Вот и поговорили

— Жарко… — Соник валяется на чужом, не убранном с утра футоне, так, словно имеет на это право. — Твои проблемы, — голос Геноса сочится холодком вместо отсутствующего кондиционера. — Злой ты, — ниндзя лениво хмурится. Ему действительно жарко, чёрные волосы прилипают к разгорячённой коже, на висках выступает испарина, а на скулах, под извечными фиолетовыми полосками — лёгкий румянец. Солнце льётся в окна раскалённым металлом, оставляя на деревянном полу обжигающие лужицы света. Температура в квартире сейчас никак не меньше сорока градусов. Сайтама, зная об этом заранее, ушёл на распродажу прямо с утра. Генос остался — ему пофиг. Он коротко усмехается, опустив голову к своим записям. Злой? Нет. Уже нет. Когда-то Сайтама сказал «Соник пришёл ко мне. Сиди и смотри» и Генос усвоил урок. Смотрел, терпел, плавился изнутри, но сдерживал себя, чтобы не вступать даже в словесные перепалки. Горстями выкидывал перегоревшие предохранители и бегал к Стенчу за новыми. Иногда срывался, потом долго корил себя. Издевательски улыбался, когда Сайтама в очередной раз отправлял Соника в бесславный нокаут, несмотря на все его трюки. И снова терпел, когда Соник возвращался, скрипя зубами, пропускал в квартиру — искать или ждать Сайтаму. Наконец научился. Соник стал привычным злом. Наглым и самоуверенным, раздражающим и ехидным, но знакомым и не вызывающим прежней ярости. Немалую роль в этом сыграло то, что чужое безразличие Соника особенно бесило. Генос видел, как учащается его пульс и горят глаза, как Соник из кожи вон лезет, чтобы задеть невозмутимого киборга, видел это — и пропускал мимо ушей любые оскорбления. Изучал и впитывал Соника, принимая его кошмарный характер как должное. И спокойно, равнодушно вытеснял из квартиры, если Соник пытался что-нибудь там сломать, не вступая в драку, даже не преследуя дальше определённой черты. Соник бесился, дразнился, много раз порывался раскроить Геноса на запчасти, но по силе они были примерно равны, а сдерживая свою ярость Генос почему-то дрался лучше. В конечном итоге и Соник унялся. И теперь они могли вот так сидеть в разных углах плавящейся от жары квартиры и ждать Сайтаму, молчаливо не одобряя друг друга. Комната, как чаша, полна расплавленного солнечного золота. Нужно обладать выдержкой ниндзя или неуязвимостью киборга, чтобы чувствовать себя здесь нормально. И оба остаются тут отчасти назло друг другу. — Чёртова жара… — снова жалуется в пространство Соник. В честь такой погоды на нём лёгкий фиолетовый топ и крайне короткие шорты, демонстрирующие длинные, стройные, покрытые шрамами ноги. Ещё на нём около килограмма всевозможного оружия, и Генос искренне развлекается, изучая при помощи своих сенсоров, как все эти штуки запрятаны под таким минимумом одежды. Отвечать он не собирается. Холодный, изучающе-сканирующий взгляд — такая же мелкая издёвка, как и жалобы Соника на погоду. Генос бы сходил и принёс ему чаю (горячего, разумеется) если бы не было так лень. Охлаждающие системы киборга работают в штатном режиме, погода никак не влияет на защищённый сантиметрами брони органический мозг, но что-то инстинктивное срабатывает на бьющую в окна солнечную ярость, запахи перегретого дерева и горячей уличной пыли, чужое расслабленное дыхание. Генос не анализирует — ему лень. Он просто смотрит, как Соник перекатывается на футоне и растягивается на спине, согнув ноги в коленях. Бледная кожа немного позолочена солнцем, обычно она почти сливается по оттенку с простынёй. Многочисленные отметины шрамов теперь тоже выделяются сильнее. Соник ровно, почти сонно дышит, сердце бьётся спокойно и размеренно. По лодыжке, вдоль старого рваного шрама ползёт крошечная капелька пота, переливаясь в солнечном луче. И Генос замечает и впитывает всё это. Привыкая, он, кажется, перестарался. И теперь что-то в нём реагирует на Соника почти так же инстинктивно, как на жару, которую Генос не может ощущать — но ощущает. Тем же странным, фантомным жаром. Генос не анализирует — смотреть интереснее. Поза надоедает через минуту, изящные голые ступни лениво скользят по смятой простыне — Соник вытягивает ноги. Ему явно немного неудобно из-за пары кунаев и пачки сюрикенов под спиной и он снова перекатывается, на бок, по-кошачьи полусвернувшись. Оружие мешает и там, поэтому Соник никак не может уняться. Геносу забавно наблюдать за этим. У Соника тонкие запястья и щиколотки и тренированные бёдра бегуна, из-за чего фигура немного похожа на женскую. Соник выглядит слишком хрупким для матёрого ниндзя-убийцы, но это обманчивое впечатление. Соник одевается, словно тинэйджер и вовсе не из стремления казаться младше, чем он есть — ему действительно так нравится. Соник давно уже сидит у Геноса если не в печёнках, то где-то ниже. И Генос не против. — Хватит уже на меня так смотреть, извращенец, — Соник цедит слова медленно, словно ему жалко на них сил. — А что, ты стесняешься? — Генос так же медленно усмехается. Обоим лениво завязывать перепалку. Соник приглушённо фыркает и вытягивается перед ним во весь рост, словно издевательски предлагая. Ну ладно… Извращенец? Нет. Ещё нет. Генос не отводит взгляд, как сделал бы раньше. Наоборот, опускает его, тяжёлый словно собственная металлическая ладонь, на чужую щиколотку. И ведёт взглядом, словно рукой, по горячей, чуть влажной коже, обводя каждую четко прорисованную мышцу, задерживаясь на каждом шраме, которых никогда не касался в реальности, но давно уже составил их полную картографию в своём воображении. Ощупывает маленький шрамик-росчерк на выступающей косточке, явно оставшийся от сюрикена; более широкий, наискосок по лодыжке — от клинка; круглый след от пули; и извилистый шрам, наверняка оставленный когтем монстра — вверх через коленную чашечку. Соник больше не вертится на постели. В комнате вместе с пыльной солнечной взвесью повисает тишина. Генос представляет, как вместо взгляда ведёт по шрамам прохладными металлическими пальцами, едва касаясь, сосредоточившись на ощущениях. Он не знает, каковы они на ощупь. Такие же гладкие, как и остальная кожа? Шероховатые? Более грубые? Хватит ли чуткости сенсоров на пальцах, чтобы ощутить разницу? Или лучше использовать язык и губы, которые у него гораздо более чувствительные? Это не какой-то странный фетиш, шрамы не важны сами по себе, но они неотъемлемая часть, одна из особых примет Соника. А Соник давно уже застрял у Геноса то ли в виртуальной печени, то ли в ядре. Генос не уточняет — ему не важно. Соник на футоне молчит как-то заинтересованно. Генос представляет, как наклоняется и проводит языком по шраму на чужом колене, впитывая все ощущения, вкус кожи, её едва заметный запах. Соник в его воображении не возмущается и не пытается убрать ногу, только смотрит с всё тем же ленивым интересом. Генос мысленно прослеживает извилистый шрам языком от колена и выше, до самого края коротких шорт, представляя, как ускоряется при этом чужой пульс. И у него самого что-то ускоряется в груди и тяжелеет в паху, что-то чего там давно уже нет, фантомная жаркая тяжесть. Соник совершенно не тот, кто должен бы вызывать у нормального девятнадцатилетнего парня такую реакцию. Но Генос давно не считает себя ни нормальным, ни даже парнем, так что — ему плевать. На этом можно было бы уже и остановиться, Генос и так уже далековато зашёл для простой игры, продолжение не предназначено для посторонних. Но подняв взгляд, он вдруг натыкается на теперь уже реальное насмешливо-заинтересованное выражение в чужих глазах — «ну-ну, насколько ещё у тебя наглости хватит?». Наглости хватает с лихвой и Генос не намерен разочаровывать. Взгляд становится ещё более ощутимо-плотным, воображаемые руки расстёгивают молнию на чужих шортах и Генос внутренне усмехается — он уверен, что Соник не носит белья. И что не всадит кунаем в глаз за такое посягательство, хотя оружие у него под рукой. Генос вообще уверен, что Соник давно его даже не опасается — если вообще опасался ранее — и поэтому позволит продолжить хотя бы из любопытства. Ну а если нет — мягко оглаживающие шрамированную кожу металлические ладони легко могут превратиться в стальные капканы. Это всего лишь воображение и здесь Генос никому не позволит портить себе игру. Впрочем, даже тут Сонику нечего опасаться — ниже пояса Генос привычно бесполый, как чёртова кукла, фантомы не в счёт. Да и не то чтобы его интересовал именно секс, скорее это просто изучение — чужого тела и собственных странных реакций. Для того чтобы удовлетворить своё извращённое любопытство Геносу пока хватает воображения. И рта. О том, что его тяжёлый взгляд застыл на чужой ширинке, а от воображаемых картинок растёт вполне реальная температура в системе, Генос не думает — ему нравится и какая нафиг разница. Солнце плавит асфальт на улице и мозги одного конкретного киборга в залитой горячим золотом комнате. Соник на футоне дышит чуть быстрее чем раньше, на его лице читается задумчиво-насмешливое «да ну, неужели всё настолько серьёзно?». Генос не знает, что можно прочитать на его собственном идеально-искуственном лице, но догадывается, что многое. Терять ему давно уже нечего, поэтому он зловредно улыбается и прокручивает уже сотни раз проигранную в воображении сцену до конца. Член у Соника соответствует его фигуре — изящный и не слишком большой. Генос помнит это ещё по той давней встрече под дождём. И представляет его уже стоящим, с влажной от предсемени головкой. К нему интересно прикоснуться, попробовать на вкус, но Генос не спешит. Ещё один шрам краешком забирается Сонику в пах и Генос вылизывает сперва его, представляя, как Соник недовольно шипит — просидев тихо слишком много для себя времени, он явно станет нетерпеливым. Вот теперь, возможно, Генос ощутит острие куная где-то у подзатылочной ямки — Соник в курсе, что представляет для киборга угрозу. Но это всё равно не заставит поторопиться. Генос снова улыбается, представляя, как медленно скользит языком по шраму, будто случайно задевая и поддразнивая аккуратные поджавшиеся яички. Добивается приглушённого стона и только потом накрывает губами подрагивающий от возбуждения член. Соник в его воображении со всхлипом выгибается, комкая руками постель. Настоящий Соник садится на футоне, закинув ногу за ногу — взгляд Геноса успевает лизнуть удивительно чистую кожу на внутренней стороне бёдер, где у него нет шрамов. Настоящий Соник уже не так ленив и немного насторожен. — На своего учителя ты тоже так смотришь, железка? — спрашивает он, задумчиво разглядывая Геноса. Атмосфера в комнате накалена до предела, но это просто воздух. Сам Генос легко давит мелкую вспышку раздражения от этих слов. Наверное, даже слишком легко, но Генос не задумывается — ему не хочется. — Учитель выше этого, — говорит без тени сомнения. — Вот значит как… А я, получается, в самый раз? — Соник встаёт, несколькими лёгкими шагами пересекает комнату и останавливается прямо перед Геносом, заинтересованно склонив голову. Тому закономерно кажется, что в тоне собеседника не хватает возмущения. Просто вопрос. Так просто? Генос сидит на полу над давно забытой тетрадью. И ему нужно лишь слегка наклониться, чтобы с той же зловредной усмешкой лизнуть тот самый извилистый шрам на чужой коленке. От легкого прикосновения его систему перетряхивает словно скачком напряжения. И кунаем в глаз он всё-таки не получает.