Габриэль

В гримерке первым делом достал сумку, чтобы проверить подарок, который уже неделю таскал с собой повсюду. Открыл небольшую фирменную упаковку, кончиками пальцев обвел холодный металл. Наивная душа изначально хотела подарить кольцо, но этот знак бесконечности в их ситуации?.. Печальный жест неуместной одержимости - вот как бы выглядел такой подарок. Когда в ювелирном увидел подвеску — ключ из белого золота, инкрустированный камнями, на тонкой цепочке, — Марк весь загорелся изнутри. С самого начала чувство, будто Марат подобрал к нему ключ, не давало покоя. Случайный любовник сорвал с его души пломбу уверенно и до жути легко. Раз за разом Марку хотелось отдаваться ему все ожесточеннее, хотелось вручить от себя ключи, предоставить в бессрочное пользование тело, и это иногда ужасно пугало. Он искренне был поражен тому, как бесстрашно прыгнул к тогда еще незнакомцу-Марату в машину, руководствуясь лишь каким-то внутренним чутьем, и после, почти сразу, привык к нему; как естественно всегда было заниматься с ним сексом, хотя в этом плане с другими партнерами постоянно сталкивался с проблемами: Марк редко мог расслабиться и получить удовольствие просто потому, что не умел довериться. Не обделенный внешностью, но зажатый и стеснительный с самого детства — быть таким противоречивым всегда нелегко, а позже ко всему прочему примешалась еще и нетрадиционная ориентация. Первые попытки отношений ассоциировались только с болью и непониманием, с возрастом что-то начало получаться, только вот так, как с Маратом — с ходу, сразу ярко, перенасыщенно цветами и эмоциями, вот так не было еще ни с кем. Марк был уверен: дай Марат им шанс, они бы нашли общий язык во многих других плоскостях помимо секса, но отведенное время утекало сквозь пальцы. Нужно жить настоящим. Он доказал эту теорему опытным путем. В их настоящем он просто отдаст ему этот ключ… И Марк надеялся, что Марат оценит, поймет всё без лишних слов и объяснений. Возможно, задумается, переосмыслит свое решение. А вдруг?.. Спрятал ценность обратно в сумку и в нервном содрогании начал готовиться к следующему выступлению. *** Марат отстранился, пропуская и усаживая рядом своего гостя. Свежий после душа, в белой классической рубашке и черных зауженных джинсах, поправляя свободно лежавшие на плечах волосы, Габриэль чувствовал себя далеко не уверенно под прицелами пожирающих его мужских взглядов. Оказывается, среди друзей Марата были настоящие поклонники его «искусства», и многие из них являлись завсегдатаями приватных комнат. Ощутив нервозность, сквозившую в его жестах, Марат уверенно положил руку Габи на плечо, давая прочувствовать окружающим границы дозволенного. Нового фаворита Рунаева, как восходящую звезду «Центральной станции», знали абсолютно все присутствующие, поэтому в представлении Габриэль не нуждался и по умолчанию просто должен был влиться в общий ход беседы. Но, как назло, все разговоры сводились к его персоне и их общению с Маратом. Больше всех разошелся почему-то именно Глеб, который изрядно выпив, перебрался ближе к длинноволосому диву и начал заводить абсолютно непредсказуемые темы, которые больше напоминали официальное собеседование. После исчерпывающих ответов на вопросы о сложности танца на пилоне, удобстве костюмов и стойкости грима Габи был затянут в спор об андрогинии, очевидно, как яркий представитель этого класса людей. Затем ему вообще сделали сомнительный комплимент по поводу внешней схожести с девушкой, и после очередного тоста за здоровье Марата, когда, казалось бы, все неудобные темы закончились, Глеб спросил о происхождении акцента. — Серьезно? Ты замечаешь? — ответил Габи, сделав глоток джина с тоником из своего бокала. — Да. Он не режет слух, конечно, но все же в некоторых словах слышится довольно четко. — Надо же, ты первый, кто заметил. — Я вообще внимательный, — улыбнулся Глеб, подмигивая. — Так все же, откуда ты? Поднятая тема Марата, очевидно, заинтересовала, так как он отвлекся от оживленного спора на другом конце стола и теперь внимательно слушал Глеба. — А как сам думаешь? — Ну… думаю Эстония или Латвия, в любом случае Прибалтика. — Очень близко. Я из Вильнюса, Литва. Родился там, учился, работал. — Серьезно? — Да? Марат молчал, захотелось задать свои вопросы, но он надеялся, что за него это сделает догадливый Глеб. — И кем ты работал? — Ну… Почти сразу после окончания школы, пока учился на хореографа, я был участником популярного у нас травести шоу, вот там, к слову, и научился правильно краситься, носить парики, каблуки, женские платья и вообще многому. Марат теперь не казался таким веселым, понимая, что всего этого о парне, с которым спит уже несколько месяцев, он совершенно не знал, а информация была любопытная и даже нужная. — Серьезно, травести шоу? — Глеб удивленно вскинул светлую бровь. — И где вы выступали? — Вначале по местным клубам, но потом нас заметили, появился продюсер, начались гастроли. Я отвечал за образ Мадонны, был парень с вокалом Тины Тернер, другой исполнял преимущественно Шер. Глаза Марата округлялись все больше, он так и завис с бокалом в руке, весь обратившись вслух. — И как назывался ваш коллектив? — вывернул Глеб последнее слово на манер сесесеровских конферансье, фонетически округляя «о» и задваивая «л». —Тебе название все равно ничего не скажет, хотя… Если поискать, думаю, и в России поклонники найдутся, но мы выступали в основном в Прибалтике, покатались немного по Европе, по курортам средиземноморским, вообще, куда приглашали, туда и ехали, но в России не были. Насколько я знаю, парни еще работают, мне же пришлось уйти. — И давно в Питере живешь? Габи замялся, отвел взгляд: — Еще года нет. — Почему переехал? Марат понимал, как это выглядит со стороны — допрос, не иначе, но Глеба останавливать не спешил, потому что, согласно их с Габи договоренности, считал себя не вправе задавать подобные вопросы лично, а ответ знать хотелось. — Обстоятельства… — Габи совсем помрачнел. — Так сложились некоторые обстоятельства. — Трудно было уезжать? — Трудно было… принять решение об отъезде, скажем так… — прозвучало сухо и немного раздраженно. — Хватит, — наконец вмешался Марат, — прекращай допрос. — Прости, я тебя чем-то обидел? — неестественно участливо спросил Глеб. На такую щенячью моську, которую он состроил, даже Марат не мог злиться. — Нет, все в порядке, — Габи сам виновато улыбнулся, понимая, что своим нежеланием отвечать поставил человека в неудобное положение. — Просто эти воспоминания даются нелегко. — Ладно, можно поговорить о чем-нибудь другом: тебе нравится работать здесь? — Глеб хватку ослаблять не собирался. И ко всему прочему в разговор вмешался еще и тот самый парень, с которым Марат нервно выяснял отношения, когда Габи ждал его у машины в их самую первую встречу. — Феликс, — голубоглазый и курчавоволосый субъект протянул Габи руку, слишком дружелюбно улыбаясь, — приятно познакомиться поближе. Неохотно Габи сжал кончики его пальцев, совершенно прекрасно понимая, что с кем — с кем, а вот с этим, вполне себе безобидным, даже интересным парнем, ему общаться едва ли хочется. И причина даже не в том, что совсем недавно он танцевал для него приват, а в том, что этот Феликс весь вечер откровенно пялится на Марата, и этот взгляд полон чего-то нехорошего, темного и печального. Габи не нравилось, когда так смотрят на небезразличных ему людей, в таких красноречивых взглядах много невысказанных чувств, а подавленные чувства всегда проявляются в неожиданный момент и имеют последствия, чаще всего, плачевные. «С этим парнем будут проблемы», — Габриэль мог на это поспорить. — Да, нормальное место, — сомневаясь, ответил он. — А вообще, нравится то, чем ты занимаешься? — все так же безобидно улыбаясь спрашивал Феликс, в глазах которого не было и намека на улыбку — серьезный, острый взгляд конкурента, ищущий прорехи в броне соперника — вот так и не иначе он смотрел на нового члена их компании. — Я профессиональный танцовщик, и да, я люблю то, что делаю. Марат напрягся, ему не нравился тон, в который грозилась обернуться беседа, Габи занимал оборонительную позицию, а Марат не хотел, чтобы Габриэлю приходилось защищаться, тем более, в его присутствии. — Ну… Что касается «Центральной станции» — танцы здесь не главное. — Феликс, не будь мудаком, — расслаблено откинувшись на спину дивана, парировал выпад Марат, оборвав при этом на полуслове Габи, уже готового в жесткой форме послать обидчика. — А что такого? Ведь правду сказал. — Знаешь, что?.. —  Габи снова попытался защищаться, но уверенное движение пальцев Марата, сдавивших плечо, опять заставило замолчать. — Мы все понимаем, чего ты добиваешься, но нет… — Марат, угрожающе нависая над столом, чеканя слова, обращался именно к Феликсу, который, заметив недоброе во взгляде обожаемого человека, отстранился назад. — Я не позволю тебе этого сделать. — Я всего лишь хотел узнать… — Феликс уже пустил в ход жалобные интонации, от самоуверенного альфа-самца не осталось и следа. — То есть ты все же решил испортить мне праздник? — Марат ставил вопрос ребром, поэтому у засранца не осталось вариантов, кроме как принять предложение сильнейшего и заткнуться на полуслове. — Замечательно. Рад, что дошло. И на будущее, попридержись от грязных намеков в отношении моих гостей, если не хочешь испортить со мной отношения. Поставленный на место Феликс уже залил досаду спиртным, Глеб обдумывал случившееся между несостоявшимися любовниками, а Габи непривычно серьезно гипнотизировал стол. Говорить ему больше не хотелось, не хотелось больше ничего, разве что только уйти. Теперь он прекрасно осознал, что приглашать стриптизера за клиентский стол было плохой идеей. — Эй?.. — он почувствовал, как Марат откинул волосы с его плеча, и мягкие губы, прильнув к уху, влажно скользнули к мочке: — Не парься, кого волнует мнение мудака? — нежный поцелуй обжег открывшуюся шею, пальцы крепче сомкнулись на плече. Габи закрыл глаза — от его голоса хотелось мурчать, как гулящей кошке, и он верил, правда, верил, что Марата не может волновать ничье мнение, кроме своего собственного. Он повернулся и, не открывая глаз, на ощупь нашел губами его губы. Марат не отстранился, охотно принимая и поощряя лаской смелый порыв. Щетина, как обычно, колола кожу, поцелуй перетекал в откровенно пошлый засос, от таких окружающие обычно раздражённо и в то же время стыдливо отводят взгляды, но Габи было плевать, ведь Марат прямо сейчас доказывал, что не стыдится его. Отстранившись только затем, чтобы перевести дыхание, Габриэль тут же поймал на себе болезненно-ненавидящий взгляд Феликса, по инерции потянулся за бокалом, чтобы занять руки, но тут же почувствовал, как нежно пальцы Марата снова коснулись его лица, сжали подбородок, вовлекая в новый поцелуй. Прикрыв шальные глаза, Рунаев жадно впивался в нежные губы, то прихватывая зубами нижнюю, то запуская язык глубоко в чужой рот. Голодный засос был прямым доказательством того, что Габи сегодня отпускать не собираются, и ночь будет жаркой. Как всегда, раздразненный отзывчивостью «своего мальчика», Марат горячо шептал: — Тебе не нравится здесь, я понимаю. Обещаю, мы скоро уедем. Позже я сделаю с тобой все то, о чем думаю с тех пор, как увидел голым после выступления, ты прижимал к телу все эти похабные блестящие шмотки. Как же они тебе не идут… И этот охранник, он смотрел так, будто имеет права на тебя… — У него нет никаких прав… — Габи-то и дышал с трудом, не то что отвечал, тонкие пальцы аккуратно заскользили по бедру мужчины — если Марат не стесняется этого Феликса вместе с остальными, то и он, тем более, не должен. Значение имеет только Марат — его руки, губы, голос… Этот голос, он звучит в голове, манит, отбирает волю. — Я едва сдержался… — Я видел. Марат, не отрываясь, целовал податливые губы, такое волнительное возбуждение было далеко ему не свойственно, потели ладони, и голос дрожал, но он все продолжал и продолжал целовать: — Едва сдержался из-за тебя… Это не было игрой с целью позлить Феликса, все было по-настоящему, попытка придать уверенности переросла в спонтанное, какое-то животное желание обладания, прямо здесь, прямо сейчас. Габи нервировал до зубовного скрежета, потому что был доступным, даже слишком, и в то же время недосягаемым. Марат не понимал эту аномалию в нем. Здесь, сейчас мальчишка целиком и полностью принадлежит ему, и в то же время он мог быть с любым из присутствующих. Так мог? Или нет? Или был? С кем? С Глебом? Может быть, Феликсом? Андреем? Вадимом? — Марат, — прорвалось сквозь границы слышимости. — Марат, — донеслось и до Габриэля, который, наконец, нашел в себе силы отстраниться, прижимая ладонь к истерзанным губам. Мир пошатнулся, снова различались звуки и цвета, да — все это время они были не вдвоем. Рунаев улыбался, в отличие от Габи, без тени смущения. Положив ладонь на затылок потерявшегося в чувствах парня, Марат ответил: — Я слушаю внимательно, Глеб, — губы ощутимо саднило, и вкус Габриэля приятно оседал на языке. — Хватит, ты своего добился. — Что ты хочешь сказать? — Марат не мог успокоиться, на автопилоте продолжал разминать Габи шею — не касаться его сейчас было просто невозможно. — Феликс ушел, урок усвоен. — Я не препод, если ты заметил, и уроков не даю. Феликс зарывается, Габриэль мой особенный гость, и никто не будет ему хамить. — Не делай вид, будто ты не понимаешь, о чем я. — Феликсу никто ничего не обещал, поэтому веду я себя так, как считаю нужным, и давай закроем тему, не омрачай еще больше. — Ладно, — Глеб устало отставил свою выпивку и медленно поднялся. — Я отойду на минуту. Никому больше не надо? Марат намек понял. — Я быстро, не скучай, — шепнул он Габи и, бегло чмокнув в висок, вышел вслед за Глебом.