. Плавные движение фигуриста очаровывали и заставляли улыбаться самого Виктора. Комментатор даже на мгновение забывал о своей работе, пропуская важные моменты выступления. Именно это и хотел видеть Виктор. Абсолютную страсть и любовь к своему делу, чувства вложенные в историю выступления, музыку тела, очаровывающую зрителей. Сознание медленно покидало тело и сил осталось лишь на короткий тычок по кнопке «отправить». Аппараты в палате начали противно пищать, дежурные врачи кинулись к пациенту. Но это было уже не важно. Виктор был счастлив умереть так, увидев то выступление, увидев любовь Юри. Телефон тихо прожужжал, оповещая о том, что сообщение было доставлено. « Прости, Юри. Поздравляю с победой, прости, что ушел вот так. Добивайся высот, удивляй людей, люби и будь счастлив. Я горжусь тобой и буду любить тебя вечность.»