Ведь я и кошка, и студентка

Все тело болело, как будто меня сбил грузовик и проехался по мне несколько раз, а голову нещадно били молотом, настолько было хреново. Во рту пересохло и нестерпимо хотелось пить. Глаза не хотели открываться, словно их залили клеем, а в ушах стоял звон. Я попробовала пошевелить пальцем, но это только принесло больше боли, как если бы одновременно в кожу вонзили тысячи иголок. Каждый вдох давался мне с огромным трудом, из-за чего получалось дышать через раз. Это самое ужасное пробуждение за эту жизнь. Даже умирать было не так больно, как сегодня просыпаться. По телу прошлись мурашки, от чего меня передернуло. Я бы сравнила это с купанием в ванной, когда ты вылезаешь из теплой воды в этот холодный и беспощадный мир, или из бассейна. Не знаю, сколько я так пролежала, но по ощущениям, словно вечность. Спустя время я начала чувствовать запах медикаментов — меня начало тошнить. Делаю судорожные вдохи, но стало только хуже: легкие горели, грудь тяжелела, живот начало скручивать. Моя попытка хоть что-нибудь сказать провалилась: получалось только хрипеть, что приносило только больше боли в горле и груди. Меня не покидало ощущение, что за мной внимательно наблюдают, но в ушах словно была вода. Хотелось реветь: громко, навзрыд, истерично топая ногами, бить руками стену до крови, разнести все к чертовой матери. Хотелось кричать: на весь мир, до хрипоты, чтобы голос пропал. Хотелось пить: до беспамятности, до дрожащих коленей, как в последний раз. Хотелось умереть. Я помню только кухню. Моя милая, почти что родная кухня общежития, где все было по два: плит, микроволновок, раковин, столов. Бежевые стены, на них навесные шкафчики серого цвета, в которых стояли чашки. Нет, в общежитии не было плит и микроволновок. И стены были не бежевые, они были коричневые. И стол один, на котором стояла вазочка с заварным печеньем. Нет, в виде косточек. Да, точно: коричневые стены, такого же цвета деревянный стол, серый шкафчик с посудой, с единственным окном. Но кухня общежития была светлой…темной. Черт, как больно. Ладно, забудем о кухне. Помню, дворецкий в черном дал мне эти самые печенки в виде косточек на стол, сладко улыбаясь и прищуриваясь. Да, у него были красивые карие глаза. Нет, зеленые, ближе к зрачку желтые. Это была женщина в черном. Ох, черт, нет, это был мужчина. С темными с синим отливом волосами и повязкой на глазу. Низкий пират. Высокий. Седой. Пепельные волосы. Челка закрывала глаза. Одет во все черное, как на похороны. Гробовщик. Точно, это был Гробовщик, мой нынешний хозяин. Почему хозяин? Не помню. Он поставил вазу с печеньем на стол, потому что я была голодна. Хотя нет, это был не стол, а пол. Да, он поставил ее на пол. Почему на пол? Я что, какое-то животное? Собака какая-нибудь? Кошка. Точно. Я ведь больше не человек. Теперь я точно все помню. Я ела и думала, как развести Гробовщика на чай, потому что чай с печенками — это очень вкусно. Затем темнота. Почему-то после того, как я вспомнила, мне стало чуть лучше. Будто вынырнув из воды, я снова стала слышать: перелистывание страниц, как кто-то пишет на бумаге, тихое бормотание. Мне стало очень страшно и я нервно вздохнула. В помещении наступила гнетущая тишина. Все тело напряглось, прошла нервная дрожь, я сглотнула. Справа раздался стук каблуков и шорох одежды, и мне стало так страшно, что я попыталась оказаться дальше от этого человека, наклонившись влево. Попытка вышла неудачной и стало только хуже. — Th-s-s-s, quietly… На голову опустилась холодная рука, поглаживая меня по волосам, но меня это заставило только больше паниковать. Я не могу открыть глаза, чувствую, как по лбу скатывается капля пота. С чего ты взяла, что это именно пот? Боже, я надеюсь, что это пот, а не кровь. Рука продолжает меня гладить и я почувствовала дыхание возле лица. Господи, кто бы это ни был, пожалуйста, отодвинься, мне страшно. Очень. Лучше вообще уйди. Я чувствую, как мои нервы натянуты, как же сильно я паникую, сжимая руки в кулаки. Кулаки?.. — Oh, no, no, what's wrong?! Из-за страха забываю все слова на английском: черт возьми, не до этого сейчас. Часто дышу, чувствую металлический привкус крови во рту, как из глаз текут слезы, а все тело начало ломить так, что я закричала. А потом такая легкость, приятная тишина, то, чего мне не хватало, а затем резко открываю глаза и тут же их закрываю: слишком ярко. С трудом открываю глаза, прищурившись, вижу перед собой свои кошачьи лапки и такое облегчение наступает, от чего глубоко выдыхаю и успокаиваюсь, как после кошмара. Самого реалистичного кошмара, какой только у меня был. Слышу, как кто-то цыкнул, и поворачиваю голову в левую сторону, вернее, пытаюсь повернуть. Краем глаза вижу какие-то провода, которые тянулись из, предположительно, моей головы, и снова почувствовала тот приступ паники, какой до этого был. Лапками пытаюсь снять эту штуковину на голове, но выходит безрезультатно. С трудом, но поворачиваю голову и вижу Гробовщика и, о мой бог, обнаженную девушку на кушетке, с текущей кровью из ушей, глаз и рта, мертвенно бледную. В панике посмотрела на Гробовщика, который стоял возле нее и писал в ту чертову книгу на немецком. Затем резкий взгляд на меня из-под челки — я замерла и, кажется, перестала дышать. Страшно, очень страшно. — Что же, эксперимент не удался, но было близко, — и снова это привычное хихиканье, но только глаза не улыбались. Он смотрел мне прямо в глаза, изучая. Затем перевел взгляд на лежащую девушку, задумчиво почесал щеку ногтем, размышляя о своем. Я начала нервно пытаться снять шлем с головы, но получилось только оторвать шнур. Я не заметила, как в какой-то момент Гробовщик оказался рядом со мной и придавил меня рукой. — Тише, успокойся. Так ты только навредишь себе, — он чуть усилил свою хватку, заставив меня не двигаться. Он аккуратно снял шлем, положив его рядом. — Знаешь, я ведь помочь хочу, — мне кажется, или это прозвучало обиженно? — Я самого начала знал, что ты не простое животное. Как только увидел, — и тихий смех. В голове проносится очень много вопросов, но я даже посмотреть на него не могу. Он, кажется, понял, что приносит мне дискомфорт своей хваткой, и начал гладить по шерсти. — Не трогай меня, гребаный ублюдок! — я провела ногтями его по руке, заставив его отойти от меня на пару шагов назад к кушетке с девушкой, а сама соскочила на пол к стене, повернувшись к ней спиной, и смотрела на него с такой злостью, какую накопила к нему за очень короткий срок. Чувствую, как все волосы на моем теле будто встали, в том числе и хвост. — Что ты такое?! Что ты со мной хотел сделать, черт возьми?! — может быть, он не понимает меня и слышит только шипение, но мне так спокойнее, и появляется уже не паника, а злость. Ее приятнее чувствовать, чем страх, и я чувствую удовлетворение, что могу ему навредить. Гробовщик с интересом смотрит на то, как кровь стекает по его руке, и поднес руку на уровне глаз. Кровь капает на пол крупными алыми каплями, но его словно не волнует это. Краем глаза заметила на лапе кровь. Только сейчас заметила, как я часто дышу. Лихорадочно ищу возможные пути отступления. В комнате оказалось только два выхода: через окошко, которое находится слишком высоко, придется использовать все элементы кошачьего паркура, чтобы взобраться на него, и дверь, которая находится за Гробовщиком, вернее, за кушеткой. Но проблема состояла в том, что и окно, и дверь закрыты. — Конечно, жаль, что я не понимаю тебя, но мы могли бы поговорить и прийти к соглашению, — он стоял и вытирал с руки кровь платком, улыбаясь. — Это пошло бы нам обоим на пользу, — он вытирает руки и смотрит на мне в глаза. Фраза прозвучала вполне доброжелательно, но я увидела скрытую угрозу в его глазах, будто если я откажусь, то он все равно сделает все по своему. К какому, мать твою, соглашению?! Что ты мне хочешь предложить?! Я смотрю на него с опаской, не знаю, что от него ожидать. Гробовщику, было, мягко говоря, плевать на это. Когда он вытер полностью руку и кровь перестала течь, он небрежно положил платок на стол, не переставая на меня смотреть. Он наклонил голову набок, задумчиво почесав кончик носа ногтем, размышляя над чем-то. В полной тишине мы провели минуты две, и я устала от бездействия. Я села на пол, все также напряженно смотрю на него, ожидая его следующий шаг. Он, неожиданно для меня, обошел кушетку (господи, неужели это он убил эту девушку?) и, покопавшись в кармане, достал ключ, которым открыл дверь. За ней находилась лестница, значит, мы в подвале, в котором все время находился Гробовщик в свое свободное время. Он начал подниматься по ней, не поворачиваясь в мою сторону. Это приглашение? У меня есть сомнения на его счет. Огромные, причем. Напряженно смотрю ему вслед. Кажется, ну вот он выход, просто пройди и уйди от этого сумасшедшего, но в чем подвох? Может, стоит мне только перешагнуть порог, так он меня снова поймает и причинит те же страдания, что и до этого. Или сразу убьет, и я даже не знаю, что хуже. Делаю шаг вперед — ноги подкосились и я чуть не упала. Тело чертовски сильно болит. Видимо, я не почувствовала это сразу из-за адреналина. Аккуратно и медленно делаю маленький шажок вперед, и когда уверена, что стою устойчиво, делаю следующий. Возле кушетки останавливаюсь и задираю голову, чтобы посмотреть на девушку. Капля крови скатывается с ее лица и падает на пол, из-за чего я шарахаюсь в сторону. Глубоко вздыхаю и медленно выдыхаю, подавляя приступ рвоты, и пошла дальше к выходу. Не хочу ни о чем думать. Все слишком непонятно и страшно. Возле лестницы останавливаюсь и думаю, как забраться дальше. Высота приличная. Вдох — ставлю лапку на ступеньку, чуть-чуть приподнимаюсь и ставлю другую — выдох. Напрягаю все мышцы и перекидываю заднюю лапу, затем закидываю вторую. Вдох-выдох, смотрю наверх. Кажется, что еще очень много подниматься, но это лишь из-за моего состояния. Шмыгаю носом, шевеля усами, и начала повторять свои действия. Кажется, прошел час, но я не уверена. Возможно, больше. Когда я поднялась, Гробовщик сидел за столом, листая какую-то книгу. Смотрю на него с опаской. Если его план в том, чтобы меня вымотать, то у него это отлично получилось. Он перелистнул страницу и посмотрел на меня долгим взглядом, и я напряглась: тело тут же отозвалось болью в мышцах. Посмотрела на выход из бюро, в случае чего знаю, что смогу сбежать. Надеюсь. Гробовщик встал из-за стола (это было так неожиданно и резко, что я непроизвольно сделала шаг назад) и с книгой в руках подошел ко мне, остановившись в паре шагов от меня. Он встал на одно колено и положил открытую книгу передо мной. Я с опаской посмотрела на алфавит. Ясно, значит будем так беседовать. — Это чуточку облегчит наше общение, но на вопросы с ответом на «да» и «нет» лучше кивай, — он смотрит на меня с ожиданием. Не понимаю, что он от меня ждет, но с опозданием киваю. — Вот и славно, — хихикнул. Я подошла поближе к книге, Гробовщик молча за мной наблюдал. Задала самый важный вопрос, который меня сейчас интересовал, тыкая по буквам, задавая вопрос «Кто ты?». — Гробовщик, — и добавил, — Бог смерти в отставке. Шарахаюсь на несколько шагов назад. Это что, шутка?! Какой еще бог смерти? Но если подумать, я же переродилась, может, этим как раз и занимается Бог смерти? Хотя он сказал, что в отставке, значит ли это, что есть еще боги? Гробовщик засмеялся. — У тебя такие большие глаза, как будто сейчас вывалятся! — делаю шаг назад. Он продолжил с полуулыбкой. — Я почувствовал, что твоя душа и это тело несовместимы, поэтому заинтересовался этим, — он сел, сложив ноги по турецки и оперся на руку, — и мне стало интересно, как это получилось. Но сейчас ты не сможешь ответить на этот вопрос, верно? — киваю. Слишком долго рассказывать, тыкая по буквам алфавита. — Хм, получается односторонний диалог… — Гробовщик задумчиво посмотрел наверх. Я думаю, как задать вопрос на английском покороче, типа что ты со мной сделал. Снова подхожу к книге, поэтому ему пришлось отвлечься от своих дум и посмотреть на меня. Составляю предложение на английском «Что это было?» и кивком указываю на подвал. Он все понял. — Попытался твою душу переместить в более подходящее тело. Не получилось, — кажется, он расстроен, — но я знаю, в чем проблема. Если ты позволишь мне снова попробовать, то я смогу сделать тебя снова человеком. Ну как тебе? — у меня сомнения на этот счет. У меня будет очень много проблем, если я стану человеком, ведь у меня в этом времени ничего нет. Ни документов, ни дома, ни родственников. Ни-че-го. Мне это не выгодно. — Если все получится, то я предоставлю тебе документы и жилье, — улыбается, — и я знаю, где ты сможешь работать. Выгодная сделка, но с чего бы ему мне помогать? Задаю ему короткий и лаконичный вопрос «Зачем?» — У меня есть свои причины. — Неубедительно. — Что? — он вопросительно посмотрел, наклонившись вперед. Отрицательно качаю головой. — Так что насчет эксперимента? — сопоставив все плюсы и минусы, киваю. — Возможно, придется несколько раз попробовать. Ты готова к этому? — составляю слово «Боль». Гробовщик задумался. — Я постараюсь довести ее до минимума. Вдох-выдох. Киваю. Мне нечего терять.