Почему же так сложно просто жить?

Сэл просто молча стоял, не находя в куче мыслей, что вообще можно ответить. Все они были слишком противоречивы не только друг другу, но и даже сами себе. Голубоволосый, избегая взгляда в глаза друга, смотрел на все, что угодно, только не на него. Рокер, лишь коротко цокнув языком, отвернул голову в сторону, хмыкая. — Я так и знал, что тебе это совсем не понравится. Я считал, что со временем ты перестанешь быть таким правильным в плане общения с людьми. — Я.Ларри, я не думал, что все так. Так. — Так по-идиотски? — Наверное. Но. Из того, что ты называл, чуть больше половины происходило и у меня. Я считал, что просто болел. — Поэтому ты глотал таблетки на переменах? — Ты видел? — Я думал, что ты наркоман. — Темноволосый чуть посмеялся, получив несильный удар в плечо. — Я бы никогда! Ларри, будто чувствуя, как атмосфера несколько разрядилась, даже потрепал друга по голове, случайно сдвигая один из хвостов в сторону, на что носитель протеза сразу его поправил, чуть затягивая. Рокер, понимая, что все равно уже сам себя «раскрыл», почти что пялился в глаза Сэла, улавливая любые изменения, которые читались больше как эмоции. Когда же такое внимание было замечено и голубоволосым, он просто в ответ уставился в глаза друга, на мгновение прищурившись. — Ты плохо видишь? — Темноволосый на секунду нахмурился. — С чего ты взял? — Мама, когда-то давно, говорила, что если щуришься — плохо видно. — Зрение, конечно, не стопроцентное, но я все отлично вижу. Чуть сглотнув, Ларри, словно теряя контроль над действиями, подался вперед, на мгновение «выравниваясь» на уровень лица друга, более приближенно вглядываясь в глаза, излучавшие скорее спокойствие с нотками недоумения и прикоснулся губами к носу протеза. Зрачки Сэла слегка сузились, видимо, он такого совсем не ожидал. Темноволосый, конечно, осознавал, что это вновь заставит напряжение в комнате возрасти, но ему казалось, будто это напряжение помогает ему просто не срываться. Да, возможно это и так, но такие «игры» с атмосферой, по его мнению, скоро кончатся. И не слишком хорошо. Голубоглазый же, хотя и понимал, что протез все скроет, отвернулся, взявшись руками за «маску», будто она не справлялась с тем, чтобы скрыть, как ободранные, почти не заживающие щеки, испещренные, к тому же, и рубцами, слабо алеют. Ларри это несколько насмешило, но ему было и не до смеха. Он просто словно пытался впитать и понять все эмоции друга, до сих пор не повернувшегося обратно. И тут его чуть осенило. Раз уж решил все испортить, то почему же нужно упускать шанс? Рокер, как можно тише, подобрался к голубоволосому, наваливась сверху, не давая сдвинуться и расстегнул ремни фиксации протеза. Тот не успел упасть и «раскрыть тайну» лишь потому, как Сэл, мгновенно реагируя, подхватил его, прижимая к лицу. — Ты что делаешь?! — То, что хочу. — Слезь с меня! — Не хочу. — Отпусти-и-и! — Тоже не хочу. — Ларри уже откровенно посмеялся, стараясь сильнее навалиться на друга, ноги которого уже чуть начали подкашиваться от внезапного увеличения веса. — Покажешь лицо — я слезу. — Ни за что! — Не кричи так. — А я не хочу не кричать! Отпусти! — Условия ставлю я. Сэл уже просто не мог стоять без дополнительной опоры, но руки, все держащие протез у лица, были им и заняты и не могли оказать помощь. От бессилия, голубоволосый смирился и, убрав руки, от чего «маска», с тихим стуком, приземлилась на пол, столкнул с себя друга. Не успев ничего пока разглядеть, Ларри свалился на пол, успевая лишь усмехнуться и, потерев голову, взглянуть на голубоглазого, сжавшего руки в кулаки. — Доволен? Он решил даже и не предпринимать попытки, за время, пока темноволосый не оклемается, нацепить протез, а лишь стоял лицом к тому, ожидая реакции. Скорее он ждал того, как тот просто уйдет, запоминая такое зрелище на всю жизнь, отвернется, все равно оставив в своем разуме отпечаток всего этого или засмеется, топча и без того шаткие остатки гордости паренька. Но Ларри лишь разглядывал поврежденное «сокровище» друга, цепляясь взглядом за каждую деталь. За, почти повсюду, краснеющую кожу, то ли от стыда, то ли от ожогов, за недостаток кожи с бока челюсти, оголяющего ровные зубы, за крупные, покрывающие почти все лицо, рубцы. Его это не пугало, а, скорее, привлекало. Он боролся с желанием разглядеть все это поближе лишь в силу того, насколько мягким казался старый ковер и того, насколько прожигающе на него смотрел обладатель этого лица. В комнате воцарилось молчание, осевшее на все поверхности, будто пыль, мешающая даже просто спокойно дышать.