VII
Ноттингем, Ноттингемшир, год 1193 от Р.Х. Робин не шутил, сказав, что Вейзи получит войну. Гай убедился в этом через два дня, когда палач рухнул на эшафот со стрелой в спине, не успев набросить веревку на шею осужденному. Стражники вскинули арбалеты — откуда прилетела стрела, было понятно, — но никого не увидели. Стражник, которому Вейзи велел заменить палача, получил стрелу в горло — и снова никого. Когда он поднял руку во второй раз, стрела вонзилась в спинку кресла, оцарапав шерифу шею. Вейзи замер, хватая воздух открытым ртом. Кровь тонкой струйкой стекала за расшитый золотой нитью воротник блио. Гай взглядом выискивал Робина на стенах, на башнях, в окнах галерей — ни малейшего движения. — Милорд, думаю, лучше сейчас уйти, — он наклонился к Вейзи. — Никто не мешает удавить преступника по-тихому. Или можете объявить, что заменяете ему повешение каменоломнями, там не помешают рабочие руки. — Я не позволю какому-то... разбойнику меня запугать, — прошипел Вейзи, но слова шли вразрез с побелевшими губами. — Милорд, — Гай выдернул стрелу. — Вам нужно промыть рану. Вейзи встал, взмахнул дрожащей рукой. — Милостью Божьей этот человек будет отправлен на каменоломни Уоркфопа, чтобы трудом на благо короля искупить свое преступление! В толпе послышались смешки. Вейзи скрылся за дверью донжона, и этот поспешный уход больше походил на бегство. Гай, сжимая в руке стрелу, последовал за ним гораздо медленнее. Через две седмицы желающих на должность палача не осталось — четверо упокоились точно так же, как и первый, прямо на эшафоте, сраженные приметными стрелами. Стража обшарила замок сверху донизу и не обнаружила никаких следов Робин Гуда. Как он появлялся и исчезал, оставалось загадкой. На самом деле Гай мог бы рассказать, как: в детстве они с Робином изучили здесь все вдоль и поперек, знали даже те потайные ходы, о которых сэр Эдвард понятия не имел. Но он делал вид, что точно так же ничего не понимает. Гая стрелы, как бы близко ни стоял он к шерифу, не задевали. Мэриан упомянула, что Робин несколько раз спрашивал о нем, и у Гая затеплилась надежда: может, они смогут поговорить? Он ездил в Шервуд с одним только Альгером, но Робин не появлялся ни тогда, ни когда Гай поехал один. А врываться в лагерь он не решился. Вейзи бесновался и трясся от страха одновременно. Приказал увеличить личную охрану до двадцати человек, чтобы несли караул по десятеро: двое под окнами, двое под дверью покоев, остальные — на лестнице и на галерее. По двору он теперь передвигался, окруженный пешими стражниками, из замка выезжал под прикрытием всадников. Но все эти меры предосторожности не помешали Робину убить сборщика налогов перед замком, когда тот отчитывался шерифу и передавал ему сундук. Второй сборщик встретил свой конец прямо в кабинете Вейзи — стрела влетела в окно. Прикинув, откуда стреляли и под каким углом, Гай присвистнул — Робин попал человеку в шею с расстояния примерно четыреста пятьдесят ярдов. Отправленный к принцу Джону гонец вернулся на следующий день — мертвым. Он был крепко привязан к коню, а из глаз торчали стрелы. Второй гонец поехал под видом монаха — и его привезли на подводе в гробу. Череп у него был проломлен, а на веках лежало по фартингу. Гай готов был прозакладывать голову, что удар нанесен окованной железом дубинкой. Радовало, что хоть это сделал не Робин. Печать на письме, в котором Вейзи просил о подмоге, была сломана, поперек пергамента чернели два слова, размашисто начертанные углем: «Ты следующий». Гая происходящее беспокоило все сильнее. Не потому, что разбойники стали убивать, а потому, что убивал именно Робин — не меньше половины смертоносных стрел были с полосатым оперением. И Мэриан была встревожена. Робин появился в Найтон-холле всего трижды за месяц, в основном молчал и смотрел так, будто не видел ее. Сэр Эдвард попытался поговорить с ним, но он ответил, что защищает людей, и ушел. Мэриан ездила в лагерь, Робин отмалчивался и там. Разбойники тоже ходили мрачными, а Мач шепнул ей тайком, что «хозяин иногда думает, что он в Святой земле». Отвары Джак помогали слабо. Алан честно выполнял договор — насколько вообще может быть честен вор, с которого взяли слово под угрозой пыток. Его рассказы дополняли слова Мэриан, и сомнений не оставалось: Робин жил на войне, думал только о войне, спал на войне, был болен войной. И Гай ничем не мог ему помочь, ведь они до сих пор оставались врагами. Но врагами они и останутся, пока Робин не вернется с войны — сейчас до него было не докричаться. Он готов был убивать вместо Робина, но для этого требовалось знать, кто мишень. Ноттингем был все равно что в осаде. Да это и была осада, для Вейзи и всех, кто ему служил. Простой люд наоборот воспрянул духом — возобновились шумные ярмарки по средам и деревенские праздники. Гай предупредил Алана о сборе заговорщиков: шериф решил обезопасить себя с помощью подкупленных принцем баронов, потребовать от них прислать в Ноттингем по тридцать человек, способных держать оружие. Живыми до замка добрались двое, перепуганные и окровавленные: один получил стрелу в плечо, второй в бедро. Когда к ним привели лекаря, Вейзи приказал Гаю явиться к нему в кабинет и орал так, что стены тряслись. — Ты ни на что не способен, Гисборн! За что я тебя держу?! Чтобы этот полоумный отравлял мне жизнь, угрожал мне? Я казнить никого не могу! А всех, кто отправляется на каменоломни, освобождает Гуд! — Мои люди боятся соваться в Шервуд, — Гай стоял у двери, скрестив руки на груди, и мысленно потрошил шерифа тупым кинжалом. — За месяц погибло тридцать четыре человека, не считая сборщиков налогов, гонца и палачей. Никто не хочет идти в гарнизон, даже за повышенное жалованье, а набирать новую стражу силой неразумно. Они сбегут в первый же день. — Придумай что-нибудь! — Вейзи бегал по кабинету. — Ты же знаешь чертовы законы, как монах Священное писание, плешь мне ими проел! Найди такой, который позволит мне выжечь к дьяволу лес! — Боюсь, такого нет, и даже принц Джон не даст нам разрешения, — Гаю надоело смотреть на суетящегося шерифа, и он принялся разглядывать гобелен на стене. Страдания святого Себастьяна, восхитительный сюжет. — Делай что угодно, но я хочу, чтобы Гуд сдох, как паршивый пес! — Вейзи остановился перед Гаем, задрал голову, чтобы смотреть ему в лицо. — Все из-за того, что ты не убил короля, Гисборн, а с ним и этого мерзавца! Я тебя зачем отправлял в Святую землю, а? — Вы знаете, милорд, что произошло, — Гай скрипнул зубами. Вырвать шерифу глотку... Тот и пикнуть не успеет. Но принц Джон в конце концов узнает. За смерть Вейзи он пришлет войско и превратит город и окрестные деревни в пепелище — их разговор Гай слышал собственными ушами. Это единственное, что еще удерживало его. Как граф Хантингтон Робин мог противостоять принцу на правах родственника и приближенного короля. Как Робин Гуд он мог лишь вести тайную войну. — Вы отправили со мной предателей, не проверив их. Да, убить короля я не смог, зато мы избавились от паршивых овец. — Да, да, Гиззи, — шериф вдруг пошел на попятный. — Ты сделал все, что мог. Но нам нужно как-то избавиться от Гуда. Иди спать, завтра подумаем. Гай коротко поклонился и развернулся на каблуках. Когда он открыл дверь, ему почудилось, что за окном промелькнул темный силуэт. Гай взглянул внимательнее, однако больше ничего не заметил. Может, сова пролетела? Кто в здравом уме станет лазить по стенам в двадцати ярдах над землей, рискуя сорваться и превратиться в кровавые ошметки на булыжнике?***
Робин гнал коня от Ноттингема так, словно его по пятам преследовали адские псы. Сердце заходилось, в ушах гремело, а в горле было сухо, как в старом колодце. В Вудсборо он пересек черту, которую сам себе поклялся не переступать. Несущий смерть пробудился ото сна, и кровь полилась рекой. Робин не хотел этого — но не мог остановиться. Он падал во тьму, тонул в ней, и не было сил выплыть на поверхность. Робин часто направлял на Вейзи стрелу — и опускал лук. Мэриан рассказала про обещание принца Джона оставить от Ноттингема и деревень вокруг выжженную землю, если шерифа убьют. Он хорошо знал второго кузена, чтобы понимать — так и будет. И кровь всех этих людей падет на него. Поэтому Вейзи жил, но жизнь его Робин изо дня в день превращал в ад. Странно, что свет возвращался с мыслями о Гае. Неважно, что Робин на него злился и ненавидел — а может, просто хотел думать, что ненавидит. Стоило представить кривую усмешку, надменный взгляд, улыбку, предназначенную Мэриан, как мрак отступал. Робин начал пробираться в замок не только за тем, чтобы убить очередного палача или стражника. Ему нужно было видеть Гая, видеть, как он дышит, ходит, пьет вино, орет на стражу, разговаривает с Мэриан или Фридрихом, чистит злобное черное создание, по ошибке именуемое конем. Нужно было знать, что он есть. В Локсли Гай теперь приезжал редко — Вейзи почти не отпускал его из замка, в Найтон-холл не выбирался вообще. Зато там часто гостил Фридрих. Стало ясно, что дело идет к помолвке. Робин радовался за Мэриан, вот только сказать ей об этом никак не получалось: он начал избегать встреч, боялся запачкать ее всей той грязью, что бурлила в душе. Приходил, только когда Мэриан возвращалась из Ноттингема — спрашивал о Гае. Она была ниточкой, что связывала их вместе — и с прошлым, где грязи еще не было. Робин боялся потерять эту связь. Наверное, Мэриан поняла: в один из вечеров, когда он все-таки пришел в Найтон, сказала, что не уедет из Ноттингемшира. Фридрих был тут же, и добавил, что тоже останется. Этой ночью Робин спал без кошмаров. Он следил за Гаем и его оруженосцем в Шервуде. Хотелось выйти, спросить, зачем явились, но Робин опасался, что все закончится дракой — ведь это будет возможность прикоснуться к Гаю. Воспоминания о той их стычке несли с собой болезненное возбуждение. Он уходил на заводь Трента, плавал, пока зубы не начинали выбивать дробь от холода, но возбуждение не проходило. Ночи, проведенные с девушками, не спасали — даже утомленный любовной схваткой, он вспоминал о Гае. Это было безумием, но Робин и так уже сошел с ума. В Святой земле ему доводилось делить постель с мужчиной — если можно так назвать взаимную дрочку или яростное совокупление на грани насилия. Он и имен-то не знал, кроме двух. После боя, пьяные от крови, опаленные дыханием смерти... все они были такими. Робин врывался в тело случайного любовника, как в ворота захваченного города, пока оба не падали без сил, выжатые досуха. Даже не вожделение — просто желание забыться, почувствовать, что еще жив. С женщинами, пусть и со шлюхами, он так не мог. Для женщин были нежность и ласка, к ним нельзя было прийти, замаранным кровью. Чтобы не думать о Гае он убивал, чтобы не убивать — думал о Гае. Замкнутый круг. Робин уже решился сам прийти и поговорить. Вейзи Гай его не сдал бы. Но лучше бы сдал... «Все из-за того, что ты не убил короля, а с ним и этого мерзавца! Я тебя зачем отправлял в Святую землю, а?..» Робин не помнил, как спустился с донжона. Ободранные веревкой ладони саднили, но он не замечал этого. Гай был в Святой земле и среди убийц. Видимо, понял, что покушение сорвалось, и ушел. А хуже всего то, что Робин все равно не мог перестать думать о нем. Нужно было оборвать это, и он знал единственный способ. Но сначала — выяснить имена заговорщиков, наверняка те, кого он уже уничтожил, не последние.***
Шервудский лес, Ноттингемшир, год 1193 от Р.Х. Прошло пять дней с тех пор, как Гай выбирался из осточертевшего замка. Вейзи требовал его присутствия в Ноттингеме, мол, так спокойнее. Но вечером Мэриан прислала с каким-то крестьянином записку, в которой просила завтра приехать, причем одному. Гая это встревожило — неужели сэру Эдварду стало хуже? Или дело в Ночном Дозорном? Мэриан до сих пор не оставила свои вылазки, хотя сейчас в них не было особой нужды, стражники и так боялись соваться в деревни. Может, решила признаться ему? Конечно, причина могла быть и радостной — помолвка. Что, если Фридрих сделал предложение, и они хотят отпраздновать это в кругу близких? Вдруг и Робин придет... Строить догадки смысла не было. Наутро Гай сказал Вейзи, что ему необходимо съездить в Локсли, а то крестьяне скоро забудут, как он выглядит. Шериф отпустил его неохотно, и велел вернуться как можно быстрее. На развилке Гай приказал Альгеру ждать в маноре, а сам свернул к Найтон-холлу и пустил Демона шагом — хоть какая-то радость, не спеша проехаться по лесу. Слева от дороги раздался шорох, и Гай невольно схватился за кинжал. Шорох не повторился, он разжал пальцы... а потом что-то ударило его в правый висок, и стало темно. В себя Гай пришел на небольшой поляне, привязанный к дереву. Руки были прикручены к ветке над головой, а рот затыкал жгут из обрывка рубахи — судя по привкусу пота. Напротив дерева он увидел навес из досок и лапника, рядом — костровой круг. Около навеса лежали два лука, ножны с мечом, стояла кружка. Пахло дымом, видимо, от другого костра, но его Гай не видел. Голова у него гудела, в глазах мутилось, и наверняка на виске была ссадина. Чем его ударили? Камнем? И почему Демон дал себя увести? Мысль, что коня могли убить, заставила Гая застонать. — Очнулся? Робин появился слева, бледный, с красными от бессонницы глазами. На скулах горел лихорадочный румянец. Он болен? Гай похолодел, вспомнив отца. Неужели проклятая проказа добралась до Робина? Она часто приносит с собой безумие... Вдруг Робин потому и устроил это все? Гай попытался избавиться от кляпа, потерев его о плечо, но не получилось. — Пока придется тебе помолчать, — Робин подошел вплотную, и стало видно, что губы у него искусаны. — Чтобы потом был разговорчивее. Гай взглядом показал, что ничего не понимает. — Не понимаешь? Ничего, я объясню. Помнится, ты сказал, что видел, как я сражаюсь... Робин ходил туда-сюда перед деревом, сжимая и разжимая кулаки. Гай вдруг понял, что ему это напоминает: зверя, слишком долго просидевшего в клетке. Заточение сводит их с ума, они кружат по маленькому замкнутому пространству бесконечно, пока не падают замертво. — А я спросил, где ты видел? Гай не мог взять в толк, куда клонит Робин. Да, он тогда сболтнул лишнего, но исправил свой промах. — Отец Феодосий говорил, что тайное всегда становится явным. Робин замер на миг, обхватил себя руками за плечи и вновь зашагал по поляне. — А мы смеялись, ведь он так и не выяснил, кто подстраивал ему все эти штуки. Но теперь я понимаю, что он был прав. Может, он даже знал, что это мы, просто не говорил, потому что любил нас... Гай замычал, надеясь, что Робин поймет и снимет жгут. Им нужно поговорить. Гай должен сказать, что не оставит его, что наверняка болезнь можно вылечить, пусть не здесь, но в Святой земле есть целители. Страх за Робина временно вытеснил мысли о коне. — Пока я бежал к горящему дому и думал, что ты там, в пожаре, я чуть не умер. Потом узнал, что тебя там не было, — Робин говорил отрывисто, то и дело кусая губы до крови. — Я тебя искал, а тебя не было. Ждал, что ты придешь, но тебя все не было. Я спал в твоей постели и ждал, ждал, ждал... Не мог спать в своей, знаешь? Совсем не мог. А от макового молока было плохо... Я заслужил наказание, правда, заслужил. Я тебя предал, струсил и предал. А тебя могли казнить. Но мне было страшно, понимаешь? — Робин остановился перед Гаем и сорвался на хриплый шепот: — Я ужасно испугался, когда упало колесо, и отец Феодосий так страшно кричал... Я должен был сказать, я хотел... Ходил к отцу и не мог признаться. И все ведь обошлось, тебя выпустили. Я думал, ты простил, ты же всегда меня прощал. А ты просто решил меня наказать, ударить побольнее... Гай стукнулся затылком об дерево и глухо застонал. Слова резали, как ножом, выворачивали наизнанку. После того, как он чуть не перебил Робину горло, нужно было защитить его от себя, от своих демонов. Гай упал бы на меч — но оставалась Изабелла, ей он тоже был нужен. Тогда он считал, что поступает правильно... И не злился ни за выстрел, ни за молчание. Что же он наделал?.. — Три года. Я ждал тебя три года. Выбегал на каждый стук копыт. Робин стоял в шаге от Гая, по подбородку стекала капля крови из прокушенной губы. — В пятнадцать я убил одиннадцать человек. Фицалан, помнишь его? Хотел прибрать к рукам Лэнхем. Ему я выстрелил в спину. Убивать людей оказалось так же просто, как уток. Спустил тетиву, и все. Только утки потом не снятся... Тогда я и перестал ждать. Робин дышал, как после долгого забега. Гай снова застонал, закусил кляп. — А ты вернулся. Как же я тебя ненавидел за это! Но потом... когда мы подрались, ты сказал, что стараешься соблюдать закон в Ноттингеме. Пытаешься сдержать Вейзи. И ты правда помог бежать Уиллу и Мачу. Мэр говорила, что ты защищал ее. И я подумал, вдруг ты хочешь все исправить? Вдруг... получится? Но ты все еще наказывал меня! — выкрикнув последние слова, Робин расхохотался, но этот смех больше был похож на рыдание. — Значит, ты от проезжих крестоносцев про меня слышал? Как я сражаюсь? А может, видел в Святой земле, когда хотел убить короля?! Гай на несколько ударов сердца забыл, как дышать. Откуда Робин узнал? Нежели Мэриан проболталась? Но она сказала бы всю правду. В живых не осталось никого, Гай был уверен. Робин крутнулся на пятках, скрылся из виду, а когда вернулся, в руке у него был меч с раскаленным докрасна острием. — Иуда. Ты врал Мэриан, сэру Эдварду. Но мне ты расскажешь все. Кто замешан в заговоре. Кто еще не подкуплен, но готов продаться. Что наверху принц Джон, я и так знаю, до него может добраться только Ричард. А вот остальные... Ты скажешь. Робин подцепил пальцем жгут, сдернул вниз и зажал Гаю рот ладонью. Зеленые глаза потемнели, на виске бешено билась жилка. Гай похолодел, но не от страха перед пытками. Робин обезумел. Ему нельзя так поступать. Это Гай должен убивать за него и для него. — Я вырву из тебя каждое имя, ты мне их кровью напишешь. Робин поднес меч к его щеке, пока не дотрагиваясь. Жар опалил кожу, и Гай невольно дернул головой в сторону, попытался заговорить. Робин убрал руку. — Что, уже? А я думал, мы погреемся, — он ухмыльнулся. — Ну, я слушаю. — Демон где? — сипло пробормотал Гай. — Что? — Робин нахмурился. — Мой конь... Где он? — Гисборн, я собираюсь выжечь на тебе королевских леопардов, а ты спрашиваешь про коня? — Робин вновь закусил губу. — Скажи, где он, и можешь хоть франкские лилии выжигать. — Почему это так важно? Гай сделал неглубокий вдох, выдохнул. Робин немного отвлекся, даже меч опустил. Неожиданные вопросы сбивают с толку, переводят мысли в другое русло. Уж он-то знал это, как никто другой — научился. И научил Изабеллу с Альгером, что делать, когда с ним неладно. — Он родился мне на руки, — честно ответил Гай.— Я его вырастил, учил, ставил под седло. Он... друг. Понимаешь? — Понимаю... Понимал, давно, — Робин криво улыбнулся. — Жив твой сатана. Я его сетью поймал, он привязан. Не вырвется, не надейся. И не придет никто. Мои в Неттлстоуне до завтра... все. Меч вернулся к щеке Гая, поднялся чуть выше, к глазу. — Может, тебя сначала ослепить? — Робин, остановись, — Гай не отворачивался, хотя от жара раскаленной стали начали потрескивать ресницы. — Потом дороги назад не будет, ты себе же сделаешь хуже. — Хуже? — Робин замотал головой. — Да что ты знаешь! Ты не стоял по колено в крови почти трех тысяч человек. — Трех тысяч нет... Но я знаю. — Хватит! Робин отвел назад руку с мечом, нацелил острие ему в левый глаз. Взгляд его метался с лица Гая на клинок и обратно, рука подрагивала, и острие выписывало неровные круги. Гай смотрел прямо перед собой. Вот он уж точно заслужил за все. И в первую очередь за то, что сделал с Робином. Но все же надо еще раз попытаться отвлечь... остановить. Гай боялся даже подумать, что станет с Робином, когда ярость схлынет, и он поймет, что натворил. — Робин... — Заткнись! Голос Робина сорвался, он мотнул головой, опустил меч, но тут же вновь поднял. — Робин, стой! От крика Мэриан дернулись они оба. Робин обернулся. Мэриан спрыгнула с коня и бежала к ним, подхватив юбки. Из-за деревьев выехали Фридрих и Альгер. — Не смей, Робин Локсли! А ну опусти чертов меч! — Мэр, откуда ты... Робин не договорил — Мэриан с размаху врезала ему в челюсть. Гай охнул, сразу вспомнив собственное знакомство с ее кулаками. — Брось чертов меч, я сказала! Робин покачнулся от удара, разжал пальцы, меч выпал и с шипением вонзился во влажную землю. — Ты что творишь?! — Мэриан бешено сверкала глазами. — Ты, плод сношения свиньи и крестоносца! Фридрих поперхнулся и сдавленно закашлялся. Альгер, который от Мэриан и не такое слышал, хмыкнул, спешился и направился к Гаю. — Мэр, я... Робин, потирая ушиб, попятился. С адской фурией договориться было проще, чем с разъяренной Мэриан. — Что — ты? Что? Ты хотел пытать его! — Он покушался на короля! — Откуда ты знаешь? — От Вейзи! — Робин остановился и тоже заорал. — Сам слышал! — Ах, от Вейзи, — Мэриан наступала на Робина, сжав кулаки, и он сделал еще несколько шагов назад. — И ты даже не попытался выяснить правду. Ты, слепой и глухой баран, не замечал, что Гай делает для Ноттингема! Да если бы не он, король был бы мертв! Если бы не Гай, мой отец был бы мертв, а может, и я! И ты тоже, Робин Локсли! Он ездил в Святую землю, чтобы спасти Ричарда, а не убить, думал, покушение заставит его вернуться в Англию. Кто, ты думаешь, предупредил короля?! Робин медленно повернулся. Альгер уже освободил Гая, дал ему флягу, и тот, запрокинув голову, жадно пил. Потом стащил камзол, ослабил завязки на рубахе, наклонился, полил водой себе на затылок и шею. Из распахнутого ворота выскользнуло маленькое серебряное распятие на шнурке, закачалось, поблескивая в луче солнца. Мэриан продолжала осыпать Робина бранью, но он не слушал. Бросился к Гаю, схватил его за левую руку, задрал рукав и побледнел еще больше, хотя это казалось невозможным — ниже локтя чернела пересеченная шрамом татуировка в виде волчьей головы.