Необычная жизнь в Ходячем Замке

Всю ночь Софи провела беспокойно. Сразу после ухода Эдварда Софи, сославшись на усталость, ушла в комнату. Ей было и без того тяжело, а тот факт, что ей нужно было скрывать свои эмоции, делал ситуацию еще невыносимее. Она спешно скрылась от взглядов Фанни и мистера Смита за дверью в спальню. Морган, уставший ждать маму, давно уже спал. Софи влетела в комнату и, не включая света, рухнула в кресло перед очагом. Переживания сдавливали горло, было тяжело дышать. Что она натворила! Софи внутренне всячески себя казнила. Что теперь делать? Кто мог подумать, что этот вечер кончится так скверно. Она, конечно, предполагала, что все будет непросто, но не настолько же! Сердце ее волновалось за Хоула и терзалось. Что он подумал? Что делает сейчас? Где он вообще? Девушка начала судорожно создавать чары связи, которые могли позволить ей связаться с Хоулом, но все было без толку. Точнее, ее чары работали, как часы, но чародей упорно не отвечал. Для того, чтобы наладить магический контакт, нужно было, чтобы оппонент принял от тебя «вызов» на колдовском уровне. Софи сидела на кресле, сгорбившись, сжимая пальцы, и шептала то же самое из раза в раз. «Ответь, ответь, ответь…», — звучало в ее устах, как мантра одно и то же слово, хотя на самом деле это и было что-то вроде этого. При способностях Софи к словесной магии, каждое ее изречение могло стать колдовством, если требовалось. Но, то ли удача отвернулась от нее, то ли еще что, но занятие Софи не принесло ей успеха. Она не сразу заметила, как на ее руки упала пара горячих слезинок. На самом деле, Софи была не из тех истеричных девушек, которые чуть что сбивались на слезы, совсем нет, даже наоборот, она отличалась волевым складом характера присущим даже более мужчине, нежели женщине. В моменты трудностей Софи не раскисала, а наоборот, внутренне собравшись, искала решение проблемы. Также достаточно спокойно, насколько можно сказать, она перенесла превращение в старуху. Но дело в том, что семья для девушки была самым главным. Ее муж, ребенок, сестры и их семьи — это было то, в чем Софи растворялась без остатка. Это единственное, что было для нее важно и то, во что она уходила с головой. Да, она попутно занималась еще многими вещами, вела разностороннюю жизнь и даже пару раз на досуге могла спасти мир, но это никогда не представлялось для нее задачей первостепенной важности. Поэтому, когда случались проблемы с ее родными, это больше всего выбивало ее из колеи. Благодаря крепким нервам и сдержанному характеру, Софи быстро задушила в себе этот плаксивый позыв и, чтобы успокоиться, начала ходить по комнате. Странная это была картина — взволнованная девушка, мечущаяся по комнате, освещенной лишь слабым ночником. Софи специально включила его, чтобы не рыскать в кромешной тьме, но в то же время не мешать Моргану. Софи пребывала в отчаянии. Она сняла туфли, от которых у нее жутко гудели ноги, и с наслаждением зарылась ступнями в густой ворс ковра. Жемчужное ожерелье со злостью полетело на пол и закатилось куда-то под кровать. Другая часть души девушки, которая не поддалась ужасу, была полна гнева. Ярости на Фанни, с ее взбалмошными планами и женитьбами; на Хоула, с его мега-проектами, после которых он еще и сам обижается; на Эдварда, с его хамским поведением, и даже на мистера Смита. Зачем он только заводит себе таких знакомых?! Но больше всего в этот момент она ненавидела себя, потому что запуталась. Софи понимала, что в данный момент многие ее обвинения беспочвенны, и потому постаралась успокоиться по методике, давно предложенной Мартой. Она говорила, что когда ее раздражают докучливые клиенты, она старается про себя считать до десяти и это, мол, помогает успокоиться, поскольку всем известно, что работая в общественном месте, нужно быть всегда коммуникабельным и услужливым с клиентами. Софи попробовала, она честно пыталась несколько раз, но ничего не помогало. Когда она в десятый раз дошла до цифры десять, таким образом, в сумме досчитав до ста, она с досадой бросила эту затею. Хотя, надо признать, немного ей все же это помогло, теперь она не испытывала такой беспричинной злости на весь белый свет. Теперь она могла мало-мальски рационально мыслить. Думала Софи о том, что творится внутри нее. Она уже и раньше поняла, что все как-то запуталось, а теперь окончательно в этом убедилась. На первый взгляд все осталось по-прежнему. Ее любовь к Хоулу была все такой же свежей и непоколебимой, как крепкое здоровое дерево. Она также не представляла без него жизни, но теперь рядом с этим деревом в сердце Софи, кажется, проклюнулся росток совсем нового чувства. Софи сама точно этого не знала, не понимала она, была это настоящая влюбленность или химера, мираж, основанный на польщенной комплиментами женской гордости или реальность. Надо признаться, Софи была совершенно неопытной в этих делах. Первый ее мужчина и стал ее мужем, поэтому как таковой осведомленности в сердечных делах у нее не имелось. Софи начала разбирать образ Эдварда в душе, анализируя, найдется ли отклик где-то в ее сердце. Она не могла не признать, что Эдвард был ей приятен. Он был добр, мил великодушен, воспитан, у него было множество качеств, которые импонировали Софи. А также, как показалось ей за время вечера, он был совершенно не проблемным молодым человеком. С ним все было легко и просто, чего нельзя сказать о Хоуле. С чародеем трудно было почти всегда, в силу его несносного характера. Но людей же любят не за какие-то качества, а просто потому что возникает чувство, но возникло ли оно? Софи нервно вышагивала по комнате, ее тень, как сумасшедшая металась по стенам, камин горел нервным искрящим пламенем, похоже, побаиваясь, не он ли вызвал волнение хозяйки. Девушка нервно ломала руки, ее бледное лицо в освещении лампы выглядело словно вылитым из воска. Вдруг она остановилась посреди комнаты и придушенно хохотнула. Все это напоминало поведение сумасшедшей, но дело в том, что этой привычкой ходить из стороны в сторону она заразилась у Хоула. Чародей, когда нервничал или размышлял, постоянно бродил по комнате. Это было его давней установившейся особенностью. От этого положение Софи казалось ей еще более ироничным. Ведь, как можно пользоваться привычками человека, на счет которого сомневаешься? Она бросилась в кресло у камина и спешно взяла в руки спицы, чтобы успокоиться привычным ей образом. Девушка размышляла, как ей поступить. Легче всего было бы в такой ситуации слезно уверить Хоула, что все это просто большая ошибка, но сделать этого Софи не могла. Она была не из тех, кто отлично скрывает свои эмоции, скорее наоборот, поэтому ее неуверенность и смятение будут заметны. Да и чародей был и без того проницательным, что сразу все поймет, а эта ложь может только усугубить их отношения. Нет, перед тем, как идти к Хоулу, нужно самой основательно разобраться в своих чувствах. Софи болезненно зашипела, бросив спицы, когда те, под напором ее магии, раскалились добела. Всем известно, что сталь и железо лучше всего проводят магию. Так она и провела ночь, то металась по комнате, то садилась за остывавшие ненадолго спицы, то бросалась к окну, сама не понимая, чего желала там увидеть. Несколько раз ей слышался характерный звук собачьих когтей по полу, и она радостно бросалась к двери в надежде, что это вернулся остывший Хоул, но раз от раза оказывалось, что все это ей лишь казалось. Софи бы очень хотелось снова увидеть мужа в обличье Сильвера и понять, что он не обижен, но не все, что хочется, сбывается. Заснула Софи лишь под утро, когда первые бледные лучи рассвета начали подсвечивать небо из чернильно-черного в цвет лаванды и, наконец, появились над крышами домов. Уже тогда измученный рассудок Софи затребовал отдыха, и она заснула, прямо не раздеваясь на своей кровати. Проснулась она, как от толчка, сразу и резко. Не было приятной неги, из которой ты медленно выплываешь, именно поэтому, может быть, девушке и показалось, что она закрыла глаза лишь на минуту. Но это было не так, на момент ее пробуждения солнце уже светило вовсю, по привычному заливая все вокруг жидким золотом, за окном уже слышались звуки проснувшегося города, внизу за мистером Смитом хлопнула входная дверь. Словом, ничего не напоминало о вчерашнем. Софи открыла глаза и первое, что ей бросилось в глаза, это нитка жемчуга вылезающая одним из своих кончиков из-под кровати. Это несколько отрезвило ее и заставило оглядеться и, как оказалось, если присмотреться, то можно было увидеть и иные детали напоминающие о вчерашнем, например, не выключенная с ночи лампа, вязание, неряшливо валяющееся на кресле, где одна спица с ниткой свисает к полу или хотя бы то, что Софи спит в праздничном платье. Морган, как ранняя пташка, уже давно поднялся и взирал на нее с неким подозрением. — Мам, ты заболела? — неуверенно спросил сын, до того ему было непривычно видеть всегда столь чистоплотную Софи в таком виде. — Нет, все в порядке, сынок, — с вымученной ласковостью ответила девушка. Она поднялась с кровати и направилась в ванную. Из зеркала на нее взирало такое лицо, что казалось, под заклятием старения она выглядела красивее. Софи выглядела помятой, не выспавшейся, кожа лица приобрела нездоровый земельный оттенок, глаза подернулись темными мешками, а волосы и наряд были в совершенном беспорядке, и это только с виду. Эффект песка в глазах, недомогание во всем теле и будто бы отлитая из чугуна голова полностью довершали картину. Неудивительно, что Морган посчитал ее нездоровой. С этим нужно было что-то делать в срочном порядке. Поэтому Софи приняла быстрый горячий душ, который несколько взбодрил ее, переоделась в нежно-голубое платье, придававшее ей хоть некоторую свежесть, причесалась, и пришла к выводу, что стала выглядеть лучше, но только внешне, а душевно все оставалось по-прежнему плачевно. В тот момент, когда Софи душилась ароматом хвои, в ванную вбежал Морган с маленьким конвертиком в руке.  — Мама, мама, нам письмо! — торопливо кричал он, старательно топоча ножками. Софи, услышав это, от волнения так и села на еще не обсохший бортик ванной. Закостеневшими пальцами она судорожно распечатывала письмо, понимая, что оно сейчас прольет свет на отношение Хоула к этой ситуации. На самом деле, после такого девушка даже не ждала послания, но отчасти была рада ему. Отчасти, потому что не знала, чего ожидать. С одной стороны, если письмо пришло, значит Хоул не сердится, а с другой — вдруг там заявление на развод? Но уже прочитав первые строчки, девушка поняла, что это послание написано инициативой Майкла, а не чародея. «Здравствуйте, Софи, не могли бы вы пролить нам свет на произошедшее?». Такое начало уже говорило само за себя. «Эти несколько дней мы с Кальцифером жили в полной уверенности, что когда Хоул вернется, то он придет уже сразу с вами, и потому не ожидали его раньше начала следующей недели, говорю, основываясь из речей самого Хоула, поэтому вы можете представить, каково же было наше изумление, когда он вернулся сегодня утром, один, желчный и раздосадованный». Софи крайне удивилась, узнав, что Хоул вернулся в Замок только утром. Ее сразу поглотили вопросы о том, чем чародей занимался всю ночь и где пропадал, хотя девушка и испытала огромное облегчение от того, что узнала, где находится ее муж. Правда, была у нее одна идея, где чародей мог провести время, которая тут же подтвердилась словами Майкла. «Сам он ничего не отвечает на наши вопросы, только ходит мрачный, как туча, расхаживает по комнате и, либо молчит, либо, когда мы припираем его к стенке вопросами, только язвит и иронизирует. Ну, вы же его знаете, Софи, когда он не хочет, выудить из него информацию ну просто невозможно! Кальцифер пытался проникнуть в его мысли по их остаточной связи, но Хоул блокирует его. Когда он пришел, то сразу направился в ванную, где пробыл свои положенные три часа. Я успел заметить, что хвосты его рукавов были слегка подпалены на кончиках, а от костюма веяло морем, думаю, вы понимаете, что это значит». Софи действительно все поняла. Они давно уже стала замечать, что они с Майклом думают схоже, отчего тот бессознательно ответил на предыдущий вопрос девушки. Суть в том, что когда Хоулу требовалось выпустить свои эмоции, он часто отправлялся на Болота. Магам такого уровня нельзя отпускать свои эмоции на самотек, поскольку иначе магия под их воздействием может быть крайне опасна. Было великое множество случаев, когда тайфуны, ураганы, землетрясения и многие другие катаклизмы, вызванные колдовством, уносили жизни большого количества людей, только потому, что волшебник не справился со своими эмоциями. Магия в таких случаях требовала выхода, и Хоул давал ей возможность, но более мирную. Так, например, ругаются они дома с Софи, а он отпустит свою магию, и она устраивает над их домом грозу. Часто это смотрится немного забавно, что во всем городе ясно, а именно на их улице гроза. Еще он так же, как сейчас, когда эмоции захлестывали чародея, уходил на Болота и там выжигал леса. Поскольку с магией огня у него были проблемы, делал это Хоул с помощью молний и других средств. Он всячески изощрялся в своих способностях, оставляя после себя пустошь. После этого Хоул направлял магию на миротворчество и восстанавливал деревья, взращивая их вновь. Такая кропотливая и тяжелая работа уже не позволяла выдохшейся магии взбрыкнуть. Вторым, что чародей любил делать, это гулять по пирсу. Его стихией и страстью была вода, именно поэтому в свое время он заселился в домик в Портхавене. Как говорил сам Хоул, вода успокаивала его и восстанавливала душевное равновесие. Он мог часами бродить взад-вперед по причалу, поэтому неудивительно, что вещи пропитываются запахом морской соли. Из всего этого можно было судить, что Хоула инцидент задел основательно. «Таким образом, поскольку мы никак не можем понять, что произошло, я и Кальцифер теряемся в догадках, поэтому я бы хотел спросить у вас: в чем причина? Благодаря вам, мы знаем примерно все, что происходит в вашем доме, из этого смею предположить догадку — здесь виноват Эдвард? Или Фанни?». Софи часто основательно писала в Замок, особенно с того момента, когда Хоул переехал к ней, чтобы знать, как идут дела у Майкла и Кальцифера. Из этого следует, что ничего необычного в познаниях домочадцев нет, так как она сама делилась своими новостями и переживаниями. «Заканчиваю, Хоул уже выходит из ванной, а поскольку я не знаю, как он отнесется к этому письму, лучше лишний раз не попадаться ему на глаза. Надеемся, что вы поделитесь с нами новостями, ваши любящие Майкл и Кальцифер». Все это письмо Софи читала на одном дыхании, не замечая ничего вокруг, ни того, как восторженно рассказывал Морган о голубке-посланнице, ни того, как медленно, но верно, промокают пышные юбки ее платья, ни того, как свободной рукой она мнет эти же самые юбки. Из этого письма Софи поняла только одно, что Хоул сильно зол и, скорее всего, на нее. Тогда она вернулась в комнату, где села за ответное письмо, в котором кратко изложила все произошедшее. Обратно, кстати, письма девушка отправляла своей магией слова, так как голубка исчезла. Только после этого Софи собрала сына и спустилась вниз. В кухне ее встретила одна лишь Фанни, которая уже допивала чай. Хотя бы это обстоятельство уже показывало, как припозднилась девушка. — С добрым утром, Софи! Наконец ты проснулась. Поскольку я понимаю, что вчерашний вечер был не прост для тебя, я не стала мешать тебе отдыхать. А мистер Смит уже ушел, сегодня у него запланирована какая-то встреча, — полился на Софи поток информации. Фанни сегодня просто светилась от радости и могла бы освещать комнату вместо лампочек. Она надела ярко-розовое платье в пол, волосы распустила и выглядела донельзя довольной. «Наверняка это связано с Эдвардом», — решила Софи. А тем временем поток информации не прекращался. — А как ты смотришь на то, чтобы пригласить мистера Лайонса еще раз? Сделка же не была оформлена, а чисто исходя из приличий, человек, который сидит в гостях у другого, должен пойти на некоторые уступки из простой вежливости, иначе это некультурно. И совсем забыла сказать о нашем несчастье. Сильвер пропал. Мы думаем, что он убежал, когда мы оставили его во дворе. Сегодня пошли искать, а его нет. Непонятно, правда, как он выбрался, ты же видела наш забор, но, как говорится, собака щелочку найдет. Я сказала Сиеменсу, чтобы он посмотрел по периметру, нет ли каких изъянов в ограде. Жалко, конечно, пес хоть и шумливый был, но хороший, я к нему привязалась уже, — говорила Фанни со сменой интонации и высоты голоса. Выслушая все это, Софи поначалу хотелось ответить, что Фанни, наверное, переобщалась с миссис Ферфакс, что она, Софи, видеть Эдварда больше не хочет, и что в поговорке о щелочке говорится о воде, а не о собаке, но промолчала, начав собирать завтрак. — Софи, ласточка, что ты молчишь? — с беспокойством спросила Фанни, — Расстроена? Но чем? Сильвером? Да и вид у тебя нездоровый, не больна ли ты? Или этот цвет платья так тебе не идет и делает тебя бледной? — Да все в порядке, просто из-за бури вчерашних эмоций я долго не могла уснуть, вот и не выспалась, — ответила девушка нарочито просто. На самом деле она даже не соврала. Ей еще захотелось усмехнуться, так как, если бы не это платье, она выглядела бы еще хуже. Но материнский инстинкт курицы-наседки уже был включен. — Нет, это совершенно точно платье. Точно! Тебе нужно сменить гардероб! Я сегодня как раз собиралась в Кингсбери пройтись по магазинчикам, и ты можешь поехать со мной. Действительно, стоит обновить стиль, чтобы он не напоминал о прошлом, — с восторгом от своей новой идеи верещала Фанни. Софи не хотелось никуда ехать, тем более, избавляться от своих любимых платьев, поэтому она битый час препиралась с мачехой на тему поездки, где с трудом одержала верх. Фатальным аргументом в споре стало: — Нет, Фанни, я, пожалуй, не поеду, у меня голова что-то болит, может быть, я правда заболела. На это мачехе ответить было уже нечего, кроме пожелания выздоровления и постельного режима. Она собралась и уехала, не успели Софи и Морган позавтракать. Поначалу Софи даже решила, что отсутствие кого-либо в доме пойдет ей на пользу, никто не будет приставать и бередить ее душевные раны своими разговорами, но, как оказалось, тишина действует еще губительнее. Ей в голову начали лезть разные мысли, одна другой страшнее и, как бы девушка не хотела отгородиться от них за повседневной рутиной, ничего не выходило. Так, через какие-нибудь два часа она уже пожалела, что не поехала с Фанни, а через два с половиной уже решилась самой отправляться в Замок для разговора с Хоулом начистоту. Софи спешно собрала Моргана, который был только счастлив встретиться с отцом и остальными. Пока Софи продумывала свою речь приличественную разным возможным обстоятельствам и воображала себе диалоги с мужем, в дверь постучали. Девушка с досадой оторвалась от своего занятия. Так хорошо слаженный в этот момент диалог уплыл из ее памяти. С ворчанием она спустилась вниз. — Кого это черт принес, — недовольно пробурчала она. Когда Софи открыла дверь, перед ней предстала высокая худощавая фигура Сиеменса в черном фраке. — Здравствуйте, миссис Пендрагон. Там некий молодой юноша хочет вас видеть, — заметил он, кивнув на ворота, за которыми стоял Майкл. Тот неуверенно помахал ей рукой. — Велите впустить? — спросил дворецкий закладывая руки за спину. — Конечно, впустите, — проронила Софи пересохшими губами. Приход Майкла мог означать новые вести. — Хорошо, — кивнул Сиеменс, — и, миссис Пендрагон, передайте хозяйке, что я проверил весь периметр забора и никаких отверстий не нашел. Тогда управляющий, слегка поклонившись, пошел отпирать калитку, так что вскоре Майкл пружинистой походкой поровнялся с Софи, оставшейся на пороге. — Здравствуйте, Софи, — добродушно поздоровался Майкл, — вы куда-то собираетесь? Он кивнул на корзинку в руках девушки. Та спешно отбросила ее. — Да уже никуда. А ты в гости зашел? — выпалила Софи, во все глаза глядя на подмастерье. Ей хотелось прямо выспросить все у него, но пока она действовала общими фразами. Майкл был одет в свой обычный рабочий костюм черного цвета, состоящий из кофты с длинным рукавом и свободных штанов. Этот костюм был обычной повседневной одеждой Майкла, в ней проще было заниматься магией, без опасности испачкаться, так как чары часто предполагали обращение с порошками, жидкостями и прочим. За несколько лет, прошедших со знакомства Майкла и Софи, юноша стал еще выше, так что теперь превосходил девушку на две головы, а в сущности остался таким же робким и неуклюжим. — Да я собирался к Марте в пекарню, — начал Майкл, почесывая затылок, — а тут вдруг Хоул сует мне письмо и говорит, ты, мол, в пекарню собираешься, так по пути передай это Софи. От этого все внутри Софи затрепетало, ее забила нервная дрожь. Тем временем ученик достал из-за пазухи продолговатый конверт и вручил Софи. — Он сам письмо написал, никому читать не давал, и даже меня под диктовку писать не просил. Да что уж там, мы вообще не знали об этом письме! — сказал со значительностью Майкл. Это могло означать то, что письмо имеет сугубую важность. Софи вздрогнула, и ее рука мертвой хваткой вцепилась в руку молодого человека, втягивая его дом. Там Софи усадила его на диване вместе с Морганом, который оказался тут как тут, а сама заняла место на противоположной софе. Между Морганом и Майклом сложились очень теплые отношения. Майкл, добрый по своей природе, обожал детей и очень любил с ними заниматься, что было только радостью для родителей. Подмастерье часто выручал Хоула и Софи, занимаясь с Морганом, когда им по очередным причинам приходилось оставлять сына. Морган был просто в восторге от своего старшего друга и товарища по играм, а если брать в расчет, что Майкл был сиротой, и Хоул стал ему почти что отцом, а Софи, соответственно, матерью, то это было неудивительно. Они даже смотрелись, как два брата, оба черноволосые, стройные, улыбчивые. Софи вообще считала любовь к детям у Майкла за большой плюс, так как, если они с Мартой хотят десятерых детей, то это очень кстати. — Ну что, как он? — напряженно спросила Софи, сжав руку Майкла, надеясь, что он поймет, о ком идет речь. Звать чародея по имени в такой ситуации девушке отчего-то казалось кощунственным. — Так себе, — грустно ответил Майкл, прекрасно все поняв, — злится на всех, раздражается, места себе не находит. Ну, вы же его знаете, Софи, словом, ведет себя так, как раньше, когда не мог добиться девушки. Софи отлично знала это состояние своего мужа, как-никак и на ее долю выпало время, когда Хоул ухлестывал за дамами, и его можно было назвать особенно взвинченным. — Зеленой слизи не было? — с беспокойством спросила девушка. — Ох, не было, но лучше б уж была. Кальцифер говорит, так вот раз вытерпел все это и готово, а так ходи целый день, прячься, старайся на глаза не попадаться. — Еще что? — все допытывалась Софи. — Ну, ходит, делом никаким долго не занимается, все бросает. Мне задания не дал, хоть бы клиенты, что ли, какие пришли развеяли его, хотя, с другой стороны, неизвестно, что лучше. Вот мы с Кальцифером и сбежали, я — сюда, а он — полетать, — грустно молвил Майкл, опустив глаза. У Софи предательски все внутри задрожало. — А о случившемся ни слова? Вы мое письмо получили? — Да, получили, я все знаю, а Хоул ничего не говорит, только шипит на всех и вся. — продолжал печально волшебник, а под конец с трудом пропыхтел, — Софи, вы не могли бы ослабить хватку? В этот момент внутреннее волнение Софи, похоже, дошло до апогея, отчего она со все нарастающей силой стала сжимать руку юноши. Очнувшись, девушка резко разжала пальцы, на их месте на руке Майла остались красные следы. — Прости, — смущенно отступилась она. — Да ничего, — просто отмахнулся он, потерев запястье и спрятав его в рукав. — Может, письмо прочитаете? Софи неуверенно посмотрела сначала на ученика, а потом на конверт, который она положила на самый уголок стола еще в начале разговора. Она специально хотела оттянуть момент развязки, и потому старалась не думать о письме и не напоминать о нем Майклу. — А может быть, чаю для начала? — предложила Софи со смущенной улыбкой. — Вы боитесь прочесть? — удивился подмастерье, совсем как его наставник выгнув бровь. Что ни говори, а привычки заразны. — Я — боюсь? Да ничего я не боюсь! — воскликнула Софи с наигранным возмущением, — Вот еще, боюсь… Сейчас прямо возьму и прочитаю. Вот еще придумал — боюсь! Было бы чего! В этом нервном порыве Софи схватила письмо и, чтобы не терять воинственного настроя, рванула конверт. Правда, ее настроя хватило лишь на то, чтобы разделаться с наружной упаковкой, а как только она увидела непонятный, но такой знакомый почерк чародея, весь ее пыл исчез. — Да, я боюсь, — призналась Софи, понурившись. — Чего же? — искренне не понял Майкл. — Как чего? Того, что Хоул там написал. Вдруг там… вдруг там… известие о расставании и разводе? Я же не знаю, как он отнесся к случившемуся, — пролепетала Софи, в душе радуясь тому, что хоть кому-то может поведать то, что у нее на душе. — Да все это глупости, — уверенно улыбнулся юноша. — Хоул так не поступит. — Может быть, ты прочитаешь? — нашла новый вариант Софи, протягивая Майклу письмо. Слушать было гораздо легче, чем читать самой. Тут уже замялся он. — Это ваше письмо, оно адресовано вам, я не имею права его читать, — неуверенно сказал подмастерье, поглядев на нее карими глазами и отвернув от себя письмо. — Так я тебе разрешаю, — настаивала девушка тряся конвертом в воздухе. — Нет, Хоул мне даже не дал его написать, это значит там что-то личное… — отскочил от письма Майкл, как от прокаженного. — А у меня от тебя никаких секретов нет, — спорила Софи. Неизвестно, сколько бы они так препирались, если бы не вмешательство Моргана. — А давайте я прочитаю! — радостно предложил мальчик, встав с ногами на диван и придав себе гордую позу. Все это время он внимательно слушал разговор старших. Это несколько отрезвило Майкла и Софи. — Право слово, два взрослых человека, а ребенок оказался умнее нас, — проворчала Софи, забирая обратно письмо. — А знаете, так чаще всего и бывает, — добродушно улыбнулся Майкл. Тогда Софи со страхом развернула пергаментный листок, исписанный тонкими высокими буквами с почти горизонтальным наклоном. Девушка, с трудом разбирая текст, начала читать вслух. «Здравствуй, Софи. Ты не представляешь, каких усилий мне стоило писать это письмо, и не потому, что мне нужно было стараться писать, как можно более разборчиво, как ты могла бы съязвить». Как было заметно, Хоул не лишился иронии. «Дело в том, что я хочу узнать ответ на принципиально важный для меня вопрос. Может, мне и стоило сохранить гордое обиженное молчание, но этот вопрос мучает меня. Можешь называть меня человеком с отсутствием чувства собственного достоинства или параноиком, но я все же спрошу: Тот поцелуй был ужасной ошибкой или все-таки был основан на чувствах? Я прошу написать одну только строчку, которая даст мне все понять». Софи уже заранее ожидала чего-то подобного. «Так, только скажи, если у тебя появилась какая-либо симпатия, и я быстро организую развод. Думаю, в нынешних обстоятельствах моей репутации при дворе, сделать это будет нетрудно. И если так, то дальше можешь не читать. Если же ответ будет другим, на что я, собственно, надеюсь, тогда первым делом я хотел бы узнать, как собственно все это произошло и еще хочу ввести некоторые корректировки в наш план. Не буду скрывать, Софи, дела наши плохи, если не сказать паршивы. Король совершенно не хочет отступаться от своего первоначального замысла поставить меня наравне с Салиманом, но придворное общество противится ему. Что-то подсказывает мне, что это упрямое противоборство с обеих сторон будет продолжаться очень долго, поэтому наш план таков. Сразу говорю, если мой почерк тебе непонятен, то для этого у тебя есть Майкл, думаю он с радостью все поможет разъяснить». Майкл смущенно потупился. Софи продолжила быстро читать, основной нервный мандраж прошел. «Я долго прокручивал все в голове, подходил к ситуации с разных сторон, но как бы я не хотел исключить Эдварда из нашего плана, нужно признать, что этот торгаш просто идеален для нашего замысла. Скрепя сердце, с крайней неохотой, я прошу тебя продолжать общение с Лайонсом, но в рамках границ, если ты не хочешь довести меня. Будь с ним доброй, отзывчивой, дружелюбной и, если я не ошибся в очередной раз, тогда эта новость пойдет нам на пользу. Нужно больше скандальности. Предупреждаю, что мне все это вообще не нравится, но присутствовать при ваших встречах я не буду. Просто не смогу. Ты видела, что происходит, стоит мне только все это видеть, поэтому я полностью уповаю на твою честность и нравственность, Софи. Со своей стороны, я обещаю поторопить окончание моей затеи, хотя не могу не признать, что идея, казавшаяся мне столь блестящей поначалу, таковой мне уже не представляется. В общем, ты была права, как и всегда. Надеюсь, ты все же читаешь этот текст, поскольку тогда ты осталась верной своему чувству ко мне, но я ни в чем уже не могу быть уверен. Усиленно ожидающий ответа, надеюсь, все еще твой любимый муж, Хоул.». Это письмо, как и ожидалось, поставило все на свои места. Софи была благодарна небу, что Хоул не поддался порыву в своих суждениях, а старается рассуждать здраво. Конечно, она напишет такой ответ, на который Хоул и надеялся, и к которому Софи сама склонялась. Но вопрос в ее душе на самом деле остался неразрешенным. Девушка и радовалась, что она сможет разобраться в своем отношении к Эдварду за время их встреч, но с другой стороны, совсем не желала тех чувств, которые могли расцвести окончательно. Словом, все было так сложно, так запуталось… Еще не нравилось Софи то, что Хоул, пострадавшая в этой истории сторона, если можно так сказать, вел себя совершенно не так, как представляла Софи. Многие бы не поняли ее, но девушка думала, если не надеялась, на то, что чародей накричит на нее, вгонит ей тем самым ума и отрезвит, а тот лишь смиренно доверяется судьбе и вверяет свою участь Софи. Может быть, это и было благородно, что она ценила, но не в этой ситуации. — Вот видите, Софи, я же говорил! — восторженно возликовал Майкл. В любом случае, Софи принялась строчить ответ, что в несколько минут он был готов. Девушка написала и о поцелуе, и об отношении к плану мужа, и о многом другом. Когда Софи закончила, она, довольно улыбаясь, передала письмо Майклу. Тот старательно убрал его за пазуху. — Ладно, пойду я, Марта наверно заждалась, у нее скоро закончится перерыв, — засобирался юноша, выходя за дверь, — я сегодня прямо почтальон. Софи проводила Майкла до ворот с некой радостью. Хотя бы часть этой темной истории прояснилась.

***

Прошло около трех недель с момента того памятного дня. Поскольку Хоул не находился рядом с Софи, Майкл начал часто захаживать в гости к Смитам, чтобы справляться о новостях и стал возвращаться в Замок с корзинами полными еды от Фанни. Мачеха была в полной уверенности, что чародей плохо обходится со своим учеником, и потому передавала подмастерью гостинцы. Фанни вообще очень хорошо относилась к Майклу. Она считала подмастерья мага — юношей достойным ее дочери и всегда говорила, что ценит в нем его мягкий, уступчивый характер. Кстати, Фанни все эти несколько недель была в отличнейшем расположении духа. Она радовалась частым встречам Софи и Эдварда и про себя готовила планы на предстоящую свадьбу девушки, поторапливая мистера Смита с тем, чтобы он скорее подавал бракоразводные документы. Предприниматель от чего-то все выжидал и оттягивал, а в остальном занимался своей работой. Сделку он все-таки с Лайонсами заключил, поэтому в этом отношении поуспокоился. Но все это для Софи было на втором плане, основной частью ее сил и времени располагал Эдвард. Через пару дней после того хамского поцелуя молодой предприниматель пришел к ним домой с роскошным букетом и просил глубочайших извинений за свою неучтивость. Софи, исходящей из плана Хоула, пришлось радушно принять извинения. С того момента в их отношениях установилась идиллия, если это можно было так назвать, но по крайней мере, так считал сам Эдвард. Они ужинали все вместе в доме Смитов почти каждый день, гуляли по улицам Маркет-Чиппинга, несколько раз Фанни подстроила все так, что они встретились в театре, куда мачеха затащила девушку почти насильно. За все это время Софи так и не смогла определится в своем отношении к ухажеру. Он продолжал ей сильно импонировать. За все время общения она поняла, что все те душевные качества Эдварда, которые она заметила в нем, как доброта, честность, мягкость, легкость в общении, оказались не наигранной фальшью, а его искренними характерными чертами. Он оказался действительно хорошим другом, с которым можно было интересно поговорить и весело посмеяться, но ощущала ли она к нему искреннюю влюбленность определить было трудно. Она надеялась за это время полностью определиться и понять, в первую очередь — себя, но только больше запуталась. Если раньше ее взаимоотношения напоминали клубок из двух спутанных нитей, одна из которых представляла Хоула, а другая Эдварда, то теперь клубок пополнился еще множеством мелких ниточек, как неуверенность Софи, положительный характера молодого предпринимателя, частое вмешательство Фанни. Да уж, словом, чем ты занимаешься, в том и ищешь сравнения и метафоры для жизни. Все это Софи принимала во внимание и путалась еще больше. Порой она сама не понимала себя. Она, наконец, после долгого и трудного пути, преодолев столько препятствий, и в их числе страх того, что ее никто никогда не полюбит, наконец, получила желаемое в виде полноценной семьи, мужа и ребенка, как вдруг она была готова все променять на невнятный мираж, без даже конкретных очертаний. Но дело в том, что Эдвард подкупал Софи своей легкостью в отношениях, с ним она не ощущала времени и напряженности. Своим примером он показывал возможность другого формата отношений, без нервов и истерик, спокойных и плавных, к чему так стремилась Софи. Но была одна проблема. Софи не сомневалась в том, что Эдвард был действительно хорошим человеком и мог бы стать ей отличным другом, но вот незадача, Софи не требовался друг, ей требовался любящий мужчина. Над этим вопросом девушка думала целыми днями, с ним ложилась с ним и вставала. Так продолжалось все это время, пока у Хоула не получалось закончить историю его махинаций во дворце. Он и сам уже был рад покончить с этим хоть как-то, чародею уже было плевать, станет он первым придворным магом или нет, но теперь от него уже ничего не зависело. Спор завязался уже в самых верхних кругах по науськиванию чародея и вышел из-под контроля. Теперь этот вопрос имел совсем иное значение для дворца. Из приватной сплетни он стал вопросом практически стратегической важности, который покажет, кто, все-таки, правит Ингарией — король или придворные, кто все же прогнется? Уступать пока никто не хотел. Наступила середина ноября. Зима в этот год выдалась ранняя и почти с самого начала месяца повалил снег. Хорошо еще, что погода стояла теплая, и вся снежная масса таяла на глазах. Утром Софи и Эдвард гуляли по рынку Маркет-Чиппинга. Погода была прекрасная, небо было безоблачным, солнце, хотя и светило вовсю, но уже не грело. Весь город был укрыт снежным покрывалом, крыши были запорошены, водосливы заледенели, из труб курился сизый дым. Софи оделась в платье из плотной ткани цвета темного винограда, сверху накинула белую кофту. Туфли-лодочки на ее ногах сменились полусапожками на тонком каблуке. Эдвард поверх голубого костюма надел черное дорогое пальто нараспашку. Они брели в центр города, ведя оживленный разговор. — Знаешь, я на все свои официальные встречи беру с собой Вайнону. Кому-то это может показаться странным, но только не мне — с помощью ее я сразу понимаю, что за люди передо мной. Ваш муж был прав, говоря, что собаки все чувствуют, — увлеченно рассказывал Эдвард, — И на этот раз я тоже ее привел. А клиенты мои — чопорная такая парочка с семейным бизнесом. Сидим мы, значит, они собираются подписывать договор, читают все так вдумчиво, и я сижу жду, а Вайнону сдуру привязал за поводок к столу. Я ее так на поводке вожу, мало ли, вдруг бросится на кого, и такое бывает, она хоть и маленькая, а неприятно. Кстати, ваш Сильвер не нашелся? Софи сразу помрачнела. — Нет, так и не нашелся, убежал, — ответила она грустно. Упоминания о лайке заставили Софи вновь вспомнить о предстоящем ей выборе, но благо Эдвард логично списал ее тоску на потерю домашнего любимца и лаконично обошел тему пса. — В общем, привязал ее, а столик у нас такой маленький, как в кафе ставят, где между ножками и столешницей самое узкое место. Я ее там и привязал, а то тяжело руку в постоянном напряжении держать, — продолжил он, с каждой секундой с трудом сдерживая смех. — А как Вайнона отнеслась к этим людям? — поинтересовалась Софи. Предприниматель разжигал ее интерес и любопытство, может, не сколько за счет истории, сколько увлеченностью и азартом своего тона. — Ну знаешь, ни так ни сяк, — ответил задумчиво Эдвард, покручивая пальцами в воздухе. Они с Софи уже давно были на «ты», так как темы, которые они затрагивали в своих обсуждениях, были отнюдь не деловые. Они умели удивительным образом вставлять в рассказы друг друга вопросы, не теряя нити повествования. — И тут, они уже берут в руки перо, чтобы подписывать, как Вайнона замечает кошку на заборе, а она у меня это усатое племя терпеть не может! И что тут началось! Вайнона побежала, легкий столик кувырком понесся за ней, вылетая прямо из-под документов, мистер Бар опрокидывается на стуле, его жена застывает, с занесенным в воздухе пером, и сижу я, не зная, то ли плакать, то ли смеяться. На этом месте Эдвард и Софи весело рассмеялись, нужно было только представить эту картину, чтобы расхохотаться. — Ну, договор, как ты сама, наверное, догадалась, мы так и не подписали, но, может быть, это даже к лучшему, — отсмеявшись, говорил юноша, смаргивая слезинки, выступившие на глазах от смеха, — я слышал потом, что они были замечены в каких-то преступных авантюрах. — Можно сказать, что Вайнона спасла твой бизнес, — весело заметила девушка. — Да, я ей очень за это благодарен. За все. Надо вас как-нибудь познакомить, — заметил Эдвард будничным тоном. — Для того, чтобы по Вайноне оценить меня? — пошутила Софи не без некоторой правдивости вопроса. — Да, нет, — смущенно начал Эдвард, — Просто я чувствую себя как-то неудобно. Я уже очень хорошо знаю большую часть твоей семьи, вон, почти каждый вечер ужинаю в доме твоей мачехи, а ты еще не знакома с моими родственниками. Вот я и хотел тебя познакомить, и не только с Вайноной, но и с родителями. На этом моменте он шутливо фыркнул. — Я тут подумал, может поужинаем у меня на следующей неделе в среду? Просто мои мама с папой сейчас в командировке в Нижней Норландии и вернутся только в начале недели. — предложил Эдвард. Софи занервничала, ей совсем не хотелось этой встречи. Знакомство с родителями Эдварда выводило их отношения на новый уровень, на который Софи не хотела переступать, пока не определится. Это было как-то неправильно. Тем более, она почти точно была уверена, что ее решение будет не в пользу юноши. Как бы она не сомневалась, в глубине души у нее, наверное, никогда не стоял вопрос кого выбрать. Она начала напряженно придумывать предлог для отказа, не обидный ухажеру. — Да, конечно, давай, — промямлила она неразборчиво, — вот только я не знаю, нет ли у Фанни каких-нибудь совместных планов на тот день. Легче всего было скинуть ответственность на другого, но Эдвард не расстроился. — В любом случае, время еще есть, сегодня на ужине как раз и узнаем планы Фанни. В самом деле, сегодня был назначен еще один ужин вместе с Эдвардом, которые Фанни назначала почти каждый день, и хотя ей постоянно приходилось из шкуры вон лезть, чтобы не потерять лица хозяйки и каждый раз удивлять гостя изысканностью блюд, женщина готова была делать все это ради счастья своей неродной дочери. За упоминание об ужине Софи ухватилась, как за спасительную соломинку. — Пойдем скорее в пекарню, — напористо сказала девушка, потянув Эдварда за собой, — а то там самые вкусные тортики разберут, да и с Мартой хотелось встретиться. Сегодня они решили объединить «приятное» с полезным, и во время их утренней прогулки, давно вошедшей в привычку, зайти в пекарню Цезари за праздничным тортом для ужина. Пекарня была заметна издалека по двум причинам. Во-первых, здания корпусов общежитий для работников пекарни заметно возвышались над остальными домами, а во-вторых, у кондитерской снова толпилось много народа. Все там суетились, входили, выходили, толкались, пререкались, повсюду стоял шум. Но на этот раз был огромный плюс, очередь была не настолько длинной, чтобы тянуться снаружи, поэтому Эдварду и Софи удалось занять место в в самом помещении. — Как много здесь людей, — проворчала Софи больше самой себе, выискивая глазами Марту, для чего ей приходилось приподниматься на цыпочки, — и что все здесь забыли. — Так даже лучше, — задумчиво протянул предприниматель, копошась в кармане. Софи непонимающе обернулась к нему, так как в условиях очереди стоять рядом было просто невозможно. — Что ты имеешь ввиду? — спросила она. Эдвард ни на мгновение не смутился: — Я имею в виду, что это еще ничего, мы хоть не на улице мерзнем. Софи продолжала искать сестру, но скоро удостоверилась, что ни за одним из трех прилавков ее нет. Но это совсем не означало, что ее вовсе нет в пекарне. Дело в том, что все работающие у Цезари, за исключением главных кондитеров, исполняли разные обязанности в различное время. Так, продавщицы вроде Марты, могли помогать и на кухне, и на складе, отчего, для того чтобы точно удостовериться в отсутствии Марты, следовало спросить у других девушек за прилавками. Но ждать приходилось чертовски долго, так что Софи успела осмотреть весь магазинчик. Изнутри помещение было обклеено бледно-золотыми обоями в тонкий коричневый завиток, потолки были побелены, с них свешивались лампы на длинных креплениях, пол представлял собой гладкое покрытие цвета дерева, которое было бы легко мыть после грязи тысяч ног, проходящих здесь за полный рабочий день. Напротив входной двери, у противоположенной стены, стоял большой громоздкий прилавок из темного дерева с застекленными витринами для сладостей. За этим прилавком и работали продавщицы, быстро, в шесть рук, обслуживая клиентов. За их спинами стоял небольшой столик с новыми фирменными коробками пекарни в розово-белую полоску. С правой стороны от клиентов находилась дверь, ведущая на склад, с левой — дверь непосредственно в пекарню. Сегодня кондитерская работала вовсю, продавщицы бегали из кухни и обратно в зал для клиентов, передавали распоряжения и докладывали быстро убывающие сладости. За время простоя в очереди, Софи уже успела посчитать, что на тарелке в самой левой витрине лежало ровно тридцать шесть шоколадных кексов, в средней — двадцать семь, а в правом двадцать, а, нет, поправочка, уже восемнадцать, так как два прямо сейчас купили и так с каждым видом выпечки, пока наконец не настал их черед. Сегодня их обслуживала тоненькая, стройная девушка с прямыми черными волосами и большими голубыми глазами. Ее Софи часто видела здесь. — Здравствуйте, чем могу помочь? — поинтересовалась она мягким голосом. — Здравствуйте, нам, пожалуйста, вот этот торт, — попросила Софи, ткнув пальцем в витрину магазина, — и, скажите, Марта здесь? Девушка на секунду задумалась, упаковывая торт. — Нет, извините, мисс Хаттер ушла на перерыв, — ответила она, сноровисто перевязывая коробку лентой. Софи вздохнула, доставая кошелек. — Что ж, спасибо, — опечалено отозвалась она, оборачиваясь к ухажеру. — Пойдем, Эдвард, Марты на месте не оказалось… Вдруг Софи, не договорив, изумленно вздохнула, уставившись на молодого человека. Сердце часто-часто забилось в груди. Эдвард стоял на одном колене перед ней и протягивал руку с маленькой замшевой коробочкой синего цвета. Толпа расступилась в стороны, давая юноше места. Все затаили дыхание. — Софи, я считаю тебя самой замечательной, привлекательной, умной девушкой на свете, — начал он торжественным тоном. Глаза мистера Лайонса так и сияли, как два лазурита. Таким одухотворенным и воодушевленным Софи его еще не видела. Она сразу поняла, к чему идет дело, и душа ее рвалась на части от того, что она не сможет ответить ему полной взаимностью. — Ты самая неземная девушка на свете, таких я еще не встречал и даже не знал, что такие бывают. Ты даришь мне ощущение счастья и радости каждую минуту, которую мы с тобой проводим вместе, а когда мы находимся на расстоянии друг от друга, я все равно думаю только о тебе, вспоминаю каждое слово, сказанное тобой, каждый жест, и мне кажется, если я долго не буду видеть тебя, я умру. Может мои слова покажутся тебе слишком вычурными и наигранными, но я так по-настоящему чувствую. Поэтому я бы хотел больше никогда с тобой не расставаться, чтобы ты дарила мне эти ощущения каждое мгновение моей жизни, и я со своей стороны превращу твою жизнь в вечный праздник. Каждый день будет начинаться с шикарного букета и твоей улыбки. Софи, я люблю тебя, и поэтому хочу у тебя спросить: ты станешь моей женой? На последних словах он раскрыл коробочку, и в ней оказалось золотое кольцо с блестящим камушком. Толпа взорвалась криками и аплодисментами. Все наперебой уже заранее начали поздравлять жениха и невесту, желать им счастья. Мужчины хлопали друг друга по плечам с развеселой улыбкой, женщины радостно кричали, а некоторые особенно сентиментальные даже прослезились, глядя на эту трогательную картину. Девушки помоложе, похоже, те, кто замужем не были, смотрели с плохо скрываемой за улыбкой завистью, темноволосая продавщица, обслуживающая Софи, глядела на все это с изумлением, дети не понимали чему радуются, но, поддавшись общей праздничной атмосфере, радостно прыгали на месте, старики с кроткими улыбками желали всех благ молодым. Но Эдвард не обращал внимания ни на что вокруг и глядел лишь только на Софи в ожидании ответа. Та от изумления впала в некий ступор, девушка даже не могла управлять руками как положено, отчего ее пальцы самопроизвольно разжались, и коробка с тортом упала на пол. — Так, Софи, ты выйдешь за меня замуж? — выспрашивал молодой человек с нарастающим волнением. — Если дело в твоем предыдущем браке, то это мелочь, мы с мистером Смитом обо всем договоримся, а я готов ждать сколько угодно. Если дело в моих родителях, то тоже не переживай, ты им понравишься, будь уверена, а даже если нет, то меня это мало взволнует. Я не отступлюсь ни перед чем, поверь мне. Софи глядела на него во все глаза. Что нужно было делать? Такая романтичная сцена, сотни глаз зрителей, и когда ей положено быть счастливой, она находится на грани нервного срыва. Примерно в этот момент Софи почти окончательно поняла, что не любит Эдварда, так как не это она должна была ощущать во время предложения руки и сердца от любимого мужчины. Но как выпутываться из этой ситуации? — Это все так неожиданно, — заговорила она неуверенно, — так внезапно, я что-то растерялась… я подумаю. Зал почти что пораженно ахнул. — Конечно, я же сказал, я подожду сколько нужно, — ответил Эдвард с улыбкой, но было заметно, что не такого ответа он ждал от девушки. — Я подумаю, — еще раз сказала она и, не глядя ни на кого вокруг, начала протискиваться сквозь толпу на улицу. Ей требовалось подышать, нужно было сбежать от этой давящей обстановки, и было просто необходимо поговорить с семьей. Не оглядываясь, она быстрым шагом направилась к дому Летти, оставив Эдварда в растерянности.