Значимое видение

Бруно падает на колени — ноги совсем не держат. Ловит ртом воздух — того становится слишком мало. Он не может понять, что сильнее выбивает из колеи — тихий голос совсем рядом или тысячи затопивших сознание картин. Раньше он и представить не мог, что будет скрести ногтями пол, задыхаясь от внезапного чувства вины. — Не бойся, — звучит совсем рядом. — Я не причиню тебе вреда. Ноздрей касается удушливый запах — кровь и машинное масло. Бруно опускает голову, чтобы не смотреть прямо перед собой. Мгновение спустя крепко зажмуривается. Рука сама собой тянется к лицу, дабы сорвать очки. Запястье перехватывают чужие пальцы — теплые, почти нежные. — Не надо, — просит голос. Бруно сглатывает — все внутри словно скручивается в тугой узел. Невозможно понять, действительно ли его мутит — от болезни, от неведомо как попавшего в кровь яда — или это последствие потрясения. Бруно не может найти причину бьющей тело дрожи. Он не боится незваного гостя, справиться с ним легко. Только почему никак не вырвать руку из мягкой хватки, не оттолкнуть? Почему Бруно сейчас бьется в тисках памяти? «Магия, не иначе», — мелькает в мыслях. Но вокруг лаборатории до сих пор стоит защитный барьер, не подвластный даже демонам. Малейшую трещину в защите Бруно бы ощутил. На мгновение становится безумно страшно. Бруно тянет руку назад, но гость наклоняется к нему. Пальцы касаются лица, обводят скулы. Бруно открывает глаза, пытаясь понять, что видит. Из под черной шляпы выбиваются светлые пряди. Лицо кажется юным, беззаботным. Бруно шумно втягивает воздух. — Что же ты? — шепчет голос. — Не бойся меня. Бруно боится. Он никак не может взять себя в руки. Взгляд напротив лучится радушием, но в глубине серых глаз Бруно видит опасность. Кто-то страшнее, сильнее его самого держит его лицо в ладонях. — Не надо... — шепчет Бруно. Слова царапают гортань, вырываются сиплым свистом. — Что не надо? Разве я причиню тебе вред? У меня теперь есть сила — благодаря тебе. Бруно страшно слышать этот мягкий голос. Сердце болезненно екает, замирает в груди. Он прижимает руку к ребрам, с силой трет ткань, пытаясь унять спазмы. Прохладные пальцы ложатся поверх его, гладят. Бруно, потеряв равновесие, падает вперед, но его ловят, прижимая к груди. Бруно дергается, хрипит, задыхаясь от запаха крови, но его держат, укачивают, заставляя почти лечь, уткнувшись в тяжелую ткань плаща. Бруно плачет. Слезы щиплют, словно грозясь разъесть кожу, оставить пятна. — Не плачь, не плачь... — шепчет голос. — Я пришел к тебе, вернулся к тебе... Страх сжимает сердце сильнее, не дает дышать. Бруно кашляет, а его гладят по спине заботливо, но властно. Тело словно парализовало — нет возможности двинуться с места. — Я люблю тебя... — самое страшное в голосе — нежность. — Ты столько раз просил сказать это, так сейчас я могу. Я, — голос подчеркивает, утверждает, — люблю тебя. — Нет, — из последних сил сопротивляется Бруно. Ему кажется, что слова гостя воспламеняют тело. — Я не хочу... — Почему? — пальцы легко играют с волосами. — Ты же так хотел встретить того, кто полюбит тебя. Кто отдаст тебе все, самого себя, от и до, целиком. Вот он я, Бруно. Бруно невнятно хрипит, хотя внутри все разрывается от крика. Он не хочет, не может. Эта любовь сомнет его, раздавит, подчинит, нацепит на руки оковы. Те самые, что спускались однажды с потолка лаборатории. Бруно знает, что это было, но не помнит, когда. Он почти чувствует металл на запястьях и плачет. Плачет так отчаянно, что даже жестокое сердце бы на миг дрогнуло. Но только не это сердце. — Не плачь, не плачь, — слова звучат, как заговор. — Я благодарен тебе, Бруно. Ты разбудил меня, и теперь я пришел. Навсегда. К тебе. Бруно пытается смять ткань плаща, но пальцы плохо слушаются, плохо гнутся. Он силится поднять голову, чтобы взглянуть в глаза, но не может. Виски словно налиты свинцом, мысли спутаны, и все, что остается, — ждать милосердия. Которое, как он чувствует, не наступит. — Господин Гленинг! — голос резко становится другим. Взволнованным, потрясенным. — Господин Гленинг! Бруно слабо удивляется перемене, но ответить не может — ему слишком плохо. — Вы меня слышите? Что с вами? Очнитесь! — его осторожно трясут. Не добившись ответа, пытаются приподнять. Бруно слышит шаги, но с трудом понимает, что происходит. Его знобит, во рту пересохло, из-за жара и паники сложно дышать. — Помогите мне. Его наконец поднимают, укладывают на диван. Бруно по-прежнему не может открыть глаз — до того сильна слабость. Бруно слышит звон склянок, чувствует резкий запах. Кашляет, содрогаясь, чуть не падая на пол. Его поддерживают, помогая лечь ровно, смачивают лоб холодной тканью. Прикосновение почти приятно, но Бруно еще не может расслабиться. Кто-то растирает онемевшие пальцы, и он глухо стонет. Но кровь начинает быстрее течь по венам. Не становится сильно лучше, но можно хотя бы открыть глаза. К счастью, свет в лаборатории не столь ярок, чтобы болезненно зажмуриться снова. Бруно старается дышать размеренно. Медленно сглатывает, радуясь, что горло не совсем пересохло. Замечает обеспокоенные взгляды собравшихся вокруг людей. Странно видеть искреннюю тревогу; Бруно вздрагивает от неожиданности, от непривычности происходящего. Но внезапный приступ ослабил его слишком сильно, чтобы отослать помощников. Бруно неслышно выдыхает, позволяя другим позаботиться о себе. Он не сопротивляется, когда ему помогают приподняться и поят лекарством. Бруно чуть морщится от горьковатого привкуса, но пьет до конца, понимая, что ему это нужно. Паника, не дававшая мешать, медленно отпускает. Бруно даже благодарен тем, кто помог. Хотя хочется, хочется выставить всех за дверь, собраться с мыслями, взять под контроль проснувшиеся страхи. Но слабость, наполняющая тело, против вмешательства эгоизма. Бруно не может никому приказать, даже самому себе. И потому медленно пьет тягучий настой, не пытаясь стряхнуть с плеч чужие руки. — Лекарство скоро подействует, господин Гленинг, — говорят ему. — Вам станет легче. В голосе слышна удивительно искренняя забота, сбивающая с толку. По мере того, как проясняется сознание, Бруно пытается отделить терзавшие его видения от реальности. Королевский изобретатель, волнующийся за его здоровье, изумляет. Они виделись всего несколько раз, и Бруно еще не успел понять, что он из себя представляет. Обманчиво-ласковый незнакомец, крепко сжимавший Бруно в объятиях, привычнее. Только Бруно не помнит, когда они встречались. И не может понять, почему сознание в момент слабости нарисовало именно его визит, придав лицу мучителя черты изобретателя, которого Бруно, хоть и не понимал, не боялся. Он должен во всем разобраться. Выявить симптомы болезни, отследить влияние неведомого проклятия. Вернуть трезвый ум и крепкую память. Бруно глухо, нервно усмехается, сжимая ткань рабочего халата. Изобретатель смотрит настороженно, не отсылая помощника, словно предчувствует начало нового приступа. Но Бруно медленно выдыхает — благодаря лекарству он начинает себя контролировать. — Вам лучше? — слышит вновь Бруно, и кивает. От усталости невозможно даже легко, вежливо улыбнуться, но никто и не ждет излишнего проявления эмоций. Зато у изобретателя — профессора Сен-Жермена, зачем-то напоминает себе Бруно, — их в избытке. Его уже тщательно сдерживаемое беспокойство ощущается кожей. Хватит ли у того такта покинуть лабораторию, прежде чем Бруно разозлится. Эта возмутительная открытость за несколько встреч успела надоесть, оттого еще, что была неподдельной. Бруно сам так не мог. А вот что стояло за профессорской честностью, оставалось пока неизвестным. Бруно был бы лишь рад, окажись они с профессором похожи. Бруно сдерживается, отгораживается от чужих чувств. Слишком сложно доверять кому-то больше мгновения. — Вы можете идти, — выдыхает он, садясь прямо. Сен-Жермен вглядывается в его лицо, но не навязывает свою заботу. — Со мной уже все в порядке, — подтверждает Бруно, почти не лукавя. Дыхание уже стало ровным, замедлился пульс, вместо былой паники — опустошение и усталость. Даже тихий, ласковый, но пугающий голос не отдается в ушах. — Поправляйтесь, господин Гленинг, — слышит Бруно в реальности и все же вздрагивает от непривычности слов. Но Сен-Жермен уходит вместе с помощником, попросив лишь позвать, если будет нужно. Оставшись один, Бруно осторожно выходит на балкон. Вечерний ветер успокаивает мысли. Бруно долго стоит, погруженный в мысли, прислушиваясь к себе. Волнение отошло на второй план, тревожные картины поблекли, но даже успокоившись, он не может ответить на возникшие вопросы. Бруно оборачивается, дабы убедиться, что никого нет рядом, и решает спросить не у себя. Риск велик, но желание добраться до правды сильнее. Бруно вглядывается в темные кроны деревьев, задавая немой вопрос. Тень на балконе видит только он, но не сомневается в ее реальности. — Что происходит? — переспрашивают в ответ. — Откуда мне знать? Может, ты уже сходишь с ума. Бруно морщится от едкого тона, принимая привычный хмурый вид. С этим существом можно не церемониться. — Тебе явно известно больше, — требовательно произносит Бруно. Былую рассеянность снимает, как рукой. — Неужели? Я тебе что, гадательная книга? — язвительный смех безжалостен. — Меня прокляли? — прямо спрашивает Бруно, сжав кулаки. — Я забыл часть своих странствий? Или это тебе стало скучно? Тень смеется громче, становясь четче. Бруно страстно желает сгрести воротник черной мантии, потрясти демона за крылья. Как по волшебству, тяжелый бархат становится осязаемым. Пальцы сами собой сжимают ткань, дергают на себя, прежде чем тень вновь становится тенью. Бруно раздраженно выдыхает сквозь зубы: — Никакой от тебя помощи. — А я разве должен тебе помогать? Демон прав, но Бруно не сдерживается, охваченный внезапной злостью на ситуацию: — Мог бы ответить, воспоминание это или морок. На плечо ложатся незримые пальцы. Бруно вздрагивает, но не уходит от прикосновения. Голос демона вкрадчив и насмешлив: — Считай это предупреждением. Бруно сглатывает. Слова демона похожи на правду, только видение нужно истолковать. — Снова ждешь моей помощи? — над ним издеваются, откровенно любуясь замешательством. — Что ее ждать? — резко спрашивает Бруно. — Разберусь сам. Демон негромко смеется. — Разбирайся. Тебе решать, как поступить. Не мне говорить, что будет, если оступишься. Пальцы Бруно ловят пустоту — коварное существо не дает дотронуться. Он не видит угрозы, но чувствует вызов, на который всем сердцем желает ответить. Злость вспыхивает с новой силой и тут же гаснет: дворец — не место для игр с потусторонним. Демон не исчезает, наслаждаясь сменой эмоций. Бруно лишь шумно выдыхает — смятение чувств выматывает, да и к словам стоит прислушаться. Остаться одному, успокоить разгоряченный разум, сделать правильный вывод. — Думаю, мне пора, — улыбается демон. Бруно отрывисто кивает — ясного ответа сегодня ждать не стоит. Он смотрит, как раскрываются крылья и слышит неожиданно серьезный голос: — Попробуй довериться родственной душе, не вступая на разрушающий путь.