Gimme hope crown of martyrdom

Он всегда просыпается следом за Брайаном. За этим красавчиком-блондином, когда тот снимает свои сельские и ботанские очки, снимает непримечательную и скрывающую то, что открывал в избытке Нил, одежду, когда расслабляет лицо, укутываясь в объятия саспенса, и сдвигает брови к приходу кошмаров. Нил знает, что теперь эти сны имеют ужасную, отвратительную, к несчастью обоих, необходимую определенность. Со своим голосом, телом, именем. С широкими плечами, аккуратно подстриженными усами и настойчивой манипуляцией (к маленьким, молчаливым мальчикам, к нему, Нему, главному блюду, сладости - к Нилу). Парни спят в одной кровати с той недели после посещения бывшего дома тренера. Потому что Брайан больше не может спать. Потому что Брайан не готов справляться с этой тайной в одиночку. Он слишком устал. Нила тоже заебало это дерьмо. И то, что идол высокого мужика прямиком из потертых гей-журналов вскоре превратился для него в узду. Держащую от свободы, будущего, жизни ( - не существования). Потому что все десять лет, на протяжении которых он молился Ему, за считанные дни превратились в пустышку, выявили свою бурлящую грязь, все свои опустелые и самодовольные грехи, его разъебанную душу. И Нил, проебав на это все годы, молился простому педофилу. Педофилу, что бросил его. Бросил его в эту напичканную дерьмом жизнь. Но вернулся к Брайану, чтобы полностью добить их обоих. Он всегда просыпается следом. По привычке обхватывает рукой его ладонь, прижимая ту к часто вздымающейся груди. Сам прижимается к чужой спине, к покрытой пропитанной потом майке. Потом холодным, пронизывающим, настолько, что МакКормик чувствует пальцами мурашки на предплечье Брайана. И заканчивает горячим дыханием около уха, все так же прижатый щекой к белобрысой макушке прижатый всем ко всему, до чего дотянется. - Тише, тише, тише. Оглаживает другой рукой напряженный лоб, вздрагивающие мышцы надбровий, скидывая взмыленную челку. Нил привык к иступленной дрожи, учащенному дыханию, скулежу и хрипам, поту, покрывающему каждый изгиб, к раскрасневшимся щекам и шее ( его лихорадит?). Но он не привык к причине. Он не привык к тому, что есть Брайан, и что он не только знает Тайну, но участвовал там, был там, сломался и распотрошился вместе с Нилом. Вскоре Брайан, дрожащий так, что скрипит кровать, распахивает глаза, порождая одну огромную судорогу, проходящую с головы до пят. Нилу и быть здесь не надо: стоит ему лишь услышать этот прерывистый свист, и он сразу узнает - Брайан окончательно проснулся. За эти дни они слишком хорошо узнали друга друга. Имея слишком мало разговоров, прикосновений и общего, кроме прошлого, им хватило и пару дней. Настолько, что этот парень в дурацких очках и подозрительно асексуальный, стал ближе ему, чем сама Венди. И если Нила изобьют до полусмерти еще раз, он теперь знает, куда будет лежать его путь. И чьи двери дома всегда для него открыты. ( и что важнее, двери чьего дома желанны им самим). Сейчас Брайан повернется. Нил отсчитывает секунды, сверля взглядом затылок. Его нос щекочет пшено встрепанных волос, когда в кольце рук разворачиваются. Каждую ночь, стоит Брайану проснуться, они смотрят друг на друга. Не лезут ближе, не отшатываются, не моргают - гашиш, дрочка, пальцы во рту, какая нахуй разница, если это минутная пауза, растянутая дольше положенного, лучше всего? И подработка комментатором футбольных игр за гроши, и разговоры с мамой, когда та остается дома, и разгульные ночи с Эриком и Венди, эти ночи, полные будоражащего отчаяния и безграничной дерзости и ненависти к этому городу - какая, блядь, разница? Оказывается, за все свои девятнадцать лет Нил впервые познает настоящее наслаждение. Это и смешно, и грустно, как любят говорить клиенты с весом под сотку. Это "лучше, чем никогда". МакКормику плевать. Он удобнее устраивается в перенявших инициативу на себя руках Брайана, прерывая зрительный контакт и тяжело выдыхает от усталости. Брайан, если кошмары его будят к четырем утра, темным и прохладным, всегда более ловкий и смелый с ним. Больше походит на нормального чувака из этих пыльных мусорок Америки, без своих шизоидов, выкрахмаленных штанов и обманчиво наивного, но правдиво загнанного взгляда. Но какой тогда станет Брайан без всего этого? Кем станет сам Нил, если потеряет человека с такой же черной дырой в груди вместо сердца? Может, поэтому они так притягиваются. Как черные дыры в космосе. Хотя, это больше по теме Брайана, МакКормику здесь, во вселенских законах, не место. Ему хватает и того, чтобы знать свою точку и ... всё. Контрацептивы, торг, смена позиций? Что? На деле Нил, похоже, и вправду это бросил. Он как-то особо не может понять основную причину, даже самую явную, - не может. Он боится, что если не найдет ее, то вернется снова. Или, что, найдя, тоже придет обратно. На деле Нил просто боится прошлого. И когда Брайан каждый вечер раздраженно переключает канал с телепередачей об НЛО, когда выслушивает ругань матери за поздний приход без звонка или предупреждения, когда кричит, разрывая свою маску пай-мальчика, когда вдруг начинает раскрываться для правды и оправданно срываться на нее, когда неумело пьянеет, становясь слишком уязвимым морально и открытым, как порно-журнал, в своих желаниях (неприкрытых случайных стонах у уха Нила, в облокачивании о его плечо, затянутых, гипнотических взглядах на профиль проститута под огни летящей автострады) - когда Брайан делает хоть что-то, будущее Нила начинает светлеть. Они прижимаются к друг другу еще сильнее, ибо из незакрытого окна дует просто ледяной сквозняк, будто вот-вот да повалит снег. Брайан начинает дышать чаще, сбивая дыханием взъерошенное черное гнездо на голове Нила, и натягивает одеяло выше. Слава богу, его мама не спрашивает, почему его новый друг ( которого она впервые встретила не в лучшем свете, с расплывшимися, как вода на стекле, синяками по лицу и выкрикивающего матюги уезжающей машине похотливого сыча, узнавшего проститута за версту) так и не выходит из комнаты сына до самого утра. Она наивно полагает, что всю ночь напролет они смотрят телек и пьют принесенное ею вареное молоко, не подозревая о том, как сын, пока мать не проснется, маниакально вымывает со своего тела запахи пива, дурмана и чужого тела, в то время как его новый друг, крадучись, не сбегает, прихватывая печенье со столешницы в гостиной. Брайан поглаживает еще дрожащей рукой чужую спину. Дает Нилу спокойствие, якорь, устойчивое знание того, что завтра его труп не обнаружат в другом конце города или что он не кинет кони после лишней дозы. Что всегда есть шанс забыть это место раз и навсегда, и если не Нью-Йорк, то они найдут другой город, который МакКормик уже не засрет своими грехами. Этот бывший фанатик и запуганный, потерянный ребенок в душе, дарит Нилу веру в чистоту. И, благослови сукина Бога, что не надежду. Благослови этого сукина сына. Эти два еще-подростка, блядски разные в выбранных путях жизни, где один сломленная, дворовая шлюха для которого открыли слишком многое, а другой потерянный, страдающий неврозами, зверек для которого скрыли совершенно все, эти два ребенка, один из которых убил в себе чувство самосохранения, а второй шел к цели, давно сбившись с пути - два развращенных мальчика, соединенные ПТСР и разрушенной жизнью, - Они лежат на одной кровати и думают об одном и том же. От Брайана просто несет настоящей девственностью. А Нилу уже не отмыться от запаха спермы и чужого пота. Брайан даже ни разу не целовался с той запретной ночи. А Нил знает анатомию мужчин лучше, чем любой скульптор или медик. Впервые они оба целуются около закрытого кинотеатра. И для них это не оказывается чем-то необычайным. И после они целуются уже сотни раз, чувствуя, словно делали это сотни лет Впервые они дрочат друг другу в машине Эрика на заднем сидении. И Нил кончает быстрее девственника Брайана. И долго ходит забитый и застыженный в себе, пока не понимает причину Впервые они занимаются сексом в комнате МакКормика. Напуганный Нил, уверенный Брайан - смена позиций. Впервые в жизни они занимаются любовью На следующий день они сидят в доме Эрика, рубятся в пиху и после зачитывают письмо Венди. Все тайком молчат, что, может быть, бывший дом тренера случайно сгорит через месяц. Молчат, что, может быть, не сгорит, но через месяц Брайан и Нил неожиданно уедут в Бандон, штат Орегон. Молчат, что может, пройдет год, а ничего так и не изменится. Но каждую ночь организм Брайана требует лишь одного человека, чтобы заснуть. Такого же раскореженного и сломленного, как тектонический разлом, такого же потерянного, отчаявшегося и запутанного мальчика, такого же, как он сам.