By Your Side

— Все ложитесь немедленно, никаких больше разговоров, — сказала миссис Уизли, когда Фред, Джордж, Гарри и Гермиона добрались до второго этажа. — У нас завтра трудный день. Джинни, скорее всего, уже спит, — добавила она, глядя на Гермиону, — и не вздумай ее будить. — Спит, как же, — вполголоса проговорил Фред, когда Гермиона пожелала остальным спокойной ночи и они стали подниматься дальше. — Если Джинни сейчас дрыхнет, а не ждет Гермиону, чтобы она ей все пересказала, то я флоббер-червь… — Ну, Рон и Гарри, всего хорошего, — сказала миссис Уизли на третьем этаже, открывая им дверь спальни. — Марш в постель. — Спокойной ночи, — попрощались Гарри и Рон с близнецами. — Приятных снов, — подмигнул Фред. Миссис Уизли со щелчком захлопнула за Гарри дверь. Спальня показалась ему еще более темной и сырой, чем в прошлый раз. Висевший на стене пустой холст в раме дышал глубоко и ровно, как будто его невидимый жилец спал. Надев пижаму и сняв очки, Гарри забрался в прохладную постель, а Рон тем временем кидал на шкаф совиные лакомства, чтобы утихомирить Буклю и Сычика, которые беспокойно стучали жесткими лапами и хлопали крыльями. — Мы не можем каждую ночь выпускать их на охоту, — объяснил Рон, надевая бордовую пижаму. — Дамблдор не хочет, чтобы вокруг этой площади летало слишком много сов, это было бы подозрительно. Ах, да… Я и забыл… Он подошел к двери и запер ее. — А это еще зачем? — Из-за Кикимера, — объяснил Рон, гася свет. — Когда я первую ночь тут спал, он в три часа сюда вперся. Просто бродит по всему дому. Проснуться и увидеть, как он крадется по спальне, — удовольствие ниже среднего. Я поражаюсь, как Харли и Рей жили здесь столько лет! Так, ладно… — Он залез в постель и повернулся к Гарри, который видел его фигуру на фоне лунного света, сочившегося сквозь грязное окно. — Что ты думаешь? Гарри не нужно было спрашивать, что Рон имеет в виду. — По-моему, они мало что сказали сверх того, о чем мы сами могли догадаться, — ответил он, думая обо всем, что услышал внизу. — Мы только и узнали, что Орден старается сорвать планы Волан-… Раздался судорожный вздох Рона. — …де-Морта, — твердо окончил Гарри. — Когда ты начнешь произносить его имя? Сириус, Харли и Люпин произносят. На это Рон ничего не ответил. — Да, ты прав, — сказал он. — Почти всё мы и так уже знали, спасибо Удлинителям ушей. Нового было только то, что… Хлоп. — ОХ-Х-Х! — Тише ты, Рон, мама прибежит. — Вы оба трансгрессировали прямо мне на колени! — В темноте, думаешь, легко? Гарри увидел смутные фигуры Фреда и Джорджа, спрыгивающих с кровати Рона. Потом раздался стон пружин, и под тяжестью Джорджа, севшего у Гарри в ногах, его матрас опустился на несколько дюймов.  — Что, уже начали про… — нетерпеливо заговорил Джордж. — Про оружие, о котором сказал Сириус? — спросил Гарри.  — Скорее, проговорился, — с удовольствием поправил его Фред, сидевший теперь рядом с Роном. — Надо признать, что старые добрые Удлинители ушей нам про это не сообщали. — Что это, по-вашему? — спросил Гарри. — Что угодно может быть, — ответил Фред. — Но разве бывает что-нибудь хуже, чем заклятие Авада Кедавра? — спросил Рон. — Что может быть хуже смерти? — Скажем, такая штука, которая сразу убивает кучу людей, — предположил Джордж. — Может, какой-нибудь особо мучительный способ убийства, — сказал Рон со страхом. — Чтобы делать людям больно, у него есть заклятие Круциатус, — возразил Гарри. — Сильней ничего не требуется. Все замолчали, и Гарри знал: другие, как и он, пытаются представить себе ужасы, которые может совершить неведомое оружие. — У кого оно сейчас, по-вашему: — спросил Джордж. — Надеюсь, у наших, — сказал Рон с нервозностью в голосе. — Если так, то, наверно, у Дамблдора, — предположил Фред. — Где? — быстро спросил Рон. — В Хогвартсе? — Конечно! — откликнулся Джордж. — Ведь он именно там хранил философский камень. — Оружие наверняка покрупней размером, чем камень, — заметил Рон. — Не обязательно, — возразил Фред.  — Да, размер и сила — разные вещи, — согласился с ним Джордж. — Взять, к примеру, Джинни. — Что ты хочешь сказать? — спросил Гарри. — Ты никогда не попадал под ее Летучемышиный сглаз? — Тсс! — Фред привстал. — Слушайте! Все замерли. Кто-то поднимался по лестнице. — Мама, — сказал Джордж, и думали они с Фредом недолго: громкий хлопок — и Гарри почувствовал, что на кровать уже ничего не давит. Несколько секунд спустя за дверью скрипнула половица. Миссис Уизли слушала, разговаривают они или нет. Букля и Сычик тоскливо ухнули. Снова скрипнула половица, и Гарри с Роном услышали, что миссис Уизли идет наверх проверять Фреда и Джорджа. — Вечно нас подозревает, — с сожалением сказал Рон. Гарри был уверен, что не сможет заснуть. Прошедший вечер был так плотно набит тем, о чем надо было подумать, что он приготовился к долгому лежанию и обмозговыванию. Он хотел поговорить с Роном подольше, но миссис Уизли, скрипя ступенями, теперь спускалась обратно, а когда ее шаги умолкли, он отчетливо услышал, как по лестнице поднимаются другие существа… За дверью спальни мягко сновали туда-сюда какие-то многоногие твари, а Хагрид, преподававший в Хогвартсе уход за магическими существами, говорил: «Красавчики хоть куда. Согласен, Гарри? В этом году мы всякое оружие будем изучать…» И Гарри увидел, что у них вместо голов пушечные стволы, вот они поворачиваются к нему… Он пригнулся… Он лежал, свернувшись под одеялом в теплый клубок, и комнату наполнял громкий голос Джорджа: — Мама говорит: вставать, завтрак на кухне, а потом она ждет вас в гостиной, там в тысячу раз больше докси, чем она думала, и под диваном она нашла большое гнездо с дохлыми шушерами. Через полчаса Гарри и Рон, быстро одевшись и позавтракав, поднялись на второй этаж и вошли в гостиную — продолговатую комнату с высоким потолком и грязными серо-зелеными гобеленами. Из ковра при каждом шаге вылетали облачка пыли, а в длинных болотного цвета бархатных шторах стояло какое-то жужжание, словно там роились невидимые пчелы. Там-то все и столпились — миссис Уизли, Гермиона, Джинни, Фред, Джордж. Выглядели они странновато — головы снизу были обмотаны полосами ткани, закрывавшими нос и рот. Каждый, кроме того, держал по большой, наполненной черной жидкостью бутылке с насадкой-распылителем. — Завяжите лица и возьмите пульверизаторы, — велела миссис Уизли Рону и Гарри, едва их увидела, и показала на две другие такие же бутылки, стоявшие на высоком тонконогом столике. — Это доксицид. В жизни не видела такого засилья паразитов! Чем занимался эти два года этот эльф-домовик? Хотя лицо Гермионы было наполовину закрыто полотенцем, Гарри отчетливо увидел, как она бросила на миссис Уизли укоризненный взгляд. — Кикимеру много лет, он, наверно, не может… — Ты удивишься, Гермиона, когда узнаешь, сколько всего Кикимер может, когда хочет, — сказал Сириус, который только что вошел с запятнанной кровью сумкой, где, как выяснилось, были дохлые крысы. — Я кормил Клювокрыла, — добавил он, отвечая на вопросительный взгляд Гарри. — Я держу его наверху, в спальне моей матери. А что касается этого стола… Он кинул сумку с крысами на кресло и склонился над письменным столом с запертой тумбой, который, как только теперь заметил Гарри, слегка подрагивал. — Да, Молли, я почти уверен, что это боггарт, — кивнул головой Сириус, поглядев в замочную скважину, — но пусть на всякий случай Грюм посмотрит, прежде чем мы это выпустим. Зная мою мамашу, всегда можно опасаться чего-нибудь худшего. — Я тоже так думаю, Сириус, — сказала миссис Уизли. Они говорили между собой с нарочито легкими, вежливыми интонациями, и Гарри было совершенно ясно, что оба помнят о вчерашней перепалке. Внизу пронзительно лязгнул дверной звонок, и вслед за этим мгновенно разразилась такая же какофония криков и стенаний, что и вчера, когда Тонкс повалила подставку для зонтов. — Сколько раз я им говорил: не звонить в звонок! — в ярости воскликнул Сириус, кидаясь за дверь. Загрохотали его шаги по лестнице, а между тем вопли миссис Блэк в очередной раз отдавались эхом по всему дому: — Подлые негодяи, мерзкие полукровки, осквернители нашего рода, порождение грязи… — Да — да, бабуля, мы поняли… — раздался голос Харли. — Мы — грязнокровки, ба. Не путай, — прибавил голос Рей. — Будь добр, Гарри, закрой дверь, — сказала миссис Уизли. Гарри постарался сделать это как можно медленней — он хотел послушать, что происходит внизу. Судя по тому, что крики прекратились, Сириусу и Харли удалось завесить портрет миссис Блэк портьерами. Гарри услышал, как Сириус идет по коридору, потом зазвенела цепочка на входной двери, потом раздался густой голос Кингсли Бруствера: — Меня только что сменила Гестия, она взяла у Грюма мантию-невидимку, а я хочу оставить отчет для Дамблдора… Чувствуя на затылке взгляд миссис Уизли, Гарри нехотя закрыл дверь гостиной и вернулся к группе, готовящейся к атаке на докси. Миссис Уизли наклонилась к лежащему на диване справочнику по домашним вредителям Златопуста Локонса, раскрытому на главе, посвященной докси. — Будьте, пожалуйста, очень осторожны: докси кусаются, и зубы у них ядовиты. У меня есть, конечно, противоядие, но не хотелось бы к нему прибегать. Она выпрямилась, встала лицом к шторам и жестом велела всем остальным придвинуться к ним ближе.  — Когда я дам команду, прыскайте немедленно, — сказала она. — Они полетят прямо на нас, но на жидкости написано, что хорошая струя сразу их парализует. Тех, которые лишились подвижности, кидайте в это ведро. Она осмотрительно отошла с их линии огня и подняла свой пульверизатор. — Внимание… начали! Гарри распылял жидкость всего несколько секунд, когда из складки ткани, стрекоча блестящими жучьими крылышками и оскалив крохотные острые как иголки зубы, вылетела взрослая докси. Миниатюрное тельце покрывал густой черный мех, и все четыре маленьких кулачка были яростно стиснуты. Гарри встретил ее струей доксицида. Она оцепенела в полете и с неожиданно громким стуком упала на вытертый ковер. Гарри взял ее и швырнул в ведро. — Фред, что ты делаешь? — раздался недовольный голос миссис Уизли. — Опрыскай и немедленно выбрось! Гарри обернулся. Фред держал барахтающуюся докси большим и указательным пальцами. — Сию секунду! — весело сказал Фред, быстренько привел жертву в бессознательное состояние струей из пульверизатора и, когда миссис Уизли отвернулась, подмигнул Гарри и сунул докси в карман. — Мы хотим поэкспериментировать с их ядом для наших Забастовочных завтраков, — очень тихо объяснил Джордж. Ловко сшибив одной струей сразу двух докси, нацелившихся ему на нос, Гарри придвинулся к Джорджу и пробормотал: — Что такое Забастовочные завтраки? — Сладости, от которых заболеваешь, — прошептал Джордж, не спуская опасливого взгляда со спины миссис Уизли. — Не всерьез, но так, чтобы можно было уйти из класса, когда тебе хочется. Мы с Фредом их этим летом изобрели. Штучки о двух концах, с цветовой кодировкой. Если съешь оранжевую половинку Блевального батончика, тебя рвет. Но как только тебя отправили с урока в больничное крыло, глотаешь темно-красную половинку… — …«и ты опять здоров и бодр, можешь делать что твоей душе угодно, вместо того чтобы тратить час на бесполезную скукотищу». Так, по крайней мере, мы пишем в рекламе, — вполголоса продолжил Фред, который, потихоньку выбравшись из поля зрения миссис Уизли, поднимал с пола и клал в карман валявшихся там и сям докси. — Но, честно говоря, они нуждаются в доработке. Пока что нашим испытуемым трудновато приостановить рвоту на время, необходимое, чтобы проглотить темно-красный кончик. — Испытуемым? — То есть нам самим, — объяснил Фред. — Мы по очереди. Джордж испытывал на себе Обморочные орешки, а Кровопролитные конфеты, от которых идет носом кровь, пробовали мы оба. — Мама решила, что у нас была дуэль, — сказал Джордж. — Значит, идея магазина не умерла? — тихо поинтересовался Гарри, делая вид, что поправляет насадку на своей бутылке. — Пока что у нас нет возможности обзавестись помещением, — ответил Фред, еще больше понизив голос: миссис Уизли перед новой атакой сделала паузу, чтобы вытереть концом повязки потный лоб. — Сейчас принимаем заказы по почте. На прошлой неделе поместили рекламу в «Ежедневном пророке». — Все благодаря тебе, друг, — сказал Джордж. — Но ты не беспокойся… Мама и не догадывается. Она перестала читать «Пророк», потому что они пишут всякую ложь про тебя и Дамблдора. Гарри ухмыльнулся. Хотя он, желая помочь близнецам Уизли открыть магазин волшебных фокусов и трюков, заставил их взять тысячу галеонов призовых денег, полученных им за победу в Турнире Трех Волшебников, он был рад тому обстоятельству, что миссис Уизли о его поступке ничего не знает. Она считала торговлю такого рода неподходящим занятием для своих сыновей. Дедоксикация штор заняла большую часть утра. Лишь после полудня миссис Уизли сняла с лица защитную повязку и устало опустилась в просевшее кресло. Опустилась, но тут же вскочила с воплем отвращения: на кресле лежала сумка с дохлыми крысами. Обильно опрысканные шторы свисали вяло и влажно, и в них ничего уже не жужжало. Рядом стояли на полу ведро, полное парализованных докси, и тазик с их черными яйцами. Фред и Джордж бросали на это богатство, к которому принюхивался сейчас Живоглот, алчные взгляды. — С этим, я думаю, разберемся после обеда. Миссис Уизли показала на пыльные застекленные шкафчики, стоявшие по обе стороны от камина. Они были битком набиты всякой всячиной: тут тебе и коллекция ржавых кинжалов, и когти, и свернутая кольцами змеиная кожа, и потускневшие серебряные шкатулки с надписями на неведомом Гарри языке, и, самое неприятное, изысканный хрустальный графинчик со вделанным в пробку большим опалом, наполненный, вне всякого сомнения, кровью. Внизу опять раздался громкий звонок. Все посмотрели на миссис Уизли.  — Оставайтесь здесь, — твердо сказала она под новые вопли миссис Блэк и взяла сумку с крысами. — Я вам принесу сюда сандвичи. Она вышла из комнаты и тщательно закрыла за собой дверь. Все тут же бросились к окну и, посмотрев вниз, увидели у входа в дом чью-то растрепанную рыжеватую макушку и несколько котлов, неустойчиво поставленных один на другой. — Наземникус! — догадалась Гермиона. — Зачем он притащил сюда эти котлы? — Скорее всего, чтобы их тут спрятать, — сказал Гарри. — Ведь чем он занимался в тот вечер, когда должен был охранять меня? Собирал чужие котлы. — Точно, ты прав! — воскликнул Фред. Между тем дверь внизу открылась. Наземникус впихнул в нее котлы и исчез из виду. — Маме это ох как не понравится… Они с Джорджем подошли к двери комнаты и замерли, внимательно прислушиваясь. Миссис Блэк уже не кричала. — Наземникус разговаривает с Сириусом и Кингсли, — пробормотал Фред, хмурясь от напряжения. — Ничего толком не разберу… Может, была не была, попробуем Удлинитель ушей? — Может, и стоит, — сказал Джордж. — Проберусь наверх, возьму парочку… Но в этот самый миг внизу разразилась настоящая звуковая буря, сделавшая Удлинитель ушей совершенно ненужным. Все очень ясно услышали, что именно кричала во весь голос миссис Уизли. — У нас тут не хранилище краденых вещей! — Как я люблю, когда мама вопит не на меня, — сказал Фред с довольной улыбкой, приоткрывая дверь, чтобы крик миссис Уизли еще лучше наполнил комнату. — Отраднейшая перемена. — Крайняя безответственность! Как будто у нас мало забот помимо ворованных котлов, которые ты приволакиваешь в дом… — Что за идиоты! Зачем дают ей расшуметься? — покачал головой Джордж. — Надо ее сразу чем-нибудь отвлечь, а то может раскочегариться на полдня. С тех пор как Наземникус ушел с дежурства и оставил тебя, Гарри, без прикрытия, она только случая ждала на него наброситься… А вот и мамаша Сириуса опять подала голос. Упреки миссис Уизли утонули в хоре новых визгов и воплей, издаваемых портретами в коридоре. Джордж двинулся к двери, чтобы ее захлопнуть, но не успел он это сделать, как в нее протиснулся эльф-домовик. Он был совершенно голый, если не считать грязной набедренной повязки, и выглядел очень старым. Кожа, казалось, была настолько ему велика, что могла вместить несколько таких, как он. Хотя он был лысый, как все эльфы-домовики, из его больших, как у летучей мыши, ушей торчало изрядное количество седых волос. Глаза водянисто-серые с краснотой, длинный мясистый нос напоминал рыльце животного. Эльф не обратил на Гарри и остальных ровно никакого внимания. Сгорбившись и как будто их не видя, он медленно и целеустремленно прошаркал в дальний конец комнаты, все время бормоча себе под нос хриплым утробным голосом, похожим на лягушачье кваканье: — Воняет на весь дом и ворюга в придачу, но она-то чем лучше, мерзкая старая осквернительница рода со своими пащенками, дом моей госпожи опоганили, ох, бедная моя госпожа, если бы она знала, если бы она только знала, какое отребье они сюда пускают, что бы она сказала старому Кикимеру, ох, стыд какой, грязнокровки, оборотни, осквернители рода и воры, бедный старый Кикимер, что он может сделать… — Здорово, Кикимер, — очень громко сказал Фред, со стуком закрывая дверь. Эльф-домовик остановился как вкопанный, перестал бормотать и очень отчетливо, но очень неубедительно вздрогнул словно бы от удивления. — Кикимер не видел молодого господина, — сказал он, обернувшись и отвесив Фреду поклон. Потом, не поднимая глаз от ковра, тихо, но вполне внятно добавил: — Поганый пащенок осквернительницы рода, вот ты кто. — Что-что? — переспросил Джордж. — Прости, я последнее, что ты сказал, не расслышал. — Кикимер ничего не сказал, — отозвался эльф и опять поклонился, на этот раз Джорджу, после чего вполголоса, но очень разборчиво проговорил: — А вот и братец, тоже урод мерзопакостный. Гарри не знал, смеяться ему или лучше не стоит. Эльф выпрямился, оглядел всех зловредным взглядом и, словно бы думая, что его никто не слышит, снова забормотал: — И грязнокровка туточки, стоит наглая такая, ох, если бы моя госпожа видела, как бы она плакала, а вот новенький, Кикимер не знает, как его зовут. Что он здесь делает? Кикимер не знает… — Это Гарри, Кикимер, — обратилась к нему Гермиона. — Гарри Поттер. Бледные глаза Кикимера расширились, и он забормотал быстрей и яростней прежнего. — Грязнокровка говорит с Кикимером, как будто она его подруга, ох, если бы только госпожа видела, с кем Кикимеру приходится иметь дело, ох, что бы она сказала…  — Не смей называть ее грязнокровкой! — одновременно и очень сердито сказали Рон и Джинни. — Ничего страшного, — прошептала Гермиона, — он немного не в себе, он сам не понимает, что… — Да брось ты, Гермиона, он прекрасно понимает, что говорит, — сказал Фред, глядя на Кикимера с великой неприязнью. Бормоча по-прежнему, Кикимер не спускал глаз с Гарри. — Мы все удивляемся, Кикимер, — сказал Фред. — А что тебе тут надо? — спросил Джордж. Огромные глаза Кикимера метнулись в его сторону. — Кикимер чистит, — сказал он уклончиво. — Очень правдоподобно, — произнесли женский и мужской голоса у Гарри за спиной. Это вернулся Сириус. Рядом с ним стояла Харли, держа в руках огромный поднос с сандвичами. За ней стояла Рей, с несколькими бутылочками тыквенного сока. Стоя в дверях, Блэки недружелюбно смотрели на эльфа. Шум в коридоре прекратился — возможно, миссис Уизли и Наземникус перенесли скандал на кухню. При виде хозяев, Кикимер отвесил им до нелепости низкий поклон, распластав нос-рыльце по полу. — Да встань же ты прямо, — раздраженно сказала Харли, ловко минуя эльфа и ставя блюдо на стол. Рей проделала тоже самое с соком. — А теперь отвечай: что ты задумал? — резко сказал Сириус эльфу.  — Кикимер чистит, — повторил эльф. — Кикимер верой и правдой служит благороднейшему и древнейшему дому Блэков… — Благороднейшему и грязнейшему, — сказал Сириус. — Чистит он… — Господин горазд пошутить, — проговорил Кикимер с новым поклоном. Потом опять принялся бубнить: — Господин — мерзкая неблагодарная свинья, он разбил материнское сердце, равно, как и его отпрыски… — Да не было у моей матери никакого сердца! — вскинулся Сириус. — Старуха только злобой и была жива. Кикимер еще раз поклонился. — Как будет угодно господину, — пробормотал он яростно. — Господин недостоин стереть грязь с обуви своей матери, ох, бедная моя госпожа, как бы она плакала, если бы увидела, что Кикимер ему служит, ох как она его ненавидела, как он ее разочаровал… — Твой хозяин спросил тебя, что ты задумал, — холодным тоном напомнила ему Харли. — Всякий раз, как ты приходишь и прикидываешься, будто чистишь, ты утаскиваешь что-то к себе в комнату, чтобы мы не могли это выкинуть. — Кикимер никогда ничего не уносит с надлежащего места в доме господина, юная хозяйка, — возразил эльф, а потом забормотал скороговоркой: — Госпожа не простила бы Кикимеру, если бы выкинули гобелен, семь веков он был в семье, Кикимер должен его спасти, Кикимер не позволит господину, осквернителям рода и их пащенкам уничтожить семейное достояние… — Так я и думал, — сказал Сириус, бросая презрительный взгляд на стену. — Не сомневаюсь, что она обработала гобелен с изнанки Заклятием вечного приклеивания, но, если смогу, я непременно от него избавлюсь. А теперь, Кикимер, вали отсюда. Ослушаться прямого приказа Кикимер не посмел, но, шаркая мимо Сириуса к выходу, он взглянул на него с глубочайшим отвращением и ни на миг не переставал бубнить: — Как из Азкабана вернулся, так стал гонять Кикимера туда-сюда. А эти дрянные девчонки! Никогда не слушали мою госпожу! Убила бы она их тогда, их бы и не было! Ох, бедная моя госпожа, что бы она сказала, если бы увидела, во что превратился дом, всякое отребье живет, сокровища выбрасывают, она объявила, что он ей больше не сын, а он здесь, и говорят, ко всему еще и убийца… — Побормочи у меня еще — и стану убийцей! — желчно сказал Сириус и захлопнул за эльфом дверь. — Сириус, у него с головой не в порядке, — вступилась за Кикимера Гермиона. — Я думаю, он не понимает, что мы его слышим. — Слишком долго был один, — объяснил Сириус, — исполнял безумные приказы, которые отдавал ему мамашин портрет, и разговаривал сам с собой. Девочки же старались с ним не контактировать, — он бросил взгляд на поджавших губы близняшек, которые делали вид, что очень заняты раскладыванием сандвичей и расставлением бутылочек с соком. — Но, кроме того, он всегда был зловредным маленьким… — Если бы можно было дать ему свободу, — мечтательно сказала Гермиона, — тогда, кто знает… — Ему нельзя дать свободу, ему слишком многое известно об Ордене, — сухо возразил ей Сириус. — К тому же потрясение его убьет, — фыркнула Харли. — Попробуй предложить ему покинуть дом — посмотришь, как он это воспримет… — И, девочки, я чего — то не знаю? — перебил дочь Сириус. — Насчет чего? — прикинулась дурочкой Рей, пряча глаза от взглядов друзей. — Насчет слов этого эльфа о том, что «госпожа» вас чуть не убила? — спросил Сириус строго. — Нет — нет, пап, — усердно замотали головой близняшки. — Кикимер немного не в себе… Эльф снова заглянул в комнату, что — то подобрал с пола, и зло глянул на Харли с Рей. — Ох, слабо тебя, мерзкая девчонка, моя госпожа Круциатусом приложила! — громко прокаркал эльф самому себе, но так, чтобы все услышали. — Бедная моя госпожа! Родной сын и внучки разбили ее благородное сердце, — эльф быстро закрыл дверь, продолжая бубнить. — Что? — воскликнул Сириус. — О чем это он? — Па, не бери в голову, — отмахнулась Харли. — Мы живы — здоровы, — улыбнулась Рей. — Девочки, — строго сказал отец. — Что сделала миссис Блэк? — спросила Гермиона. — Да ничего, Грейнджер, — воскликнула Рей. — Просто, когда нам было семь, незадолго до ее смерти, я нечаянно, уронила на мантию дедушки Ориона свечку. Разумеется, мантия была испорчена. — И бабушка об этом узнала, — сухо сказала Харли, отпивая из бутылки сок. — Она была в ярости, — продолжила Рей. — Кричала, что мы отребье, осквернители рода, как нас носит земля и все в таком духе. И когда она спросила, кто это сделал… — Рей посмотрела на спокойную близняшку и всхлипнула. — Харли сказала, что это сделала она… — У тебя репутация была более послушной девочки, — хмыкнула Харли, отставляя бутылку. — А она? — спросил Рон. — А она что? Наорала на меня и применила «Круциатус» к семилетней девочке, — Харли улыбнулась, будто рассказывала публике шутки, а не момент страшного издевательства родной бабушки над ней. — Мучила ее… У Джо все руки прокушены, так она боль сдерживала. Даже не вскрикнула ни разу, — добавила Рей тихо, показывая действительно испещренные шрамами от следов зубов, руки близняшки, — и как бы я не кричала, что виновата я, бабушка не поверила… Харли сознание потеряла и долго не приходила в себя, и я не знаю, чтобы было бы, если бы не Валерия… — Валерия отправила меня в Мунго. Там я и очнулась, — сказала Харли. — Кстати, сестренка, там такой мальчик симпатичный рядом со мной лежал… — она мечтательно закатила глаза, пытаясь сгладить обстановку. Но все ошарашенно смотрели на девушек. Поняв, что друзей не отвлечь, девушка попятилась к двери. — Мы пойдем, — улыбнулась Харли, боком направляясь к выходу, но отец и стоявшие рядом с ним Фред и Джордж не дали им выйти. — Я бы и правда ее убил, — сказал Сириус, обнимая дочерей. Близнецы закрыли дверь собой, загораживая проход. — Как она могла… — шмыгнула носом Джинни. — Родных внучек! — Старая стерва! — выругался Рон. — Да забейте вы, — хмыкнула Харли, меняя тему. — Лучше ешьте! Молли старалась, готовила! Зачем вам этот эльф и эта старая карга? Мы ее за родню не считаем. Просто констатируем факт родства. И вообще, пап, пошли глянем гобелен! Ибо что — то же этот бестолковый эльф с ним сделать хотел! Передав Рей в руки Джорджу, Харли и Сириус пересекли комнату и подошли к гобелену во всю ширину стены, который Кикимер пытался уберечь. Гарри и другие последовали за ними. Гобелен выглядел немыслимо старым. Он сильно выцвел, и местами его проели докси. Но золотая нить, которой он был вышит, блестела достаточно ярко, чтобы видно было ветвистое родословное дерево, берущее начало, насколько Гарри мог понять, в глубоком Средневековье. На самом верху гобелена крупными буквами значилось: «БЛАГОРОДНЕЙШЕЕ И ДРЕВНЕЙШЕЕ СЕМЕЙСТВО БЛЭКОВ». Чуть пониже девиз: «Чистота крови навек». — А тебя здесь нет! — воскликнул Гарри, обращаясь к крестному, внимательно изучив нижнюю часть дерева, относящуюся к нашему времени. — И вас, девчонки, тоже! — Я вот где был, — Сириус показал на маленькое круглое обугленное отверстие в ткани, точно прожженное сигаретой. — Моя дорогая мамаша меня отсюда выжгла, когда я сбежал из дому. Кикимер очень любит про это тихонечко бормотать. Девчонки прямо под нами с Нериссой. — Рядом с отверстием с именем Сириуса, было еще одно с именем Нериссы Малфой, а ниже, таких же два с именами: «Рейвен Сильвия Блэк» и «Харлин Джоанна Блэк». Гарри теперь понял, почему Рей назвала Харли - Джо. — Ты сбежал из дому? — Да, в шестнадцать лет, — ответил Сириус. — Решил, что с меня хватит. — И куда ты отправился? — спросил Гарри, глядя на него во все глаза. — К твоему отцу, — сказала Харли весело. — Твои дед и бабка проявили себя с самой лучшей стороны. Приняли меня как родного сына. Школьные каникулы я провел у них, а когда мне стукнуло семнадцать, заимел собственное жилье. Мой дядя Альфард оставил мне приличное завещание — потому-то, наверно, его тоже убрали с этого гобелена. Так или иначе, с тех пор я сам о себе заботился. Но на воскресном обеде у мистера и миссис Поттер я всегда был желанным гостем. — Но… почему ты… — Сбежал отсюда? — Сириус горько усмехнулся и провел рукой по своим длинным спутанным волосам. — Потому что я их всех люто ненавидел — родителей с их манией чистокровности, убежденных, что быть Блэком — чуть ли не то же самое, что быть королевской крови… идиота братца, который по слабости характера им верил… Вот он. Сириус ткнул пальцем в самый низ дерева — туда, где значилось: «Регулус Блэк». Рядом — дата рождения и дата смерти (после которой минуло уже лет пятнадцать). — Регулус был моложе меня, — сказал Сириус, — и он был гораздо лучшим сыном, о чем мне постоянно напоминали. — Но он умер. — Да, — сказала Рей. — Безмозглый идиот… Он стал Пожирателем смерти. — Ты шутишь! — Да брось, Гарри, ты ведь уже достаточно знаком с этим домом, чтобы понять, какими волшебниками были наши родственнички, — брезгливо проговорила Харли. — Сириус, твои… твои родители что, тоже были Пожирателями смерти? — Нет, нет, но теперь я в этом сомневаюсь, — Сириус покосился на Харли, которая закатила глаза. — Бабуля с дедулей считали, что Волан-де-Морт прав в идейном отношении. Они всей душой были за очищение расы волшебников, за избавление от магловской примеси, за то, чтобы у руля стояли чистокровные. И они не были в этом одиноки. Очень многие до того, как Волан-де-Морт показал себя во всей красе, полагали, что у него очень даже здравые идеи… — сказала младшая близняшка, зевнув. — Но когда родители увидели, на что он готов пойти ради власти, они струсили. Впрочем, я уверен, что они считали Регулуса, который сразу встал под его знамена, настоящим героем. — добавил Сириус. — Это точно… — кивнула Рей. — Они его боготворили! Как иконы не нарисовали, да алтарь у себя в комнате во имя дядюшки Регулуса не поставили, не знаю… — Бабушка всегда ставила дядю нам в пример, — пояснила Харли. — Дескать, он молодец. Маглов и полукровок надо истребить, чтобы остались одни чистокровные… — А наши родители всегда относились к маглам и полукровкам доброжелательно, поэтому они — предательские предатели… — язвительно сказала Рей. — Его что, убил мракоборец? — спросил Гарри. — Нет, — сказал Сириус. — Нет, его уничтожил Волан-де-Морт. Или, скорее, его уничтожили по приказу Волан-де-Морта. Вряд ли Регулус был такой важной персоной, чтобы Волан-де-Морт стал лично им заниматься. Насколько мне удалось выяснить после его гибели, Регулус ввязался было в игру, а потом запаниковал из-за того, на какие дела его хотели послать, и попытался пойти на попятный. Но Волан-де-Морту ведь не подашь прошение об отставке. Либо пожизненная служба, либо смерть. — Вы почему не едите? — раздался голос миссис Уизли. Она вошла, высоко держа перед собой волшебную палочку, на кончике которой балансировал еще один поднос громадный поднос со сладкими пирожками. Лицо у нее было красное, вид все еще очень сердитый. Все двинулись к ней, понимая, что с миссис Уизли сейчас лучше не спорить, но Гарри остался с Сириусом и близняшками. Блэки наклонились к гобелену. — Уж не помню, сколько лет я на это не смотрел. — проговорил Сириус, к ним вернулись Рон и Джордж, жуя сандвичи. — Вот Финеас Найджелус… мой прапрадедушка… самый непопулярный директор Хогвартса за все времена. Араминта Мелифлуа… двоюродная сестра моей матери… попыталась протащить через Министерство закон, разрешающий травлю маглов. — Подошли Фред, Гермиона и Джинни. Даже миссис Уизли заинтересовалась гобеленом. — А вот дорогая тетушка Элладора. С нее началась семейная традиция обезглавливать эльфов-домовиков, когда они становились слишком стары, чтобы носить чайные подносы… Разумеется, стоило в семье родиться кому-нибудь хоть чуточку человечней, от него отрекались. Тонкс, к примеру, я тут не вижу. Может быть, поэтому Кикимер не исполняет ее приказов — вообще-то он должен слушаться любого члена семьи… — Вы с Тонкс, выходит, родственники? — удивленно спросил Гарри. — Да, ее мать Андромеда была моей любимой двоюродной сестрицей, — ответил Сириус, пристально разглядывая гобелен. — Андромеду, гляди, тоже отсюда убрали… Он показал на очередную обгорелую дырочку, расположенную между двумя женскими именами — Беллатриса и Нарцисса. — Сестры Андромеды тут как тут, потому что они вышли замуж за кого надо, за чистокровных респектабельных волшебников, но Андромеда вышла за магла, за Теда Тонкса, и поэтому… Сириус изобразил прожжение ткани волшебной палочкой и горько усмехнулся. Гарри, однако, было не до смеха. Он смотрел на имена, вышитые справа от обугленного отверстия, оставшегося от Андромеды. Двойная линия золотого шитья соединяла Нарциссу Блэк с Люциусом Малфоем, а другая линия, вертикальная и одиночная, шла от их имен к имени Драко.  — Ты в родстве с Малфоями, — констатировал Гарри, а Блэки расхохотались. — Мы же говорили тебе об этом, Гарри. И говорили, кто есть кто, — заметила Рей. — Все чистокровные семьи в родстве между собой, — сказал Сириус. — Если ты готов разрешить сыну или дочери брак только с кем-то таким же чистокровным, выбор очень ограничен. Нас, таких, почти и не осталось на свете. Молли моя свойственница, Артур, если память мне не изменяет, мой троюродный племянник. Но здесь их можно и не искать: кто-кто, а Уизли — отъявленные осквернители рода. — А как ты женился на одной из Малфоев? — спросил Гарри. — О! Это очень веселая история, — усмехнулся Сириус. — Нерисса тоже была изгоем в своей семье, поскольку, вопреки всему, попала в Гриффиндор, вместо Слизерина. Она была первой красавицей факультета. Очень дружила с Лили, — твоей мамой, Гарри. И мы с Джеймсом просто не смогли пройти мимо таких красавиц, — близняшки хмыкнули, а Гарри заметил, что в голосе крестного прозвучало что — то очень похожее на нежность. — Честно говоря, — продолжил Сириус, — я бы женился на Нериссе в любом случае. Мне было все равно: Малфой она, Смит или же Терренс… Мы начали встречаться в конце шестого года обучения, а как только нам стукнуло семнадцать — поженились. Через два года родились девчонки… — он подмигнул дочерям. — Но и потерял ее я очень рано, — добавил Сириус грустно. — А что случилось? — спросила Джинни, не обращая внимания на укоризненный взгляд матери. — Ее убил Волан — де — Морт, когда мы были совсем маленькими. Даже ходить не умели, — сказала Харли. — Мы, по-моему, говорили об этом, — снова ответила Рей. — Не будь занудой, сестрица, — пнула близняшку Харли. — Да… Волан — де — Морту на нее донес родной брат. Нерисса, благодаря Люциусу, очень много знала о его планах, ибо Малфой был очень горд своей преданностью Темному Лорду, и, втайне от него, рассказывала о них Дамблдору… — Сириус по — собачьи махнул головой. — Наверно, она была очень красивой, — сказала Гермиона. — Посмотри на нас и сделай вывод, Грейнджер, — пошутила Харли, посмотрев на пустую раму портрета. — Она очень красиво пела, — сказал Сириус. — Помню, на нашей свадьбе она пела одну песню… — Какую? — заинтересовалась Джинни. Сириус усмехнулся. — Я ее не воспроизведу, — хмыкнул он. — Природа голосом не наградила… — Пап, не начинай и не ври, — воскликнула Харли, пулей выбегая из комнаты. — Не воспроизведешь ты, так это сделаем мы, — добавила Рей. — Если, конечно, вам интересно и Молли позволит… — Интересно! — воскликнули все хором, а миссис Уизли, посмотрев на приунывшего Сириуса, коротко кивнула. Харли вернулась в комнату, держа в руках гитару. Она помахала ей отцу и хитро улыбнулась. — Где ты ее нашла? — поразился Сириус. — В доме, — ответила Харли, уклончиво, плюхаясь на стол, проведя пальцами по струнам, принимаясь подкручивать комбики на инструменте. Спустя несколько минут, она подняла голову и подмигнула сестре. — Готова? — спросила она Рей. Сестра кивнула. Харли заиграла, посмотрев на отца, а затем переместив взгляд на Уизли, которые даже прекратили есть. Набрав в грудь воздуха, Харли и Рей запели:

È inutile suonare qui non vi aprirà nessuno Il mondo l'abbiam chiuso fuori con il suo casino Una bugia coi tuoi Il frigo pieno e poi Un calcio alla tv Solo io, solo tu. Бесполезно звонить: здесь вам никто не откроет, Мир с его безумством мы закрыли снаружи, Ложь родителям, Полный холодильник и потом Пинок телевизору, Только я, только ты.

Старшая близняшка села рядом с сестрой, и улыбнулась ей, призывая продолжать. Харли хрипло, но громко и чисто запела одна:

È inutile chiamare non risponderà nessuno Il telefono è volato fuori giù dal quarto piano Era importante sai pensare un poco a noi Non stiamo insieme mai Ora sì: ora qui. Бесполезно звонить: никто не ответит. Телефон улетел вниз с пятого этажа, Было важно, знаешь ли, поразмышлять немного о нас, Мы не бываем вместе никогда, Сейчас да, здесь и сейчас.

Когда девушка пропела крайнюю строчку, обе девушки взглянули на отца, и Блэки запели втроем:

Soli la pelle come un vestito Soli mangiando un panino in due, io e te Soli le briciole nel letto Soli ma stretti un po' di più solo io, solo tu. Одни — кожа вместо одежды, Одни — поедая вдвоем бутерброд, я и ты. Одни — крошки в постели, Одни — обними меня покрепче, только я, только ты.

Харли подняла глаза на портрет, и ткнув сестру ногой, заставила ее посмотреть туда же. На лицах сестер расцвели широкие улыбки. Остальные тоже посмотрели наверх. В портрете была молодая, очень красивая женщина, в темно — синем платье, с длинными волосами, цвета платины. У женщины были ярко — зеленые глаза, удивленно оглядывающие присутствующих, к которым присоединились Римус, Тонкс и мистер Уизли, а также чуть вздернутый нос и пухлые, аристократические губы. Фред, Джордж, Джинни, Рон, Гермиона и Гарри переводили взгляды с Сириуса на женщину и на близняшек. Мерлин! Как же обе девушки внешне были похожи на свою мать! Нерисса улыбнулась с портрета, и продолжила петь, таким же меццо — сопрано, как и у Харли: немного хриплым и проникновенным:

Il mondo dietro ai vetri sembra un film senza sonoro E il tuo pudore amando rende il corpo tuo più vero Мир с той стороны стекла кажется немым кино, И твое целомудрие придает твоему телу естественность,

Женщина махнула рукой Харли, и они запели вдвоем:

Sei bella quando vuoi Bambina, donna e poi Non mi deludi mai È così che mi vai. Ты красивая, когда хочешь, Девочка, потом женщина, Не разочаруюсь никогда, Вот так мне нравится.

Блэки запели вместе:

Soli lasciando la luce accesa Soli ma guarda nel cuore chi c'è: Io e te Soli col tempo che si è fermato Soli però finalmente noi Solo noi, solo noi. Одни — не выключая свет, Одни — в сердце лишь Я и ты, Одни — и время остановилось, Одни — но все же, наконец-то, мы, Только мы, только мы.

Затем, женщина махнула рукой Рей, и теперь они запели дуэтом вместе со старшей близняшкой:

È inutile suonare qui non vi aprirà nessuno Il mondo l'abbiam chiuso fuori con il suo casino Бесполезно звонить: здесь вам никто не откроет, Мир с его безумством мы закрыли снаружи,

Харли кивнула отцу, призывая его сделать то же самое, что и Рей с мамой. Сириус запел вместе с младшей дочерью, вытягивая каждую ноту красивым, тоже, чуть хриплым баритоном:

Una bugia coi tuoi Il frigo pieno e poi Ложь родителям, Полный холодильник и потом

Харли замолчала, улыбаясь.

Un calcio alla tv Solo io, solo tu. Пинок телевизору, Только я, только ты.

Последнюю строчку пропели Сириус вместе с Нериссой. А Харли последний раз провела рукой по струнам. Все присутствующие громко захлопали, а Гермиона, миссис Уизли, Джинни и Тонкс спешно вытерли выступившие слезы. — Харли, почему ты не говорила, что на гитаре играешь? — воскликнула Тонкс. Подбегая к девушке. — Потому что я не люблю эту штуку, — она поставила гитару на пол и, вместе с сестрой слезла со стола. — Ты где была, мам? — спросила Рей, обращаясь к портрету. — Не важно, милая, — ответил портрет мягко, а Гарри поразился, насколько отличался ее голос от едких и мерзких голосов четы Малфоев. — Вы затеяли уборку? Полагаю, инициатором этого, все же, выступила Молли? — Нерисса лукаво улыбнулась, а миссис Уизли махнула рукой. — Ты же знаешь, я всегда любила порядок, — сказала она, а Нерисса тепло улыбнулась, совсем, как Харли и Рей. — Уж я-то это знаю, — кивнула миссис Блэк. — Рада вас видеть! Римус, ты как всегда, симпатяга! Если б я могла, то попросила б тебя, приятель, подать лапу, на счастье мне! — А твой портрет, как всегда, свеж и концептуален, Нерисса, — улыбнулся Римус. Блэки расхохотались, а за ними и все остальные. — С таким же успехом, и мой муж с дочерьми могут дать мне лапы, — хитро улыбнулась Нерисса, поправляя платье, а Сириус вместе с Рей и Харли, шутливо завыли, подражая собакам. — Кстати, крошки, — обратилась мать к дочерям. — Там в зале Афина снесла полку… — Сделаем, — близняшки вскочили на ноги. Нерисса кивнула, и махнула дочерям рукой, показывая следовать за ней в зал. — До встречи, — махнула рукой Харли, скрываясь за дверью. — Приятного аппетита, — добавила Рей. Не успела за ней захлопнуться дверь, как снизу послышался грохот, очередные вопли миссис Блэк и громкие причитания Кикимера. Мистер Уизли, Тонкс и Люпин бросились вниз. Сириус вернулся к гобелену, помотав головой, прогоняя наваждение. — Откуда здесь портрет Нериссы? — спросила миссис Уизли. — Насколько мне известно, Валерия подарила его девочкам, незадолго до своей смерти, однако, где она его взяла, не имею ни малейшего понятия, — ответил Сириус, заметив, что взгляд Гарри был направлен на имя Беллатриса Блэк, стоявшее левее. Двойная золотая линия соединяла его с именем Родольфус Лестрейндж. — Лестрейндж… — произнес Гарри вслух. Это слово потревожило что-то в его памяти. Откуда-то он его знал, но не мог сразу вспомнить откуда. Оно вызвало странное, неприятное ощущение в недрах живота. — Они в Азкабане, — коротко сказал Сириус. Гарри посмотрел на него с любопытством. — Беллатрису и ее мужа Родольфуса поместили туда одновременно с Барти Краучем-младшим, — продолжил Сириус все тем же резким тоном. — С ними был и Рабастан, брат Родольфуса. Тут Гарри вспомнил. Он видел Беллатрису Лестрейндж у Дамблдора в Омуте памяти — в странном хранилище мыслей и воспоминаний. Высокая темноволосая женщина с тяжелыми веками, стоя перед судьями, заявила, что по-прежнему верна лорду Волан-де-Морту, что гордится своими стараниями отыскать его после его падения и что настанет день, когда она будет вознаграждена за преданность. — Ты никогда мне не говорил, что она твоя… — Что с того, что она мне двоюродная сестра? — вскинулся Сириус. — По мне, так никто из них ни мне ни моим дочерям с женой не родня. Она уж точно нам не родня. Я не видел ее с твоего возраста, если не считать короткого взгляда в тот день, когда ее доставили в Азкабан. Думаешь, нас гордость может распирать от такого родства? — Прости меня, — быстро сказал Гарри, — я не хотел… Я удивился, только и всего… — Не извиняйся, не имеет значения, — пробормотал Сириус. Он отвернулся от гобелена, руки его были глубоко засунуты в карманы. — Как мне здесь не нравится, — сказал он, оглядывая гостиную. — Вот уж не думал, что когда-нибудь опять застряну в этом доме. Гарри очень хорошо его понимал. Он знал, что чувствовал бы сам, если бы взрослым человеком, привыкшим думать, что навсегда развязался с домом четыре по Тисовой улице, вынужден был вернуться туда жить. — Конечно, идеальное место для штаб-квартиры, — сказал Сириус. — Когда здесь жил мой отец, он снабдил дом всеми средствами безопасности, какие только были известны волшебникам. Его невозможно засечь, поэтому маглы, если бы даже захотели, в принципе не могут сюда явиться. А теперь, когда Дамблдор добавил свою защиту, более безопасного дома не найти нигде. Дамблдор, к твоему сведению, хранитель тайн Ордена, поэтому ни один человек не в состоянии найти штаб-квартиру, если он лично ему не сообщит, где она находится. Адрес, который Грюм показал тебе вчера вечером, был написан рукой Дамблдора… — Сириус издал короткий лающий смешок. — Если бы мои родители увидели, как сейчас используется их дом… Впрочем, мамашин портрет мог дать тебе некоторое представление… Секунду-другую он молча хмурился, потом вздохнул: — Я бы не прочь выйти отсюда хоть на короткое время и сделать что-нибудь полезное. Я спрашивал Дамблдора, нельзя ли мне проводить тебя в Министерство — разумеется, в облике Нюхалза, — чтобы оказать тебе моральную поддержку. Что ты об этом думаешь? Живот Гарри точно канул куда-то вниз, сквозь пыльный ковер. О слушании в Министерстве он со вчерашнего позднего ужина не вспомнил ни разу. Волнение от встречи с самыми близкими ему людьми на свете, множество новостей и впечатлений напрочь вытеснили предстоящее у него из головы. После слов Сириуса, однако, на него опять навалился страх. Он посмотрел на Гермиону и на всех Уизли, дружно уплетающих сандвичи, и попытался представить себе, что он почувствует, если они отправятся в Хогвартс без него. — Не волнуйся, — сказал Сириус. Гарри поднял глаза и понял, что крестный все время смотрел на него. — Я уверен, тебе ничто не грозит. В Международном статуте о секретности совершенно точно есть пункт, разрешающий применять волшебство для спасения своей жизни. — Но если меня все-таки исключат, — тихо спросил Гарри, — можно будет мне вернуться сюда и жить с тобой и с девочками? Сириус печально улыбнулся: — Посмотрим. — Я бы гораздо меньше тревожился из-за этого разбирательства, если бы знал, что мне не надо будет отправляться к Дурслям, — упорствовал Гарри. — Скверно же тебе там приходится, если ты предпочитаешь этот дом, — мрачно проговорил Сириус. — Сириус и Гарри, поторопитесь, а то вам ничего не достанется, — позвала их миссис Уизли. Сириус еще раз тяжко вздохнул, бросил на гобелен хмурый взгляд и двинулся вместе с Гарри к подносу с сандвичами. После полудня за разборкой застекленных шкафчиков Гарри как мог старался не думать о слушании. К счастью, работа требовала немалой сосредоточенности, потому что многие предметы, когда их снимали с пыльных полок, всячески сопротивлялись. Сириус изрядно пострадал от серебряной табакерки: за считанные секунды укушенная ею кисть руки покрылась нехорошей коркой, похожей на жесткую коричневую перчатку. — Ничего страшного, — сказал Сириус, с интересом исследуя руку. Потом, легонько коснувшись ее волшебной палочкой и вернув кожу в нормальное состояние, добавил: — Похоже, Бородавочный порошок. Он швырнул табакерку в мешок, куда они выбрасывали изъятый из шкафчиков хлам. Чуть погодя Гарри увидел, как Джордж, аккуратно обмотав руку тканью, украдкой берет табакерку из мешка и кладет в тот же карман, где лежали докси. Дверь открылась и в комнату снова вошла Харли, держа в руках обычную магловскую дрель. Она подошла к шкафу и вытащила оттуда чемодан с инструментами. — Помощь нужна? — тихо спросил Фред Харли, с надеждой посмотрев на одну из близняшек. Бросив на него и на Джорджа короткий взгляд, а затем на карман Фреда, откуда торчала нога докси, она хмыкнула: — Молли, мне нужна помощь, — сказала она. — Там очень тяжелая полка, дедушка наложил заклятие, так что магией ее не поднять. А мне надо ее приделать обратно. Можно мне в помощь взять этих двух охламонов? — она сделала умоляющие глаза, чуть приподняв проколотую бровь. — Эй, полегче, Блэк! — воскликнул Джордж. — Это ты папе говоришь, Джорджи? — спросила Харли весело. — Я — то привыкла, а вот папа не просто Блэк, а Сириус Блэк III! Для друзей — просто Сириус, для нас с Рей — отец, для Гарри — крестный, а для тебя — мистер Блэк Наивеликолепнейший! Рон и Джинни поперхнулись соком, пряча смешки. — Идите, — разрешила Молли, — охламоны! Не то слово! — кивнула она. — Мы проследим, — пообещала Харли, — к тому же, там Рей, — она игриво подмигнула Джорджу, — и мама за порядком следит. — Ну, раз за Джорджем следит Рей, может, ты проследишь за мной? — игриво улыбнулся Фред. — Не имею права, Уизли, — нарочито серьезно сказала Харли. Но ответить почему, она не успела, ибо ее окликнул Гарри. — Харли, это ваше? Гарри взял с полки неприятного вида серебряный инструментик, похожий на многорукие щипчики, вещица по-паучьи побежала по его руке и попыталась проколоть кожу. Харли быстро схватила ее, отбросив дрель на диван, и прихлопнула увесистой книгой, называвшейся «Природная знать. Родословная волшебников». Покачав головой, она махнула Фреду и Джорджу, вручив одному из близнецов чемоданчик с инструментами, и троица скрылась за дверью. Оставшиеся в комнате принялись за продолжение уборки. Среди прочего в шкафчиках обнаружилось, например, такое: музыкальная шкатулка, начавшая, когда ее завели, издавать чуть зловещую, бренчащую мелодию, от которой все почувствовали странную слабость и заснули бы, если бы Джинни не догадалась захлопнуть крышку, массивный медальон, которого никто не смог открыть; несколько старинных печатей; и, наконец, в пыльной коробочке орден Мерлина первой степени, врученный деду Сириуса «за заслуги перед Министерством».  — Это означает, что он отвалил им кучу золота, — с презрением сказал Сириус, бросая орден в мешок для мусора. Несколько раз в комнату бочком проскальзывал Кикимер. Он пытался утащить под набедренной повязкой то одно, то другое и, когда его на этом ловили, бормотал страшные проклятия. Вскоре на помощь подоспели и две пары близнецов, видимо закончив с полкой, разбавляя отборными шуточками атмосферу, правда, когда Сириус вырвал из лап вновь заглянувшего Кикимера большое золотое кольцо с геральдическим украшением Блэков, а Харли выхватила пару сережек, принадлежаших Кассиопеи Блэк, Кикимер залился слезами гнева и заковылял прочь, сдавленно рыдая и честя Сириуса и Харли такими словами, каких Гарри раньше не слыхивал. Отец и дочь только посмеялись, а Харли шутливо попросила сестру записать все, что Кикимер говорит, чтобы потом использовать данные слова на практике, в адрес слизеринцев. — Отцовское, — пояснил Сириус, швыряя кольцо в тот же мешок. — Кикимер был не настолько предан ему, как мамаше, но все-таки на прошлой неделе он попытался умыкнуть его старые брюки. — Простынка надоела видимо, пап, — хохотнула Рей, бросая в мешок кусачее одеяло. — Решил из нудиста в модника переквалифицироваться, — вторила сестре Харли, с помощью Фреда, снимая с верхней полки старинные вазы. — Вдруг, там живут джины? — предположил Джордж, глядя на одну из ваз. — Если джины где и живут, Джорджи, то только у Кикимера под простынкой, — хохотнула Рей. — Шутка красавицы оценена, — одобрил Джордж, подмигнув девушке. — Комплимент от рыжего зачтен, — парировала Рей. Фред и Харли, переглянулись и продолжили снимать злосчастные вазы, продолжая многозначительно улыбаться…