Кактус эльфу не помеха, или С Рождеством, мистер Ли!

Аккуратно поднявшись по лестнице и крепко сжимая в руках стакан воды, Хёкджэ прислушался к странным шорохам и хихиканью, раздающимся из-за двери комнаты их няня, из-под которой к тому же пробивалось странное голубоватое свечение, отражающиеся мерцающими бликами по всему коридору и с легкостью рассеивающего полумрак. И это в третьем часу ночи! Когда все обитатели этого дома должны крепко и сладко спать и видеть десятый сон, а вместо этого… Нарочито громко шаркая тапками по полу и даже умудрившись покашлять (и мысленно обозвать себя старым дедом) себе под нос, чтобы не увидеть в комнате Донхэ того, чего ему пока видеть не стоило, Хёкджэ подошел к чуть приоткрытым дверям и резко распахнул их, спрашивая самым жутким голосом из всех, что он мог изобразить сейчас: – И кто это у нас здесь не спит по ночам? – под оглушительный визг рассевшейся на кровати Донхэ троицы, думая, что он с легкостью мог бы озвучить какое-нибудь не слишком страшное приведение в мультике или фильме. – Мистер Ли… – Донхэ смотрел на чересчур довольно улыбающегося мужчину круглыми от ужаса глазами, чувствуя, как к его спине прижимаются Кюхён и Молли, но если двойняшки просто испугались внезапного появления мистера Ли, подкравшегося к ним слишком незаметно, то вот Донхэ, всего лишь долю секунды назад погасивший кружащиеся под потолком разноцветные шарики, испугался вовсе не этого, ведь… еще чуть-чуть – и мистер Ли застукал бы его за магией, хотя… что-то подсказывало Донхэ, что мужчина не так уж и сильно бы удивился этой картине, но на сегодня с Донхэ и без этого было достаточно стрессов. Хватит того, что пару часов назад он умудрился обратить редчайший амулет в кактус (и, судя по всему, необратимо) и пока даже не представлял, как стоит сообщить об этом наставнику, а также руководству Академии, так что… Нет, нет и нет. Больше сегодня в его жизни не должно быть никаких стрессов. Определенно. – Дядя Хёкки, зачем ты так пугаешь нас? – обиженно надув губы, плаксиво спросила откуда-то из-за спины Донхэ Молли, прекрасно знавшая, что лучшая защита – нападение, и всегда весьма и весьма умело пользующаяся этой тактикой. – А затем, что кое-кому… – Хёкджэ бросил крайне выразительный взгляд на две макушки, едва-едва виднеющиеся из-за Донхэ, прикрывающего Кюхёна и Молли, как курица-наседка своих цыплят, – завтра рано вставать в школу, и поэтому этим кое-кому уже давно пора быть в постели и видеть десятый сон, а не заниматься всякими глупостями! – наигранно нахмурился Хёкджэ и подарил ровно такой же выразительный взгляд Донхэ, который выглядел сейчас едва ли не виноватее Кюхёна и Молли: – И, кстати, еще кое-кому – тоже, а то мы так давно не попадали в больницу с обмороками от переутомления, да, Донхэ? – Но, мистер Ли… – робко начал Донхэ, чувствуя, как под полным обжигающего недовольства взглядом мужчины все нужные слова как по мановению волшебной палочки улетучиваются из его головы, вместе со всеми мыслями и решимостью. – Дядя Хёкки, но у нас завтра нет первых двух уроков… – увидев, что их нянь впал в очередной (не иначе как свойственный всем эльфам Санты) ступор, подключился к разговору Кюхён. – И поэтому мы хотели… – влезла в разговор Молли, решив, что ее вмешательство в этот нелепый диалог тоже не помешает. – Не спать всю ночь? По-моему, не самый лучший вариант, – насмешливо фыркнул Хёкджэ, заставляя всю эту троицу заговорщиков синхронно поморщиться. – Нет, мы хотели пригласить вас сходить на премьеру нового мультика по «Щекунчику», – все-таки совладав со своей речью, наконец-то смог выдавить из себя хоть что-то внятное Донхэ, неожиданно смело, можно даже сказать, с вызовом глядя в полные насмешливого недоумения глаза мужчины. – Прямо сейчас? – с милой, почти нежной улыбкой спросил Хёкджэ, глядя на Донхэ как на последнего идиота и несказанно раздражая этим юного эльфа, который пусть и считал себя самым главным неувязком и неудачником среди всех рождественских эльфов, но ему слишком не нравилось, когда кто-то смотрел на него вот так. – Да, прямо сейчас, мистер Ли. Премьера состоится через полтора часа, и у меня есть на нее четыре билета. И мы с Кюхёном и Молли думали, как лучше уговорить вас сходить туда… – Вам не кажется, что сейчас… эм… несколько поздновато для премьеры?.. – не скрывая сарказма в голосе, поинтересовался Хёкджэ, которому это предложение казалось откровенным бредом, вот только, кажется, и Кюхён, и Молли, и Донхэ были совершенно иного мнения на этот счет. – Но, дядя Хёкки… Это же премьера! Мы можем увидеть его самыми первыми-препервыми! – недовольно скрестив на груди руки, еще сильнее надулся Кюхён, умоляюще глядя на дядю своими огромными, полными слез глазами. – А еще там будет рождественское представление и всем-всем будут раздавать подарки, мы должны пойти туда, дядя Хёкки, прямо сейчас! – умело подражая своему брату, Молли тоже посмотрела на дядю огромными полными слез глазами, и… ровно спустя десять уговоров Хёкджэ окончательно и безоговорочно капитулировал, разрешив довольно вопящим двойняшкам собираться на премьеру. В четыре часа утра. Несмотря на то, что сегодня будний день. Несмотря на то, что им нужно будет как-то идти в школу. И даже несмотря на собственную усталость, но… глядя на до невозможности счастливых двойняшек, которые, казалось бы, совершенно забыли о том, что их блудная мать не звонила своим детям уже больше месяца, он ничуть не жалел о своем решении. А глядя на такое же счастливое лицо Донхэ, с легкостью идущего на поводу у этих двух маленьких безобразников, Хёкджэ перестал жалеть о своем решении вообще. Удивительно, но этот рождественский мультик и представление после него оказались не так уж и плохи, и Хёкджэ внезапно поймал себя на том, что он смеется над нелепыми ситуациями на экране и переживает за героев вместе со всеми остальными, да и все эти дурацкие конкурсы за совершенно ненужные призы после мультика были очень даже увлекательными и веселыми, и он и не заметил, как пролетело время. Но намного лучше всего оказалось возвращаться домой в седьмом часу утра, наблюдая уставшим немного сонным взглядом, как резвятся под внезапно начавшим сыпать и искрящимся в свете фонарей снежком Кюхён и Молли, кажется, решившие собрать сегодня все сугробы на своем пути, и… просто молча держать за руку смущенного, но все-таки не пытающегося высвободиться мальчишку, не спеша прогуливаясь с ним в утренней, такой редкой для этой части Сеула тишине. Хёкджэ даже немного пожалел о том, что их дом находится так близко к кинотеатру, но… странное теплое чувство абсолютного спокойствия и удовлетворения не покинуло мужчину, даже когда они наконец-то оказались в тепле и уюте родных стен. Оно не покинуло его ни во время поспешного слишком раннего завтрака, который для них на скорую руку приготовил Донхэ, ни во время почти безуспешных попыток уложить спать расшалившихся и взбудораженных, а еще до невозможности счастливых Кюхёна и Молли, которым в кои-то веки разрешили пропустить занятия, ни во время раннего звонка классной руководительнице двойняшек, которой Хёкджэ совершенно нагло и беспардонно солгал, что им сегодня придется посвятить целый день очень срочным и очень важным делам (хотя… разве здоровый сон не является таковым?), ни во время столь же раннего звонка Чжоу Ми, которого Хёкджэ предупредил о том, что они с Донхэ смогут появиться в офисе сегодня лишь к вечеру, поэтому стоит перенести все рабочие собрания, в том числе по организации рождественской вечеринки, на более поздний срок. Невозможное, почти безграничное счастье переполняло Хёкджэ, когда он аккуратно задергивал темные шторы в спальнях наконец-то сладко сопящих Кюхёна и Молли, чтобы тех не разбудил яркий утренний свет, и когда он подтыкал им одеяла и поправлял подушки, не удержавшись от того, чтобы еще раз не поцеловать этих двух самых дорогих для него созданий на этой планете, и в который раз думая о том, что он совершенно не понимает свою сестру и ее отношения к собственным детям. Таким беззащитным, родным, теплым и самым любимым. Тем, кому хотелось навсегда отдать все свое время и все свои чувства. Просто всего себя. Хотя… кажется, из них двоих весь материнский инстинкт достался именно Хёкджэ, но он не уставал благодарить бога за то, что сестра подарила ему два этих чуда, а его жизни – самый главный смысл. Глядя на спящих Кюхёна и Молли, Хёкджэ подумал о том, что вряд ли он хотя бы когда-нибудь в этой жизни сможет быть еще более счастливым, но… оказывается, у его счастья был еще один катализатор и еще одна составляющая. Донхэ. Мужчина и сам не понял, как вышло так, что он поймал этого мальчишку в свои объятия прямо на лестнице, и как нашел своими губами его губы, однако… это было именно то, что нужно Хёкджэ сейчас, чтобы чувствовать себя абсолютно и безоговорочно счастливым. Просто целовать Донхэ под снопами сыплющегося прямо с потолка разноцветного конфетти, в то время как на стене за их спинами расцветает очередной узор из кактусов, и отчетливо ощущать вкус «Нутеллы» на своих губах, наконец-то начиная осознавать всю гармоничность, правильность и закономерность происходящего, а затем подхватить это совсем не сопротивляющееся создание на руки и отнести его в свою спальню. В свою постель. Чтобы, начиная ровно с этого утра и с этого дня, этот мальчишка спал лишь в его постели. Всегда. Потому что… просто потому что так было правильно. И только так. И они оба прекрасно знали и чувствовали это. Как и один фей ночных мечтаний и грез, ведающих самыми сокровенными желаниями всех живых созданий на этой планете, и один страдающий от зимней депрессии и линьки амур, которому в очередной раз пришлось скрывать свои значительно облысевшие и выглядящие совсем непрезентабельно крылья под тщательно наведенной иллюзией и идти на свою «нормальную» человеческую работу, ведь его босс вряд ли сегодня сможет рано появиться в офисе, а это значит, что весь груз ответственности вновь ляжет на его зудящие и покрывшиеся красными плешивыми пятнами несчастные плечи, но… Чжоу Ми уже давно свыкся со своей ролью и… мог даже сказать, что ему нравилось это. Притворяться человеком и пользоваться этой маскировкой, чтобы соединять вместе все больше и больше ищущих и любящих сердец.